Альберт Григорьевич Горошко
Time
– Да, вы правы, нам надо было подыскать подходящее место.
Мы решили, что сначала отправлюсь я, а потом доктор. 276 кругов для Севидова – не пустяк, и я посоветовал ему делать пробежку по утрам в качестве тренировки. Виссарион оставался здесь, чтобы после нашего исчезновения тщательно спрятать машину и все документы до лучших времен (я рассказал им про грядущие репрессии). Он оказался славным парнем, и я лишний раз убедился в неправильности своего первого впечатления от встречи с ним.
Мы назначили день отправки – 15 марта. Таким образом, в нашем распоряжении было три месяца для подготовки к предстоящему путешествию. Передо мной стояла ответственная задача – я должен был постараться максимально полно изложить перед доктором Севидовым всю информацию о нашем времени.
Глава пятая
Снова в дорогу
Март выдался на редкость холодным – он больше напоминал февраль. За полтора года я обжился здесь и представлял, как, вернувшись назад, буду ходить по земле, где когда-то уже ступала моя нога. Доктор Севидов считал, что нет никакой разницы между мной и им с точки зрения конечной цели путешествия – мы оба попадем, говорил он, в незнакомый нам мир. Я только возразил ему, что больше готов к предстоящим переменам. Виссариону я оставил краткую хронологию событий, произойдущих в дальнейшем и некоторые полезные советы. Лукиничне мы сказали, что надолго уедем в командировку на Дальний Восток для организации ветроэнергоснабжения края. Это должно было стать официальной версией нашего исчезновения.
В ночь на 15 марта никто не спал. Мы сидели, как полтора года назад, в кухне на первом этаже и пили чай. Лукинична сидела с нами, подперев рукой тяжелую голову, сипло дышала и , всхлипывая, роняла прозрачные слезы в свое блюдце. Виссарион преданно смотрел на профессора. По его просьбе накануне мы втроем сфотографировались на фоне самого большого ветряка.
Профессор чая не пил, ссылаясь на поддержание спортивной формы. Я подумал о том, что снова сделаю неосмысленный шаг в своей жизни. Разговор как-то не клеился, и мы отправились прогуляться по ночному городу. На центральной улице было светло, как днем. Белый собор вонзался пятиярусной колокольней в звездное небо.
– Виссарион, давай-ка еще сфотографируемся здесь. – и я протянул ему взведенный фотоаппарат. Третья пленка уже подошла к концу – дома проявлю бесценные кадры!
Одинокие прохожие возвращались с вечерней смены. Часы на заводской башне показывали полдвенадцатого. В двенадцать город погрузится в сон, и тогда мы пройдем в третий цех электроподстанции, куда мы перевезли машину, и двое из нас уже не выйдут обратно…
Сторож спал, уткнувшись в газету на столе. Рядом в пепельнице тлела
недокуренная папироса. Сухонькая ладонь сжимала стакан с остатками чая, в который было подсыпано снотворное. Я аккуратно высвободил его и сполоснул в умывальнике. Трансформаторы третьего цеха чуть слышно гудели. Виссарион включил рубильник питания клетки и полез в кабинку оператора.
– Ну пора! – и я протиснулся между прутьев. Виссарион наверху начал вращать маховик редуктора. Когда стрелка динамометра остановилась на красной отметке, раздался щелчок, и маховик зафиксировался. Виссарион подал напряжение. Мои электронные часы обнулились.
– Виссарион, я оставляю их тебе!
Я начал бег.
– Доктор, расскажите потом, что вы видели, – крикнул я, сбивая дыхание.
Я, как белка в колесе, наматывал круг за кругом с чемоданом в руке, пока доктор не сказал: “Стоп! Ну, удачи, до встречи в 1998 году.” И я сделал шаг в толщу времени.
Глава шестая
На другом конце
Сначала я просунул голову, и в глазах тут же потемнело. Все пропало – ни Воронкова, ни Севидова, ни гудения трансформаторов. Я пролез за прутья и тут же поскользнулся, наступив ногой в какую-то жижу. Чемодан как будто провалился сквозь землю! Тщетные поиски меня раздосадовали. Вокруг было темно, тихо и сыро. Что это – подвал? Я нашарил рукой стену. Бетон. Странно. Севидов должен появиться часа через полтора, учитывая его “малый ход”. Надо произвести разведку . Хорошо, что я взял со стола сторожа коробок! Вспыхнувшая спичка не отняла у мрака ничего, кроме моих рук. Я пошел по стене. Угол. Еще один. Дверь! Надо подождать доктора…
Не помню, сколько времени я ждал – доктор так и не появился. Я подошел к двери и приложил ухо – снаружи слышался странный знакомый шум. Я толкнул дверь, и она со скрежетом пошла. Нажал еще – и вышел, как мне показалось, на воздух. Окружающее меня пространство было так же темно, дул удушающе теплый ветер, и я никак не мог понять, почему мои ощущения были такими знакомыми. Вдруг раздался нарастающий гул, и стал появляться свет, слабый, затем сильнее. Через несколько секунд я еле успел, ослепленный, отскочить за дверь – мимо с грохотом и воем пронесся поезд метро.
Метро в нашем городе, в восьмидесяти километрах от Москвы? Невероятно! Я побежал вслед поезду. Видимо, интервалы между поездами здесь большие, потому что ни через две, ни через пять минут я не был раздавлен. Сумрак впереди скоро рассеялся, и я вскочил на перрон. Станция была похожа на огромную трубу. Я посмотрел на часы над черным жерлом туннеля – желтые лампочки высвечивали 5:03.
Сейчас появится народ.
Часть третья
Глава первая
Современность
Меня окликнули. Я обернулся и попятился: передо мной стоял человек выше меня ростом в темном комбинезоне, с замысловатой железякой в руках. Его лицо почти целиком скрывали огромные черные очки. Я видел только решительный подбородок под суровой складкой рта. “Терминатор!” – первое, что пришло мне в голову. Рот зашевелился:
– Ты как здесь оказался? Я вчера все проверял. Ты кто – бомз?
Я подумал, что он с дефектом речи и ответил:
– Нет, не бомж, вот мой паспорт и прописка.
– Бомз – без определенного места занятий, а бомжей мы давно вывели, – сказал великан и , сложив пополам мой паспорт, сунул его в нагрудный карман. – Откуда у тебя это старье?(Это он про мой паспорт!) За мной! – и он ткнул меня в спину железякой. Человек в комбинезоне не походил ни на привычного мне милиционера, ни на омоновца – и то, как он обошелся с моим паспортом, весьма меня озадачило.
– А как же документы? – обернулся я.
– Вперед! Не разговаривать!
Мы сели в подошедший поезд. Через полчаса езды без остановок по длинному перегону мы вышли точно на такой же станции – мрачной трубе с голыми бетонными стенами. Вокруг нас по-прежнему не было ни души. Мы опустились вниз на лифте, похожем на грузовой подъемник, и попали в громадный подземный ангар, где в слабоосвещенном мерцающими лампами пространстве ворочались могучие детали станков, производя оглушительный грохот. В каждом станке шипела пневматика, и отработанный воздух создавал сквозняки то тут, то там. Я шел, спотыкаясь о какой-то хлам, а мой конвоир привычно перешагивал через преграды, и его железяка больно упиралась мне между лопаток.Пройдя в конец ангара, мы снова сели в лифт и опустились так низко, что у меня заложило уши. Я, должно быть, попал в преисподнюю. Теперь мы шли по длинному коридору с дверями, напомнившему мне бомбоубежище. Одна из дверей не была заперта, и мы прошли как раз в нее. Здесь находился дежурный в таком же комбинезоне и очках, но без железяки. Он нажал на кнопку пульта справа от себя, и из коридора донеслось щелканье отпираемых запоров.
– 112-й куб! – четко доложил дежурный, и конвоир повел меня вперед по следующему коридору с пронумерованными камерами. Возле 112-го номера мы остановились.
– Лицом к стене, руки на стену! – и конвоир стал открывать дверь…Он сильно наклонился из-за своего высокого роста над замком с ключом в руке. Ключ не вращался. Видимо, кубом давно не пользовались. Он сунул свое орудие подмышку и схватился за ключ двумя руками. Какая неосторожность, он видимо считал, что его превосходство в габаритах обеспечит ему превентивную безопасность! Это был мой шанс! В следующий миг великан корчился на полу, давясь и кашляя – я нанес ему резкий удар в кадык ребром ладони. Когда он потянулся за лежащим в полуметре от него оружием, я , опьяненный брызнувшим в кровь адреналином, быстро схватил увесистую железяку и ударил его еще раз, уже по затылку. Охранник затих, и я отволок его неподъемное тело в куб 112, переоделся в черный комбинезон и нацепил огромные очки. Это был, как оказалось, аналог прибора ночного видения с особой оптикой, в темноте усиливающей проходящий сквозь нее свет. Немного отдышавшись, я закрыл камеру на ключ и прошел мимо дежурного на мысках, чтобы быть выше – в полумраке тот ничего не заподозрил.
– Все в порядке?
Я только кивнул. Через некоторое время его хватятся и объявят тревогу! Надо срочно выбираться наверх!
Глава вторая
Современники
Дорога до станции была пройдена без препятствий, я заскочил в подошедший поезд, где находилось несколько пассажиров. Мой вид явно не располагал к общению – все безразлично смотрели по сторонам. Яркий свет через очки сильно резал глаза, но я боялся снять их. Прищурясь, я разглядывал соседей. Одежда на всех черная, с номерами на левой стороне груди. У каждого был ящик типа того, что берут зимой на рыбалку. Между собой они тоже не разговаривали. Но мне нужно срочно узнать, где я нахожусь. Я опустил железяку и подсел к седому человеку с темным лицом.
– Я что-то совсем заблудился – заснул в поезде и уехал в тупик, – сказал я первое, что пришло на ум. – Скажите, это какой километр?
– Будет 77-й по юго-восточной линии, – ответил старик, по-прежнему глядя мимо меня.
– А следующая – 80-й? – наугад спросил я и не ошибся. – Мне это только вчера выдали, – я похлопал по железяке.
– И совсем не объяснили, как пользоваться. – продолжал я разведку.
Старик посмотрел на меня как на с Луны свалившегося и тихо спросил:
– Парень, ты сверху?
В его белесых глазах на миг промелькнула искра и тут же погасла.
– Отец, надо поговорить, – прошептал я в ответ, зацепившись за эту искру. – Выйдем на 80-м?
– Хорошо, – он посмотрел на меня уже с интересом, но тут же отвернулся, чтобы не привлечь внимание других пассажиров.
На 80-м километре, там, где я напоролся на патрульного, уже не было так безлюдно, как утром. Поезд доставил вместе с нами несколько десятков пассажиров, которые тут же растворились в полумраке.
– Куда они все делись? – спросил я своего спутника.
– Сейчас увидишь.
Мы подошли к серой стене трубы и старик нажал кнопку на своем ящике. Перед нами раздвинулись створки дверей, и мы прошли внутрь и снова оказались в лифте.
– А мы можем попасть наверх?
– А как ты попал вниз?
– Долго рассказывать. Мне нужно выбраться из этих катакомб. Куда мы сейчас спускаемся?
– У меня здесь работает приятель, у него можно спокойно поговорить.
Мы опускались около пяти минут, пока старик не нажал другую кнопку на ящике. Плавное торможение, и двери раскрылись – передо мной снова был громыхающий станками ангар.
– Что вы здесь производите?
– Это цех переработки утилизированного материала и обломков.
– Каких обломков? – спросил я удивленно.
– Ты, сынок, наверно, с Луны свалился?
Мы прошли через весь цех и встретили невысокого полноватого человека, шедшего нам наперерез.
– Привет, Сергеич! У тебя можно переговорить? Вот этот парень, по-моему, сверху.
– Тебя как зовут? – спросил Сергеич, протягивая руку.
– Артем Воронков.
– Так ты откуда взялся-то, форму, УнИс где достал?
– Унис?
– Универсальный Исполнитель, – Сергеич указал на железяку. – С этой штукой тут не пропадешь.
– Я даже не знаю как этим пользоваться, – и я протянул ему УнИс. Старика отбросило к стенке:
– Парень, ты не шути с этим… – и он ткнул пальцем в УнИс.
– Мне очень нужно попасть наверх. Я из Георгиевска – он должен быть как раз над нами.
– В этом городе уже давно никто не живет, и ты нам голову не морочь. Если сбежал из Блока Подготовки, так и скажи.
Я понял, что разговор будет трудный. Что-то страшное случилось на их земле за 70 лет, какая-то катастрофа или война. Мои собеседники не доктора наук, я просто не знал, как все рассказать и нужно ли все рассказывать. Мне надо было узнать, цела ли церковь, и срочно выбраться наружу, пока в кубе 112 не обнаружили раздетого конвоира.
– Да нет же, я действительно сверху, но я не знаю, как попал вниз! Я не помню, почему оказался в туннеле. Добрел до платформы, и меня задержал охранник. Возле камеры я его вырубил и переоделся в эту форму.. Помогите мне выбраться отсюда, и я оставлю вам этот инструмент. – я не боялся быть откровенным, держа УнИс на изготовке.
– Нам он не нужен – если его уже ищут и найдут здесь, до конца дней нас поселят на пятом уровне, а это все равно, что смерть. Мы тебе поможем, но ты нас возьмешь с собой. Если ты сверху, ты нас там пристроишь. Мне ничего не оставалось, как согласиться.
Глава третья
Кома
Человек, который назвался Сергеичем, был вахтенным цеха переработки и жил здесь же. Его маленькая каморка походила на мышиную нору – сквозь сумрак пробивался застенчивый свет лампочки, едва освещая шероховатость бетонных стен, по которым кое-где сочилась влага. Всю обстановку составляли малогабаритный холодильник, кушетка, стол и огромная кипа старых газет, которые Сергеич выуживал из поступающего сверху мусора. Она, кажется, служила ему библиотекой. В эту кипу я и зарылся с головой, как информационный вампир.
Старик, который привел меня сюда, отправился на свое место занятий. Сергеич вышел проводить его, а я ворошил газеты.
– Чего ты там ищешь?
– Да так, статейку одну, – слукавил я.
– Ну ладно, копайся, только сложи потом аккуратно, не раскидывай, и так места мало!
Я понял, что Сергеич ими очень дорожит, потому и кипа такая огромная. Читает, наверное, на досуге, вспоминает…
В кипе я не нашел ни одной знакомой газеты – ни тебе “Правды”, ни “Труда”. Среди прочих названий попалось интересное, я бы сказал, злободневное – “Время вперед!”. Я попытался разложить газеты в хронологическом порядке – у меня получился промежуток времени от 1962 по 1989 год. То, что я узнал из газет, повергло меня в уныние.
Я весьма точно проанализировал ход истории, обращаясь, если надо, за разъяснениями к Сергеичу. Получалось, что у них в 20-м веке не было второй мировой войны, а вспыхивали локальные войны в “третьих” странах, поддерживаемых сверхдержавами – Россией и США – с разных сторон. В связи с тем, что сверхдержавы не были участниками конфликтов, а лишь поставляли оружие, уровень развития технологии в них за три десятка лет шагнул очень далеко, опираясь на военную индустрию. В результате истощения людских ресурсов в воюющих странах, последние попали сначала в экономическую, а затем и в политическую зависимость от своих старших партнеров. К 1950-му году мир почти поровну разделился на два лагеря. В последующие два десятилетия наступил индустриально-технический расцвет, началось освоение космоса, океанического шельфа, автоматизация достигла такого уровня, что человек почти полностью освободился от процесса производства. Был открыт источник дешевой энергии – физики-ядерщики оказались на высоте, и, наконец, наступили золотые времена. Но с 1970 года начавшийся демографический взрыв привел к дисбалансу потребления и производства, в результате которого стал резко падать жизненный уровень людей.
Еще до кризиса делегатами из третьих стран была создана Межнациональная Армия Свободных Потребителей(МАСП), в 1988 году учредившая подобие ООН, противодействуя двум сверхдержавам. Ее требования богатым делиться с бедными не были услышаны, лидеров организации объявили персонами нон-грата, и тогда появились незаконные методы борьбы. МАСП имела специально обученных агентов, которые захватили несколько энергоблоков в наиболее густонаселенных районах, и, угрожая взорвать их, выдвинули ультиматум о предоставлении полной власти МАСП. Попытка обезвредить их привела к катастрофе – мощнейший выброс энергии после подрыва одного из энергоблоков стал причиной вымирания целой цивилизации! Выжившие 10% населения планеты оказались в подземных городах. И лишь немногие остались наверху, но не на земле, а выше – автономные орбитальные станции стали навсегда домом для нескольких тысяч работавших там космонавтов.
Развитые технологии позволяли существовать под землей только за счет переработки отходов, но для этого каждому приходилось нести бессменную трудовую вахту. Я посмотрел на бледное лицо Сергеича и представил себе целую колонию людей, женщин, детей, стариков с такими же угасшими лицами.
– Так вы решили, что я сверху, с орбиты?
– Да нет, все живые связи с орбитой прекращены – ни у кого нет желания возвращаться на Землю. На поверхности осталось несколько
колоний под биозащитным полем – бывшие заповедники, куда не проникла радиация. Одна из них в 150 километрах на юго-запад, совсем рядом, и мы подумали, что ты оттуда. Но теперь я вижу, что Иван был не прав.
– Старик?
– Да. Иван Петрович. Рассказывай теперь, кто ты.
– Мне нужно выбраться наружу – и если вы пойдете со мной, вам станет все ясно. Иначе вы мне не поверите.
– А что там наверху?
– В Георгиевске есть одна церковь, мне ее надо найти. Больше я пока ничего сказать не могу.
