Александр Михайлович Кротов
Дожди-неразлучники
Глава 11
Лев Петрович убивал хладнокровно. Ему было больше жалко закрытого эксперимента, который не принёс никаких плодов. А люди были всего лишь подопытными, которые так и не помогли в решении ни одного вопроса, в том числе – как управлять человеческими снами и как это влияет на будущее.
Была надежда, что результаты эксперимента проверят Василий и Женечка, которые вернутся в своё время и наведут справки о судьбах тех людей, жизнью которых управляли подопытные, но в настоящем, родном времени Льва Петровича всё было решено.
Крепкий с виду старик чуть даже не обронил скупую слезу, перезаряжая свою двустволку после двух точных выстрелов, перед тем как совершить третье такое же удачное попадание. Дело его жизни закончилось не так, как он хотел, но плохие результаты – тоже результаты.
После расстрела женского отделения, к Льву Петровичу подоспела Женечка.
– Я помогу вытащить трупы на улицу, пока идёт дождь, – сказала Евгения Вадимовна. – Дождь стихает, можем не успеть вовремя замести следы…
– Не забывай про подконтрольную территорию, – строго напомнил ей главврач.
– Я полностью контролирую ситуацию, – сказала девушка, оттаскивая труп одной из женщин в коридор. – Я только одного понять не могу. Если они не сопротивлялись, почему бы им нельзя было просто сделать смертельные инъекции, а то ведь теперь полы мыть придётся…
Лев Петрович лишь улыбнулся и сказал:
– Они отказались от инъекций, голубушка. Побереги время и силы – возвращайся на свой пост.
Евгения послушалась и ушла к входу в лечебницу.
А Лев Петрович медленно продолжил путь, включая свет где только можно, чтобы не осталось ни одного тёмного уголка в больнице. Он не торопился, ночи в конце сентября уже долгие.
Осматривая до боли знакомый больничный коридор, он пытался найти зацепку, где прячутся беглецы, сумевшие отыскать запасной комплект ключей, который он в спешке забыл забрать с собой, убегая на встречу с руководством. Убегая, чтобы заранее распустить непричастный к эксперименту персонал, а также срочно сообщить о настойчивом внимании к лечебнице со стороны властей и о неприятном инциденте в виде попытки побега пациента Дмитрия. Всё это привёло к быстрому решению закрыть проект и замести следы…
В мыслях о прожитом дне Лев Петрович и наткнулся на хорошую зацепку: дверь в палату, куда сваливали ненужное барахло, была закрыта, когда остальные оставались приоткрыты. Может, здесь прячется беглец, в спешке нарушивший эту гармонию открытых дверей?
Главврач не стал даже заглядывать в ближайшие помещения, он уверенно открыл дверь. В палате ярко горело несколько ламп, но Лев Петрович включил оставшиеся. Медленно подошёл к кроватям, встал грязными ногами на одну из них. Сминая и пачкая простыню он дошёл до соседней кровати, потоптался на ней, после чего перебрался на другую. Эта игра ему понравилась. Надо было выбрать лишь одну из четырёх кроватей.
Перебравшись на четвёртую кровать, он сделал выбор. Да, именно здесь было больше барахла. Интересно, как пуля пробьёт такую груду тряпья…
Он сразу нажал на два спусковых крючка и произвёл синхронные выстрелы. Заложило уши, в помещении повисло облако пороховой пыли. Неужели он ошибся с выбором или промахнулся?
В момент лёгкой дезориентации Льва Петровича, из под обстрелянной кровати, буквально как ошпаренный, весь на адреналине, выскочил Руслан.
Нет, его больше не беспокоил гипс на руке и больные рёбра. В такое состояние его привели две пули, прошедшие в опасной близости от его головы. Но старик промахнулся, а мужчина надеялся лишь на то, что у него есть немного времени, пока тот перезаряжает ружьё…
Так и случилось. Лев Петрович обронил на простыни две гильзы, а Руслан занёс руку для того, чтобы нанести удар. Главврач попытался защититься обрезом, но зажатая между пальцев расправленная скрепка, с которой Стахов не расставался с момента её кражи из кабинета Зеркача, больно кольнула глаз Льва Петрович.
Пожилой мужчина обронил ружьё, хватаясь за кровоточащую глазницу. Стахов свалил старика на пол, схватил его ружьё, после чего ударил стрелка прикладом в висок так, что тот проломился внутрь черепной коробки. Лев Петрович застыл без движения. Один его глаз смотрел в пустоту, другой всё ещё наполнялся кровью…
Взяв у мертвеца патронташ, Руслан перезарядился и вышел в коридор. Медсестры не было видно, как и Зеркача. Но нужно было спасать близняшек. Стахов подумал, что девчонки побежали наверх, услышав выстрелы, и он не ошибся – добравшись до лестницы, он услышал крики на третьем этаже. По мере приближения крики стали отчётливее. Это блажил Володя.
– Василий! – орал он. – Они здесь! Вася! Сюда!
Стахов никогда так не бежал, как пришлось бежать сейчас. Несмотря на страх и боль.
Но он опоздал. Были девичьи крики, были короткие мольбы, была серия выстрелов и была тишина…
Руслан выбежал в длинный коридор третьего этажа, на другом конце которого, как в каком-то вестерне, стоял Василий. У него было в руках два пистолета, у Руслана было два патрона в двух стволах.
Стахов не стал медлить, он выстрелил, но слишком неудачно – в паре метров от Василия разбилось окно. Зеркач отпрыгнул в сторону, сделав несколько неуклюжих выстрелов «в молоко».
Руслан, стремительно сокращая дистанцию, крикнул сквозь зубы:
– Это тебе не в упор в безоружных стрелять, сволота!
Стахов выстрелил ещё раз и тут же принялся быстро перезаряжать ружьё. Его выстрел не был точным, но сильно напугал Зеркача – тот даже не стал высовываться из раздробленного дверного косяка.
– Есть вариант договориться! – крикнул Зеркач.
– Ты ни в чём неповинных девушек убил! – всё зверел Стахов.
Но злился он не только на Зеркача и главврача. Он злился на себя. Буквально за десять минут его бездействия, его страха, его слабости и отчаяния погибло семь ни в чём неповинных людей! И он остался здесь один. Можно не геройствовать, никого не спасать, убегать или договариваться… но эта злость!
Зеркач всё пытался вразумить Стахова:
– Давай оставим это в прошлом! Я знаю, как вернуться домой! Убьёшь меня, не узнаешь, как возвращаться!
Руслан не думал о возвращении, не думал и о том, что Василий заговаривает зубы, чтобы потянуть время до тех пор, пока ему на подмогу не придёт Евгения. Стахову просто хотелось убить его и Володю. Страха у Стахова больше не осталось.
Евгению выдали каблуки. Слишком громко они стукали по кафелю, выложенному возле лестницы. Стахов услышал этот звук, обернулся и сделал два выстрела. Одна из пуль задела бедро девушки, она взвизгнула.
Э! – закричал Зеркач. – Женьку не трогай!
Он выскочил из своего укрытия и начал стрелять с двух рук. Руслан свалился на живот, потом под градом пуль перекатился к открытому кабинету. Там он успел перезарядить один патрон и взвести курок…
Зеркач был совсем рядом, но один пистолет не выстрелил – кончились патроны, а выстрел из второго пистолета Макарова оказался неточным.
Второй раз за этот вечер поблагодарив судьбу за промах своего врага, Стахов сделал выстрел и разнёс голову Зеркача.
– Надеюсь, ты больше мне не приснишься, тварь, – сказал Руслан, перезаряжая ружьё.
Но злоба не уходила…
Стахов медленно поднялся на ноги. Осмотрелся. В коридоре было тихо – Зеркач «раскидывал мозгами» по линолеуму, а Евгения Вадимовна неподвижно лежала в луже собственной крови. Она была мертва. Подол её юбки сильно задрался, обнажая красивые ноги. Одна из них была пробита в области бедра пулей Руслана. Второе пулевое ранение подарил ей Вася – его пуля попала девушке прямо в глаз, когда тот делал серию выстрелов в Руслана, в которого было проще попасть, чем промахнуться. Но попал он в медсестру…
Стахов надеялся, что близняшки были хотя бы ранены, но нет. Девушки оказались мертвы. Видимо, они тоже пытались спрятаться под кроватями.
Зато в одном из углов сидел дрожащий от страха Володя.
– Как вернуться домой? – спросил у него Стахов.
– Я не знаю! – протараторил Володя, звонко ударяя верхними зубами о нижние. – Вася знает!
– Вася уже не знает, – сообщил Руслан. – Что это был за эксперимент?
– Мало знаю, – сказал всё также стуча зубами Володя. – Как работает портал толком никому неизвестно, чистая мистика. Но вторую осень подряд сюда попадают люди, которые во снах при определённых обстоятельствах могут управлять снами других людей, в будущем. Этим заинтересовались какие-то бандиты. Они достроили больницу, наняли персонал. Имён не знаю. В общем, они наблюдали за такими, как мы, а потом… я не знаю причин, опыт был признан неудачным, и было велено всех убрать. Здешний дождь действует на пришельцев не из этого мира как… как кислота, ты видел, что случилось с Сергеем, его прямо из-под моросящего дождика тогда выдернули. Причём, растворяет сам дождь, а не вода, которая после него остаётся. Больше я ничего не знаю, я просто должен был слушать ваши разговоры, когда никто не слышит из персонала…
– Ладно, надоел, – сказал Стахов.
Он застрелил Володю без каких-либо эмоций. Слишком быстро и просто для такого зла, которое тот натворил.
Потом Стахов попытался отыскать патроны от пистолетов Василия, но тот истратил все свои обоймы, и из больницы пришлось уходить с обрезом Льва Петровича. Патроны Евгении не подходили, а её ружьё было слишком громоздким.
Мужчина вышел под простор открытого неба, не думая об опасности дождя. Перед глазами была картина застреленных близняшек, а в душе кричала тревога за Дашу. Стахов поздно опомнился, но с неба не упало ни одной капли дождя. Он вернулся за дождевиками, что с себя в спешке сбросили в приёмной Зеркач и Евгения.
Потом он обратил внимание, что на том месте, где должен был лежать застреленный Глеб Семёнович, в грязной луже лежала лишь куча мокрой одежды, обрывки полиэтилена и резиновые сапоги, которые и обул Руслан.
Миновав огромный пустой парк, Руслан перелез через высокое ограждение и пошёл в сторону посёлка, больше напоминающего бедную, вымершую деревню. Не во всех домах горел свет, но там, где он был, мужчина долго всматривался в окна.
Он незаметно наблюдал за совершенно чужими людьми. В основном это были старики. И ни одного знакомого человека в некогда родном посёлке. И люди были какие-то другие. Черты их лиц казались какими-то острыми, злыми, грубыми. Люди разговаривали громко про деньги и голод. Те же самые девяностые, тот же самый президент, что и тогда, да и те же самые проблемы. Только всё остальное было другим.
Небо почернело красками позднего вечера. Забравшись в пустующую, покосившуюся избушку, сквозь запаутиненное стекло Руслан смотрел в небо чужого мира из чужого окна и не видел ни одной знакомой звезды. Последняя мысль, перед тем как задремать, была о том, что жив ли в этом мире Виктор Цой и был ли он здесь вообще когда-то среди этих злых, чужих людей.
* * *
Серебренникова разбудили рано утром на уколы и разнообразные процедуры. Высокой температуры не было, и он неплохо себя чувствовал. Шёл всего второй день пребывания в больнице, но казалось, что он здесь уже долго. Плохие мысли сменялись мыслями приятными, о Даше.
В приёмные часы Руслану сообщили, что к нему пришли. Серебренников бежал на эту встречу и надеялся на то, что это будет Даша. Это действительно была она. Только вид её был очень странным, растерянным. Её окружённые заметным потемнением от следов бессонницы уставшие глаза выдавали миру будто совсем другого человека.
– Привет! – с потухшим позитивом сказал Серебренников. – Что-то случилось?
– Здравствуй, – сказала девушка. – Руслан, мне очень нужна твоя помощь.
– Зеркач? Гоша?
– Нет, я о другом. Помнишь, ты меня ударил и я…
– Прости, тысячу раз прости, это был совсем не я, это был будто бы другой Руслан…
– Всё нормально. Я не сразу поняла, как это работает…
– Это не я! – Серебренников даже был готов расплакаться от досады.
– Вот мне и нужен другой Руслан, поэтому просто запоминай…
– Боже мой! – Серебренников был просто не в себе. – Да что такое натворили Гоша с Зеркачём?
– Ох, – вздохнула Даша. – Зеркач ходит задумчивый. Ведёт себя тише воды, ниже травы. Гоша ходит королём, собрал вокруг себя большую шайку и что-то мутит, но меня не трогает, там какие-то другие дела… неважно! Мне потом было сложно вернуться в это состояние, но я поняла, как это сделать, и сейчас еле держусь…
– Ты была у врача? – спросил Серебренников.
– Запоминай. Пока я была без сознания, меня с полей на телеге с травой увёз какой-то старик. Похож на знакомого нам Кузьмича, только сильно иссохший. Будто мертвец. Я живу у него в погребе. Я не знаю, что ему нужно, он со мной не разговаривает. Он ждёт либо когда я умру, либо когда я потеряю силы. Либо ещё чего-нибудь, страшно представить. Из еды только крепкий самогон и сильно пересоленные огурцы. У меня сломаны обе ноги, боли сильнейшие. Я очень боюсь этого деда. Он живёт один, недалеко от нашего парка, где жил Кузьмич, хотя те места там совершенно чужие. У него старый дом, всего два окна, маленькая избушка. А в пристройке у него живёт какое-то страшное чудовище, которое… не важно! Прошу тебя, найди меня, я так больше не могу. Только опасайся этого иссохшего старика и то, что живёт у него в пристройке к дому…
– Даша, сходи к врачу, – серьёзно повторил свою просьбу Серебренников.
– Извини, Серебренников, – сказала Даша. – Ты хороший мальчишка, но тут совсем другие дела. Стахов, пожалуйста, не забудь о том, что я тебе рассказала.
– Как ты меня назвала? Да, такое забудешь…
– Я надеюсь, в этом месте мы больше не встретимся…
Даша ушла, а Серебренников долго не мог придти в себя после её слов. Он часто трогал свой лоб, но сильного жара у него не было. Зато появился кашель, как у курильщика.
Вечером мать принесла простую звонилку и он первым делом написал Петраковой СМС-сообщение – её номер телефона он смог запомнить наизусть. И девушка ответила! Она извинилась за своё поведение, но теперь она выспалась и обещала придти к нему завтра…
* * *
Ранним, пасмурно туманным утром Стахов очнулся от подростковой жизни. Он схватил ружьё и пошёл искать дом с двумя окнами.
Таких домов в округе оказалось немало, даже там, где в реальности ориентировочно стояла изба Кузьмича. Пришлось побродить по заброшенным развалинам, но везде было пусто
– Батя, помогай, батя… – шептал Руслан, напугав впервые попавшуюся на весь посёлок живую душу в виде бабки с пустым ведром. – Батя, как мне нужен сейчас твой знак…
А небо всё хмурилось, не пуская сквозь свои густые тучи ни единого луча солнца. Тучи тяжелели, пучинились, накапливая влагу для холодного ливня. Серое небо – серые деревянные заборы и дома, серый шифер, серая дымка, серая вода в пруду, больше похожего на гигантскую лужу.
И вот среди серости символом надежды, на самой окраине деревни Стахов увидел отчётливый пузатый силуэт, облачённый в почти белую майку и синие трико. Эта синева домашних штанов зацепила взор Руслана.
– Спасибо, батя, – поблагодарил мужчина, топая чуть свободными резиновыми сапогами по чавкающей грязи и лужам.
Отец стоял и задумчиво смотрел куда-то вдаль, на туман. Рядом с покосившимся забором были заросли сухого кустарника и тонких болезненных деревьев. Там же, в противовес этой безжизненности, крепли огромные лопухи. На них крупными каплями начал падать дождь. Несколько капель свалились и на макушку Стахова, закрытую двумя слоями полиэтилена. Одна капля попала на обратную сторону ладони и вызвала укол боли, схожий с лёгким ожогом – не смертельно, но неприятно.
Стахов отворил калитку невысокого, покосившегося деревянного забора, чуть её не сломав. Впереди, за густыми зарослями старых вишнёвых деревьев, стояла избушка с двумя чёрными окнами. В черноте стеклянного экрана этого пристанища мракобесия показалась чья-то сморщенная временем белая физиономия.
– Не пойдёшь со мной? – спросил Руслан у призрака отца.
Мужчина чувствовал, что видение ещё где-то рядом. Но когда он обернулся, бати уже не было поблизости. Что ж, и на том спасибо.
Приготовив ружьё, Стахов вошёл в сени – пристройку к избушке. В темноте, наощупь, мужчина попытался протиснуться сквозь висящие веники и тряпьё к входу в дом. Не лезть же в окно, что располагалось достаточно высоко для такого хилого строения.
Но добраться до входа оказалось не так просто – несмотря на белый просвет открытой входной двери, тьма так и цеплялась сухими колючками растений и вонючим старьём, не давая разгадать секреты её глубины.
Вдруг Руслан почувствовал на своих плечах чьи-то холодные шершавые руки, которые в одно мгновение сомкнулись на его горле крепким, обволакивающим всю шею объятьем.
Мужчина увернулся, пытаясь скинуть невидимые во тьме цепкие руки, и осязаемое наваждение мгновенно пропало. В этот момент Стахов заметил, что место для отступления затмила тьма – входная дверь была либо закрыта, либо её заслонил кто-то тёмный и большой. Либо дверь осталась где-то в другом мире, в сентябрьской пасмурности 1996 года.
В момент посещения скверных мыслей, сердце Руслана снова охнуло страхом. Он задержался возле одной тряпки, пытаясь отплеваться от того, к чему он дотронулся губами. К чему-то влажному и горькому.
Где-то рядом свалилась похожая, судя по звуку, тряпка, вновь заставив вздрогнуть. Как только Руслан притаился, его шею вновь стали трогать чьи-то руки, будто бы крылоподобного существа.
Скинув с себя новое чёртово наваждение, мужчина решил действовать наверняка – он решил выстрелить в темноту. Для этого он взвёл оба тугих курка и даже попытался прицелиться сквозь очередную повешенную перед ним тряпку. И он уже был готов произвести выстрел, как ему пришла мысль о том, что пуля могла бы пробить стену и случайно попасть в Дашу, которая должна быть где-то в прилегающем строении…
Пока Руслан мешкался, на его плечи вновь накинулись чьи-то руки, которые, быстро скользнув к горлу чем-то цепким и острым, раскромсали полиэтилен дождевиков, что свалились тихим шелестом на земляной пол, от которого так и несло сыростью.
На этот раз давление на шею стало невыносимо сильным, и, изворачиваясь, Руслан произвёл один выстрел.
Тьму на мгновение осветила вспышка, явив мужчине облик того, кто прятался в темноте.
Этого дикого страха хватило на то, чтобы произвести и второй выстрел в то место, где должно было находиться это существо. Но вторая вспышка не застала врасплох длинномордое костлявое чудовище, облачённое в чёрное тряпьё. Зато руки-крылья отстали.
На смену панике и страху пришла мысль, значительно осложняющая положение Руслана: что если развешенное повсюду тряпьё и веники сухой травы – это есть часть того чудовища, что привиделось при первой вспышке?
Да и этот сарай не мог быть таким вместительным, Стахов достаточно долго здесь бродил, чтобы наткнуться хотя бы на стену…
Оглушение после выстрела прошло быстро, и новые шуршащие звуки коснулись слуха Руслана. Нужно было перезарядить ружьё.
Но когда Руслан пытался нащупать патронташ, холодным ушатом воды его вновь атаковал страх – помимо пропажи дождевика, обнаружилась и пропажа патронташа.
– Отче наш, иже еси на… – забормотал в приступе страха Руслан.
Но его молитву оборвал чей-то причмокивающий, будто влажный из-за обилия липкой жидкости голос.
– Он не хочет, – сказал кто-то.
– Ты кто? – дрожащим голосом спросил Стахов.
– Кто, – утвердительно ответил кто-то.
На плечах вновь оказались чьи-то руки. Пришлось двигаться, и двигаться активно – ну не мог такой крохотный домик иметь такие огромные сени. Руслан всё шёл и шёл сквозь препятствия заданным курсом, но на его пути не встречалось ни стен, ни дверей.
– Кто, – совсем рядом повторил противный, влажный голос.
– Что ты хочешь? – спросил Руслан, отмахиваясь от тьмы бесполезным ружьём.
– Подарок, – ответил голос.
– Возьми это, – Стахов протянул во тьму обрез ружья. – Патроны у тебя уже есть.
– Есть, – ответил голос.
И ружьё кто-то вытащил из запотевших рук мужчины. Стахов попятился назад и буквально через три-четыре шага наткнулся на небольшую, четырёхступенчатую лесенку. Он чуть ли не ползком вобрался по ней наверх и нащупал дверь. Когда он её открыл, то в глаза ударил яркостью дневной свет, доносившийся из двух больших окон. Мужчина поспешил закрыть за собой дверь.
Глаза быстро привыкли к свету, и, помимо нехитрого интерьера, взору мужчины представился иссушенный временем старик Кузьмич – тот самый безглазый косильщик из парка.
– Дед, что происходит? – только и сумел спросить Руслан.
– Ты не должен был пройти, – тихо ответил дед, осторожно присаживаясь на табурет.
В его голосе уже не было той потусторонней силы, что сопровождала Руслана во время его падения в этот странный мир прошлого, в котором не было и следа семьи Стаховых в этих местах.
– Где Даша? – спросил Руслан, ища глазами люк в полу.
– Даши почти нет, – спокойно ответил дед, хмуря брови под которыми зияли провалы, обрамлённые гладко растянутой кожей, уходящей вглубь черепа.
– Дед, мне некогда разговоры разговаривать, – устало сказал Стахов. – Давай разойдёмся спокойно. Отдавай мне девушку, и я уйду, и, желательно, через окно, а то у тебя во дворе нечисть какая-то дурная живёт.
– Не нечисть, – сказал дед. – Не обзывай, а то обидится. Пока я жив и люди останутся в округе миров живыми. Стерегу я эту силу, провожающую во миры. Отправляю ей изредка гостей…
Стахову быстро надоел этот бред. Он позвал:
– Даша! Даша, где ты? Ответь! Я здесь…
– Ох, не ори, – махнул рукой дед. – Опоздал ты, отдал я её…
– Что за чёрт, – выругался Руслан. – Даша! Где ты?!
Руслан начал метаться по узкой избушке. Нашёл кочергу, начал отковыривать половицу. Толстая, сухая доска сразу же поддалась. За ней последовала вторая и третья. И вот уже посередине комнаты зияла большая дыра в полу, в черноте которой было сложно что-то разглядеть. Оттуда веяло холодом и сыростью. Ещё пахло человеческими отходами.
– Это здесь ты её столько дней держал?! – злобно спросил Стахов.
– Здесь, – согласился дед. – Понимаешь, человека надо выдержать, чтобы лишнее всё у человека ушло. Огурцы солёные, самогон да сыра вода помогают прочиститься. Как жертва готова будет, Пестенуару её и дарю…
– Даша!!! – кричал Руслан в темноту, не решаясь спрыгнуть вниз.
После бесполезных попыток докричаться до девушки, мужчина стал искать хоть какой-нибудь источник света: керосинку, свечи, спички. Руслан сильно пожалел о потерянном в больнице фонарике. Он даже не понял, где его обронил: под кроватью или во время боя с Зеркачом.
Но беспорядочные поиски в старом хламе избушки ни к чему не приводили, а дед продолжал бубнить:
– Вообще, Пестенуару мало в последние времена что-то достаётся. Как больница заработала, стали эти врачи тут таких путников, как вы, караулить. Отбивают добычу. А в тот раз несказанно повезло. Везу в телеге траву с полей, где коровы да лошади пасутся, а вас двое. Решил взять девушку, а тебя в канаву скинул, думал, потом за тобой вернусь. А вернулся, так тебя уже и подобрали…
Руслан нашёл большие охотничьи спички, зажёг пару и бросил вниз. Спички пролетели минимум метра три, после чего поочерёдно погасли, будто их задул сквозняк.
– Ты отдал её тому чудовищу?! – взревел Руслан, схватив за ворот рубашки старика.
Но тот не поддался силе злости молодого мужчины. Несмотря на усилие последнего, старик даже не сдвинулся с хлипкой табуретки. А Стахов поймал себя на знакомой мысли, что ему опять страшно. Пусть происходит всё, что угодно, но в ту тьму с тем существом он не вернётся. Поэтому он так долго метался по избушке, надеясь, что Даша совсем рядом. Но стоило смириться с тем, что девушка навсегда осталась в той вечной тьме…
– Я же тебе про всё рассказал уже, – будто с насмешкой ответил старик на вопрос мужчины.
Руслан сомневался. Не справиться ему даже с этим дряхлым чёртом, не говоря уже про ту мерзкую тьму…
– Я не трус! – воскликнул Стахов, неожиданно даже для самого себя.
Он отпустил старика и развернулся лицом к двери, ведущей во двор.
Чуть не свалившись в яму, мужчина в два прыжка добрался до ветхой заставы, ограждающей от тьмы. Он прислушался к тишине за дверью, собираясь с духом.
Вдруг в окно постучали.
– Дед, отдай беглеца, – сказал молодой мужчина, всматриваясь сквозь мутное окно вглубь избушки. – Денег дадим.
– Вот нелёгкая, – вздохнул дед, медленно поднимаясь с табуретки. – А ну пошли вон отсюда!
Стахов видел в окне, как несколько крепких мужчин пробрались к дому. Все были короткострижены, носили белые кроссовки, синие джинсы и чёрные кожаные куртки. У кого-то блеснула золотая цепь на шее, а у кого-то пистолет, извлечённый из кобуры. У забора стояли чёрные автомобили. Наверное, шестисотые «Мерсы».
Ещё у калитки стояла женщина, растерянно смотрящая по сторонам. Это была санитарка из больницы, что там мыла полы и раздавала еду. Может быть, именно она привела сюда «шестёрок» тех, кто руководил этим безумным экспериментом. Но это было уже не важно, нужно было решиться уйти во тьму…
– Дед, слушай сюда, – сказал мужчина в окне. – Мы знаем, что ты тоже кого-то забирал, кто принадлежал нам. Маньяк старый. Настало время вернуть чужеродных людишек. Если ты их ещё не сожрал, придурок дряхлый…
Мужчины, стоявшие около окна, как-то нервно засмеялись.
– Это ты зря! – со злостью сказал дед, топнув ногой.
Эта фраза вернула решимость Стахову и он открыл дверь в вечную тьму. В ближнем к выходу из избы углу, в последний момент он заметил среди хлама в виде старых газет, палок и костей, косу. Он схватил её и шагнул во тьму.
Дед всё ругался на мужчин, обещая им расправу, но дверь за Русланом сама тихо скрипнула и закрылась.
А Стахов пошёл вперёд сквозь тряпьё и сухие веники, не обращая внимания на эти препятствия.
– Эй, ты! – дерзко сообщил он тьме. – Отдай девушку, а я отдам тебе подарок!
– Подарок, – слащаво, будто облизываясь, повторила тьма.
– Подарок, – сказал Руслан, протянув вперёд косу.
– Вещь дедушки, – будто обиженно сказала тьма.
– Была дедушки, станет твоя, – сказал Руслан.
– Вещь. Дедушки, – твёрже сказала тьма.
– Да, да, забирай.
– Дедушки…
– Возьмёшь или нет?
– Дедушка, – в последний раз сказала тьма, резко выхватив из рук Руслана косу.
После чего совсем близко раздался звук открываемой двери и кряхтенье деда.
Старик злобно сказал:
– Пестенуар, пойдём, погуляем. Бросай всё!
И тут тьма закружилась, зашелестела сухими вениками и тряпьём, взмыла затхлой вонью, и покинула маленький двор, обнажив многочисленные щели в стенах и крыше, сквозь которых лился свет. Помещение было маленьким, немного больше избушки. А на земляном полу валялся всякий хлам и обглоданные до белизны кости. Ветошью, висящей на крючках потолка, были высушенные фрагменты человеческой кожи, скальпы.
В углу лежало обнаженное женское тело. Некогда белую кожу покрывали многочисленные рваные раны, ссадины, порезы. Будто кто-то очень медленно, тонкими полосками-слайсами, пытался сорвать кожу с жертвы так, чтобы она мучилась максимально долго…
Пока дед выбирался из дома и пока на улице слышались душераздирающие крики, Руслан пытался привести Дашу в чувства. Девушка была абсолютно голая, но не это смущало мужчину – на её теле, руках, ногах и шее виднелись волнообразные кровоточащие срезы, грозя превратиться в ужасные шрамы.
Девушка смогла придти в сознание, услышав доносящийся с улицы страшный скрежет и нечеловеческие крики. Стахов, аккуратно, чуть не плача от жалости, взял Дашу на руки.
– Больно, – прошептала Даша.
Её губы были сухими, а под глазами виднелись чёрные круги. Тело было истощено. Мужчина попытался вытереть загипсованной рукой грязь с щеки девушки, но вместе с грязью отслоилась тонкая и узкая полоска кожи.
– Всё будет хорошо, – пообещал Руслан, хлюпая носом.
Он вынес Дашу под открытое, будто вечно хмурое небо.
Он пытался не отрывать взгляда от серых, безумно красивых глаз, в которые он до сих пор был влюблён. И, несмотря на свисающие клочки кожи на шее, он смог найти нетронутое монстром место, чтобы поцеловать девушку.
Ещё он старался не отвлекаться на то, что творилось вокруг.
Огромные кляксы крови на внешних стенах покосившейся избы. Гирлянды кишков, развешенные на ветвях вишни. Куски мяса, окрашивающие лужи в рубиновый оттенок. Успокаивающийся от ругани голос деда. И тьма, захватившая чуть ли не половину улицы…
Всё это осталось за спиной, позади. Впереди был склон наполовину заброшенного огорода, утопающий в сменяющий зелень на пестроту лес. И бескрайнее небо цвета пепла.
Несмотря на шум позади, оборачиваться не хотелось. И этого делать не пришлось. Будто одним мгновением разразился ливень, растворяя видением последний пейзаж этого мира. Впитывая в себя дождь, Руслан и Даша болезненно и медленно растворялись в воздухе…
