Александр Блок
Полное собрание стихотворений

«Вдали мигнул огонь вечерний…»

 
Вдали мигнул огонь вечерний —
Там расступились облака.
И вновь, как прежде, между терний
Моя дорога нелегка.
 
 
Мы разошлись, вкусивши оба
Предчувствий неги и земли.
А сердце празднует до гроба
Зарю, мигнувшую вдали.
 
 
Так мимолетно перед нами
Перепорхнула жизнь – и жаль:
Всё мнится – зорь вечерних пламя
В последний раз открыло даль.
 

Январь 1902 (10 января 1916)

«…И были при последнем издыханьи…»

 
…И были при последнем издыханьи.
Болезнь пришла и заразила всех.
В последний раз в прерывистом дыханьи
Боролись жизнь, любовь и смертный грех
Он, озарен улыбкой всепознанья,
Нашел удушливый голубоватый смех.
 

Январь 1902

«В пути – глубокий мрак, и страшны высоты…»

 
В пути – глубокий мрак, и страшны высоты
Миндаль уже цветет, кузнечик тяжелеет,
И каперса осыпались цветы.
Но здешней суеты душа не сожалеет.
 
 
Свершай свои круги, о, чадо смертных чад,
Но вечно жди суда у беспощадной двери
Придет урочный час – и стражи задрожат,
И смолкнут жернова, и смолкнут пенья дщери
 

Январь 1902

«Уходит день. В пыли дорожной…»

 
Уходит день. В пыли дорожной
Горят последние лучи.
Их красный отблеск непреложно.
Слился с огнем моей свечи.
 
 
И ночь моя другой навстречу
Плывет, медлительно ясна.
Пусть красный отблеск не замечу, —
Придет наверное она.
 
 
И всё, что было невозможно
В тревоге дня иль поутру,
Свершится здесь, в пыли дорожной,
В лучах закатных, ввечеру.
 

1 февраля 1902

«Сны раздумий небывалых…»

 
Сны раздумий небывалых
Стерегут мой день.
Вот видений запоздалых
Пламенная тень.
 
 
Все лучи моей свободы
Заалели там.
Здесь снега и непогоды
Окружили храм.
 
 
Все виденья так мгновенны —
Буду ль верить им?
Но Владычицей вселенной,
Красотой неизреченной,
Я, случайный, бедный, тленный,
Может быть, любим.
 
 
Дни свиданий, дни раздумий
Стерегут в тиши…
Ждать ли пламенных безумий
Молодой души?
 
 
Иль, застывши в снежном храме
Не открыв лица,
Встретить брачными дарами
Вестников конца?
 

3 февраля 1902 (Лето 1914)

«На весенний праздник света…»

 
На весенний праздник света
Я зову родную тень.
Приходи, не жди рассвета,
Приноси с собою день!
 
 
Новый день – не тот, что бьется
С ветром в окна по весне!
Пусть без умолку смеется
Небывалый день в окне!
 
 
Мы тогда откроем двери,
И заплачем, и вздохнем,
Наши зимние потери
С легким сердцем понесем…
 

3 февраля 1902

«Ты была светла до странности…»

 
Ты была светла до странности
И улыбкой – не проста.
Я в лучах твоей туманности
Понял юного Христа.
Проглянул сквозь тучи прежние
Яркий отблеск неземной.
Нас колышет безмятежнее
Изумрудною волной.
Я твоей любовной ласкою
Озарен – и вижу сны.
Но, поверь, считаю сказкою
Небывалый знак весны.
 

8 февраля 1902 (1910)

«Не поймут бесскорбные люди…»

 
Не поймут бесскорбные люди
Этих масок, смехов в окне!
Ищу на распутьи безлюдий,
Веселий – не надо мне!
 
 
О, странно сладки напевы…
Они кажутся так ясны!
А здесь уже бледные девы
Уготовали путь весны.
 
 
Они знают, что мне неведомо,
Но поет теперь лишь одна…
Я за нею – горящим следом —
Всю ночь, всю ночь – у окна!
 

10 февраля 1902

«Или устал ты до времени…»

 
Или устал ты до времени,
Просишь забвенья могил,
Сын утомленного племени,
Чуждый воинственных сил?
 
 
Ищешь ты кротости, благости,
Где ж молодые огни?
Вот и задумчивой старости
К нам придвигаются дни.
 
 
Негде укрыться от времени —
Будет и нам череда…
Бедный из бедного племени!
Ты не любил никогда!
 

11 февраля 1902 (1918)

«Сны безотчетны, ярки краски…»

Для солнца возврата нет

«Снегурочка» Островского

 
Сны безотчетны, ярки краски,
Я не жалею бледных звезд.
Смотри, как солнечные ласки
В лазури нежат строгий крест.
 
 
Так – этим ласкам близ заката
Он отдается, как и мы,
Затем, что Солнцу нет возврата
Из надвигающейся тьмы.
 
 
Оно зайдет, и, замирая,
Утихнем мы, погаснет крест, —
И вновь очнемся, отступая
В спокойный холод бледных звезд.
 

12 февраля 1902

«Мы живем в старинной келье…»

 
Мы живем в старинной келье
У разлива вод.
Здесь весной кипит веселье,
И река поет.
 
 
Но в предвестие веселий,
В день весенних бурь
К нам прольется в двери келий
Светлая лазурь.
 
 
И полны заветной дрожью
Долгожданных лет,
Мы помчимся к бездорожью
В несказанный свет.
 

18 февраля 1902 (1915)

«Ты – божий день. Мои мечты…»

 
Ты – божий день. Мои мечты —
Орлы, кричащие в лазури.
Под гневом светлой красоты
Они всечасно в вихре бури.
 
 
Стрела пронзает их сердца,
Они летят в паденьи диком…
Но и в паденьи – нет конца
Хвалам, и клёкоту, и крикам!
 

21 февраля 1902 (1910)

«Верю в Солнце Завета…»

И Дух и Невеста говорят прииди

Апокалипсис

 
Верю в Солнце Завета,
Вижу зори вдали.
Жду вселенского света
От весенней земли.
 
 
Всё дышавшее ложью
Отшатнулось, дрожа.
Предо мной – к бездорожью
Золотая межа.
 
 
Заповеданных лилий
Прохожу я леса.
Полны ангельских крылий
Надо мной небеса.
 
 
Непостижного света
Задрожали струи.
Верю в Солнце Завета,
Вижу очи Твои.
 

22 февраля 1902

«Кто-то с богом шепчется…»

 
Кто-то с богом шепчется
У святой иконы.
Тайна жизни теплится,
Благовестны звоны.
Непорочность просится
В двери духа божья.
Сердце переносится
В дали бездорожья.
Здесь – смиренномудрия
Я кладу обеты.
В ризах целомудрия,
О, святая! где ты?
Испытаний силою
Истомленный – жду я
Ласковую, милую,
Вечно молодую.
 

27 февраля 1902

«Мы всё простим – и не нарушим…»

 
Мы всё простим – и не нарушим
Покоя девственниц весны,
Огонь божественный потушим,
Прогоним ласковые сны.
 
 
Нет меры нашему познанью,
Вещественный не вечен храм
Когда мы воздвигали зданье,
Его паденье снилось нам.
 
 
И каждый раз, входя под своды,
Молясь и плача, знали мы:
Здесь пронесутся непогоды,
Снега улягутся зимы.
 

Февраль 1902

«Целый день передо мною…»

 
Целый день передо мною,
Молодая, золотая,
Ярким солнцем залитая,
Шла Ты яркою стезею.
 
 
Так, сливаясь с милой, дальней,
Проводил я день весенний
И вечерней светлой тени
Шел навстречу, беспечальный.
 
 
Дней блаженных сновиденье —
Шла Ты чистою стезею.
О, взойди же предо мною
Не в одном воображеньи!
 

Февраль 1902 (1907)

У дверей

 
Я один шепчу заклятья,
Двери глухо заперты.
Смутно чуятся объятья,
В голове – Твои цветы.
 
 
Неизведанные шумы
За дверями чужды мне,
И пленительные думы —
Наяву, а не во сне.
 
 
Наяву шепчу заклятья, —
Наяву со мною Ты.
Долгожданные объятья —
Не обманы, не мечты.
 

Февраль 1902 (1916)

«Всю зиму мы плакали, бедные…»

 
Всю зиму мы плакали, бедные.
Весна отворила двери.
Мы вышли – грустные, бледные,
На сердце – боль и потери.
 
 
И шли навстречу томлению,
Полны предчувствий нестройных
И было нам дуновение
Весенних струй беспокойных.
 
 
В порыве ветра летучего —
Мечта иль воспоминание
Чего-то смутного, чего-то жгучего
Не этой весны дыхание.
 

Февраль 1902 (Январь 1916)

«Там сумерки невнятно трепетали…»

 
Там сумерки невнятно трепетали,
Таинственно сменяя день пустой.
Кто, проходя, души моей скрижали
Заполонил упорною мечтой?
 
 
Кто, проходя, тревожно кинул взоры
На этот смутно отходящий день?
Там, в глубинах, – мечты и мысли скоры
Здесь, на земле, – как сон, и свет и тень
 
 
Но я пойму и всё мечтой объемлю,
Отброшу сны, увижу наяву,
Кто тронул здесь одну со мною землю,
За ним в вечерний сумрак уплыву
 

Февраль 1902 (1912)

«Мы странствовали с Ним по городам…»

 
Мы странствовали с Ним по городам.
Из окон люди сонные смотрели.
Я шел вперед; а позади – Он Сам,
Всёпроникающий и близкий к цели.
 
 
Боялся я моих невольных сил,
Он направлял мой шаг завороженный.
Порой прохожий близко проходил
И тайно вздрагивал, смущенный…
 
 
Нас видели по черным городам,
И, сонные, доверчиво смотрели:
Я шел вперед; но позади – Он Сам,
Подобный мне. Но – близкий к цели.
 

Февраль 1902 (1912)

«Успокоительны, и чудны…»

 
Успокоительны, и чудны,
И странной тайной повиты
Для нашей жизни многотрудной
Его великие мечты.
 
 
Туманы призрачные сладки —
В них отражен Великий Свет,
И все суровые загадки
Находят дерзостный ответ —
 
 
В одном луче, туман разбившем,
В одной надежде золотой,
В горячем сердце – победившем
И хлад, и сумрак гробовой.
 

6 марта 1902

«Гадай и жди. Среди полночи…»

 
Гадай и жди. Среди полночи
В твоем окошке, милый друг,
Зажгутся дерзостные очи,
Послышится условный стук.
 
 
И мимо, задувая свечи,
Как некий Дух, закрыв лицо,
С надеждой невозможной встречи
Пройдет на милое крыльцо.
 

15 марта 1902

«Жизнь медленная шла, как старая гадалка…»

 
Жизнь медленная шла, как старая гадалка,
Таинственно шепча забытые слова.
Вздыхал о чем-то я, чего-то было жалко,
Какою-то мечтой горела голова.
 
 
Остановись на перекрестке, в поле,
Я наблюдал зубчатые леса.
Но даже здесь, под игом чуждой воли,
Казалось, тяжки были небеса.
 
 
И вспомнил я сокрытые причины
Плененья дум, плененья юных сил.
А там, вдали – зубчатые вершины
День отходящий томно золотил…
 
 
Весна, весна! Скажи, чего мне жалко?
Какой мечтой пылает голова?
Таинственно, как старая гадалка,
Мне шепчет жизнь забытые слова.
 

16 марта 1902 (1913)

«Ты не пленишь. Не жди меня…»

 
Ты не пленишь. Не жди меня,
Я не вернусь туда,
Откуда в утро злого дня
Ушла моя звезда.
 
 
Я для другой храню лучи
Моих великих сил.
Ты не пленишь меня в ночи.
Тебя я не любил.
 
 
Я за звездой – тебе чужой,
Я холоден с тобой.
В земле родной огонь живой
Храню я для другой.
 

16 марта 1902

«Мы шли заветною тропою…»

 
Мы шли заветною тропою
Сегодня ночью в светлом сне,
Ты в покрывало голубое
Закуталась, клонясь ко мне.
 
 
И, наяву не знавший ласки,
Всегда томившийся от ран,
В неизреченной, сонной сказке
Я обнимал твой милый стан.
 
 
Как бесконечны были складки
Твоей одежды голубой…
И в сердце больше нет загадки
Да, Ты и наяву – со мной.
 

22 марта 1902 (20 февраля 1915)

«Травы спят красивые…»

 
Травы спят красивые,
Полные росы.
В небе – тайно лживые
Лунные красы.
 
 
Этих трав дыхания
Нам обманный сон.
Я в твои мечтания
Страстно погружен.
 
 
Верится и чудится:
Мы – в согласном сне,
Всё, что хочешь, сбудется
Наклонись ко мне.
 
 
Обними – и встретимся,
Спрячемся в траве,
А потом засветимся
В лунной синеве.
 

22 марта 1902

«Мой вечер близок и безволен…»

 
Мой вечер близок и безволен.
Чуть вечереют небеса, —
Несутся звуки с колоколен,
Крылатых слышу голоса.
 
 
Ты – ласковым и тонким жалом
Мои пытаешь глубины,
Слежу прозрением усталым
За вестью чуждой мне весны.
 
 
Меж нас – случайное волненье.
Случайно сладостный обман —
Меня обрек на поклоненье,
Тебя призвал из белых стран.
 
 
И в бесконечном отдаленьи
Замрут печально голоса,
Когда окутанные тенью
Мои погаснут небеса.
 

27 марта 1902 (Лето 1904)

«Ты – злая колдунья. Мой вечер в огне…»

 
Ты – злая колдунья. Мой вечер в огне
Багрянец и злато горят.
Ты светишься денно и нощно во мне,
Но твой презираю наряд.
 
 
Я царь еще в жизни, – твоих багряниц
Не страшен ни звон мне, ни свет.
Воспряну в отчизне, поверженный ниц,
Исторгну последний ответ!
 

30 марта 1902

«На темном пороге тайком…»

 
На темном пороге тайком
Святые шепчу имена.
Я знаю: мы в храме вдвоем,
Ты думаешь: здесь ты одна…
 
 
Я слушаю вздохи твои
В каком-то несбыточном сне…
Слова о какой-то любви…
И, боже! мечты обо мне…
 
 
Но снова кругом тишина,
И плачущий голос затих…
И снова шепчу имена
Безумно забытых святых.
 
 
Всё призрак – всё горе – всё ложь!
Дрожу, и молюсь, и шепчу…
О, если крылами взмахнешь,
С тобой навсегда улечу!..
 

Март 1902 (1910)

«Я медленно сходил с ума…»

 
Я медленно сходил с ума
У двери той, которой жажду.
Весенний день сменяла тьма
И только разжигала жажду.
 
 
Я плакал, страстью утомясь,
И стоны заглушал угрюмо.
Уже двоилась, шевелясь,
Безумная, больная дума.
 
 
И проникала в тишину
Моей души, уже безумной,
И залила мою весну
Волною черной и бесшумной.
 
 
Весенний день сменяла тьма,
Хладело сердце над могилой.
Я медленно сходил с ума,
Я думал холодно о милой.
 

Март 1902 (Февраль 1914)

«Я жалок в глубоком бессильи…»

 
Я жалок в глубоком бессильи,
Но Ты всё ясней и прелестней.
Там бьются лазурные крылья,
Трепещет знакомая песня.
 
 
В порыве безумном и сладком,
В пустыне горящего гнева,
Доверюсь бездонным загадкам
Очей Твоих, Светлая Дева!
 
 
Пускай не избегну неволи,
Пускай безнадежна утрата, —
Ты здесь, в неисходной юдоли,
Безгневно взглянула когда-то!
 

Март 1902 (1916)

«Испытанный, стою на грани…»

 
Испытанный, стою на грани.
Земных свершений жизни жду.
Они взметнутся в урагане,
В экстазе, в страсти и в бреду.
 
 
Испытанный, последних терний
Я жду перед вечерней мглой.
Но засветить огонь вечерний
В моей ли власти молодой?
 

Март 1902

«Весна в реке ломает льдины…»

 
Весна в реке ломает льдины,
И милых мертвых мне не жаль:
Преодолев мои вершины,
Забыл я зимние теснины
И вижу голубую даль.
 
 
Что сожалеть в дыму пожара,
Что сокрушаться у креста,
Когда всечасно жду удара
Или божественного дара
Из Моисеева куста!
 

Март 1902

«Ищи разгадку ожиданий…»

 
Ищи разгадку ожиданий
В снегах зимы, в цветах весны,
В часы разлук, в часы свиданий
Изведай сердца глубины…
 
 
В томленьях страстного недуга,
В полях ожесточенных битв,
В тиши некошенного луга
Не забывай своих молитв.
 

Март 1902 (Январь 1916)

«Кто-то вздохнул у могилы…»

 
Кто-то вздохнул у могилы,
Пламя лампадки плывет.
Слышится голос унылый —
Старый священник идет.
Шепчет он тихие речи,
Всё имена, имена…
Тают и теплятся свечи,
И тишина, тишина…
Кто же вздохнул у могилы,
Чья облегчается грудь?
Скорбную душу помилуй,
Господи! Дай отдохнуть.
 

Март 1902

«Кто плачет здесь? На мирные ступени…»

 
Кто плачет здесь? На мирные ступени
Всходите все – в открытые врата.
Там – в глубине – Мария ждет молений,
Обновлена рождением Христа.
 
 
Скрепи свой дух надеждой высшей доли,
Войди и ты, печальная жена.
Твой милый пал, но весть в кровавом поле,
Весть о Любви – по-прежнему ясна.
 
 
Здесь места нет победе жалких тлений,
Здесь всё – Любовь. В открытые врата
Входите все. Мария ждет молений,
Обновлена рождением Христа.
 

Март 1902

«Ловлю дрожащие, хладеющие руки;…»

 
Ловлю дрожащие, хладеющие руки;
Бледнеют в сумраке знакомые черты!..
Моя ты, вся моя – до завтрашней разлуки,
Мне всё равно – со мной до утра ты.
Последние слова, изнемогая,
Ты шепчешь без конца, в неизреченном сне.
И тусклая свеча, бессильно догорая,
Нас погружает в мрак, – и ты со мной,
во мне…
Прошли года, и ты – моя, я знаю,
Ловлю блаженный миг, смотрю в твои черты,
И жаркие слова невнятно повторяю…
До завтра ты – моя… со мной до утра ты…
 

Март 1902

«У окна не ветер бродит…»

 
У окна не ветер бродит,
Задувается свеча.
Кто-то близкий тихо входит,
Встал – и дышит у плеча.
 
 
Обернусь и испугаюсь…
И смотрю вперед – в окно:
Вот, шатаясь, извиваясь,
Потянулся на гумно…
 
 
Не туман – красивый, белый,
Непонятный, как во сне…
Он – таинственное дело
Нашептать пришел ко мне…
 

Март 1902

«Ты, отчаянье жизни моей…»

 
Ты, отчаянье жизни моей,
Без цветов предо мной и без слез!
В полусумраке дней и ночей
Безответный и страшный вопрос!
 
 
Ты, тревога рассветных минут,
Непонятный, торжественный гул,
Где невнятные звуки растут,
Где Незримый Хранитель вздохнул!
 
 
Вас лелея, зову я теперь:
Укажите мне, скоро ль рассвет?
Вот уж дрогнула темная дверь,
Набежал исчезающий свет.
 

1 апреля 1902 (Февраль 1914)

«Утомленный, я терял надежды…»

 
Утомленный, я терял надежды,
Подходила темная тоска.
Забелели чистые одежды,
Задрожала тихая рука.
 
 
«Ты ли здесь? Долина потонула
В безысходном, в непробудном сне.
Ты сошла, коснулась и вздохнула, —
День свободы завтра мне?» —
 
 
«Я сошла, с тобой до утра буду,
На рассвете твой покину сон,
Без следа исчезну, всё забуду, —
Ты проснешься, вновь освобожден».
 

1 апреля 1902

«Странных и новых ищу на страницах…»

 
Странных и новых ищу на страницах
Старых испытанных книг,
Грежу о белых исчезнувших птицах,
Чую оторванный миг.
 
 
Жизнью шумящей нестройно взволнован,
Шепотом, криком смущен,
Белой мечтой неподвижно прикован
К берегу поздних времен.
 
 
Белая Ты, в глубинах несмутима,
В жизни – строга и гневна.
Тайно тревожна и тайно любима,
Дева, Заря, Купина.
 
 
Блекнут ланиты у дев златокудрых,
Зори не вечны, как сны.
Терны венчают смиренных и мудрых
Белым огнем Купины.
 

4 апреля 1902

«Днем вершу я дела суеты…»

 
Днем вершу я дела суеты,
Зажигаю огни ввечеру.
Безысходно туманная – ты
Предо мной затеваешь игру.
 
 
Я люблю эту ложь, этот блеск,
Твой манящий девичий наряд,
Вечный гомон и уличный треск,
Фонарей убегающий ряд.
 
 
Я люблю, и любуюсь, и жду
Переливчатых красок и слов
Подойду и опять отойду
В глубины протекающих снов.
 
 
Как ты лжива и как ты бела!
Мне же по сердцу белая ложь..
Завершая дневные дела,
Знаю – вечером снова придешь.
 

5 апреля 1902

«Люблю высокие соборы…»

 
Люблю высокие соборы,
Душой смиряясь, посещать,
Входить на сумрачные хоры,
В толпе поющих исчезать.
Боюсь души моей двуликой
И осторожно хороню
Свой образ дьявольский и дикий
В сию священную броню.
В своей молитве суеверной
Ищу защиты у Христа,
Но из-под маски лицемерной
Смеются лживые уста.
И тихо, с неизменным ликом,
В мерцаньи мертвенном свечей,
Бужу я память о Двуликом
В сердцах молящихся людей.
Вот – содрогнулись, смолкли хоры,
В смятеньи бросились бежать…
Люблю высокие соборы,
Душой смиряясь, посещать.
 

8 апреля 1902

«В сумерки девушку стройную…»

 
В сумерки девушку стройную
В рощу уводит луна.
Смотрит на рощу спокойную,
Бродит, тоскует она.
 
 
Стройного юноши пение
В сумерки слышно в лугах.
В звуках – печаль и томление,
Милая – в грустных словах.
В сумерки белый поднимется,
Рощу, луга окружит,
Милая с милым обнимется,
Песня в лугах замолчит.
 

10 апреля 1902 (Декабрь 1915)

«Я знаю день моих проклятий…»

 
Я знаю день моих проклятий,
Бегу в мой довременный скит,
Я вырываюсь из объятий,
Но он – распутье сторожит.
 
 
Его докучливые крики —
То близко, то издалека —
И страх, и стыд, и ужас дикий,
И обнаженная тоска.
 
 
И на распутьи – пленник жалкий
Я спотыкаюсь, я кричу…
Он манит белою русалкой,
Он теплит издали свечу…
 
 
И, весь измучен, в исступленьи,
Я к миру возвращаюсь вновь —
На безысходное мученье,
На безысходную любовь.
 

13 апреля 1902 (1908?)

«Мы отошли и стали у кормила…»

 
Мы отошли и стали у кормила,
Где мимо шли сребристые струи.
И наблюдали вздутое ветрило,
И вечер дня, и линии твои.
 
 
Теряясь в мгле, ты ветром управляла
Бесстрашная, на водной быстрине.
Ты, как заря, невнятно догорала
В его душе – и пела обо мне.
 
 
И каждый звук – короткий и протяжный
Я измерял, блаженный, у руля.
А он смотрел, задумчивый и важный,
Как вдалеке туманилась земля…
 

13 апреля 1902

«Завтра в сумерки встретимся мы…»

 
Завтра в сумерки встретимся мы
Ты протянешь приветливо руки.
Но на памяти – с прежней зимы
Непонятно тоскливые звуки.
Ты, я знаю, запомнила дни
Заблуждений моих и тревог.
И когда мы с тобою одни
И безмолвен соседний порог,
Начинают незримо летать
Одинокие искры твои,
Начинаю тебя узнавать
Под напевами близкой любви,
И на миг ты по-прежнему – ты,
Легкой дрожью даешь вспоминать
О блаженстве протекшей зимы,
Отдаленной, но верной мечты,
Под напевом мороза и тьмы
Начинаешь дрожать и роптать,
И, как прежде, мгновенную речь
Я стараюсь во тьме подстеречь…
 

13 апреля 1902

«Я тишиною очарован…»

 
Я тишиною очарован
Здесь – на дорожном полотне.
К тебе я мысленно прикован
В моей певучей тишине.
 
 
Там ворон каркает высоко,
И вдруг – в лазури потонул.
Из бледноватого далека
Железный возникает гул.
 
 
Вчера твое я слышал слово,
С тобой расстался лишь вчера,
Но тишина мне шепчет снова.
Не так нам встретиться пора.
 
 
Вдали от суетных селений,
Среди зеленой тишины
Обресть утраченные сны
Иных, несбыточных волнений.
 

18 апреля 1902

На полотне Фин. жел. дороги

(Декабрь 1915)

«Я – тварь дрожащая. Лучами…»

 
Я – тварь дрожащая. Лучами
Озарены, коснеют сны.
Перед Твоими глубинами
Мои ничтожны глубины.
Не знаешь Ты, какие цели
Таишь в глубинах Роз Твоих,
Какие ангелы слетели,
Кто у преддверия затих…
В Тебе таятся в ожиданьи
Великий свет и злая тьма —
Разгадка всякого познанья
И бред великого ума.
 

26 апреля 1902 (1915)

«Ты – молитва лазурная…»

 
Ты – молитва лазурная,
Ты – пустынная тишь,
В это небо безбурное
Молчаливо глядишь.
 
 
Здесь – пустыня безгранная,
Я замолк, и приник,
И вдыхаю, желанная,
Твой певучий родник.
 
 
Мне и мнится и верится
В бездыханной тиши:
В этой жизни измерится
Гнев пустынной души.
 

27 апреля 1902 (1908)

«Слышу колокол. В поле весна…»

 
Слышу колокол. В поле весна.
Ты открыла веселые окна.
День смеялся и гас. Ты следила одна
Облаков розоватых волокна.
 
 
Смех прошел по лицу, но замолк и исчез.
Что же мимо прошло и смутило?
Ухожу в розовеющий лес…
Ты забудешь меня, как простила.
 

Апрель 1902 (Лето 1904)

«Там – в улице стоял какой-то дом…»

 
Там – в улице стоял какой-то дом,
И лестница крутая в тьму водила.
Там открывалась дверь, звеня стеклом,
Свет выбегал, – и снова тьма бродила.
 
 
Там в сумерках белел дверной навес
Под вывеской «Цветы», прикреплен болтом
Там гул шагов терялся и исчез
На лестнице – при свете лампы желтом.
 
 
Там наверху окно смотрело вниз,
Завешанное неподвижной шторой,
И, словно лоб наморщенный, карниз
Гримасу придавал стене – и взоры…
 
 
Там, в сумерках, дрожал в окошках свет,
И было пенье, музыка и танцы.
А с улицы – ни слов, ни звуков нет, —
И только стекол выступали глянцы.
 
 
По лестнице над сумрачным двором
Мелькала тень, и лампа чуть светила.
Вдруг открывалась дверь, звеня стеклом,
Свет выбегал, и снова тьма бродила.
 

1 мая 1902

«Я и мир – снега, ручьи…»

 
Я и мир – снега, ручьи,
Солнце, песни, звезды, птицы,
Смутных мыслей вереницы —
Все подвластны, все – Твои!
 
 
Нам не страшен вечный плен,
Незаметна узость стен,
И от грани и до грани
Нам довольно содроганий,
Нам довольно перемен!
 
 
Возлюбить, возненавидеть
Мирозданья скрытый смысл,
Чёт и нечет мертвых числ, —
И вверху – Тебя увидеть!
 

10 мая 1902 (1918)