Александр Леонидович Аввакумов
УЛЬМ – 43
– Не гони пургу, капитан. Если бы он хотел нас сдать, то давно бы мы с вами сидели бы в «кутузке» НКВД.
– Надо что-то делать, – произнес капитан. – Я забираю всех своих людей и уезжаю в Москву. В столице легче затеряться….
Покровский хорошо понимал состояние этого человека, но вот так все бросить, и бежать из города было не в его стиле.
– Где твой радист? – спросил он Степанова.
– В машине….
– Зови его сюда.
Степанов вышел из дома и вскоре вернулся в сопровождении радиста. Олег Андреевич посмотрел на часы.
– Готовь рацию, – приказал он радисту.
Капитан удивленно посмотрел на него. Покровский, поймав его взгляд, ободряюще подмигнул ему.
– Через час, резервное время для выхода в эфир. Буду просить полковника, чтобы направил сюда дополнительную группу с запасом взрывчатки.
– Вы считаете, что немцы пошлют людей? Я бы не поверил этому запросу….
– Слава, Богу, что не вы принимаете подобные решения.
Покровский ушел в другую комнату и принялся шифровать радиограмму. Минут через двадцать он вернулся и положил перед радистом листочек, на котором было написано несколько колонок цифр. Он сел за стол напротив капитана и, достав из кармана галифе папиросы, положил их на стол.
– Сколько сейчас у тебя людей? – спросил Степанова Покровский.
– Со мной двенадцать…
– То есть, целое отделение. Ты знаешь, капитан, я думаю, что мы на последок можем громко хлопнуть дверью.
– Что вы имеете в виду?
– Я предлагаю вам и вашим людям атаковать местный отдел НКВД и освободить Соколова.
Степанов улыбнулся.
– Это же безумие. Да они нас перестреляют там, как куропаток.
Покровский с интересом посмотрел на капитана, как будто видел его впервые.
– А как ты хотел бороться с властью? Думал, что будешь ее валить в белых перчатках? Нет, брат, на войне, как на войне….
В комнате повисла пауза, лишь за стенкой. Чуть слышно возился радист, раскидывая антенну.
– А, если нам не удастся освободить Сокола?
– Все может быть, но рискнуть стоит. Ты, пойми, что другого выхода у нас просто нет. Только он один сможет сделать то, ради чего все мы тут собрались.
В комнату вошел радист, и они замолчали.
***
Лоб радиста покрылся мелкими капельками пота, а рука все продолжала записывать серии цифр, которые передавал немецкий разведывательный центр. Наконец рация, словно устав от работы, замолчала. Радист снял наушники и протянул лист бумаги Покровскому, который вышел в соседнюю комнату. Капитан раздавил докуренную папиросу о дно консервной банки и, взглянув на радиста, поднялся из-за стола. Через минуту в комнату вошел Покровский.
– Полковник Штельман санкционировал нашу акцию. На помощь нам завтра ночью прибудет дополнительная группа, которая выдвинулась два дня назад. Их семь человек, следовательно, нас с ними будет двадцать человек. Что ни говори, а это уже сила….
– Какая это сила…., – возразил ему Степанов.
– Струсил?
Капитан промолчал. Немного подумав, он задал вопрос Покровскому:
– Кто встретит эту группу?
– Встретишь ее ты, – ответил Олег Андреевич. – Подготовь место для ее размещения. Тянуть с акцией не будем.
– Все понял. Как я их узнаю?
– Старший у них будет в звании старшего лейтенанта. Пароль, – Покровский посмотрел на Степанова и продолжил, – Ульм 43. Ответ – Челябинск. Поезд у них Москва-Свердловск.
– Все понял. Я поехал, нужно будет поискать место, где их разместить.
Олег Андреевич, молча, кивнул. Оставшись один, Покровский, достал из полевой сумки газету и, разложив ее на столе, достал из кобуры пистолет «ТТ». Разобрав его, он начал тщательно его чистить.
«Надеяться на Степанова не стоит, как только прибудет группа его необходимо ликвидировать. Он становится опасным, – решил он. – Необходимо освободить Соколова. Пусть я положу всю группу, но должен освободить его».
За чисткой оружия, Покровский совсем забыл, что в доме остался радист. Он это понял, когда тот навалился на него и ловким приемом скрутил ему руку.
– Сука! – прохрипел Олег Андреевич, стараясь освободиться из цепкого захвата.
Однако, каждое его движение приносило ему сильную боль. Покровский услышал, как хлопнула входная дверь и в комнату, буквально влетели несколько сотрудников НКВД.
– Встать! Вы арестованы! – произнес до боли знакомый ему голос.
Его подняли за руки и усадили на стул. Перед ним стоял капитан Степанов.
– Вот и отбегался, гражданин Покровский… Не смотри на меня так, переиграли мы тебя.
Он попытался ухватить зубами уголок воротника гимнастерки, в которой была вшита ампула с цианистым калием. Это движение вызвало улыбку у капитана.
– Напрасно, Покровский. Ампулу я вытащил еще в первый день твоего прибытия в Челябинск. Помнишь, ты ушел в ту комнату, чтобы расшифровать сообщения, ну а я в это время ее и вынул.
Олег Андреевич заскрипел зубами.
– Я скажу вам, что вы находились в разработке НКВД давно, и мы вас просто вели все время. Перед войной вы нам помогли выявить агентурную сеть в Москве, а сейчас и в Челябинске. Все ваши люди арестованы, а завтра будет ликвидирована и вспомогательная группа диверсантов. Так что провалилась ваша операция «Ульм».
Покровский, молча, слушал, что ему сейчас говорил капитан Воронцов.
– А Корнилова?
– Она сотрудник НКВД. У вас еще есть вопросы?
Покровский покачал головой, давая понять, что вопросов у него больше нет. Конвой вывел Олега Андреевича во двор дома, около которого стоял «воронок».
«Вот и все, – подумал Воронцов. – Теперь можно возвращаться и в Москву».
***
Полковник Штельман сидел за столом и смотрел на телефон. Он снова поднял трубку и набрал номер.
– Слушаю вас, – произнес знакомый ему голос.
Он принадлежал референту адмирала Канариса.
– Соедините меня с адмиралом, – обратился он к нему. – Мне нужно срочно с ним поговорить.
На том конце провода произошло какое-то непонятное ему замешательство. Однако, это продолжалось лишь несколько секунд.
– Господин адмирал попросил вас больше его не тревожить.
– Но, мне просто необходимо с ним переговорить!
– Извините, господин полковник, но ничем вам помочь не могу. Он сказал, что для вас его просто нет.
Штельман положил трубку на рычаг телефона.
«Это конец! – подумал он. – Что делать? Ждать, когда за мной пребудет наряд гестапо или решиться…».
Он пододвинул к себе лист бумаги и, взяв руки ручку, начал писать. Рука его мелко дрожала, и буквы получались какими-то корявыми: они налезали друг на друга, жались, словно боялись чего-то. Рука его на какой-то миг замерла. Он положил ручку на край чернильницы. Какой-то комок подкатил к его горлу. Ему стало трудно дышать….
Полковник медленно поднялся из-за стола и подошел к буфету. Открыв створку, он взял в руки бутылку коньяка. Найдя глазами хрустальный стакан, он наполнил его до краев коньяком. Он залпом выпил и, не закусывая, снова сел за стол. Смяв исписанный лист рукой, он швырнул его в урну. Немного подумав, он открыл ящик стола и достал «Вальтер».
«Полковнику Штельману. За безупречную службу во славу Рейха. Гитлер», – прочитал он.
Передернув затвор, он посмотрел на фотографию жены и детей, которая стояла у него на столе. Выстрел прозвучал как-то глухо. В кабинет заглянул дежурный офицер и, прикрыв дверь, стал звонить в Берлин.
