Альберт Григорьевич Горошко
Time
Сергеич хмыкнул и прилег на кушетку, что-то бурча себе под нос, и скоро захрапел. Я снова начал ворошить старые газеты, жалея о потерянном фотоаппарате – очень хотелось сделать пару снимков на память. Я поймал себя на мысли, что подсознательно надеюсь на счастливый исход! Это был хороший знак. Иван Петрович вернулся через четыре часа. Он не пошел отдыхать в свою “нору”, а сразу заглянул к нам.
Я уже целый день ничего не ел, и пакет, который Петрович положил на стол, сразу привлек мое внимание. Он просто благоухал ароматом жареной курицы.
– Садись, давай поужинаем! – Иван Петрович развернул пакет, а Сергеич поставил на стол рядом с пакетом железную тарелку и разложил вокруг три вилки, нож и три кусочка черствого черного хлеба.
Я приблизился к столу и склонился над пакетом, чтобы втянуть запах вожделенной курицы. По размеру это был цыпленок, но без шкуры и крыльев. Кролик? Маленький какой-то. У меня появилось нехорошее подозрение. Я оглянулся на стариков.
– Что смотришь? Обычная домашняя крыса-бройлер, ты что, мяса не ешь, вегетарианец?
– Вы крыс едите? Нет, я, пожалуй, хлебушка поем.
Я взял сухарик, сглотнул слюну и пошел в угол к своим газетам.
– Ну как знаешь! – и старики принялись за трапезу. – Привередливый!
Вас наверное, там, в Блоке Подготовки, только шашлыками кормили!
– Где же вы их разводите?
– Так они сами разводятся, плодовитые твари! Зря отказываешься, это же не дикие, нету их уже давно, диких-то! На ножку!
– Нет, нет, приятного аппетита, я хлебушка поем.
Глава четвертая
На воздухе
Понимая, что медлить опасно, мы договорились о вылазке на завтра. Иван Петрович принес вечером три защитных костюма, напоминающие форму автопилота. Их легкая ткань, тем не менее, была прочная и огнеупорная. В костюмы входили также шлемы-противогазы и тяжелая обувь наподобие солдатских ботинок.
– В такой экипировке работают операторы погрузочных комплексов, – пояснил Сергеич.
– Я договорился с ребятами – завтра мы выходим вместо них, – Петрович протянул мне костюм. – Примерь-ка!
– А у вас бывают проверки? – спросил я, расстегивая комбинезон.
– Контролируются только транспортные узлы, а на местах каждый сам себе проверка.
Костюм сидел на мне мешком.
– Великоват? – спросил Петрович и нажал кнопку на левом кармане. Я вдруг почувствовал себя сдавленным – костюм на мне надулся, как ветровка.
– Воздушная система защиты и термостабилизации, – снова пояснил Сергеич. – Наверху днем + 60, ночью -15, и еще ветер – камни летают.
Ночь прошла быстро – я спал, как убитый. В 5.00 мы стояли на перроне в ожидании первого поезда. На 77 километре, выйдя из вагона, мы зарегистрировались у диспетчера и поднялись на лифте вверх. Нас ждал самоходный погрузочный комплекс – огромный гибрид бульдозера, экскаватора и тягача на гусеничном ходу. Он возвышался на фоне черного неба, озаренный дежурной подсветкой , и в его механических сочленениях чувствовалась мрачно затаившаяся мощь.
– Ну и громадина! – произнес я и тут же споткнулся о торчащую из земли арматуру. Ничего кроме машины я не видел – свои трофейные очки я забыл в каморке. Старики к сумраку были привычнее – Сергеич уже карабкался по лестнице в кабину комбайна, находившуюся на высоте третьего этажа.
– Давай живее! – крикнул он из кабины и включил двигатель. Земля задрожала под ногами, и низкочастотные колебания заставили вибрировать мою диафрагму. Я вскочил вслед за Петровичем на ступеньку, и комбайн, взревев и дернувшись, дал задний ход. Свет мощной фары выхватывал по кругу куски окружающего ландшафта – то ли свалка, то ли развалины ощетинились арматурой, рельсами, кусками бетона. Мы развернулись и поехали на восток, как показывала стрелка автонавигатора.
Скорость комбайна доходила всего до 20 километров в час на ровных участках, и мне казалось, что мы очень медленно плывем над развороченной стихией землей. Картина вокруг была просто удручающая. Суточные колебания температуры, неистовый ветер, град – все это “ мирным путем” разрушало поверхность земли – овраги и оползни, обломки зданий, поваленные деревья составляли мрачный предрассветный пейзаж. Я подумал, что от церкви уже точно ничего не осталось.
– Куда мы едем?
– В бывший Георгиевск, – ответил Иван Петрович.
– А почему на восток – он же к юго-западу отсюда.
– Прямо перед нами – Красная река, которую мы на этой железке вряд ли форсируем.
Я смотрел вокруг и понимал, что уровень урбанизации когда-то здесь был очень высок – бесконечные развалины перемежались лишь оврагами и расчищенными уже площадями.
– А мы не сможем заехать в колонию?
– Потеряем день, сынок. Да и нас туда сразу не пропустят – стерилизация длится 20 часов.
При слове “стерилизация” я усмехнулся – они этим термином обозначают процесс дезинфекции.
– А вы сами были в Георгиевске? – обратился я к Петровичу.
– Лет 15 назад последний раз. Очень красивый и большой город – третий в регионе. Город энергетиков – в 30-е годы там открыли Вторую Очередь Аэроэлектрогенераторов имени Воронкова, которая снабжала весь центральный регион.
– А кто был руководитель?
– Иванов. Он потом стал министром энергетики. Очень странный человек – всегда один. А через пару лет после назначения – вовсе исчез.
– Виссарион?
– Он самый.
– Его репрессировали?
– Это что такое?
– Арестовали?
– Никто не знает. А почему ты спрашиваешь?
– Мне нужна в Георгиевске одна церковь, – ушел я от ответа, дрожа от волнения.
– Там же камня на камне не осталось!
– Так вы 15 лет не видели город – откуда вы знаете, что там?
Сергеич повернулся к нам:
– Сейчас все увидим.
Глава пятая
Мысли
Мы ехали уже второй час, и вокруг постепенно вырисовывались очертания развалин на фоне светлеющего неба. Ветер усиливался, вздымая пыль и мусор на большую высоту. В быстро летящих тучах, напоминающих дым пожара, иногда просвечивал бледный диск солнца. Никакого намека на жизнь – ни дерева, ни собаки. Даже крыс не видно – съели друг друга в первые же годы опустошения. Только человек остался под землей, трансформируя отходы в средства для поддержания жизни. Угаснет ли он в своей борьбе за жизнь, или сумеет расчистить хоть клочок поверхности и посадит на нем деревья? Ясно одно – я помочь здесь ничем не сумею – багаж моих знаний слишком легок и стар для этого.
Я вспомнил то, что говорил доктор Севидов о невозможности вернуться в “свое” время. И эта цепочка, в которой я оказался, была, наверно, одним из худших вариантов развития истории. Мое возвращение домой казалось мне уже не выполнимым, хотя я старался не думать об этом, иначе отчаяние, которое могло охватить меня, как любого путника, бредущего без цели, непременно привело бы в тупик. Перспектива остаться здесь пугала меня, мое нервное напряжение нарастало.
Рядом со мной сидят два старика и не подозревают, что я – причина бедствия. Мое вторжение в прошлое, мои ветряки, мои электронные часы, и, в конце концов, осуществление мечты доктора Севидова – все это роковым образом отразилось на эпохе. Куда пропал Виссарион, что случилось с доктором – ответы остались в прошлом. В таком бедламе следов не отыскать – надо возвращаться и что-то предпринимать во избежание повторения печального сценария.
Но если здесь я не найду церковь, то останусь навсегда пленником своей судьбы на этом опустошенном земном шаре.
Глава шестая
Камни
Мы подъезжали к городу. Я предложил двигаться к центру, откуда до церкви рукой подать. Продвижение затрудняли сплошные каменные торосы, комбайн, как ледокол, наезжал и вдавливал в почву своей огромной массой все то, что не мог отодвинуть отвалом, и тогда нас трясло и кидало из стороны в сторону. Сзади оставался каменный кильватер, проложенный могучей машиной. Когда бортовой навигатор показал 500 метров до центра, я попросил Сергеича заглушить двигатель.
– Дальше пойдем своим ходом.
– Почему?
Я знал, что к цели нельзя приближаться на этой штуковине – ненароком, если навигация даст погрешность, можно разрушить то, что могло остаться от церкви. Но я ничего не ответил старикам – не было времени объяснять все тонкости. Приборы внешнего наблюдения показывали температуру +5С, скорость ветра 30 м/с. У нас оставалось примерно полчаса на то, чтобы или найти церковь, или вернуться к машине и поехать обратно – смена заканчивалась, и нужно было вернуться на место до объявления тревоги.
Сергеич взял у меня УНИС – с его помощью мы могли ориентироваться в незнакомом месте. Когда на его миниатюрном экране высветился план города и наше местонахождение, оказалось, что центр города рядом. Значит, скоро станет все ясно.
Вокруг нас чернели пустыми глазницами окна наполовину разрушенных зданий – где три, где пять этажей. Судя по завалам на улицах, этажность строений была высокая. Мы карабкались по обломкам стен, рискуя сорваться и быть заваленными. Я шел впереди всех – нетерпение подгоняло меня к цели. Старики отстали метров на тридцать, когда я завернул за угол кирпичного дома, от которого остался только первый этаж с огромными окнами. Двор был настолько захламлен, что я без труда забрался на подоконник. Свесившись внутрь, я будто смотрел в колодец и во тьме не видел дна. Я осмотрелся. Кладка в четыре кирпича, белый раствор между кирпичами. В груди что-то защемило…Я посмотрел наверх – в зияющей дыре вместо крыши проносились пылевые тучи. Изнутри на краю стены сохранился кусок цветной штукатурки. Я посветил фонариком и пригляделся – фреска! Я чуть не свалился внутрь с подоконника. Я нашел!
Стихия пощадила эти древние камни, их не тронуло время – стены нерушимо стояли посреди обломков поздних построек. Я стал звать стариков, но ветер заглушал мой голос. Наконец они показались на вершине последнего на их пути завала, и я крикнул:
– Нашел!
– Что это за крепость? – спросил Сергеич, что-то набирая на пульте УНИСа.
– Кажется, моя церковь. Здесь придется поработать – надо расчистить завал перед входом. Что вы там вычисляете?
– Определяю возраст постройки. Так. 1732 год. Похоже, ты прав. А зачем тебе эта развалина?
Я решил раньше времени им ничего не рассказывать – примут за сумасшедшего и уедут обратно.
– Нужно освободить вход – по стенам невозможно спуститься внутрь. Там – ответ на ваш вопрос.
Сергеич отправился к комбайну.
– Будьте осторожны – не разрушьте церковь!
Пока было время, я занялся расчетами. Иван Петрович отправился устанавливать сигнальные флажки по наиболее приемлемому пути расчистки. Через полчаса под нами задрожала земля – Сергеич приближался на железном монстре. До полудня оставалось три часа.
Глава седьмая
Спасение
Проникнув внутрь, я вспомнил события двухлетней давности. Тогда я сделал необратимый шаг и навсегда покинул свой мир. Сейчас мне предстояло выбирать, и выбор был неограничен. Будущее не манило – я не верил в будущее без настоящего. Я решил вернуться на свой круг – в 20-е годы. И хотя я неплохо изучил историю до настоящего момента, я ощущал в себе силы исправить ее. Я возвращался с конкретной целью.
– Идите сюда! – позвал я стариков. – Слушайте и не задавайте вопросов. Сейчас я пройду 70 кругов и выйду в этот проем. Если захотите идти со мной – сделаете то же самое. Если нет – возвращайтесь назад.
– А куда ты идешь?
– Там объясню. Решайтесь – хуже не будет.
Старики смотрели на меня, как дети на фокусника.
– Оставайтесь в центре и считайте.
Пока я бежал, у меня возникало желание поскорее проверить действенность процесса. Сергеич подшучивал надо мной, а Иван Петрович считал: ”43…44…45…”
– Если последуете за мной, УНИС не берите – там он не пригодится.
На 70 круге я остановился и спросил:
– Вы что-нибудь знаете о машине времени? Пойдете один круг против часовой – и вы в старом году! – и я шагнул в проем.
Утро 11 марта 1928 года встретило меня ярким солнцем и капелью.
Машина времени сработала!
Часть четвертая
Глава первая
Второе потрясение
Во дворе храма никого не было, и я быстро прошмыгнул за ворота. Надо срочно переодеться – я поспешил к дому доктора Севидова. Я быстро добрался до дома с аркой и постучал в боковую дверь. Открыла Лукинична.
– Батюшки, что это за мундир на вас? Что-нибудь забыли?
Я сперва удивился тому, что она меня знает.
– Извините, мне бы во что-нибудь переодеться… – и тут я начал понимать: конечно же, мы с доктором и Виссарионом сегодня отправились на строительство первого ветряка! Стало быть, если я отправлюсь туда, то встречу всю троицу? Получалось так!
Неужели сейчас я увижу своего двойника? В фильмах говорили о том, что ни в коем случае нельзя встречаться с двойником – кто-то из двоих должен будет сразу умереть! Фантастика? А что же на самом деле случится? Что будет с психикой того, кто почувствует себя ненастоящим? Занятый этими мыслями, я шел к северной окраине города. Стройплощадка на высоком берегу реки кишела народом. Две наклонные стены аэродинамической трубы уже выросли до середины. Станина ветряка еще не была установлена между ними. Севидов с Виссарионом о чем-то оживленно спорили, стоя в самом жерле трубы, еле удерживаясь на ногах под напором ветра.
Мой взгляд скользнул по верхушкам стен и опустился к реке. Чуть левее трубы, у самого обрыва с группой рабочих стоял я, держа в руках чертежи. Я! Или он? Кто теперь я? Я посмотрел на свои руки, как будто не узнавал их. Сейчас начну исчезать! Нет, в кино про это врали.
Стоя неподалеку от стройплощадки за стволом огромной сосны, я лихорадочно проигрывал в уме сценарий нашей встречи. Мне стало ясно, что просто так, с бухты-барахты, появляться не следует. Не нужно создавать лишнего шума. Меня никто не должен узнать! Подавив желание познакомиться со своим двойником сейчас, я поспешил обратно к Лукиничне, и, пожаловавшись на плохое самочувствие, поднялся наверх и прилег. Здесь можно в безопасности дождаться прихода компании. Лукинична принесла мне малинового отвара, я выпил его и заснул.
Глава вторая
Близнецы
Я проснулся от толчка в плечо – надо мной стоял доктор Севидов.
– Николай Иванович… – пробормотал я, протирая глаза. – Вы наверняка уже все знаете.
Отворилась дверь, и в комнату вошел Виссарион и я номер 2. Немая сцена длилась с минуту, затем доктор присел на диван и представил меня мне же:
– Знакомьтесь, близнецы. Добро пожаловать в третью ветвь!
Виссарион и мой двойник переглянулись, ничего не поняв. Воронков-2 уставился на меня изумленными глазами и пробормотал:
– Неужели это я?..
Его голос я слушал как свою фонограмму – голос мой и в то же время чужой. Точно так же, как при прослушивании своей записи на магнитофоне, голос этот мне не понравился.
– Нет, я – это я, а ты – это ты, – ответил я двойнику, когда он приблизился, чтобы удостовериться в моей реальности. Я протянул ему руку. Наше долгое рукопожатие прервал Виссарион:
– Николай Иванович, я никак не пойму, почему Воронков раздвоился, ведь он никуда не пропадал?
– Виссарион , пятое измерение начало свой отсчет. – ответил Севидов.
Однако послушаем, что он сам нам расскажет.
Все повернулись ко мне, я, поборов эмоции, рассказал о своем путешествии. Мое повествование повергло всех в уныние. Минут десять мы молчали, доктор шагал по комнате, Виссарион грыз ногти, а я, то есть он, Воронков-2, сидел, уставившись в пол.
– Вы помните нашу беседу в ноябре? – спросил нас Севидов, – Я тогда изложил суть дела и не полностью.
Мы все повернулись к доктору. Он продолжал:
– Артем попал в будущее, но оно настолько не соответствовало его ожиданиям, что он тут же ринулся обратно, и ему повезло. Из его рассказа мне стало ясно, что переход во времени сопровождается энергетическим выбросом, так как происходит перенос материи из одного пространства-времени в другое, и энергетический обмен компенсирует это. К сожалению, спутники Артема, может быть, погибли. И я тоже стал жертвой при его отправке в будущее. Виссариону повезло – он остался жив. Но все это – во второй временной ветви. Опыт с бумажным шариком не давал такого взрывного эффекта из-за малой массы транспортируемого предмета. Нам надо поработать над системой безопасности аппарата. Хорошо, что ты вернулся, – обратился доктор ко мне. – Ты будешь нам очень полезен.
– Так почему же церковь осталась цела? – возразил я.
– Взрыв недостаточно сильный, так как твоя масса невелика. Выделенной энергии недостаточно для разрушения церкви, но для людей это смертельно. А почему ты вернулся именно в наше время?
– Я хочу, чтобы все было иначе. То, что я оставил там – ужасно! – я посмотрел на своего двойника. – Меня больше устраивала “первая” история, пусть было не все гладко, но все же не так мрачно. На нас лежит ответственность, и это не громкие слова. Посмотрите – Артемов Воронковых уже двое! А что будет в какой-нибудь параллельной ветви, если все начнут путешествовать – люди, идеи?
Мой двойник возразил:
– Но ведь явление уже существует, и рано или поздно оно откроется другим!
– Правильно, – продолжил Виссарион, – мы должны рассмотреть все вопросы, все возможные последствия и представить на суд общественности.
– А вот это уже громкие слова, – скептически отозвался я. – Общественное мнение – штука сложная и ненадежная. Поверьте мне, у меня есть опыт. А что касается рассмотрения всех вопросов, связанных с нашим открытием, то я полностью согласен.
– Неужели я никогда не вернусь обратно?! – воскликнул Артем-двойник, оглядывая всех нас и задержавшись на мне.
