Алекс Феби
Город мертвого бога
XXII
Натан не мог бы сказать, много ли времени прошло, пока не раздался голос Гэма. Также он не знал, спал он в этот момент или бодрствовал: в этом тусклом освещении и тесных пространствах даже бодрствование казалось сном. Здесь царила атмосфера кошмара – лихорадочная, плотная. Впрочем, хриплые выкрики Гэма прорезали ее в одно мгновение, и Натан тут же вскочил на ноги и бросился к двери. Голос Гэма звучал громко и отчетливо – он описывал, в ритме оживленной танцевальной мелодии, нравственные недостатки некой бедной девицы, – и когда Натан открыл дверь, Гэм при виде него испытал еще большее потрясение, чем он сам.
– Эй, ты что здесь делаешь? Ты ведь не вздумал здесь спать? Это место кишит призраками, ты в курсе?
Натан отступил назад и отвел взгляд.
– Что, в самом деле? И что же ты видел? Девицу, скачущую нагишом по коридору, словно лиса перед сворой? Или кого-нибудь из старичков, который гнался за ней с хлыстом в руке?
– Нет, стариков с хлыстами я не видел. Мой был старый и тощий, похожий на статую.
– Ты уверен, что он тебе не приснился? Здесь, внизу, нет никого, кроме этих мертвых охотников и их мертвой добычи. Как правило.
– Нет, ничего такого не было. Он парил над водой и попытался погладить меня по щеке.
– А, ну это на них похоже. Свора грязных извращенцев, вот они кто. Причем иногда забывают, кто здесь призрак, а кто из плоти и крови. Я все хочу притащить сюда вниз анк-машину (за свой счет!), но Присси и Джо говорят, что это слишком жестоко.
– Гэм, он меня узнал!
Гэм нахмурился:
– Ну, это уже глупости какие-то. Эти парни давно мертвы, они не могут никого знать. Просто бродят тут после наступления ночи, пытаясь доделать свои дела. Поэтому мы и не спускаемся сюда по ночам – кому хочется перепугаться до потери пульса из-за какого-то привидения, верно?
Натан кивнул, но, скорее, просто для того, чтобы успокоить Гэма, чем соглашаясь с ним.
– Слушай, Натти, если тебе понадобится ночлег, просто найди меня, хорошо? Я обустрою тебя наилучшим образом и ручаюсь, там не будут рыскать никакие бестелесные духи.
– Я не хочу больше ничем быть обязан Пэджу.
Гэм, кажется, хотел что-то возразить, но в конце концов просто кивнул.
– Пожалуй, я тебя понимаю. Но на Пэдже свет клином не сошелся. У меня есть и другие контакты. Ну ладно, судя по твоему виду, тебе не помешало бы сунуть в зубы пару кусков мяса, просто чтобы вспомнить, что значит быть живым! – Гэм показал свои ладони: в каждой лежало по толстому, сочащемуся кровью ломтю, ярко-розовому на фоне его черных от грязи пальцев. – Что ты топчешься? Они сами собой не поджарятся, а я не могу посылать парня на дело с пустым желудком.
– А что, у нас есть дело? Это как раз то, что мне нужно.
– Естественно! Как твой старикан?
– Кажется, немного лучше, но ему надо еще.
– Ну, посмотрим. Может, получится наладить ему регулярные поставки. Поговорим об этом за обедом.
– Я еще не завтракал!
Гэм поглядел на него:
– О чем ты? Солнце сядет через час! Как бы там ни было, сперва нам надо пойти затариться для Присси и Джо.
XXIII
Отверстие трубы выходило в квартале Пакгаузов, позади складского помещения. Гэм показал, где им следует встать. Их окружали здания, выше которых Натану еще не доводилось видеть: черные кирпичные стены и трубы, вместо окошек – узкие прорези. Над крышами виднелись деревянные подъемные краны, вытаскивавшие из внутренних дворов ящики с товарами. Отовсюду пахло дымом или, если ветер менялся, горелым маслом; воздух был полон быстрого ритмичного пыхтенья механизмов.
Перед ними были закрытые деревянные ворота с зубьями наверху. Натан с Гэмом прятались за стопками наваленных друг на друга мешков в шесть футов высотой. Вскоре привезли очередную партию пустых ящиков. Возле ворот кладовщик расплатился с возчиком и отправился за рабочими, чтобы те втащили ящики внутрь.
Когда и возчик, и кладовщик скрылись из вида, ящики на какое-то время остались без присмотра. Гэм подбежал к ним, жестом пригласив Натана последовать его примеру, а затем проделал две вещи: сперва поддел фомкой боковую панель одного из ящиков, так что та слегка отошла, но не отломилась полностью, а затем пометил ее красным кружком при помощи воскового мелка, который достал из кармана. Закончив, Гэм молча передал свои инструменты Натану, показывая, что он должен сделать то же самое с другим ящиком. Тот повиновался, переложив фомку в здоровую руку.
Услышав, что рабочие открывают ворота, оба метнулись обратно в тень за мешками. Рабочие отнесли ящики в помещение на поддонах, по двадцать штук на каждом, и захлопнули за собой ворота склада.
– Ну и в чем был смысл? – спросил Натан, недоуменно глядя на Гэма.
Тот постучал себя по носу кончиком пальца, словно этот жест должен был что-то означать. Оба мальчика ждали, скорчившись, пока у них не заныли колени, однако ничего не менялось – даже самодовольная усмешка на Гэмовом лице. Наконец к воротам подъехала новая подвода, и возчик позвонил в колокол.
– Отлично, – сказал Гэм. – Я был здесь вчера, пометил несколько ящиков. Теперь эти ящики наполнены и готовы к вывозу. Они их не проверяют, потому что уже тыщу лет пользуются услугами одного поставщика и знают, что все должно быть в порядке.
Кладовщик снова вышел и принялся разговаривать с возчиком.
– Кладовщик хочет получить деньги, – пояснил Гэм, – а возчик требует бекон. Теперь они какое-то время будут спорить.
И действительно, те принялись играть свои «роли», выпятив грудь и расправив плечи, по очереди сплевывая на землю рядом с собой. Наконец один вскинул руки вверх, и каждый вернулся в свой угол.
– Конец первой части, – подытожил Гэм и взял свои инструменты. – Пора подбираться поближе.
Он махнул рукой, и Натан последовал за ним – не совсем прочь, но по направлению к стене склада, пригибаясь к земле позади штабелей досок и куч гниющей мертвожизни, выметенной с территории. Возле самых ворот была груда мешков и каких-то ржавых труб, и Гэм с Натаном обосновались за ней, дыша ртом и соблюдая абсолютную тишину.
Кладовщик вернулся, и ворота распахнулись внутрь. Те же самые рабочие, что втаскивали ящики на склад, теперь вытаскивали их обратно. Движением подбородка Гэм обратил внимание Натана на то, что некоторые из ящиков были помечены красными кружками.
– Ну ладно, это половина, – сказал кладовщик, когда рабочие закончили. – Где мои деньги?
Возчик, насупившись, вручил ему кошелек. Кладовщик с сомнением исследовал его содержимое и буркнул:
– Можешь помочь парням догрузить остальное.
Повернувшись, он зашагал обратно к своему посту внутри помещения. Возчик последовал за ним, чтобы помочь рабочим. Гэм воспринял это как сигнал. Они с Натаном шмыгнули к первому из помеченных ящиков и пристроились за ним. Гэм вытащил фомку и вскрыл ящик с такой же легкостью, с какой мог бы раскрыть книгу. Внутри были пакеты, завернутые в восковую бумагу, и Гэм принялся передавать их Натану, вытаскивая по две штуки зараз.
– Прячь за пазуху, – шепотом скомандовал он.
Натан повиновался. Свертки холодили ребра. Гэм взял только несколько штук, затем резиновой киянкой пригнал боковую планку ящика на место и стер красную метку.
Во дворе склада – широком, чистом, окруженном хлевами, где содержались свиньи, – рабочие спорили с возчиком относительно правильного способа транспортировки их драгоценного груза.
– Следующий, – беззвучно произнес Гэм, и Натан, хоть и поглядывал в сторону сулившей безопасность сточной трубы, все же перебежал вместе с ним ко второму из помеченных ящиков.
С этим вышла загвоздка: фомка никак не могла справиться с задачей. То ли в течение дня, пока ящики перегружали, планку загнало на место случайным ударом, то ли какой-то чересчур усердный работник заметил, что она отстает, и приколотил обратно; как бы там ни было, она упрямо отказывалась поддаваться. Нахмурясь, Гэм взглянул в сторону склада и сильнее налег на рычаг. Как выяснилось, он перестарался – гвозди взвизгнули, дерево затрещало, и возчик, обернувшись, воззрился в их направлении.
Мальчики застыли. Возчик глядел прямо на них.
К их счастью, раскраска трущобного жителя мало чем отличается от раскраски среды его обитания: тускло-серые и тускло-бурые пятна, беспорядочные контуры, смазанные углы. Нет лучшего камуфляжа, чем быть частью окружающего тебя пейзажа. На этом расстоянии возчик, человек пожилой, не смог их разглядеть своими старыми глазами. Когда он снова отвернулся, Гэм вытащил из ящика охапку пакетов, сунул их за пазуху, и мальчишки бросились прочь, через канализацию, обратно к себе в берлогу.
XXIV
Гэм вытер жир со щек и зажег сигару.
– Ешь!
Пламя в камине полыхало зеленым, сигнализируя через трубу с головой дьявола, что они вернулись с добычей. Тяжелой посеребренной вилкой Натан возил свой кусок мяса по тарелке. Мясо было упругим и сочным.
– Воткни вилку, отрежь кусок, сунь в рот и жуй. Что, я должен всему тебя учить?
– Я не голоден.
– Не голоден, рассказывай. Ты же тощий, как пасынок заядлого игрока!
Наклонившись через стол, Гэм отрезал от его куска небольшой кубик мяса, поддел вилкой и покрутил у Натана перед носом.
– Так или иначе, а этот кусок окажется у тебя в глотке. Я же не могу допустить, чтобы ты вырубился посередине представления, верно?
Натан схватил кусок и запихал себе в рот. Жуя, он раздраженно буркнул:
– Хватит уже про мясо; расскажи лучше, что я, по-твоему, должен буду сегодня делать.
– Не по-моему, а по-любому. Ты взломаешь сейф у одного богатея, а потом притащишь сюда в мешке все, что найдешь внутри.
– Нет! Мне нужно раздобыть еще лекарства!
– Не нет, а да. Подумай сам, Натан. Во-первых, это будет большой улов, которого за глаза хватит, чтобы пойти к настоящему фармацевту и скупить у него все лекарства, какие только найдутся. А во-вторых, тебе и самому захочется это сделать, несмотря ни на что.
– Гэм, я не могу тратить на это время. – Натан оттолкнул от себя тарелку. – Моему отцу нужно лекарство, сейчас!
Гэм положил сигару перед собой на краешек стола.
– И откуда, интересно, он его возьмет? У Пэджа больше нет, а все аптеки позакрывались на ночь.
– Но послушай, Гэм…
– Не буду я тебя слушать! Эта шайка – не благотворительное учреждение, Нат. Мы нужны тебе, а ты нужен нам. Нужен мне. Нужен Присси.
Натан шмыгнул носом.
– Какое мне дело до Присси?
– Убедительно, ничего не скажешь! Она идет вместе с нами, и ей нужны деньги. Она очень высоконравственная девушка, твоя Присси, так что, если у нее ничего нет, в смысле денег, это значит, что у нее должен быть кто-то, в смысле денег. Если ты понимаешь, что я имею в виду. Ее сестра хочет, чтобы она занялась семейным бизнесом (вычернила себе глаза и пришла в «Храм»), так что у нее нет другого выхода. И у тебя тоже.
– Она может позаботиться о себе.
Гэм снова взял сигару и сделал долгую затяжку, выпустив дым в пространство над Натановой головой.
– Ты уверен? Мы никогда еще не проворачивали такое большое дело, как это. Может, и сейчас не стали бы, если бы это не давало возможности ее выкупить. Сестра у Присси не то чтобы полна любящей доброты, она женщина деловая. Если Присси хочет избавиться от своих обязательств, ей придется выплатить свой заработок вперед, в размере сотни золотых монет. Откуда еще мы добудем такую сумму? Так что ешь поплотнее, сынок. Иначе нам всем может прийтись несладко.
– А что насчет Джо?
Гэм закашлялся, так что сигарный дым двумя облачками вырвался из его носа. Он утер глаза рукавом.
– У нас с Джерки Джо вышло небольшое разногласие касательно мистера Пэджа. Сегодня, похоже, их с нами не будет, по причине того факта, что они, разобидевшись, куда-то делись и я не смог их найти. Может быть, они вернутся, когда увидят сигнал. В любом случае тем больше оснований для того, чтобы привлечь к делу тебя.
Натан вздохнул:
– Хорошо. Что конкретно я должен буду делать?
Гэм улыбнулся, переложил сигару из одного уголка рта в другой и отодвинул от себя тарелку. Рисуя пальцем на покрывавшем стол слое пыли, он начертил схему дома.
– Вот это особняк, а правильнее сказать – дворец, на холме, на самом верху, где Плезанс уже утыкается в Парк. Семейство Делакруа – клиенты высочайшей пробы, охрана у всех дверей. К дому не подойти ни с одной стороны: нас засекут сразу же, как только мы покажемся на дороге. Но, понятное дело, мы ни по какой дороге не пойдем: для этого у нас имеется канализация. – Гэм провел волнистую линию, подходящую снизу к основанию дома. – Дальше. Прогулка будет не из самых приятных, так что я стырил для нас кожаные рыбацкие сапоги. Если все сложится удачно, мы вылезем через нужник для прислуги. Оцени иронию: благодаря тому, что они не пускают работников на фарфоровые горшки и тем приходится сажать занозы себе в задницы на общей деревянной скамье, мы сможем преспокойно подняться по большой трубе снизу, поднять крышку – и оп-ля!
– А слуги? Разве они нас не заметят?
Гэм искоса взглянул на него.
– Скажем, что нас наняли. Сегодня у них банкет, а для него нужна дополнительная прислуга. Если это не прокатит, мой ножичек убедит их попридержать языки. Но на самом деле у них не будет времени на всю эту ерунду. Там ожидается дым коромыслом, благородные господа будут танцевать, кушать павлиньи клювы и мышиные легкие и пить сброженную мочу колибри, или что там им по вкусу, а слуги будут носиться вокруг и все это им обеспечивать. А мы тем временем незаметно проскользнем внутрь, незаметно поднимемся на верхний этаж и незаметно проберемся в апартаменты владельцев. Ты выжжешь замки своей Искрой, я открою сейф своей фомкой, после чего мы выйдем так же, как вошли, унося с собой выкуп за твою девчонку и столько ценностей для обмена на лекарство, на сколько у тебя хватит рук.
– А Присси что будет делать?
– Стоять на стреме. И тащить добычу. А также при необходимости она может устроить сцену, разорвать на себе лифчик, привлечь взгляды, создать суматоху – короче, все то, что ей удается лучше всего.
Натан потыкал вилкой мясо.
– Ешь давай. Нам скоро выходить.
XXV
Место, где работала сестра Присси («Афанасийский Храм»), располагалось на границе трущоб и Торгового конца: неподалеку от кожевенной мастерской, где Натан продал руконога, но не настолько близко, чтобы вонь из известковых ям отпугивала клиентов. Рядом находилась калитка (одна из тех, что всегда под постоянным присмотром охранников, которых можно дешево подкупить), так что посетители заведения могли одновременно сократить свои расходы и время, требуемое для похода в «Храм».
Гэм бывал здесь неоднократно, исполняя должность посыльного, но Натан видел это место впервые. Под буквами с названием заведения и его девизом Quincunque Vult (Гэм утверждал, что это значит «Каждый желающий») в нижних окнах можно было видеть развеселых девиц, не одетых практически ни во что, с вычерненными глазами, потягивающих напитки из высоких бокалов и разговаривающих с мужчинами в цилиндрах. В окнах второго этажа занавески были плотно задернуты.
– Обожди пока, – сказал ему Гэм. – Что бы они там ни говорили, здесь не любят незнакомых людей.
Натан остановился на противоположной стороне дороги, а Гэм стремглав проскочил между лужами со стоячей водой и шмыгнул в дверь.
Девицы в окнах занимались в основном тем, что хихикали, а еще трогали разные детали на груди своих мужчин – носовые платки, пуговицы; временами даже вытаскивали из-за жилета галстук и разглаживали его. Их ноги были тонкими, руки покрыты пупырышками. Через какое-то время то одна, то другая кивала своему мужчине, после чего они вдвоем исчезали в глубине здания. И с такой же частотой из глубины с деловитым видом появлялась другая девушка, вытирая руки и расправляя на себе узкие полоски шелка, служащие ей одеждой, в то время как мужчина, охваченный внезапным желанием поскорее уйти, опустошал свой кошелек возле стойки у выхода.
Мужчины шли двумя сплошными потоками – один внутрь, другой наружу. Все они принадлежали к типу, Натану практически неведомому. Они определенно не походили на тот рабочий люд, среди которого он вырос. Они не были похожи на его отца. Они не были похожи даже на «благородных посетителей» его матери. Зато как две капли походили один на другого: шляпы и форменные сюртуки, аккуратные прически и отдаленно-профессиональная манера держаться. Они входили, имели короткий разговор с женщиной у стойки, затем следовала покупка напитков и представление девушек.
В одном из верхних окон затрепыхалась занавеска, и из-за нее показалась Присси. Она что-то кричала, хотя слов было не слышно; Натан мог только видеть ее гневную гримасу. Кто-то оттащил ее от окна, и там появилась другая девушка, очень похожая на Присси, но более крупная и более сердитая, а потом мелькнул и Гэм с воздетыми кверху ладонями и чрезвычайно убедительным лицом. Присси пыталась пробиться мимо него – кажется, она собиралась наброситься на другую девушку с кулаками, – но Гэм ухватил ее за талию и поднял в воздух, после чего занавеска снова задернулась.
Чувствуя, как в нем набухает Зуд, Натан подбежал к двери, но у него на пути оказались двое мужчин, выходивших с веселым смехом и болтовней, а затем еще один, который пробирался внутрь, опасливо оглядываясь. Безуспешно пытаясь их миновать, Натан вдруг заметил Гэма и Присси, выходящих из боковой двери. Присси была в ярости, а Гэм, насколько можно было понять, извинялся перед ней. Ее щеки были исполосованы черными слезами.
Натан застыл на месте. Он не стал подходить – частично потому, что у этих двоих был серьезный разговор, но также и потому, что он уже видел прежде такие полосы – на щеках своей матери. Гэм взял ладони Присси и сложил их вместе, но какое бы утешение он ни вкладывал в этот жест, Присси явно отказывалась поддаваться.
Гэм что-то буркнул ей; девушка повернулась и поглядела туда, где Натан стоял вначале. Гэм тоже взглянул в ту сторону. Не увидев его в ожидаемом месте, оба принялись оглядываться. Натан помахал им, и тогда Присси вытерла лицо и почти успокоилась; она даже попыталась улыбнуться, но у нее не очень-то получилось. Она отвернулась, а Гэм подошел к нему.
– Ну как, Нат, все в порядке?
– У меня-то все в порядке, – отозвался Натан. – Что с Присси?
Гэм пожал плечами:
– Понятия не имею. Девчонки, ты же понимаешь. Не беспокойся из-за нее. Если у нас сегодня все получится, ей больше никогда не придется возвращаться в это место.
XXVI
Гэм как ни в чем не бывало побрел через жижу – в своих кожаных штанах, высоко поднимая колени; однако он не принес защитной одежды для Присси, а она не могла заставить себя лезть туда в обычной одежде. Бросив взгляд на Гэмову удаляющуюся спину, девушка тихо зашипела.
Натан смотрел на нее, на линию ее щеки. Она инстинктивно повернулась к нему, привлеченная тем неописуемым, нечувствительным трепетом на поверхности кожи, какой люди чувствуют, когда на них пристально смотрят. Ее глаза были стальными и злыми. Гэм обернулся, и они обменялись взглядами; потом она улыбнулась, и ее взгляд смягчился.
– Натан, можно?..
Она подняла перед собой руки, расслабив кисти и склонив голову набок, словно собачонка, выпрашивающая подачку. Натан не сразу понял, чего она хочет, но потом Присси подняла одну ногу и слегка оттопырила нижнюю губу. Она имела в виду, что хочет оседлать его, словно лошадь.
Внезапно у него пересохло во рту.
– Я веду себя ужасно, да? Понимаешь, мои чулки… Я же не могу их испортить!
– Конечно.
Конечно, чулки портить было нельзя. Натан подошел и встал перед ней, повернувшись спиной. Какое-то мгновение ему казалось, что она не хочет к нему прикасаться, но затем девушка обхватила его руками за шею и положила ногу ему на талию. В темноте ее белый чулок так блестел на фоне кожаного сапога, что Натану пришлось сглотнуть.
– Ну же, давай. – Она имела в виду, что он должен взять ее под колено и приподнять, чтобы она могла закинуть на него и вторую ногу.
Натан прижал ее ноги к своим бокам, продел под них руки и сцепил пальцы, невольно охнув: боль от крысиного укуса достреливала уже до локтя, и вес девушки на его руке не облегчал положение.
– Что с тобой? – спросила Присси.
Он покачал головой, упрямо выставил подбородок и медленно вошел в воду.
Сначала Присси сидела прямо, но потом положила голову ему на плечо, так что от ее теплого дыхания по его спине побежали мурашки.
– Ну что, поехали?
Натан кивнул и понес ее над темной, шевелящейся массой. Гэма уже не было видно, но Натан слышал плеск его шагов впереди.
– Берегись! – крикнул им Гэм, не оборачиваясь. – К вам «плывун»!
Натану не пришлось долго ждать, чтобы выяснить, что это значит. Присси на его спине пошевелилась и сильнее обхватила руками его шею, но Натан почти не обратил внимания, даже когда она плотно прижалась к нему и ее кожа скользнула по его коже.
По черной реке, сквозь тени, плыла какая-то масса. Плот из прутьев? Нет, что-то более плотное, более темное… Непрозрачное. На секунду это можно было принять за охапку дубовых веток, на которую нанесло всякого мусора, но иллюзия быстро рассеялась.
На этот раз это была женщина: абсолютно голая, с раскинутыми в стороны руками и колышущимися вокруг головы, словно нимб, прядками седых волос. Ее тело было в синих пятнах, а белые, лишенные век глаза смотрели прямо вверх; рот был распахнут, как будто ее изумляло то, что она видела на потолке над собой, словно это зрелище заставило ее окаменеть. Выражение ее лица было настолько необычным и жутким, что Натан не сразу сумел отвести от него глаза, а когда сделал это, то моментально пожалел.
В чаше, образованной ее торчащими тазовыми костями, свили себе гнездо крысы. Пять или шесть черных крысенышей возились в углублении, их закрытые глаза выступали бугорками, а возле этих слепых извивающихся тварей возлежала жирная крыса-мать, чье молоко они сосали; ее густая шерсть лоснилась, словно палантин какой-нибудь богачки, а розовый бороздчатый хвост обвивался вокруг выводка, оберегая детенышей от наползающей мертвожизни, угрожавшей их задушить.
Мать повернула голову к Присси и Натану, глядя на них снизу и подергивая усиками, словно собиралась представиться. Впрочем, она так ничего и не сказала, не разразилась речью, как сделала бы какая-нибудь крыса из сказки. Вместо этого она погрузила голову внутрь трупа, на котором сидела, и после некоторой борьбы вернулась, держа в зубах изгрызенную трубочку плоти, извлеченную из живота мертвой женщины.
Натана едва не стошнило. Если бы он съел за завтраком больше мяса, сейчас оно оказалось бы снаружи, однако он уже успел его переварить. Присси крепче вцепилась в него, словно он пытался ее скинуть.
– Эй, там, сзади, что у вас происходит? – крикнул Гэм.
Натан не смог ему ответить.
– Он едва меня не вывалил!
– С какой стати?
Крыса одним глотком расправилась со своей трапезой (ее длинные передние зубы не годились на то, чтобы жевать, – только отрывать куски) и опустила голову за новой порцией.
– Да что с тобой такое? – прошипела Присси. – Смотри, ты так действительно меня уронишь!
– Спроси лучше у него, что со мной такое.
– У него я уже спрашивала.
На этот раз, когда голова крысы вновь показалась на свет, ее добыча отказалась отрываться от места, где была прикреплена. Крыса заметалась, потом встала на дыбы, так что крысеныши повисли на ней, мотаясь, словно козье вымя. Труп женщины качнулся в воде, как покачивается лодка, когда седоки ерзают на скамье. Натан сложился чуть ли не вдвое. Ленты Присси макнулись в жижу, а сама она съехала вперед.
– Эй! Он сейчас меня сбросит!
Гэм прошлепал обратно к ним.
– Ну, из-за чего у вас тут переполох?
– Не знаю! Все было хорошо, а потом приплыла эта дохлая крошка, и его начало плющить.
Гэм понимающе кивнул:
– Нат, в чем твоя проблема? Мы внезапно стали нервными? Слабый желудок? Утонченные чувства? Противно смотреть, я правильно понимаю? Вид смерти оскорбляет твое зрение, да? Сперва тебя напугал призрак, теперь это… А ты лучше подумай, какой день сегодня был у Присси!
Гэм протянул руки, взял Натана за лицо и подтащил к себе, глядя ему в глаза.
– Или, может быть, ты просто не любишь крыс? Паразитов? Что ж, эту проблему легко решить.
Гэм отпустил Натаново лицо, прошагал к трупу, ухватил его за локоть и колено и перевернул, так что женщина погрузилась лицом в воду. Мертвоживые уклейки (те, что были способны есть) ринулись в предвкушении легкой добычи, и крысе-матери пришлось спасаться вплавь, сражаясь за свою жизнь.
– Ну вот! С глаз долой – из сердца вон. А теперь возьми себя в руки! Ты ведешь себя так, словно трупа никогда не видел. Или крысы. Неужели ты окажешься пустышкой, Натан? Неужели мне придется отозвать твое членство в шайке? Пойдем, у нас много работы!