Александр Иванович Бородулин
Раскаяние царя Дугрия
Генерал просиял, пожалуй, ярче, чем его начищенные латы и салютовав царю, развернулся и, чеканя шаг, отправился исполнять приказ царя.
Камисса с презрением посмотрела вслед этому, похожему на жука вояке и повернувшись к царю, сказала, что настоятельно просит немедленно отменить приказ!
Царь пришел в ярость и сказал, что потратил столько сил, времени и усердия, чтобы воспитать дочь в духе патриотизма и послушания, но видимо, все усилия были напрасными. И добавил, что если Камисса будет вмешиваться в политические дела, то он отречется от нее!
Камисса же заявила, что не может припомнить, когда это батюшка царь занимался ее воспитанием, но самое главное, что патриотизм ─ это вовсе стремление поработить другие народы, а стремление к благополучию своего народа!
Выходя, Камисса даже не поклонилась батюшке царю, как того требовали дворцовые правила, а заявила, что пусть он тысячу раз отрекается от нее, но пусть не отрекается от своего народа, который, несмотря на свое тяжелое положение, все-же предан своему царю и служит ему верой и правдой!
Выйдя из приемной царя, Камисса решила немедленно идти к Торусу. Когда она пришла к дому смотрителя заповедника, Торус, Эдира и Шамлат уже ужинали. Камиссу встретили, как всегда, с радостью и пригласили к столу. Но впервые Камисса отказалась от угощения, сославшись на полное отсутствие аппетита. А когда она рассказала, о том, что готовит царь, аппетит пропал у всех. Камисса сказала, что имеет намерение предотвратить эту войну. Конечно, же она и многие граждане Ласфадии, готовы встать у границы с Тамерией живым заслоном, чтобы не пускать ласфадийские войска вторгаться на территорию Тамерии. Но это может привести к другой, не менее страшной, гражданской войне. Поэтому она просит у Торуса предоставить ей одного голубя из тех, что Дугрий дал Торусу для пересылки сообщений. Она напишет, что царь Ласфадии, не взирая на все ее уговоры и мольбы о сохранении мира между народами, посылает войска для вторжения на территорию Тамерии.
После этих слов все замолчали. Молчание нарушил Торус, сказав, что безусловно, предоставит Камиссе голубя, но не будет ли данный поступок Камиссы актом предательства по отношению к царю батюшке?
Шамлат, прикусив губу, нервно дергал ногой. Ему натерпелось что-то сказать, но что именно он и сам не знал. Вопрос был, действительно, очень сложный.
Камисса сказала, что речь идет не о ней, а о жизни сотен и сотен людей, которые хотят и имеют право жить и быть счастливыми! Если ее послание царю Дугрию позволит сократить количество возможных жертв, то она будет не предательницей, а спасительницей. Да и вообще, ей не важно, как ее будут называть, главное не позволить разгореться пожару войны! Жизни людей важнее, чем дружеские или даже родственные связи!
Эдира встала и через минуту вернулась с кусочком шелка, и нитями. Камисса хорошо владела тамерским языком и быстро вышила короткое послание царю Дугрию. Торус привязал письмо к ножке одного из голубей и выпустил его в небо.
Когда дворцовый птичник доложил Дугрию о прилете голубя с сообщением, царь очень обрадовался. Он недавно получил письмо из Мугалии, в котором сообщалось, что Сонор с женой Кунпалой и детьми Санпиной и Ансутом вскоре прибудут в Тамерию с дружеским визитом. А теперь Дугрий полагал, что голубь прилетел от Торуса, которого он принял было за царя Ласфадии, так как принцесса Камисса очень походила на него внешностью. Однако, прочитав текст послания Дугрий нахмурился. Прежде всего он не понимал, для чего царь Ласфадии решил напасть на Тамерию? В Тамерии уже выросло целое поколение, которые знает о войне лишь по книжкам и по рассказам старших. Совсем недавно царь Мугалии устраивал праздник по случаю двадцатилетия мира. И вот теперь ласфадийцы, с которыми у тамеров всегда были добрососедские отношения идут войском, чтобы вторгнуться в их страну! Дугрий восхитился поступком Камиссы, которая со своей стороны сделала все, что могла, чтобы предотвратить войну.
Дугрий незамедлительно собрал войско и двинулся к ласфадийской границе, чтобы ни один мирный житель Тамерии не пострадал от вторжения врагов. За день до того, как ласфадийское войско подошло к горному перевалу на тамерской границе, войско Дугрия прибыло к перевалу, и воины заняли ключевые позиции, чтобы не пропустить ни единого ласфадийского солдата пересечь границу их страны.
Утром следующего дня дежурные воины доложили о приближении ласфадийского войска. Дугрий дал приказ не стрелять до тех пор, пока, хотя бы один солдат не перейдет границу Тамерии.
В авангарде ласфадийского войска парадным маршем шагал дворцовый полк, впереди которого, под звуки барабанов торжествующе шествовал генерал. Позади полка, верхом на коне понуро ехал Туон, сын ласфадийского царя.
Когда до границы с Тамерией оставалось менее ста шагов, вероятно от топота шагов солдат дворцового полка, со склона горы скатилось несколько больших камней, которые мгновенно смели шагавшего впереди генерала и увлекли его в глубокое ущелье, оставив после себя лишь клубы пыли. Если бы горный обвал можно было назвать боем, то можно было бы сказать, что мечта генерала исполнилась. Полк немедленно остановился. Видя все это Туон пришел в ужас и приказал дворцовому полку немедленно отступить назад. Сам же он, преодолевая страх, который сковывал его тело, выехал вперед и бросив свой меч на землю медленно поднял руки. Почти сразу, его примеру последовали все ласфадийские солдаты.
Через несколько минут к сыну ласфадийского царя подъехал царь Дугрий с двумя сопровождавшими его офицерами. Туон спешился и склонил голову, сдаваясь во власть царя Дугрия. Дугрий сразу поняв, что перед ним не сам царь, а скорее его сын, спросил зачем же тот повел войско на Тамерию? Тот ответил, что ему много раз, под разными предлогами удавалось уговаривать отца воздержаться от войны. Но в этот раз отца было просто не удержать и даже его сводной сестре Камиссе это не удалось! И тогда ему ничего не осталось, как только повиноваться отцу и пойти на эту бессмысленную и противную ему войну.
Когда Дугрий услышал, что сыну ласфадийского царя противна война, он спросил, о том, что было бы приятно ему. На это Туон ответил, что война несет разрушения, а он увлечен проектированием, строительством и архитектурой. Дугрий заметил, что Туон очень неплохо говорит по тамерски и спросил его об этом. Тот ответил, что изучать тамерский язык его увлекла Камисса.
Тогда Дугрий объявил, что уже сейчас определит ласфадийскому принцу меру наказания за попытку вторжения на территорию Тамерии. Туон закусил губу, чтобы не проявить малодушие и не разрыдаться в просьбах о сохранении жизни. Он понимал, что ему нет прощения и он должен стойко принять смерть.
Дугрий выдержал небольшую паузу и объявил, что направляет ласфадийского принца в помощники к своему дворцовому зодчему Нэфрию.
Туон широко раскрыл глаза и удивленно посмотрел на Дугрия. Дугрию едва удавалось сохранять серьезное выражение лица и не улыбнуться. Туон заявил, что быть помощником, известного даже в Ласфадии, Нэфрия, это вовсе не наказание, а великая награда для него!
Дугрий сказал, что зодчий всегда был весьма суровым человеком, а сейчас, постарев, он стал настоящим деспотом. Потом, Дугрий все-таки подмигнул Туону и добавил, что если тот будет прилежным помощником, то Нэфрий полюбит его как сына.
Дугрий мог бы просто простить ласфадийского принца и отпустить, но он понимал, что ни один дурной поступок не должен оставаться без справедливого наказания, равно как и ни один добрый поступок не должен оставаться без награды. И все же, за что же Дугрий наградил Туона? А ведь он его наградил! Хотя Туон и не был храбрецом, но нашел в себе силы преодолеть страх быть поверженным новым камнепадом или тучей тамерских стрел, отозвал полк назад и сам выехал вперед. А когда Дугрий объявил, что не будет откладывать наказание, Туон понимал, что может быть казнен прямо на месте. У него дрожали колени и бешено стучало сердце, но он выстоял, не упал на колени моля о пощаде! Так что, в этом парне было что-то утверждающее человеческое достоинство. И пусть пока он еще не совсем сформировал характер, он доказал, прежде всего самому себе, что сможет стать настоящим мастером! А уж Нэфрий об этом позаботится…
Итак, эта война окончилась, даже не начавшись. Тем не менее погибли люди, пусть даже всего один, пусть даже такой тупой и никчемный.
Дугрий распорядился направить военные гарнизоны в столицу и крупные города Ласфадии, дабы предотвратить возможные беспорядки после того, как царь Ласфадии, министры и наместники будут подвержены суду. А сам, в сопровождении нескольких гвардейцев, направился к мугальской границе, чтобы встретить принца Сонора с семейством, которые как раз на днях должны уже приехать.
К сожалению, не редко случается, что некоторые люди, получив поручение поддерживать порядок, начинают считать, что получили власть над другими людьми. И всякое вежливое обращение к ним, они расценивают как проявление покорности и подвластности.
Так случилось и с одним тамерским офицером, помощником командира взвода, размещенного в ласфадийский дворце. Он был ещё не стар, довольно хорош собой и полон сил. Однажды, увидев Камиссу, он был очарован этим прелестным созданием. Но вместо чувства чистого восхищения, в его сознание проникла ядовитая мысль о том, что он может завладеть принцессой по праву победителя.
Несколько раз он пытался заговорить с Камиссой, но Камисса всякий раз, холодно улыбнувшись, уходила, давая понять, что офицер не интересен ей. Разумеется, Камисса была недовольна наличием тамерских военных в ласфадийском дворце. Но она понимала, что это вынужденная и временная мера. Но терпеть приставания офицера, который с каждым разом вел себя все более назойливо, она не желала.
Однажды вечером, когда Камисса шла в беседку, где ее ожидал Ронси, офицер подбежал к Камиссе и схватил ее за руку, требуя, чтобы она посмотрела на него. Камисса резко отдернула руку и сказала на ласфадийском языке, что офицер ведёт себя не достойно, и не поворачивая голову, спокойно пошла дальше. Раздосадованный офицер прокричал ей вслед по тамерски, что все равно она покорится ему! Услышав эти слова, Камисса остановилась и на чистом тамерском языке сказала, что была более высокого мнения о тамерских офицерах. Но офицер ещё более разозлился и закричал, что Камисса не смеет судить об офицерах, тем более о победителях.
Ронси, слышавший эти слова, понял их, хотя полагал, что не понимает тамерский язык. На мгновение он вспомнил, что отец Флут и матушка Гинда говорили ему, что его родители были тамерскими вельможами. Теперь, когда в Ласфадии хозяйничали тамерские военные, этот факт стал ему особенно неприятен. Однако, размышлять об этом было некогда! Ведь была задета честь той, которая была для Ронси милее всех на свете!
Ронси подбежал к офицеру, поздоровался и попросил его впредь не приближаться к Камиссе. Ронси старался вести себя учтиво, не смотря на негодование, бушевавшее в нем. Ведь он был хорошо воспитан!
Увидев перед собой юнца, который по всей видимости был слугой, офицер сразу решил не церемониться и с размаху ударить парня кулаком по лицу. Однако его удар не успел достичь цели, а сам он был повержен встречным ударом, и очухался лишь спустя полчаса, когда Ронси вправлял ему челюсть в лечебном кабинете, куда он сам его и отнес.
Очнувшись, офицер узнал Ронси и улыбнулся. Ронси спросил, понял ли тот его просьбу? Офицер кивнул и попытался сказать, но боль заставила его перейти на язык жестов. Он легонько похлопал Ронси по руке и ещё раз кивнул. Затем он показал, что ему очень стыдно за свое поведение. Потом, пересилив боль, сказал, что иногда хороший удар может свернуть челюсть, но вправить мозг.
Ронси обрадовался и извинился за сильный удар и попросил, чтобы офицер не держал на него обиды. Вместо ответа, офицер протянул ему руку. Ронси дружески пожал ее и сказал, чтобы офицер пока отдохнул и посоветовал пару дней не кушать твердую пищу. Затем Ронси пожелал офицеру скорейшего выздоровления и попрощался с ним.
Выйдя из особняка, Ронси побежал в сад, где в беседке ждала его Камисса. Когда она увидела приближающегося Ронси, она выбежала к нему навстречу и, впервые, обняла его. Она была полностью уверена в этом человеке, и сегодня он доказал, что она не ошибалась! И даже не потому, что тот проучил ее обидчика, ведь и Ронси мог получить удар и даже быть побитым. От исхода поединка, чувства Камиссы не зависели. Ведь самое главное, что Ронси вступился за ее честь! Именно это и ценила Камисса!
Ронси сообщил Камиссе, что с офицером все в порядке, и что они даже помирились. Камиссе это очень понравилось, потому что Ронси не кичился своей силой и был добродушным человеком.
Ронси решил рассказать Камиссе историю своих родителей Флута и Гинды. Как они ушли из родного села, чтобы не покорится произволу чиновников, считающих себя хозяевами жизни, а простых людей безропотными рабами. Камисса восхитилась этому отважному поступку двух любящих друг друга людей. А затем добавила, что если им с Ронси будут чинить препятствия, то и она готова пойти с ним куда угодно!
В этот вечер они засиделись дольше обычного. Уже стемнело. Ронси проводил Камиссу до парадной лестницы, а сам спустился в подвал, где была комната Палдия, в которой он проживал.
Войдя в спальню, после омовения, Ронси увидел сидящих на его кровати двух тамерских военных, которые вошли к нему в спальню даже не сняв обувь. Ронси поздоровался с ними и хотел уже спросить, что привело их к нему в столь поздний час, но услышал сзади голос. Ронси обернулся и увидел еще двоих военных, один из которых на ломаном ласфадийском языке зачитывал, что Ронси подвергается аресту за попытку убийства ласфадийского офицера. Ронси вначале засмеялся, и пояснил, что он лишь один раз ударил офицера и вовсе не с целью убийства, а теперь они и вовсе помирились. Но зачитывающий постановление об аресте военный сказал, чтобы Ронси отвел руки назад для того, чтобы они связали ему руки перед тем, как отвести в тюрьму. Ронси немного смутился. Неужели офицер настолько лицемерен и коварен, что сделал вид будто не держит зла на Ронси и даже протянул руку, а сам послал группу захвата, чтобы его арестовали? И Ронси попросил, чтобы офицер сам пришел и все пояснил. Ронси хотел посмотреть в глаза этому офицеру. Но военный ответил ему, что офицер не может прийти и что-то сказать, потому что он почти умер. Ронси очень удивился и спросил, как такое может быть? Ему пояснили, что сейчас офицер лежит без сознания в лечебном кабинете очень бледный и сердце его едва бьется. Ронси попросил военных, чтобы они отвели его в лечебный кабинет, где Ронси смог бы осмотреть его. Но ему ответили, что возле офицера уже дежурит придворный лекарь, а Ронси должен сейчас же уходить в тюрьму. Ронси ничего не осталось, кроме как подчинится.
Когда они дошли до городской тюрьмы была уже глубокая ночь. Всю дорогу Ронси думал о том, что же случилось с тамерским офицером, но не мог понять причину, почему же крепкий мужчина, закаленный в суровых условиях войсковой жизни, впал в такое состояние после обычного, хоть и сильного удара?
Конвойные передали Ронси тюремным дежурным, которые тоже были тамерскими военными. Конвойные пояснили, что этот парень, хоть и добрый малый, но вот совершил такое страшное преступление, которое грозит смертью помощнику их командира. Те ответили, что посадят его в одну из одиночных камер, которая находится в самом дальнем северном конце здания тюрьмы. Ронси понял все, что они говорили. Он осознал, что довольно легко понимает тамерский язык, но вот сказать что-нибудь по тамерски он затрудняется.
В камере, куда отвели Ронси было так темно, что Ронси не мог увидеть собственные руки, которые ему развязали только перед входом в камеру. Тогда Ронси решил освоится в камере на ощупь. Когда он ощупывал стены, чтобы понять размеры и форму камеры, он услышал тихий шорох с противоположной стороны от двери, в которую его втолкнули. Помня разговор военных, что его поместят в самую дальнюю камеру, Ронси понял, что в камере кто-то есть. Скорее всего, это была крыса. Ронси смекнул, что, если в камеру заходит крыса, значит она чем-то здесь промышляет. Ронси затаил дыхание и стал ожидать следующего звука, чтобы определить куда движется крыса. Но прошло несколько минут, а звук так и не повторился. Ронси решил легонько хлопнуть в ладоши, чтобы спугнуть крысу и понять, где она находилась. Но в ответ услышал такой же легкий хлопок в ладоши. Тогда Ронси сделал двойной хлопок. И в ответ услышал тоже двойной хлопок. Значит в камере был человек! Ронси тихим голосом поздоровался и сказал, что его зовут Ронси, и он извиняется, если невольно нарушил чей-то покой. Незнакомец, тоже поздоровался и сказал, что его имя сейчас никому не известно, особенно таким молодым как Ронси, а в этой тюрьме его все зовут «учитель». Он предложил Ронси присесть рядом с ним и рассказать, как же он умудрился так отделать тамерского офицера, что тот лежит и умирает. Ронси сначала удивился осведомленности обитателя камеры, но тот пояснил, что тут умеют передавать новости специальным стуком, который передается из камеры в камеру. Ронси было нечего скрывать, и он рассказал, все как было. Выслушав рассказ, «учитель» спросил, как Ронси полагает отчего же офицер, которого Ронси оставил в нормальном состоянии вдруг впасть в такое полумертвое состояние? Ронси, ответил, что все время думает об этом, но никак не может найти хоть какое-то вразумительное объяснение… «Учитель» сказал, что есть два объяснения этой загадке. Или военные решили соврать о тяжелом состоянии офицера, что говорит о том, что офицер поступил очень подло. Или офицер действительно впал в тяжелое состояние, что говорит о том, что кто-то помог ему впасть в это состояние, а обвинить во всем Ронси.
Ронси сказал, что видел глаза офицера и отказывается верить, что он мог оказаться таким лжецом. На это «учитель» ответил, что тоже склонен так думать. Он, конечно, знал, что некоторые люди попав под влияние собственных грязных страстей нередко совершают подобные подлости, но если сказать об этом Ронси, то парень будет изводить себя сомнениями и подозрениями. "Учитель" предложил Ронси поспать, но Ронси слишком нервничал и не мог успокоиться. "Учитель" все же предложил Ронси прилечь и рассказать о себе. Ронси проникся доверием к этому заключенному и стал рассказывать, как он жил с родителями в долине, как любил бегать по склонам, как любил собирать травы и потом зачитал наизусть запомненное письмо, которое его родители нашли в небольшой замшелой хижине. Как только Ронси закончил зачитывать текст письма, «учитель» взял его за руку, а затем обнял и крепко прижал к себе. Ронси не мог даже определить плачет «учитель» или смеется. Ронси осторожно спросил, что такое с ним произошло? «Учитель» тихо ответил, что это письмо написано им самим. От волнения Ронси вскочил на ноги и переспросил, неужели «учитель» и есть тот самый Палдий, учеником которого Ронси мечтал стать? Палдий взял руки Ронси сказав, что он уже его ученик! Ронси на некоторое время даже и забыл, что они находятся в темной тюремной камере, и радостно произнес, что когда Эдира сказала, что Палдия не могли повесить за то, что тот лечил простых людей, он сразу понял, что придворный лекарь лжет! Но зачем ему нужно лгать, Ронси не мог понять!
Палдий, услышав имя Эдиры, спросил, не про жену ли Торуса Ронси ведет речь? Ронси подтвердил и рассказал, как они познакомились с Шамлатом.
Палдий сказал, что придворный лекарь очень бы хотел видеть его казненным, но, не смотря на все попытки отравить его или подослать наемных убийц, у него ничего не вышло. Немного помолчав, Палдий добавил, что почти уверен в том, что Ронси оставил офицера лежащим в кабинете и вполне здоровым, если не считать ушибленной челюсти. А вот потом в кабинет вошел придворный лекарь и предложил офицеру выпить микстуру или бальзам, а в бальзам был подмешан расслабляющий мускулы яд, от которого офицер и впал в состояние умирающего.
Ронси понял, что скорее всего так и было, но зачем старику отравлять офицера? На это Палдий ответил, совершенно определенно, что кому-то очень хотелось упрятать Ронси в тюрьму. Ронси не понимал, за что и для чего? Палдий сказал, что для жены придворного лекаря присутствие Ронси было просто невыносимым. Пришедший из отдаленной провинции, сын простого крестьянина, а обладает такой прилежностью, образованностью и культурой поведения, что ее просто коробит. Вот она и выбрала удобный момент, чтобы избавиться от Ронси, и восстановить свое влияние на принцессу. Затем, Палдий добавил, что и он сам попал в эту тюрьму по доносу. Когда он вернулся из Мугалии, жена придворного лекаря уговорила мужа написать донос, в котором его обвиняли в государственной измене и даже в подготовке к убийству царя и вот уже почти сорок лет он находится в этой тюрьме…
