Александр Александрович Винниченко
Сорока Джон и Похититель душ. Вор против Вора
Глава пятая
Белый – лжепервичный цвет.
Через два дня, во вторник, с Джоном случилась беда. Работники свалки обнаружили его неподалеку от вагончика, лежавшего без сознания на полу. У мальчика был сильный жар. В приступе тяжелой лихорадки его доставили в больницу, где он провел три недели с диагнозом воспаление легких. Нужно понимать, что мужики, работающие на металлической свалке, всерьез привязались к краснословному пацану и считали его одним из членов семьи «связанных металлическим тросом», а потому без раздумий сбросились на его лечение.
Покинув пределы больницы, Сорока почувствовал себя помилованным заключенным. Его до того воротило от больничного запаха и белой краски, что он подобно свинье готов был с головой окунуться в родное болото грязи и машинного масла. Белые стены белых палат отражали белый свет на белоснежных халатах врачей и медсестер, что превращало Сороку в черную кляксу на белоснежном полотне художника. И все бы ничего, да еще по соседству положили блондина! Им оказался пятнадцатилетний Винс Саншайн, ставшим в последствии добрым и надежным сокамерником для нашего больного. Винс оказался замечательным парнем с тяжелым житейским опытом и глубоко философским взглядом на жизнь. У этих двоих было много общего, хотя Винс в сравнении с Сорокой являлся более успешным, чего уж тут скрывать. За свои заслуги перед беспалым товарищем в дни тяжелого заточения в больничном «концлагере» блондин Винс был удостоен прозвища Побелка, на что неоднократно сетовал. «Клянусь всеми своими целыми пальцами – это прозвище наиболее подходящее для тебя, блондин и чистоплюй! Тьфу!» – нещадно отрезал Сорока на все возмущения со стороны Винса, – «Скажи спасибо, что «Побелка», вторым вариантом было «Перхоть». Эта дружба двух странных шалопаев на деле оказалась гораздо прочней, чем можно было подумать.
Корчась в муках собственной беспомощности и безысходности ситуации, Джон с трудом пережил эти белоснежные недели. Но кормили справно. Так долго не испытывать чувства голода Сороке за целых десять лет никогда не приходилось! А если обнажить в столовой два «темных колодца», то можно запросто заполучить добавки. Но свобода дороже еды, и потому, как только мальчику удалось сорвать с себя белоснежную пижаму, он подался прочь, подальше от больницы подобно мухе, вырвавшейся из паутины тропического Нефила.
Своим долгом Джон Хаф считал первым делом поблагодарить благородных спасителей. На свалке его встретили радостными улыбками, и он в качестве почетного гостя за обеденным столом использовал все свое красноречие до последней капли, чтобы как можно подробней передать степень своей признательности. «С этим разобрались, – подумал он про себя, – Обед уже позади, а значит, пора проведать друзей». С этой мыслью Сорока отправился к пересохшему фонтану в районе «лопнувшего» банка и тележки с хот-догами.
На ступеньках давно заброшенного подъезда он встретил вдумчивого Умника и старого доброго толстяка ЛикМик-Тага. Оба они были полностью поглощены игрой на новёхоньких блестящих смартфонах, которые детям дарит корпорация «Интро Индастриз» сразу после вакцинации. Эдакая акция, видите ли.
– Добрый и чудесный летний день, господа! Спешу поздравить Вас с моим выздоровлением! – Джон стал в позу «крутого полицейского» из давно забытых боевиков и направил старый добрый воображаемый Кольт 1911 45-го калибра на ребят. – Я здесь! И я убью вашу скуку!
Но убить скуку оказалось гораздо сложнее, чем думал Джон. Да и дело не в ней вовсе было. Умник оторвался от телефона, чего даже не думал делать краснощекий толстяк ЛикМик-Таг, взглянул на друга и произнес самым спокойным голосом:
– Сорока, дорогой, вижу, тебя выписали, это здорово. Присаживайся, – и он указал на место рядом с собой.
«Чего это с ними?» – подумал про себя Джон. Он подошел ближе и обратился уже более серьёзным голосом, ясно давая понять свое негодование по поводу наплевательской встречи друзей.
– Алло!? Я чуть не умер от воспаления легких! Едва ли мне удалось пережить мерзкую больницу! Это приключение могло мне очень дорого обойтись, неужели вам не интересно узнать подробности?
– Уверен, это очень увлекательная история, – ответил Умник, поправляя очки, – Но, видишь ли, мы сейчас немножко заняты. Он улыбнулся Сороке, но в старом друге что-то явно было не так. В его словах чувствовалась утренняя прохлада, а улыбка… Была совершенно стеклянной.
«Здесь искренностью и не пахнет, – подумал про себя Джон и серьезно поправил тремя с половиной пальцами волосы, что все время лезли в глаза, – Сейчас мы разберемся, в чем тут дело».
– Кто вы и где мои друзья? – Обратился он к ребятам.
– Прекращай, Сорока, – включился наконец в разговор недовольный ЛикМик-Таг.
– Что значит прекращай? Я вас не узнаю, вы чего?
И тут Джон вспомнил, что все они уже прошли вакцинацию. Сердце его забилось чаще и волнение комом подкралось к глотке.
– Умник, Таг! Мне удалось сэкономить немного денег, давайте заглянем в «Бессонницу» на стаканчик холодного молока… с печеньем? Я угощаю! А это бывает не час…
– Вынуждены отказаться, – отрезал Умник, – Видишь ли, мы больше не употребляем молоко. Холодное молоко вообще-то вредно.
– Холодное молоко вредно?! Да как молоко может быть вредным? – Возмутился Сорока.
– За стаканом молока рождается беседа, а в беседе рождается истина. Так всегда Джейн говорит. Да оставьте вы свои телефоны хоть на минутку, в конце-то концов!
И ребята тут же хмурым взглядом пронзили Сороку. Обстановка стала накаляться, когда где-то поблизости раздался знакомый девичий смех.
– … Да как такое возможно?! Я и не знала, что коты так умеют. – Это был голос Сладкой.
Из-за дома показались три девчонки. Слева и справа шли сестры, а посередине, с телефоном в руках, шла Аттика. На экране смартфона она показывала подругам какое-то видео, судя по всему, с участием домашних животных.
– О! Привет, Сорока! Рада видеть тебя здоровым. – Поприветствовала Аттика Джона, сестры тоже присоединились.
– Ну, слава Богу! – выдохнул парень, – Привет девчонки! Как я рад Вас видеть, просто не передать словами. – Он подошел к Аттике в ожидании привычных объятий, но… Никаких объятий не последовало, Аттика скромно отстраненно протянула ему маленькую бледную ладонь для рукопожатия. Пожимая руку, Сорока думал про себя: «Тааак… И ты туда же, значит».
– Дамы! Господа! А почему бы нам не пройтись немного по городу? Хочу рассказать вам увлекательнейшую историю о том, как я имел радость подружиться с одним мерзким голубоглазым блондином.
– Ходить куда-то – крайне утомительно. – Простонал Таг.
Но Аттика внезапно приняла сторону Джона:
– Ребята, мы давно не видели Сороку, – с пластмассовой вежливостью в голосе говорила подруга сердца, – Уверена, ему есть что рассказать. Так почему бы нам не поддержать нашего друга и самую малость прогуляться. Она посмотрела на Джона и улыбнулась.
«Стеклянная! Не может быть! – все внутри Сороки вскипело от нервов, он стал догадываться, в чем все дело, – Её улыбка тоже стеклянная! Так, успокойся Джон. Возьми себя в руки. Веди себя естественно… хотя бы, пока ситуация не прояснится».
И все же, нехотя, но банда отправилась на прогулку. Неподалеку был сквер, густо и симметрично усаженный старыми деревьями, которые собой создавали арку великолепной прохладной тени – все это, в сочетании с легким остужающим ветерком, было что надо в такие жаркие дни, как этот. Прогуливаясь по скверу в тени деревьев, дети слушали рассказ Сороки, регулярно проверяя извещения в блестящих черных смартфонах. Пластмассовые прямоугольники поминутно бренчали.
– … И тут ко мне в палату поступает очередной больной. Смотрю на него – блондин (а вы знаете как я к ним отношусь). Голубоглазый такой, с веснушками. И шрам у него на щеке выразительный. Лет ему пятнадцать – не меньше. Поначалу мы не ладили, но вскоре подружились. Побелке, как и мне, было дико скучно в больничных стенах, а еще, оказалось, он тоже сирота. Даже вакцинацию не проходил, – и Джон украдкой поглядел на друзей: их лица остались неизменными, эмоций никто не выражал, трудно сказать, слушали ли они вообще Сороку. – У блондина было имя, но я звал его Побелкой. Я спросил у него про шрам на левой щеке. И тут парень мне рассказал невероятную историю о том, как вывалился с балкона второго этажа, спасая шпица богатой хозяйки, которого нанялся выгуливать…
– Ну врет же всё, – сказала Сладкая, рассмеявшись в лицо Сороке.
– Да ничего он не врет! С чего ему врать? – Возмутился Сорока. – Парень заслужил мое уважение. Мы были в равных условиях, и я ему верю!
Тут уж все подхватили веселую ноту и посмеялись с доверчивости Джона Хафа.
– Друзья… Я вас не узнаю. Теперь причина вашего странного поведения ясна, Умник, ты был прав – у вас всех украли души!
Детский звонкий смех разразился еще громче и пуще прежнего – все просто заливались хохотом.
– Это все «Интро Индастриз», ребята, но вы не бойтесь! Я спасу ва…Джон не успел договорить, что хотел сказать друзьям, его перебил Умник:
– Послушай, Джон, может, ты не будешь окунать всех разом в озера твоей банальности с головой, достаточно того, что ты время от времени умываешь нас водой из них.
Джон стоял ошарашенный. Друзья смотрели на него, улыбаясь своей лживой стеклянной улыбкой. «В них нет души. Все это фальшивка! В корпорации им вынули души, а внутрь насыпали сухого льда», – думал про себя Сорока. Те, кого раньше он звал друзьями, сейчас показались ему безликими пустыми куклами. Эта ситуация напомнила мальчику день, когда он забрался, подобно всюду рыщущему мусорному коту, в заброшенный музей восковых фигур. Это было самое жуткое место, в котором маленькому Джону приходилось бывать. Пыль, вековые паутины, завешенные покрывалами экспонаты, укрытые в темной мрачности скрипящего здания – все здесь, и даже воздух, заставляло шевелиться волосы на спине. Стянув покрывала с нескольких экспонатов, Сорока оказался в весьма странной компании: известные всем, но не ему, восковые фигуры исторических личностей были как живые. Совсем не отличить в темноте. Тогда он почувствовал себя чрезвычайно, неописуемо одиноко среди пустых и жутких кукол.
Сейчас он испытал то же чувство, что и тогда в музее. Опустив ненадолго голову вниз, он приложил максимум усилий, чтобы успокоиться и секунду подумать. На фоне все еще звучал назойливый раздражающий смех, но уже тише и, как будто откуда-то издалека. Сделав глубокий вдох, парень спокойно и тихо, с любовью в голосе, обратился к банде:
– Послушайте, друзья. Сейчас мои слова не достигают ваших сердец, и это ужасно угнетает меня, но все же… Все же я скажу вам, ибо хочу, чтобы вы знали. Знакомство с Вами – лучшее, что случалось за мои десять лет, и я не могу видеть вас такими. Клянусь всеми своими целыми пальцами, что придумаю, как вас спасти. Я спасу вас всех, – полушёпотом себе под нос закончил Джон.
Все, недоумевая, застыли с тупым удивлением на лице. Не дожидаясь реакции на сказанное, Сорока поправил тремя с половиной пальцами сальную челку, что все время лезла в глаза, бросил беглый взгляд на ребят, потом на Аттику и помчался прочь что было сил. Кто-то крикнул «постой», но Сорока уже был далеко.
Глава шестая
Знакомство с директором душ
Сорока, находясь в сквернейшем расположении духа, бежал долго без оглядки, пока вскоре перед ним вдалеке не показалось изумрудное озеро. Добежав до стороны, где озеро сильно подмыло берег, он уселся на край обрыва и опустил голову на колени. Нанесенная обида разъедала его душу изнутри. Но не прошло и пяти минут, как к нему подлетел «учетный работник». Учетными работниками назывались крупные черные квадрокоптеры, которые вели учет количества мужчин и женщин в городе, а также детей. Они определяли, к какому классу относиться гражданин, а также проходил ли он вакцинацию.
– Пожалуйста, оставайтесь на месте, пока компьютер сканирует Вас! – обратился электронный женский голос к мальчику. Сорока поднял голову и взглянул на квадрокоптер с камерой. Внезапно красный луч из дрона пробежался по телу Сороки и также внезапно исчез.
– Внимание! Внимание! – зашумел электронный голос, – Обнаружен не проходивший вакцинацию! Вам необходимо в ближайшее время явится в главное здание «Интро Индастриз» с 9:00 до 18:00 для прохождения вакцинации!
– Убирайся прочь, консервная банка! – завопил в ярости Сорока. Он в мгновение ока вынул из коробки универсальный молоток и пригрозил дрону. – Не то я тебе устрою вакцинацию прямо здесь вот этим тупым предметом!
– Вы отказываетесь проходить вакцинацию? – Спросил Учетный работник.
– Да, я отказываюсь!
– Ожидайте. С вами желает связаться Генеральный директор «Интро Индастиз».
Сорока был удивлен таким поворотом событий. Он никак не ожидал подобного внимания к своей персоне. Но тоже желал пообщаться с этим человеком. Тут учетный работник выдал какой-то скрип и гудки, напоминавшие соединение при звонке по телефону, и из квадрокоптера через электронный микрофон раздался низкий и сухой мужской голос:
– Не уж-то, Джон, ты и вправду решил, что можешь увернуться от вакцинации? – Неприятный, на слух тяжелый голос директора заставил внутри Джона все перевернуться, в животе заныло, и мурашки побежали по его спине, – Чем же тебе, будь добр объяснить, так не нравиться наша процедура? Неужели, ты не хочешь вырасти здоровым и крепким юношей? Ты ведь только недавно переболел воспалением легких.
«Но как он узнал?!» – подумал про себя Сорока.
– Сейчас, ты верно думаешь, откуда мне все это стало известно, я ведь прав?
Изумление и злость выступили в виде жуткой гримасы на лице мальчика.
– Я знаю обо всем, что происходит в городе, ибо весь этот город целиком и полностью принадлежит мне.
– Но тебе не принадлежат наши души… – прошипел сквозь зубы Сорока.
– Что ты там бормочешь? – переспросил голос.
– Я сказал, – в этот раз громко и нагло обратился мальчик, собрав всю храбрость в кулак, – Что тебе не принадлежат наши души, подлец! Думаешь, тебе все сойдет с рук? Так знай же, мне все известно о том, что творится в вашей компании!
Сорока обнажил плотно сжатые два ряда зубов. В его глазах блестела ненависть:
– И я обещаю остановить тебя, подонок, и вернуть украденные тобой души моим друзьям! А я, – Сорока ударил себе в грудь рукой с универсальным молотком в коробке, – Всегда сдерживаю данные мной обещания, клянусь оставшимися целыми пальцами.
Из зависшего над обрывом дрона раздался злой издевательский смех:
– Кто остановит? Ты что ли? Да с кем ты думаешь разговариваешь, букашка?!
В голосе директора слышались задетое эго и неприкрытая злость.
– Да чтобы я, Курт Верт Интро, полноправный хозяин этого города и владелец корпорации, что кормит его жителей, уступил какой-то бездомной собаке вроде тебя?! А-ХА-ХА! Чем же ты собрался меня остановить, глупый, грязный, мелкий голодранец? Этим молоточком, быть может? Из «учетного работника» вновь посыпался звонкий смех.
На глазах мальчика выступили слезы, блестящие, соленые, предательски выдавали стыд и обиду, которую испытывал в тот момент маленький храбрец. Директор сделал паузу, чтобы снова привести эмоции в перманентное состояние покоя. Подобное поведение было чуждо ему, потому далее он спокойно продолжил:
– Значит, вот как мы поступим: ты явишься в воскресенье в 18:00 ко мне на прием. Я объясню тебе, для чего необходима процедура и сколько пользы ты из нее вынесешь. Я и сам не понаслышке знаю, как сложно и неприятно быть непохожим на остальных. В моих силах сделать тебя правильно подходящим для компании твоих друзей. Разве это не будет здорово? В общем, подумай, время у тебя есть до воскресенья. Второй вариант тебе не понравится.
Не дожидаясь ответа мальчика, квадрокоптер круто повернул и улетел прочь.
