Алайна Салах
Малая
– И что? – перебивает папа. – Мало ли что там пишут. Твое отец в тюрьме сидит за то, чего не совершал. Люди друг другу глотки готовы передрать от злости.
– Извини… – спешно говорю я, вновь ощущая себя глупой и не слишком далекой. – Это к слову пришлось и не имеет отношения к делу. А по поводу свадьбы… Я запуталась. Мы с Родионом все чаще ссоримся, и вот уже два дня не живем вместе…
– Кто в вашем возрасте ссорится? Дело молодое. А то, что вместе не живете, плохо. Моду взяли, при малейших трудностях расходиться.
– Пап… – Покосившись на водителя, я понижаю голос до отчаянного шепота. – Мне нравится другой мужчина. Не уверена, что при таком раскладе будет правильным…
– Линда, тебе ведь двадцать один, а не пятнадцать, – бескомпромиссно изрекает папа. – Сегодня тебе один понравился, завтра другой. Будешь всю жизнь скакать, как твоя идиотка-мать, ничем хорошим это для тебя не закончится. Ты вроде сама говорила, что любишь Родиона.
Опустив глаза, я гипнотизирую взглядом зацепку на юбке.
– Да, люблю.
– Ну тогда хватит дурить. Принимай предложение, расписывайтесь и живите счастливо. Учебу закончишь – о детях подумаете.
– Спасибо, – тихо произношу я, чувствуя еще более запутавшейся и одинокой, чем была.
– Линда. Это ты сейчас думаешь, что отец мало что понимает. – Голос папы звучит непривычно мягко. – Ты мой единственный ребенок и я желаю тебе счастья. Находясь здесь, забочусь как могу. Винокуров мужик может и суровый, но с понятиями. Свою семью в обиду не даст, и о тебе позаботится, пока меня нет рядом. Сыновей он достойных вырастил. Если к старшему еще были вопросы, то к Родиону претензий нет. Хорошим будет мужем. Подумай. Новости о вашей свадьбе я был бы рад.
Внутри так стремительно теплеет, что я даже начинаю улыбаться. Папа редко позволяет себе говорить о чувствах, но стоит ему это сделать – я моментально таю. И то, что не пытается давить авторитетом, а приводит доводы, еще сильнее меня подкупает. Просьба о звонке однозначно того стоила.
– Спасибо, пап, – говорю я от всего сердца и на эмоциях ласково глажу корпус телефона. – Я еще подумаю. И твое мнение обязательно учту.
– Денису дай знать, как решишь, – говорит он на прощанье. – Он передаст.
Остаток пути к дому я провожу, уставившись в водительское изголовье. Яснее ситуация не стала, но от мысли о том, что папа на моей стороне и по-прежнему обо мне заботится, стало спокойнее.
Поблагодарив водителя, я выхожу их такси и моментально упираюсь взглядом в Родиона, сидящего возле подъезда.
– Привет… – от неожиданности я запинаюсь. – Э-эм… Давно здесь?
Улыбнувшись, он встает.
– Около часа где-то. Хотел тебя с учебы забрать, но побоялся, что разминемся.
– Ты мог бы позвонить.
– Вдруг ты бы снова выключила телефон, – произносит он без всякого упрека.
Покраснев, я отвожу взгляд.
– Извини. Вчера я немного растерялась.
– Понимаю. Я очень по тебе соскучился.
Закусив щеку изнутри, я наблюдаю, как Родион подходит ко мне вплотную и беззвучно охаю, когда он вдруг опускается передо мной на одно колено.
– Линда. – Его потемневшие глаза смотрят в мои. – Я вчера не шутил. Выходи за меня замуж.
Я опускаю взгляд ниже, на невесть откуда взявшуюся коробочку с поблескивающую в ней кольцом. Пульс барабанит где-то в горле. Сложно переоценить важность этого момента, способного в буквальном смысле разделить наши жизни пополам.
– Я стану для тебя лучшим мужем. И лучшим отцом для наших будущих детей. Знаю, сейчас ты можешь мне не верить, но я тебе обязательно это докажу. – Голос Родиона звучит неровно, словно он очень волнуется.
– Верю, – еле слышно говорю я, коснувшись его плеч. – И я согласна.
44
– Ты даже не представляешь, каким счастливым только что меня сделала… – Поднявшись с колен, Родион заключает меня в объятия и нежно целует. – Обещаю, что всегда буду любить и заботится… И что ты для меня всегда будешь на первом месте.
– Даже первее, что Макар? – Я слабо улыбаюсь, ощущая, как волнительно стучит сердце. Замужество – это когда двое решили быть вместе всегда, и я только что дала свое согласие на эту бесконечность.
Почему-то в этот момент перед глазами появляется лицо Севера. Непривычно строгое, без озорной улыбки.
Я зажмуриваюсь, что прогнать это видение. Отчасти поэтому я узаконить отношения с Родионом – чтобы перестать наконец фантазировать о другом мужчине и изводить себя чувством вины за это. Брак, в моем представлении, это слишком серьезный шаг, чтобы вести себя настолько ветрено, насколько я вела себя в последнее время.
– Глупости какие. Ты с Макаром ни в какое сравнение не идешь. – Погладив мои плечи, Родион шутливо улыбается. – Хотя бы потому, что у тебя есть красивая грудь и нет щетины.
– Вступление в брак означает, что мы официально становимся семьей и несем за это обоюдную ответственность, ты ведь понимаешь? – Не желая перенимать его шутливый тон, я остаюсь серьезной. – Пропадать на двое суток с друзьями больше не получится.
– Снова ты про это. Я все понимаю, малышка, а иначе просто оставил бы все как есть.
– А твой папа одобрит наш брак? – спохватываюсь я.
– Одобрит конечно. Когда ты из дома сбежала, он первый мне моральных оплеух надавал. Отец прекрасно к тебе относится. И мама тоже.
– Нахмурившись, я отступаю назад. До этого момента я понятия не имела, что Винокуров-старший был в курсе нашей ссоры на почве моей предполагаемой беременности.
– Так ты поэтому меня искать пошел? Потому что папа заставил?
– Ну что за бред, а, малышка? – Родион воздевает глаза к небу. – Думаешь, если бы не отец, мне было бы плевать, где ты находишься? Я привел этот случай в доказательство хорошего отношения моих родителей к тебе. Только поэтому.
– И что Максим Аркадьевич сказал по поводу новости о моей беременности? – спрашиваю я уже спокойнее. Конечно, Родиону было не плевать, а иначе для чего вообще все это.
– Сказал, что я придурок, и что ты должна рожать. – Он виновато морщится. – Мозги, в общем, мне поправил.
– Мне бы хотелось, чтобы желание иметь детей, было бы твоим собственным, а не навязанным. А сделать мне предложение – это случайно не идея твоего отца?
– Нет, конечно. Хочешь – позвони и спроси у него, в курсе ли он, что я собирался сделать тебе предложение. – Засунув руку в карман, Родион протягивает мне телефон.
– Не нужно, – бормочу я, смутившись. – Предпочту поверить на слово.
– Никакого вранья, малышка. Мы же с тобой будущие муж и жена все-таки. Кольцо-то мерить будешь? Я полдня убил, пока его выбирал. Никак не мог найти достойное тебя.
– Оно очень красивое. – Я протягиваю безымянный палец, глядя, как отливающий синевой металл с крупным бриллиантом скользит по коже. Кольцо Родион выбрал действительно очень красивое, в очередной подтверждая неоспоримое наличие вкуса.
– Идеально подошло, – шепчу я, ощущая легкую дрожь в теле. Где-то из подсознания доносится: «Это навсегда, это навсегда».
– Ну, что, сходим куда-нибудь отметить нашу помолвку?
– Куда? – машинально переспрашиваю я, не в силах оторвать взгляд от кольца. Это навсегда, навсегда. Пока смерть не разлучит нас.
– Можем в «Тео».
– Только не туда. – Я испуганно вскидываю глаза, вспомнив, что Север тоже любит это заведение.
Не обратив внимания на мое замешательство, Родион берет меня за руку.
– Тогда давай в «Ману». Шампанского закажем? Повод-то весомый.
– Может, ты тогда машину здесь оставишь?
– А я планировал к родителям вернуться. – Он смотрит на меня озадаченно. – Думал, ты еще несколько дней захочешь одна побыть.
– А… – Запнувшись, я опускаю взгляд себе под ноги. Предполагалось, что решение пожениться автоматически обнуляет все предыдущие ссоры и размолвки. – Хорошо. Но если хочешь, ты можешь хоть сейчас вернуться домой.
– Бери столько времени, сколько тебе нужно. У нас впереди еще целая жизнь вместе.
– Спасибо. – Я с благодарностью сжимаю ладонь Родиона в ответ. – Думаю, трех дней мне вполне хватит.
Заняв пассажирское кресло, я машинально проверяю телефон. Вика обещала скинуть расписание театральных представлений, на которые мы условились пойти вместе. Однако, вместо этого обнаруживаю сообщение от Севера.
«Напоминаю о завтрашней планерке, малая. Надеюсь, ее ты не продинамишь, как предложение с ужином».
От необходимости принять болезненное решение в груди тянет. Невозможно вступить в новую жизнь, не отказавшись от старой. В ближайшее время я стану Винокуровой, и Северу в этом сценарии точно нет места. Ведь если посудить, каковы наши перспективы? Никаких. Он хочет со мной секса, но о большем речи не идет. Мне пора становится взрослой и научиться делать взрослый выбор.
«Разумеется, я приеду», – быстро печатаю я, стараясь не привлекать внимание Родиона.
И про себя договариваю: «В последний раз».
45
– Это тебе. – Я протягиваю Дарине коробку швейцарского шоколада, купленного по дороге. – К чаю.
Ее тонкие, покрытые бесцветным блеском губы, раздвигаются в смущенной улыбке.
– О-о. Спасибо большое. Очень неожиданно.
– Тебе спасибо. – Я давлю в себе порыв ее обнять. С самого первого дня моей работы Дарина была ко мне очень добра, и ни разу не выказала раздражения, когда я одолевала ее расспросами «что, как и к чему». Можно сказать, что с первой коллегой мне очень повезло. Видимо поэтому глаза так зудят – потому что жаль расставаться.
– После планерки заходи ко мне. Вместе и попьем.
Я качаю головой.
– Не могу.
Про то, что буду увольняться трусливо молчу. Позже узнает сама. Когда Север начнет подыскивать мне замену.
– Ну ладно, значит на следующей неделе, – простодушно произносит ничего не подозревающая Дарина, снова углубляясь в ноутбук. Такого трудоголика как она нужно еще поискать. Север умеет выбирать надежных сотрудников. Только вот со мной ошибся.
До начала планерки остается около получаса. Я намеренно приехала раньше, чтобы иметь возможность переговорить с ним с глазу на глаз. Внятной речи правда не заготовила. Любая попытка представить наш с ним разговор оканчивалась провалом. Я либо отвлекалась на учебу, либо переключалась на механические действия, вроде мытья посуды или уборки. Моя психика словно отказывалась проживать этот травматичный опыт.
– А Север Евгеньевич у себя, вы не в курсе? – спрашиваю я у проходящей мимо Алены Эдуардовны, сильно смутившей меня в первый рабочий день и на деле оказавшейся добрейшей души человеком.
– Только что приехал, – отвечает она, остановившись. – А ты чего так рано приехала? Если делать нечего – забегай ко мне. Королевской ватрушкой угощу.
– Спасибо. – От замешательства и чувства вины я не знаю, куда смотреть. Все эти люди приняли меня в свой коллектив как свою, понятия не имея, что я сбегу, не проработав и трех месяцев. Счастливы те, кто умеют разделять работу и личное. Я, как выясняется, нет.
Стоя перед кабинетом Севера, я вдруг ощущаю сильнейшую дрожь во всем теле. Моя психика оказалась упрямее, чем предполагалось, и продолжает упорно сопротивляться принятому решению. Стиснув зубы, я заношу руку и стучусь. Выбор у меня невелик.
– Ну здравствуй, малая. – Взгляд Севера выразительно проходится по моей водолазке. – Так сильно соскучилась, что решила забежать до планерки?
Его задорная улыбка сейчас не вызывает ничего, кроме ноющей боли в левой половине груди. Когда я так сильно сумела к нему привязаться? Мы ведь абсолютно разные и по-разному видим мир. Север никогда не предлагал ничего серьезного, так что глупо грустить об упущенных перспективах. Потому что их у нас попросту нет.
– Не совсем. – Я нервно повожу плечами в попытке стряхнуть с себя скованность. – Есть разговор.
Улыбка все еще не сходит с его лица, но взгляд становится цепким. Удивительно, что сейчас я не испытываю ни чувства вины, как это было при встрече с Аленой Эдуардовной, ни сожаления и грусти как от короткого диалога с Дариной. Глядя на Севера, я ощущаю невыразимое отчаяние, как если бы только что узнала о необходимости ампутировать руку.
– Я тебя слушаю.
– Я больше не могу у тебя работать. – От напряжения я трудом разлепляю губы. – Эту неделю удаленно доделаю начатое, и после этого все… В офис больше не приеду.
Лицо Севера остается все таким же невозмутимым, тогда как я ощущаю сильнейший прилив тошноты и слабость. Был бы поблизости на что опереться – я бы непременно это сделала.
– Почему?
– Платить ничего не нужно… Месяц только начался, поэтому… Это будет компенсация за то, что подвела…
– Я спрашиваю, почему ты решила уволится, – повторяет он уже намного жестче.
Спине становится липко и холодно. Я воровато озираюсь на дверь, мечтая поскорее очутиться в коридоре. Сердце так и тарахтит как испорченный мотор. Есть ли шанс, что Север почувствует хотя бы малую часть того, что испытываю я от невозможности с ним видеться? Наверное, нет. А мне бы очень этого хотелось.
– Я выхожу замуж, – тихо говорю я. Смотрю себе под ноги, на логотип ноутбука и лишь потом осмеливаюсь снова найти его глаза. – Думаю, теперь ты понимаешь.
– Хороший откат назад, – медленно произносит он через паузу. – Беременная?
От неожиданности такого предположения я невольно отступаю назад.
– Что? Нет… Нет, конечно.
– Тогда вдвойне непонятно. В твоем возрасте редко выходят замуж во имя спасения отношений.
– Вовсе не так. – Я хмурюсь, уязвленная намеком на то, что наши отношения с Родионом требуется спасать. – У нас все хорошо и мы просто решили официально все…
– Пиздеж, – перебивает Север, сверля меня ледяным взглядом. – Но упорство, с которым ты прячешься от очевидного, впечатляет. Хорошо.
– Что – «хорошо»? – еле слышно переспрашиваю я.
– Это значит, что твое заявление на увольнение принято. – Он встает. – Передай Дарине дела в течение недели.
Что-то внутри меня надламывается, да так, что хочется разрыдаться прямо здесь и сейчас. Видимо я все-таки надеялась услышать то, что ему не все равно. Получить хотя бы намек на то, что в его отношении было чуточку больше, чем банальное желание секса. Дура. Дурочка. Дурища.
– Передам. – Расправив онемевшие плечи, я заставляю себя в последний раз взглянуть ему в глаза. – Я благодарна тебе за помощь. За то, что со дня знакомства делал для меня только хорошее. Я до сих пор не понимаю твоего ко мне отношения, зато понимаю свое. Нам действительно не стоит больше видеться. Так будет честнее. По поводу зарплаты я говорила совершенно серьезно. Не нужно ничего мне платить. И спасибо, что был единственным, кто в меня поверил.
Закусив губу, я опускаю взгляд себе под ноги. В груди нестерпимо жжет. Одной мне известно, чего мне стоило произнести все это, не обронив ни единой слезинки. Правда судя по молчанию, большого впечатления на Севера моя стойкость не произвела.
– Прощай, – выдавливаю я, так и не дождавшись его реакции.
Вслепую добежав до двери, я хватаюсь за ручку и лишь тогда слышу, как он зло выплевывает то, о чем я и сама знаю: «Блядь, ну что ты за дура».
46
Собираясь на воскресный ужин к Винокуровым, я чувствую себя скованно и неловко. Наверняка, у Леона Андреевна и Максима Аркадьевич задались закономерный вопрос, почему вот уже неделю мы с их сыном живем порознь. Вернее, почему он должен был съехать из собственной квартиры во благо моих интересов. И хотя Родион утверждал, что родители отнеслись к нашей ситуации с пониманием, верится в это с трудом. Винокуров-старший не производит впечатление человека, привыкшего входить в чужое положение.
«Буду через пятнадцать минут, моя будущая жена».
Это милое обращение заставляет меня улыбнуться. То, что мы с Родионом поженимся через каких-то два месяца до сих пор не укладывается в голове. Каждое утро я пытаюсь проникнуться этим фактом, представляя кадры нашей свадьбы, но сделать это глубоко и по-настоящему отчего-то не получается. Видимо, некоторые вещи не стоит визуализировать. Их нужно попросту прожить.
В последний раз оглядев себя в зеркале, я подхожу к окну, чтобы не пропустить приезд Родиона. Взгляд машинально падает на коробочку с обручальным кольцом, лежащую на подоконнике. Усилием воли я заставляю себя ее открыть. Во второй раз с момента, как Родион сделал мне предложение. Солнечный свет игриво отражается в бриллиантовых гранях, подсвечивая камень изнутри и делая его похожим на крошечный айсберг. Так и не осмелившись его примерить, я захлопываю бархатистую крышку. Лучше подожду Родиона во дворе.
– Извини, что задержался, малышка. – Коснувшись губами моей ушной раковины, Родион трогается с места. – С Севером нужно было встретиться.
Мое тело становится деревяным. Я несколько дней всеми силами пытаюсь изжить любые мысли о нем, и не готова была так запросто услышать его имя.
– Там экипировка под него пришла, – продолжает рассказывать он, не замечая моего замешательства. – Нужно было цены утрясти. Я кстати подумал: может второй день свадьбы у него на базе проведем? Баня, квадроциклы, шашлыки…
– Я не хочу, – тихо, но твердо произношу я, впившись ногтями в кожаное кресло. – Надеюсь, ты с ним ни о чем не договаривался?
Нахмурившись, Родион поворачивает голову.
– Не договаривался конечно. Просто спросил на всякий случай.
Напряжение в груди нарастает, лишая меня возможности нормально дышать. Откуда взялась такая реакция, не имею ни малейшего понятия. Я ведь сама объявила Северу о предстоящем замужестве. Какая тогда разница, что сказал ему Родион.
– И что он ответил? – спрашиваю я, глядя перед собой.
– Сказал, что не против.
Внутри что-то обрывается. Я действительно полная дура, если ждала другого ответа. Если бы Север отказал Родиону, можно было бы вообразить, что ему не все равно.
– Без разницы, – хрипло выдавливаю. – Меньше всего я бы хотела торчать на его базе в день своей свадьбы.
– И чего ты так его не любишь. – Родион мягко теребит меня за колено. – Нормальный он. Я кстати, пригласил его на свадьбу.
* * *
– А будто бы без настроения, Линда. – Леона Андреевна озабоченно оглядывает мое лицо. – Что-то случилось?
– Нет, все хорошо. – Я предпринимаю попытку улыбнуться, чтобы не вызывать лишних расспросов. В причины своего подавленного состояния я по понятным причинам не планирую никого посвящать. – В последнее время сплю плохо.
– Это пройдет. Знаешь как говорят? Милые бранятся – только тешатся.
Сообразив, что она подразумевает нашу ссору с Родионом, я отвожу взгляд. Грудь неожиданно сдавливает сырым и тяжелым, глаза нестерпимо зудят.
– Линда, ты плакать собралась? – Голос Леоны Андреевны звучит мягко и встревоженно.
Я хочу ответить «нет», но вместе этого, вцепившись в ее плечи, начинаю горько рыдать.
– Бывает-бывает, – ласково приговаривает она, поглаживая меня по спине. – Мы с Максимом Аркадьевичем в молодости тоже часто ругались по всякой ерунде. Это уже с возрастом задвигаешь эго на задний план и учишься принимать друг друга такими, какие есть…
Я слушаю ее успокаивающий монолог, сгорая от чувства вины и стыда. Ведь дело не в размолвке с Родионом, а в другом, о чем ей, как его матери, не нужно знать. Мне стыдно за то, что я пользуюсь ее теплом и заботой, которых не заслужила. Но и отказаться от них не могу. Сейчас мне как никогда раньше нужно, чтобы меня обнял хоть кто-то.
– Успокоилась? – Отступив, Леона Андреевна с улыбкой оглядывает меня. – Вот и хорошо. Поплакать иногда тоже надо. Ты ведь совсем юная еще, а из близких никого нет рядом. Хорошо бы тебе с мамой помириться.
Промокнув рукавом мокрые щеки, я отрицательно кручу головой.
– Нет. Папа мне этого не простит. Давайте пойдем к столу.
В гостиной за накрытым столом нас ожидают Родион и Максим Аркадьевич. Судя по расслабленным лицам, беседа проходит легко и непринужденно, что в последнее время бывает нечасто.
– Леона, пусть шампанское принесут, – распоряжается Винокуров-старший, завидев жену.
– А как же вино? – растерянно переспрашивает она, кивая на открытую бутылку мерло.
– Ты не слышишь, что ли? – беззлобно рявкает он. – Зачем глупые вопросы задавать?
– Мам, у нас просто повод есть, – с улыбкой произносит Родион, по очереди глядя то на меня, но на мать.
В ушах гремит барабанный стук. Ясно, что сейчас прозвучит новость о нашей свадьбе.
– Я сделал Линде предложение и она согласилась, – торжественно договаривает он, слегка покраснев. – Принимаем поздравления.
Всплеснув руками, Леона Андреевна кидается мне на шею. Отпустив, проделывает то же самое со своим сыном. Несмотря на слезы в глазах, она счастливо улыбается.
– Я так рада за вас, так рада, – лепечет она, касаясь переносицы своими тонкими пальцами. – На свадьбе Глеба мне, к сожалению, не удалось тост сказать… Но я обязательно скажу на вашей. Поздравляю, дети.
– Ты сейчас нас всех в слезах утопишь, – ворчит Максим Аркадьевич, не переставая при этом улыбаться. Количество его улыбок за время нашего знакомства можно пересчитать по пальцам. – Садитесь за стол. Отметим наконец событие.
Его обычно суровый взгляд падает на меня.
– Добро пожаловать теперь уже официально. С внуками только не затягивайте. Этому шалопаю нужно взрослеть.
Я с улыбкой киваю. Эта сплоченная семейная радость от предстоящей свадьбы согрела и приободрила меня настолько, что я наконец уверилась, что все делаю правильно. Винокуровы любят меня как собственную дочь, и я намерена отплатить им тем же.
47
За пять минувших дней мне почти удалось обрести в спокойствие, однако неожиданный звонок от Дарины с просьбой снять небольшой видеообзор для мотеля, снова выбивает из колеи. Как и все, что касается Севера. Отказать коллеге не позволяет совесть – я ведь сама пообещала, что доработаю неделю. За язык никто не тянул. Так что на следующий день, позавтракав, вызываю такси и еду за город.
Мотель «66 километр» расположен вдоль оживленной трассы, напротив стоянки грузовиков. Думаю, именно удачное местоположение и определяет его популярность. Алена Эдуардовна как-то проболталась, что именно гостиничный бизнес является наиболее прибыльным среди проектов Севера.
Поблагодарив таксиста, я выхожу из машины и, морщась от холодных капель дождя, падающих на лицо, несусь ко входу. Родион звонил дважды, но я не стала брать трубку, оправдав себя тем, что лгу в последний раз. С понедельника моя работа на Севера будет официально окончена и отпадут причины что-либо скрывать.
С мотелем мне везет гораздо больше, чем с посещением кальянной. Оказывается, Дарина заранее предупредила о моем приезде, так что администратор Мила без заминки провожает меня в номер, приготовленный для съемки, после чего я преспокойно перемещаюсь в свободный от посетителей ресторан.
Отправив ей отснятый материал с припиской «Надеюсь, подойдет?», я открываю приложение такси. На душе отчего-то становится тоскливо. Возможно, потому что на улице вот уже час стеной стоит ливень.
– Может быть вам кофе сделать? – заботливо осведомляется администраторша. – Машину в такую погоду долго придется ждать.
«Долго» оказывается явным преуменьшением, так как по прошествии двадцати минут ни один водитель не изъявляет желания доставить меня в город.
– Отсюда вообще сложно уехать, – сетует Мила, когда мы с ней пьем чай за столом в вестибюле. – Меня наш охранник обычно до остановки довозит, а там я жду автобуса.
– А остановка отсюда не очень далеко? – с надеждой спрашиваю я.
Она сочувственно улыбается.
– В паре километров точно.
Я в отчаянии скриплю зубами. Ну Дарина. Удружила напоследок, так удружила.
Закрывшись в туалете, перезваниваю Родиону. Если и дальше оставлять его звонки без ответа, он может начать меня подозревать.
– Привет. – Его голос звучит заспанно. – Ты куда пропала?
– Разбудила? – предпринимаю неуклюжую попытку уклонится от ответа.
– Да, что-то меня разморило.
– Снова под утро вернулся? – не сдержавшись, иронизирую я. – Вчера пятница же была.
– Ну вот что ты выдумываешь? – обиженно произносит он. – Я тебе как спокойной ночи пожелал, так и уснул. В последнее время вообще на тусовки не тянет. Видимо, взрослею.
– Видимо, – с улыбкой повторяю я, стоически выдерживая укол вины, вызванный необходимостью врать. – Я по магазинам гуляю. Скоро домой поеду.
– Может тебя забрать? Дождь идет сильный.
– Нет, не надо! – торопливо заверяю я. – Тебе долго от родителей ехать. Сама доберусь.
– Ну смотри. Но я все равно к тебе скоро заеду. Очень соскучился.
Закончив вызов, я торопливо разворачиваю приложение такси и обновляю поиск. Тело потрясывает от волнения. На возвращение в город уйдет примерно минут сорок-пятьдесят. Столько же потребуется Родиону, чтобы добраться до нашей квартиры. Нельзя позволить, чтобы моя финальная ложь пошатнула его доверие.
От внезапного озарения я толкаю дверь, стремительно выскакивая в коридор.
– Мила! А можно мне телефон вашего…
Наткнувшись взглядом на знакомую фигуру, я замираю, не договорив. Север медленно поворачивается и смотрит прямо на меня. Его потемневшие от влаги волосы прилипли ко лбу, на серой толстовке виднеются мокрые разводы. С каждой секундой сердце колотится все громче: бум-бум-бум-бум. Я ведь планировала больше никогда его не видеть.
– Привет… – еле слышно сиплю я, не в силах сдвинуться с места.
Смерив меня взглядом с ног до головы, он слегка кивает.
– Дорабатываешь?
– Да. Дарина вчера попросила… А я ведь обещала…
Он снова кивает, словно говоря, что нет нужды что-либо пояснять.
– Понял. Не слишком удачное выбрала время.
Я издаю нервный звенящий смешок.
– Это точно. Я уже минут тридцать уехать отсюда не могу.
Лицо Севера пересекает легкая усмешка.
– Прозвучало, как просьба о помощи.
Я смеюсь еще громче, натянутее. Тело скованное и деревянное, мысли заторможенные и неповоротливые как улитки. Сложно быть готовой к встрече, которая не должна была состояться.
– Нет, конечно… – Запнувшись, я опускаю глаза. – Но если бы ты смог довезти меня до города – я была бы признательна.
В конце концов, нужно быть полной дурой, чтобы не воспользоваться предоставившимся шансом.
48
Глядя в окно, за которым все так же неустанно льет дождь, я нервно кусаю губу в ожидании Севера. Он дал мне ключи от машины со словами «Жди» и не появляется почти двадцать минут. Причин для волнения у меня масса: необходимость почти час провести с ним в машине, отсутствие безопасных тем для беседы, и вероятность того, что Родион пребудет к дому одновременно с нами.
«Я еще гуляю по магазинам. Не торопись». – Я отправляю ему очередную ложь, которую мысленно вновь называю последней, и, прикрыв глаза, откидываюсь на спинку кресла. Собраться с мыслями, правда, не выходит, потому что почти моментально раздается щелчок со стороны водительской двери и салон наполняется запахом табака и мускуса. Вернулся Север.
Не проронив ни слова, он заводит двигатель и без промедления трогается с места. Его брови нахмурены, как если бы он был чем-то разозлен или глубоко сосредоточен. Я невольно поджимаю пальцы на ногах. Непринужденной беседы очевидно ждать не стоит.
