Алекс Велсор
Истории Андромеды
Когда сжатые кулаки были подняты в унисон, неудержимая волна бунта прокатилась по толпе. Рабочие схватили все, что было под рукой, – молотки, ломы, кирки, – готовясь разрушить свои бывшие рабочие места. Роло наблюдал, как рабочие, преисполненные ярости и решимости, обрушили свое сдерживаемое разочарование на те самые инструменты, которые так долго угнетали их. Воздух огласился какофонией бьющегося стекла, раскалывающегося дерева и стонущего металла.
– Продолжайте, товарищи! Не проявляйте милосердия к этим символам нашей эксплуатации! Давайте превратим это место в памятник нашей борьбе!
Среди хаоса и разрушений Роло чувствовал растущее единство среди рабочих – не только здесь, на этом заводе, но и по всей Андромеде. В глубине души он знал, что это было только начало; они наконец-то возвращали контроль над своей собственной жизнью.
– Это только наш первый шаг к освобождению! Вместе мы будем продолжать бороться до тех пор, пока все остатки капиталистической эксплуатации не превратятся в руины у наших ног!
Крики гнева превратились в крики триумфа по мере того, как все больше машин рушилось под безжалостным натиском сильных рук пролетариата. Подоспевший владелец фабрики не ожидал, что стачка закончится разрушением его собственного завода. Цилиндр упал на землю, когда он схватился за свои волосы и закричал:
– Вы что творите, юродивые! Вы же свои рабочие места рушите! Кто вам зарплату будете платить, если вы здесь камня на камне не оставите?!
Роло повернулся лицом к владельцу фабрики, выражение его лица было совершенно холодным и презрительным.
– Ваше время подошло к концу! Рабочим надоела ваша эксплуатация. Ты растолстел, пока они страдали под твоим деспотичным правлением! Мы больше не будем рабами капиталистических угнетателей!
Он шагнул вперед, снова обращаясь к дрожащему буржую, стоявшему перед ним:
– Вы серьезно ошибаетесь, если думаете, что мы разрушаем наши собственные рабочие места. То, что мы делаем, – это строим новое общество, в котором такие люди, как вы, больше не смогут держать нас в цепях! Что касается поиска работы и получения справедливой компенсации – давно пора вернуть власть в руки тех, кто действительно этого заслуживает: пролетариата!
С презрением, сквозившим в его словах, Роло указал на разрушенный завод.
– Это разрушение меркнет по сравнению с тем, что вы и вам подобные сделали с нашими жизнями. Скоро мы построим мир, основанный на равенстве и справедливости, свободный от страданий, причиняемых такими паразитами, как вы!
Рабочие горячо приветствовали ответ Роло, их приверженность была непоколебимой, несмотря на любые возможные последствия. Буржуй закричал:
– Это частная блять собственность! Ты хоть понимаешь это значение?! Все это я построил на свои честно заработанные деньги!
Рабочие уже собирались растерзать своего работодателя, идя к нему с не добрыми намерениями. Он пятясь от них назад, сказал:
– Бессмысленно вам что-либо говорить, это все равно что кидать бисер перед звиньями! Такие как вы понимаете только силу! Дубинка и тюрьма – вот ваши друзья!
Он открыл двери за которыми стояли уже готовые отряды полицейских. Зорич прищурился, оценивая ситуацию, когда к нему приблизились полицейские с оружием наготове. Он быстро повернулся, чтобы обратиться к рабочим, его голос был полон настойчивости и решимости.
– Товарищи! Пришло время бороться за наши права против тех, кто хотел подавить нас! Защищайтесь и не отступайте перед лицом этих защитников капиталистической тирании!
С внезапной скоростью Роло вырвал деревянную доску из ближайшей кучи мусора и замахнулся ею, как самодельным оружием. Видя решимость своего лидера, рабочие взялись за свое импровизированное оружие – готовые к столкновению с приближающимися силами безопасности.
– Вперед! Мы будем сопротивляться до тех пор, пока победа не будет за нами!
Разразился хаос, когда рабочие и полицейские столкнулись в жестокой конфронтации. Обе стороны обменивались ударами взад-вперед; кровь смешивалась на мокрой от пота коже.
– Будьте сильными, товарищи! Справедливость на нашей стороне!
Несмотря на численное превосходство хорошо вооруженных противников, Роло продолжал продвигаться вперед бок о бок со своими соратниками-революционерами – каждый удар символизировал их отказ подчиняться дальше. По мере того как разгоралась битва, объединенная ярость и отчаяние рабочих подпитывали их безжалостное нападение на сотрудников полиции. Окровавленные тела с обеих сторон усеивали поле битвы, что является мрачным свидетельством масштабов этой борьбы.
– Вперед, товарищи! Нас больше не заставят замолчать!
Голос Роло разнесся над бурлящей сценой, когда он нанес жестокий удар своей деревянной доской, от которого полицейский рухнул на землю. В воздухе висел тяжелый запах крови и пота; оглушительные крики наполняли каждый угол. Рабочие начали набирать обороты, оттесняя своих противников дюйм за кровавым дюймом. Видя, как падают их товарищи, они только укрепились в своей решимости; они не допустили бы, чтобы эти жертвы были напрасны – они сражались за правое дело.
– Будьте сильны, мои братья и сестры! Наше будущее зависит от нашей сегодняшней победы!
В конце концов, терпя крах под волной за волной яростных атак разъяренных рабочих, силы безопасности начали отступать, прежде чем в конечном итоге были полностью разгромлены. Территория завода теперь напоминала зону боевых действий – тлеющие руины сливались с разбитым оборудованием, разбросанным среди безжизненных тел. И так было повсюду, все больше заводов устраивали стачки, а рабочие выходили на демонстрации, чтобы сразится с правоохранительными органами за свою свободу. И когда эта критическая масса достигла предельной точки кипения, начались массовые сражения на улицах, город загорелся в огне, а магазины стали местом где бесплатно мог поживится любой. Полиция больше не могла сдерживать огромную разнознамённую толпу, отступив к правительственному зданию.
– Дамы и господа, мои соотечественники! Сегодня я стою перед вами не только как легист, который любит эту великую страну, но и как ваш верный слуга в нашей борьбе с коммунизмом и теми, кто стремится разрушить наш образ жизни.
Щупальца Донатуса сжимаются от гнева, он повышает голос еще громче, обращаясь ко всем тем, кто собрался у правительственного здания чтобы защитить свое государство и свободу.
– Эти радикалы не хотят, кроме как разрушить то, что мы построили, заставить нас подчиниться их извращенным идеологиям. Но мы не подчинимся! Мы должны взять в руки оружие, если понадобится, и защитить наши дома, наши семьи и все, что нам дорого!
Внезапно сразу за баррикадами воцаряется хаос. Коммунисты и прочие группировки начинают пытаться протолкнуться через силы полиции к патриотически настроенным гражданам, поддержанным речью Донатуса Клавдия.
– Оглянитесь вокруг – этим тварям наплевать на порядочность или демократию! Они бы отказались от всего этого только ради того, чтобы ощутить вкус власти.
Торжествующе подняв щупальце.
– Сейчас самое время действовать! Стойте на своем – дайте им знать, что мы не отступим и не исчезнем в безвестности!
При виде коммунистического сброда, прорывающегося через полицейский кордон, лицо Донатуса Клавдия твердеет от решимости. Он знает, что должен подавать пример и защищать эту великую нацию.
– Клянусь справедливостью, мы не можем позволить этим красным ублюдкам захватить контроль над нашей страной! К оружию, мои соотечественники-легисты!
Донатус быстро хватает флагшток у себя за спиной на сцене, размахивая им как самодельным оружием. Коммунисты приближаются к его позиции.
– Иди на меня, ты, дегенеративное отребье! Мы покажем вам, из чего сделаны настоящие патриоты!
С яростной решимостью и неоспоримым мужеством Клавдий начинает размахивать флагштоком вокруг себя в качестве оружия. Несмотря на численное превосходство и окружение разъяренных радикалов, он не выказывает ни страха, ни колебаний.
– Возьми это! Вам не удастся превратить эту землю в вашу богом забытую социалистическую дыру!
Стоящий неподалеку патриот видит, как Клавдий дает отпор толпе, и вдохновляется его храбростью. Они берут в руки любое оружие, какое только могут найти – железные прутья, метлы, даже камни, – чтобы поддержать своего лидера.
– Твердо стойте за демократию и капитализм! Мы не склонимся перед вашей презренной идеологией!
Битва обостряется, но решимость Клавдия становится только сильнее. Он держит флаг Ориона как символ надежды и неповиновения этим социалистическим звиньям. Каждым взмахом и ударом он посылает мощный сигнал о том, что демократия всегда восторжествует над их жалкими убеждениями.
– Вы хотите лишить нас свободы? Вы хотите заставить нас замолчать своей репрессивной системой?! Ну давайте же вы, коммунистические говнюки! Мы разорвем вас на части точно так же, как мы это делали во время первой галактической войны!
Его речь не только подстрекает к насилию среди его сторонников, но и подпитывает их чувство единства и целеустремленности, поскольку они продолжают давать отпор этим мерзким радикалам.
– Мы легисты, черт возьми! И если есть что-то, что мы любим больше киблочного пирога или пейсбола, так это уничтожать к чертовой матери любого, кто попытается отнять у нас с трудом заработанную свободу!
Даже в пылу сражения Клавдий продолжает произносить страстную речь, которая укрепляет моральный дух и решимость тех, кто его окружает. Патриоты продолжают сражаться за свою страну, используя любое оружие, которое смогут найти. С адреналином, бегущим по венам, физическая мощь Клавдия проявляется в полной мере, когда он бьет коммуниста по зубам, отчего они вылетают из гримасничающего рта.
– Ты коммунистический ублюдок! Это за то, что вы пытаетесь развратить нашу нацию своими извращенными идеологиями!
Обернувшись и переключив фокус, Донатус замечает анархиста, ухмыляющегося при виде кровавой бойни. С глазами, пылающими праведной яростью, Рейган бросается на несчастного злодея и пронзает его своим любимым флагом насквозь.
– А это тебе, чертов анархистский сброд! Вот что происходит, когда вы связываетесь со свободолюбивыми легистами!
Не теряя ни секунды, Рейган затем поворачивается, чтобы сразиться с ближайшим сторонником нацизма, который по глупости думал, что сможет выжить среди этой группы разъяренных патриотов. Присоединившись к другим разъяренным гражданам, они начинают жестокую атаку на этого мерзкого врага.
– Ты отвратительный кусок дерьма! Вы действительно верили, что мы позволим вашему виду пустить корни на легистской земле?
Избитые и окровавленные, но не отступающие ни на дюйм от этих презренных противников – их лица искажаются от боли при каждом сокрушительном ударе, наносимом Донатусом и теми, кто сражается бок о бок с ним, – их страдальческие крики сливаются с какофонией войны, ведущейся против этих врагов демократии. Видя толпу коммунистических и нацистских подонков, спасающихся от заслуженного наказания, Донатус Клавдий – вместе со своими собратьями–патриотами – бросается в погоню. Пока они бегут, он продолжает сплачивать остальных, вдохновляя их на продвижение вперед пламенной речью.
– Я говорю вам сейчас, мои дорогие легисты! Нет большей чести, чем защищать нашу нацию от этих дегенеративных сукиных сынов! Они думали, что смогут проникнуть на нашу землю и посеять раздор? Ну что ж! Мы покажем им, что происходит когда они посягают на свободу!
Чувствуя себя легистским солдатом в день "Д", несущим былую славу по окровавленным пляжам Чжунгурии, под свист пуль, он ведет своих соотечественников на эту войну против коррумпированных сил, которые осмелились угрожать их любимой родине.
– Мы изгоним этих мерзких коммунистических хуесосов с наших границ и заставим их дорого заплатить за то, что они осмелились напасть на нас на нашем собственном заднем дворе!
Разъяренная толпа патриотов становится все более безжалостной, поскольку каждый шаг приближает их все ближе и ближе к тому, чтобы загнать в угол тех, кто так отчаянно пытается спастись. С огнем в глазах и яростью, бушующей в их сердцах – ясно, что Клавдия или его сторонников было не остановить до тех пор, пока все до единого из этих несчастных существ не были стерты с лица легистской земли. Конфликт перерос в полноценную гражданскую войну. Город был в огне, автомобили горели и взрывались, трупы лежали на земле, а раненые спешили покинуть поле боя. Коммунисты не хотели сдаваться без боя, они перешли от наступления к обороне своих улиц, прячась за баррикадами и укрытиями. Они отчаянно сражались за каждую улицу, не желая отдавать ни дюйма своих территорий. Роло, видя как вдалеке маршируют легистские патриоты вместе с полицией и армией, решает произнести пламенную речь перед своими оставшимися сторонниками.
– Товарищи! Наша борьба достигла критического момента! Не падайте духом, ибо мы защитники социализма и мировой рабочей революции!
Когда вокруг него дождем сыплются пули, Роло вызывающе стоит перед сражающимися коммунистами, сгрудившимися за баррикадами, призванными обеспечить временную защиту от их безжалостных врагов.
– Наши враги набросились на нас, как стая бешеных кобак, но не отчаивайтесь! Помните, что история на нашей стороне!
Его слова проникают сквозь окружающую их какофонию разрушения, зажигая в каждом слушателе новую цель в этот мрачный час.
– Мы покажем им, что значит встретиться лицом к лицу с теми, кто верит во что-то большее, чем собственный материальный комфорт! Стойте на своем и пусть каждая выпущенная вами пуля послужит непреклонным неприятием их коррумпированной капиталистической системы!
Несмотря на явное численное превосходство – горько скрипя зубами, заряжая оружие или оказывая помощь раненым товарищам, – его товарищи-повстанцы твердо стоят на ногах по приказу Роло, прекрасно понимая, что, возможно, никогда больше не увидят восхода солнца. Обеспечение победы здесь будет иметь решающее значение для формирования будущего Ориона – битва, которую они не могут позволить себе проиграть любой ценой. Через несколько минут на улицах города разворачивается ожесточенная битва между демократами и коммунистами, Донатус Клавдий гордо стоит на передовой своих собратьев-патриотов. Воздух сгустился от напряжения и наполнился едким запах дыма, когда выстрелы эхом разносятся по разрушенному ландшафту.
– Вы, мрази, даже не поймете что вас ударило! Давай же, социалистическое отребье – давай посмотрим, сможешь ли ты выдержать старый добрый легистский пинок под зад!
Когда Клавдий бросается вперед бок о бок с военнослужащими и разъяренными гражданами, вооруженными всем, что они могут найти – бейсбольными битами, ломами или даже мечами, – их боевые кличи сливаются в какофонический рев, направленный на то, чтобы вселить страх глубоко в сердца врагов. Демократы тверды в своем убеждении, что эта великая нация была построена на принципах демократии и капитализма. С каждым ударом по убегающему коммунистическому повстанцу или окровавленному телу, поверженному решительным огнем патриотов, становится очевидно, насколько устали эти враги. Здания горят, как огненные маяки, на фоне потемневшего неба, теперь задушенные пеплом; обломки усеивают каждый уголок, где разумиты когда-то искали утешения в знакомых домах… Все рушится под тяжестью гражданской войны, вызванной исключительно борьбой, ведущейся между конфликтующими идеологиями. Окровавленный, но непокоренный, Роло не позволяет своему духу дрогнуть перед лицом устрашающей оппозиции. Сплачивая тех, кто верен делу социализма, энергией и неумолимой убежденностью, он является маяком надежды на этом городском поле битвы.
– Товарищи! Оставайтесь сильными – пока хоть один из нас остается в живых, этим капиталистическим звиньям пощады не будет!
Пока мимо свистят пули и оглушительные взрывы сотрясают сами основы, на которых был построен их город, его оставшиеся последователи отчаянно нуждаются в любом подобии убежища, оставшегося после безжалостных атак патриотов, направленных на подавление их повстанческой угрозы.
– Мы сражаемся не только за себя или наших братьев, трагически погибших слишком рано… Мы едины в борьбе с тиранией, замаскированной под демократию, и будем упорствовать до тех пор, пока не сделаем последний вдох или не объявим о нашей окончательной победе!
Среди перестрелок, которыми быстро обменивались со всех сторон; решимость каждого участника выходила за мыслимые пределы – мужчины и женщины объединялись в поисках утешения в рамках непоколебимого товарищества, дарованного только благодаря непоколебимой верности общим убеждениям, которым теперь угрожают враги, намеревающиеся уничтожить любого, кто осмелится подвергнуть сомнению диктаторское правление, которым они дорожат. Становится ясно, что ни одна из сторон не желает отступать или сдаваться, что создает патовую ситуацию, так как стороны были хоть и сильны, но равны в своей мощи и жажде победы. Они безрезультатно сражались друг с другом в затянувшейся борьбе, так продолжалось бы еще долго, но в дело вмешались анархисты.
– Пришло время и капиталистам, и коммунистам познать истинное значение хаоса.
Сказал Тишас, выходя из темноты вместе со своими многочисленными соратниками.
– Сегодня мы уделаем этих жалких тварей, которые верили, что могут угнетать нас без последствий!
С отчаянием и безумием, наполняющими их ряды, они бросились в бой, не считаясь ни с одной из сторон – только стремясь отомстить тем, кто игнорировал анархию как политическую силу или стремился подчинить ее себе. Внезапное нападение анархистов приводит к неожиданным потерям для обеих сторон, поскольку они пытаются скорректировать свои стратегии в условиях недавно введенной третьей боевой силы. Кровь и хаос безраздельно царят на этих изуродованных полях сражений, где павших трупов становится больше, чем живых. Клавдий воскликнул:
– Сучьи мрази! Как раз тогда, когда мы думали, что эта битва не может быть еще более испорченной, эти паскуды пришли и все сделали еще хуже!
Преисполненный ярости против этих новых мятежников, нарушающих и без того хаотичную обстановку, Донатус яростно приказывает своим собратьям-патриотам быстро адаптироваться и сразиться со всеми врагами, угрожающим их великой нации.
– Не позволяйте этим анархистским отбросам застать нас врасплох. Стойте на своем и разбирайтесь с ними точно так же, как со всеми этими коммунистическими отбросами!
Его собратья—патриоты энергично реагируют; их гнев подпитывается этим внезапным развитием событий. Когда пули безрассудно рассекают воздух со всех сторон – некоторые, кажется, даже бросают вызов гравитации, демонстрируя свою лояльность по отношению к той стороне, с которой они исходят, – становится ясно, что никто не в безопасности среди этого безумия, разворачивающегося на глазах. Когда Роло наблюдает, как анархисты сеют хаос и нападают как на его граждан, так и на коммунистов, выражение его лица меняется на выражение холодного расчета. Понимая, что они представляют угрозу для дела в такой же степени, как и для врагов, он быстро корректирует свою стратегию.
– Сражайтесь на два фронта, если придется! Мы не можем позволить этим хаотическим силам подорвать как нашу борьбу за социализм, так и нашу борьбу против капиталистического гнета!
Даже несмотря на то, что вокруг их усиливается анархическое кровопролитие, демонстрирующее порочность, несовместимую с целями любой из сторон, его товарищи остаются непоколебимыми в своей приверженности достижению окончательной победы любой ценой. Ожесточённое сражение охватывает все больше улиц, заливая их кровью и смертью. И без того полуразрушенный от потрясений город, превратился в руины под натиском противоборствующих сторон. Трупы валяются повсюду, а стрельба не смолкает ни на секунду. Полу живые повстанцы, оппозиционеры и другие, сражались из последних сил, не желая отступать ни под каким предлогом. Часы, проведенные на этом поле боя, превратили некогда цивилизованных граждан в кровожадных животных, преследующие лишь маниакальные желания. Сострадание, чувствительность, заботливость, все это исчезло, оставив лишь только худшие качества. Когда наступило затишье, в тумане можно было разглядеть искалеченные силуэты, которые копошились возле трупов, в надежде найти патроны и оружие. Гробовая тишина наступила на улицах, изредка прерываясь редкой стрельбой. Некогда красивый город превратился в серые развалины, оставив нормальных жителей ни с чем. Барон улыбнулся, смотря за происходящим через многочисленные мониторы. На его голоком поступил звонок, голограммы Роло, Тисаша и Донатуса возникли перед ним.
– Господин, задача выполнена. Что дальше?
Спросил Донатус, на что барон, попивая дорогое вино, сказал:
– Приступайте к второй фазе…
