Александр Леонидович Аввакумов
Аллигатор
– Доктор, что со мной?
– У вас инфаркт миокарда.
– Вы шутите. Я же спортсмен. Я всю свою сознательную жизнь занимался спортом.
– Это ничего не меняет. Вы просто не были подготовлены к эмоциональному штурму.
– Что меня ожидает в будущем?
– Не знаю. Возможно, инвалидность, а пока вам нужен покой.
Виктору сделали укол, и он почувствовал, что начинает проваливаться в бездонную яму. Ему снова снился Афганистан, последний патрон. Он снова лежал среди камней, не веря в то, что остался в живых. Где-то в голове звучал голос матери, который растолковывал ему этот сон.
«Да, мама была права, – почему-то подумал Абрамов. – Вот я один на один со своей болезнью, и мой последний патрон у меня в руке».
Абрамов тогда еще не знал, что заместитель министра подал в отставку и ушел из органов внутренних дел. Что через три месяца после своего возвращения на работу его назначат начальником отдела, в котором не окажется ни одного сотрудника. Все это будет в будущем, а пока он лежал в больничной палате, надеясь, что ему снова удалось обмануть смерть.
Эпилог
29 июля 1987 года Сергеев проснулся рано утром. Всю ночь он не спал, и лишь под утро дремота сморила его. Ему снились женщины, которые стояли к нему в очереди, и каждая из них держала что-то в руках. Что держали эти люди, он так и не смог рассмотреть. Чей-то до боли знакомый голос еле слышно произнес за его спиной, чтобы он встал перед ними на колени и попросил прощение за принесенные муки. Он попробовал сопротивляться, но чьи-то сильные руки заставили его сделать это. Он пытался заглянуть им в глаза, словно ища в них какую-то надежду на спасение, однако их глазницы были пусты.
Алексей вздрогнул от скрипа открываемой металлической двери и посмотрел на стоявшего в дверях контролера.
– Сергеев, на выход! – крикнул он ему.
Алексей, молча, встал с койки и медленно направился к двери. Остановившись около нее, он оглянулся и обвел свою камеру взглядом.
«Это – конец, – подумал он. – Я сюда больше никогда не вернусь».
Сергеев украдкой смахнул с глаз набежавшую слезу и неуверенно шагнул за порог камеры.
– Лицом к стене, – последовала команда.
Он выполнил ее привычно четко.
– Вперед! – скомандовал контролер и слегка толкнул его резиновой палкой в спину.
«Не хочу! Не пойду! – захотелось ему закричать во всю силу. – Я жить хочу!»
Но он не закричал, отчетливо сознавая, что просто не может это сделать, так как страх намертво парализовал его голосовые связки. Он медленно двинулся по коридору, с трудом переставляя свои обмякшие от страха ноги.
– Давай, двигай быстрее! – произнес контролер и вновь с силой толкнул его в спину.
– Куда же мне спешить? Успею, – кое-как выдавил он из себя.
Они прошли длинный коридор, которому, как показалось ему, не было конца. Наконец они остановились около двери.
– Лицом к стене, – последовала команда.
Дверь противно лязгнула металлом.
– Вперед! – вновь последовала команда, и дверь закрылась за его спиной.
Он сделал несколько неуверенных шагов в этом длинном мрачном коридоре и остановился.
– Вперед! – снова произнес незнакомый голос.
Он сделал еще несколько шагов и услышал за спиной сухой щелчок взводимого курка. Раздался выстрел. Ноги Сергеева подкосились, и он грузно упал на бетонный пол.
***
В 2003 году при копке частного погреба была обнаружена «братская могила», в которой находились три трупа неизвестных людей. Как они могли оказаться здесь, никто не знал. Прибывший из Казани следователь, который расследовал уголовное дело Сергеева, его почерка в сохранившихся «вещдоках» не усмотрел. Все те, кто когда-то занимался расследованием этого дела, вдруг «неожиданно» для себя вспомнили, что кроме семи вменяемых ему убийств, он пообещал рассказать еще о двух дюжинах подобных преступлений.
Слухи подогревало и то обстоятельство, что в поселке Васильево после пятнадцатилетнего заключения объявилась его бывшая подруга Мадина. Кроме как «людоедкой», ее не называли: никто не забыл, что именно она стряпала Сергееву блюда из человечины, ела их сама и потчевала ими гостей. Страшное тавро делало невыносимым и ее пребывание в зоне. Узнав о ее статье, к ней и относились соответственно, ее просто не считали за человека, издевались над ней, били и унижали, как могли. Чтобы каким-то образом сохранить ей жизнь, администрации колоний вынуждены были постоянно переводить ее из одной колонии в другую. Однако весть о ней доходила до колонии намного быстрее, чем она прибывала туда. Все снова повторялось, только в более изощренной форме. Ее и теперь, на воле, часто видели избитой, с запекшимися ссадинами на теле и лице. Хотя это могли быть следы ее перманентного пьянства.
