Алан Брант
Назад дороги нет. Часть 2
– Не будь такой букой Джейн, ты же знаешь моя малышка, тогда у меня было много проблем, – она говорила так легко, словно не было всех этих месяцев, как будто это было так просто взять и снова заслужить доверие ребёнка. – Собирайся, мы уезжаем.
– Что?! – крикнули Тео с Джейн в один голос. Тео не хотел верить в то, что сейчас происходит. Они с Джейн любили друг друга, она была его девушкой, а теперь пришла эта женщина и хочет их разлучить. «Но это её мама, и Джейн, конечно, будет лучше с ней, ведь она её семья, – говорил мальчику внутренний голос. – Но я не хочу её отпускать – я люблю её».
– Но мам…
– Никаких, но! Внизу нас ждёт Хэнк на машине, – женщина уже начинала терять терпение.
– Я не могу уйти, – Джейн посмотрела на Тео, и сердце её сжалось от предстоящей разлуки.
– Что за вздор! – визгливо воскликнула та. – Пойдём в комнату, соберём твои вещи, – она крепко взяла Джейн за руку и поволокла на второй этаж в комнату девочек.
– Я провожу вас, миссис Коутс, – миссис Дженкинсон последовала за ними, как и остальные.
Всё процессия шагала в полном молчании по лестнице, лишь впереди можно было слышать громкий голос матери Джейн. Сердце в груди Тео билось с невероятной скоростью: «Она не уедет. Это какая-то чудовищная ошибка», – он поднялся по лестнице словно в тумане, и замер перед дверью в девчачью общую комнату, которую миссис Дженкинсон захлопнула перед его носом, пропустив лишь Габби и Уэнди.
Почти не моргая и не дыша, Тео гипнотизировал дверь. До него долетали обрывки утешительных слов друзей, но мальчик никак на них не реагировал. Тео не хотел верить, что их отношениям с Джейн пришёл конец, что прямо сейчас она и её мать собирают вещи девочки, что сегодня её уже не будет в приюте, и теперь он больше никогда не увидит её. «Нет! Её мать скажет, где они живут, и когда мы с Габби выйдем из приюта, я найду её. Обязательно найду, и мы снова будем вместе».
Тем временем в комнате девочек Моника, мама Джейн, принялась укладывать вещи дочери в сумку, которую она прихватила с собой. Её личные вещи состояли из пары стареньких платьев, колготок, летних сандалий и деревянной расчёски – всё остальное было приютским. Когда Моника только вошла в комнату, все девочки, как по команде уставились на неё с любопытством, теперь же в глазах воспитанниц стояла неприкрытая зависть. Одну из них, которую они больше всего терпеть не могли, забирает родная мама. Её будут любить, целовать на ночь, одевать в красивые платья. Она будет есть досыта, смеяться, тёплые объятия мамы будут согревать её, пока остальные здесь мёрзнут, недоедают, падают от усталости и от тяжёлой работы. Сейчас девочки ненавидели Джейн больше всего на свете, некоторые зарывались лицом в подушку и сдавленно плакали. Джейн же не обращала на них внимание – её прежняя жизнь в приюте рушилась, мама снова была рядом, но радости от этого она не испытывала. Если раньше она всё бы отдала, чтобы мама забрала её, то теперь… Здесь у неё был Генри, парень, которого она любила, без которого она уже не представляла свою дальнейшую жизнь, друзья, которые стали ей словно родные. Они были её настоящей семьёй, а не эта женщина. Пока Джейн молча об этом думала, Моника не прекращала болтать.
– Ах, Дженни! Теперь мы всегда будем вместе, – она притянула Джейн к груди и погладила по голове. – Мы живём с Хэнком в небольшом домике, у тебя даже будет своя комната. – Джейн насилу вырвалась из хватки матери, и та удивлённо воззрилась на дочь, делая вид, что совсем не понимает, почему девочка так отстранённо себя ведёт. – Не переживай моё солнышко, скоро ты будешь дома.
– Мама прекрати! – резко сказала Джейн, затем, понизив голос до шёпота, отошла от матери. – Я не хочу никуда с тобой идти.
– Джейн, я твоя мать, как ты можешь так говорить? – лицо Моники покраснело, она достала небольшой шёлковый платочек и принялась утирать подступившие слёзы. Но дочку это нисколько не тронуло.
– Как я могу так говорить? – вспыхнула девочка. – Ты бросила меня, отдала в этот приют, даже письма не писала. Я не поеду с тобой.
– Нет, ты поедешь со мной, – женщина выпятила нижнюю губу, словно обиженный ребёнок, и с досадой посмотрела на дочь. Ни одного «прости» так и не слетело с её напомаженных губ, которого Джейн так ждала. Ей нужно было хоть какое-то подтверждение того, что она её любит, что сожалеет о том, что отдала дочку в приют.
– Кто твой дружок мам? Барыга, спекулянт, может держатель тех кафе, что стояли на Палмер стрит? (Девочка имела в виду заведения, где бордели, маскировались, под обычные кафе. Они открывались по ночам, проститутки там танцевали стриптиз, а затем обслуживали клиентов). Кто?
– Замолчи! – Моника до боли сжала руку Джейн. – Хэнк работает в полиции, он порядочный мужчина.
Воспитанницы приюта смотрели на них во все глаза, перешёптывались, кто-то даже подсел поближе, чтобы быть в гуще событий. Габби, Уэнди и миссис Дженкинсон, наоборот, держались на расстоянии, не мешая разговору матери с дочерью.
– Джейн я понимаю, как ужасно поступила с тобой, прости меня дочка, – женщина протянула руку и дотронулась до щеки Джейн. – Я изменилась – бросила выпивку, познакомилась с Хэнком. Мы можем стать семьёй. Ты же всегда этого хотела.
– Я уже не знаю, чего хочу, – по лицу Джейн бежали слёзы. Мать привела Джейн в приют восемь месяцев назад. Джейн помнила, как умоляла Монику не оставлять её, как она ждала, стоя у окна, что мама всё-таки вернётся, но она не возвращалась. И вот она здесь, но она стала ей чужой. Чужая женщина, которая говорит, что изменилась, что снова хочет быть семьёй. «Нет, не чужая. Просто я отвыкла от неё. Она моя мама».
– Ну-ну моя дорогая, – Моника погладила дочку по голове, и девочка не в силах больше сдерживаться положила голову на колени матери и обняла её ноги. – Всё будет хорошо, я люблю тебя Джейн и больше не совершу никаких ошибок, – женщина обняла дочку в ответ, и тихонько покачивалась с ней в такт настенным часам, которые висели над дверью. – Поехали домой, дай мне ещё один шанс.
– Джейн! – девочка подняла голову и увидела Генри. Он застыл в дверях, не решаясь двинуться дальше. Парень не мог больше ждать снаружи, миссис Дженкинсон хотела было выдворить его, но Уэнди ей помешала, шепнула что-то на ухо, и старушка позволила ему пройти.
– Это твой… друг? – женщина с любопытством посмотрела на Тео и перевела взгляд на дочь.
– Да… это мой друг, – тут в комнату ввалились и Ник с Оливером, – и они тоже.
– Что ж, тогда попрощайся со своими друзьями.
Джейн прикрыла ладонями свои опухшие от слёз глаза. «Мы расстаёмся навсегда, и я не в силах этому противиться. Как я могу их вот так бросить?» Нэнси, Ник, даже Оливер были её новой семьёй. А Генри… Она считала его своим мужем, она любила его, и когда они оставались вдвоём, они предавались мечтам о том, что, сбежав из приюта, непременно поженятся.
– Ты уезжаешь? – Тео всё также стоял в дверях, он не решался подойти к девочке. Больше всего он хотел, чтобы это оказалось чудовищным сном, одним из тех жутких кошмаров, которые раньше приходили к нему каждую ночь.
– Я… Генри, мне так жаль, – девочка нужны были его объятия, она хотела напоследок впитать его в себя, его запах, голос, мозолистые ладони, запомнить какие на ощупь его волосы. Она подбежала к Тео и прильнула к нему всем телом. Парень обнял её и зарылся лицом в копне рыжих волос. Им было всё равно, что на них все смотрят – остальные воспитанницы, их друзья, Моника. Сейчас во всём мире существовали только Тео и Джейн. На неё нахлынули воспоминания, всё, что приключилось с ними в приюте. Перед глазами побежали картины прошлых месяцев: как Генри спас Джейн от Тома, как они тайно целовались, как первый раз занимались любовью на его день рождения. Девочка чувствовала, как тело парня задрожало. Тео потерял счёт времени, весь его мир сконцентрировался на Джейн, он не хотел её отпускать. Отпустить – значит потерять, допустить то, чему он не мог позволить свершиться. Они не знали, сколько так стояли, но миссис Дженкинсон, видя нетерпение Моники, громко кашлянула.
– Милая, нам пора, – женщина подошла и коснулась плеча дочери, но девочка не обращала на неё внимания. Она взяла руки Тео в свои и посмотрела в его такие же красные глаза, как у неё самой.
– Я не хочу прощаться с тобой. Ни с кем из вас, – Джейн окинула друзей взглядом: Габби стояла и тихонько плакала, прижимаясь к Уэнди, та гладила её одной рукой по голове, другой, утирая подступившие слёзы. Ник пытался держаться, но у него это плохо получалось, и мальчишка, опустив голову, шмыгнул носом. Оливер стоял потупившись и выглядел абсолютно растерянным.
– Джейн! Не уезжай! Что я буду без тебя делать? – Габби кинулась к подруге и крепко обняла её.
– Ты справишься Нэнс. Ты стала для меня сестрой, и я очень буду скучать по тебе, – она уже давно относилась к Габби, как к младшей сестрёнке, и даже сейчас старалась быть сильной для неё и как-то успокоить.
– Т-т-ты тоже мне с-с-сестра, – еле проговорила Габби.
Неожиданно для всех Ник крикнул:
– Я сейчас приду, я мигом, – мальчик уже было пустился бежать, но Оливер дёрнул его за рукав и вопросительно посмотрел.
– Ты куда?
– Подарки! – только и смог выпалить Ник.
Дети мигом поняли его, и с заверением, что они пулей прибегут обратно, помчались в комнату Уэнди, где и лежали под ёлкой, завёрнутыми в старые газеты, подарки.
Тео сразу же нашёл свой подарок для Джейн – это была деревянная музыкальная шкатулка в виде сундучка с позолоченной отделкой, внутри которой крутилась белая фигурка балерины. Это была шкатулка Уэнди, и когда Тео пришёл к медсестре посоветоваться насчёт подарка для девушки, она дала ему сундучок. Тео сначала не хотел её брать, он подумал, что возможно она служит памятью о ком-то, но для Уэнди эта шкатулка не была памятной, она купила её как-то в музыкальном магазинчике, просто потому что ей понравился сам дизайн. И Тео согласился – ему приглянулась эта изящная вещица, и он подумал, что Джейн обрадуется такому подарку. «Теперь она будет слушать её и вспоминать меня, и пока эта шкатулка будет с ней, она ни на день не забудет обо мне».
Габби достала из газеты гребень – тот самый, который Тайлер подарил ей.
– Она будет такой красивой с этим гребнем в волосах, – дрожащим голосом произнесла Габби, не сдержалась и всхлипнула.
– Пожалуйста, Нэнси!
Девочка видела, что брат на грани, и больше не произнесла ни слова.
Как-то Ник нарисовал всех друзей вместе, они, конечно, не позировали ему, он делал это по памяти, и этот рисунок он сейчас достал из-под ёлки и прижал к себе.
«Я ещё ни разу не дарил Джейн амулет, а он сейчас для неё как нельзя кстати» – подумал про себя Оливер. Несмотря на то, что он ревновал Генри к Джейн, несмотря на то, что она не была его другом, она вступилась за Оливера, когда тот так в этом нуждался, и спасла от Сэма, к тому же он видел, что Генри действительно любит её, он видел, как тот сейчас страдал, и даже в глубине души мальчик не мог радоваться, что Джейн забирают. Раньше, может, он этого и хотел, но, когда это действительно произошло, он осознал – злиться на Джейн было глупо. Он хотел, чтобы Генри был счастлив, и Оливеру, как и всем друзьям, было тоскливо, что девочка, для которой они стали семьёй, покидает их. Оливер не мог допустить, чтобы Джейн запомнила его, как того, кто постоянно хмурился, смотря на неё, кто по доброй воле даже не заговаривал с ней. Мальчик достал из-под ёлки нарядное ожерелье на медной проволоке с белыми пуговицами и голубыми ленточками, которые он стащил у Уэнди, чтобы впоследствии ей его и подарить, но бог с ним. Оливер решил, что для Уэнди он сделает другое.
Они вышли из кабинета и увидели, что в холле уже стоят Джейн с матерью, Уэнди и миссис Дженкинсон. Первым подбежал к девочке Ник.
– Это тебе на память. С Рождеством Джейн! – он протянул ей рисунок, и девочка, которая вроде бы взяла себя в руки, снова разрыдалась. Она обняла Ника и поцеловала его в щеку, отчего Ник сделался пунцовым, опустил глаза и отошёл, поскольку Габби тоже не терпелось отдать свой подарок.
– Не спрашивай, откуда он у меня, просто возьми. Он так будет хорошо смотреться на твоих волосах. С Рождеством Джейн! – она обняла подругу, и долго не могла отпустить. – Я люблю тебя! – Джейн улыбнулась сквозь слёзы и потрепала Габби по голове.
Настал черёд Оливера. Потупив взгляд, он подошёл к девочке и достал из кармана ожерелье.
– Прости меня Джейн. Я знаю, ты догадываешься, почему я так вёл себя с тобой, – мальчик говорил тихо, чтобы его слова могла разобрать только она. – Но я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким. Вот возьми – это амулет на память, он всегда будет напоминать тебе о нас и о нашей семье здесь в приюте. С Рождеством!
– Ох, Оливер! – Джейн обняла мальчика. Конечно, она знала, что отстранённость, и холодное равнодушие Оливера, направленное на неё, связано с его чувствами к Генри. Она шепнула ему на ушко: – Береги его. Он может наделать глупостей. Пообещай мне.
– Я обещаю, – таким же шёпотом ответил ей мальчик.
Остался только Тео. Ноги его подкашивались, грудь тяжело вздымалась. Вот они – их последние мгновения. Как легко потерять любимого человека, тебе кажется, что он будет всегда рядом, но за секунду всё может кардинально измениться. Все надежды и мечты рушатся в одночасье, и ты не властен как-то этому помешать, ты остаёшься немым свидетелем того, как из твоей жизни вырывают любимую. Парень, держа в руках сундучок, подошёл к Джейн.
– Это мой подарок тебе на Рождество.
– Какой красивый! – Джейн взяла в руки вещицу и невольно залюбовалась её отделкой.
– Это музыкальная шкатулка. Открой её.
Девочка открыла сундучок. Под волшебные, переливающиеся звуки музыки, внутри кружилась белая фигурка балерины. Разливаясь, мелодия заполнила все уголки холла. Джейн, с открытым ртом, как заворожённая смотрела на это чудо. Ей никогда не дарили ничего подобного, и девочка прижала к себе эту драгоценную вещь.
– Тебе нравится? – осторожно спросил Тео. Хоть он и видел, что подарок пришёлся по душе, но ему хотелось услышать это.
– Конечно! Генри – это удивительный и самый прекрасный подарок в моей жизни! – девочка кинулась к нему на шею.
– Обещай открывать её каждый раз перед сном и вспоминать меня. – Тео подался вперёд, их лица почти соприкасались.
– Обещаю Генри! – с жаром произнесла она, и Тео знал, что она действительно так и будет делать. Они смотрели друг другу в глаза и старались навеки отпечатать в своих душах образ и глубину друг друга. Тео прикоснулся ладонью к щеке Джейн и поцеловал её. Из её глаз брызнули слёзы, и Тео принялся утирать руками мокрые дорожки, которые текли по щекам.
– Я найду тебя Джейн. Я выберусь отсюда, найду тебя, и мы будем вместе.
Джейн уткнулась ему плечо. Верила ли она Генри? Она знала, что они расстаются надолго, как минимум на несколько лет, а то и больше, и что их ждёт в будущем, никто не знал.
– Миссис… Миссис Коутс, в каком городе вы будете жить, в каком районе? – Тео был уверен, что когда он выбирается из приюта, совершит месть, то первым делом отправиться на поиски девочки, а может, сначала найдёт Джейн, а потом отомстит.
Моника была тронута тем, насколько этот молодой человек трепетно относится к её дочери, и она решила дать ему адрес, хотя и не думала, что они там долго проживут.
– Мы будем жить в Сесте, в районе Кеминти на Леманстрит.
«Сест, Кеминти, Леманстрит» – повторял про себя, как заезженную пластинку, заветный адрес парень.
– Джейн, нам пора идти, Хэнк ждёт, – Моника и не думала, что прощание с приютом затянется так надолго. «Это, конечно, мило, что они так привязались к моей Джейн, но, чёрт возьми, сколько можно прощаться?»
– Я вас никогда не забуду. Обещаю!
– И мы тебя не забудем, – Габби кинулась к Джейн, а за ней и все остальные. Уэнди обнимала девочку и говорила, как будет по ней скучать, даже непробиваемая миссис Дженкинсон растрогалась и обняла девочку.
– Мы проводим вас до машины миссис Коутс, – сказала Уэнди, и взяла Джейн за руку.
– Я могу понести сумку, – Тео протянул руку к клади, которую держала Моника и та отдала ему сумку.
Они вышли на улицу. В свете фонаря лёгкие снежные хлопья описывали свой трогательный прощальный вальс, и со стороны можно было наблюдать, как девочка и её мама, обе с огненно-рыжими волосами, тепло одетые, подходят к синему пикапу. Три мальчишки, низенькая девочка с длинными каштановыми волосами, молодая женщина и статная дама в возрасте, все без верхней одежды, в лёгких ботинках, в которых они ходили в приюте, провожали их. Кудрявый паренёк отдал сумку мужчине, который встал с водительского сиденья и уставшим, недовольным долгим ожиданием лицом, оглядел всю процессию. Затем парень обнял свою девушку, последние слова любви слетели с их губ. Она махнула всем на прощание рукой, села на заднее сиденье пикапа. Машина тронулась и поплыла, опалённая снегом, по ухабистой неровной дороге в сторону автострады. Мальчишка долго стоял на холоде, холод его совсем не трогал, и смотрел вслед синему пикапу, пока тот не скрылся из виду, а потом не помня себя побежал, что есть духу. Он бежал в ночь, в непроглядную темноту, сел на холодную, занесённую снегом землю под дерево. Его звали друзья, но он не хотел откликаться, парень погрузился в своё горе, в голове крутилось лишь: «Сест, Кеминти, Леманстрит». Он сидел там до тех пор, пока Оливер не наткнулся на продрогшее, еле шевелящее синими губами тело, и позвал на помощь. «Я обещал сберечь тебя Генри, и я сдержу обещание». У Тео было лёгкое обморожение, и он неделю провалялся с температурой в полубреде, зовя Джейн.
Глава 2
Лето 1964
Несмотря на вторжение Сильвии и на тень скуки от предстоящего обеденного визита, Лео вышел из отеля в приподнятом настроении. Его жена стояла около своего кадиллака пятьдесят четвёртого года, держала в правой руке бриаровый мундштук и курила Мальборо. Увидев мужа, она снисходительно посмотрела на него и плотоядно улыбнулась, отчего внутри у Лео всё сжалось: «Она неспроста так улыбается. Что-то произошло за то время, пока я собирался. Что могло послужить такой перемене настроения?» – мужчина изучающе уставился на жену.
– Не знаю, чем вызвана твоя ухмылка дорогая, но привлекательнее от этого ты явно не становишься.
Сильвия, гордо вскинув голову, выдохнула дым на Лео.
– Я имела удовольствие пообщаться с твоим мальчишкой с глазу на глаз. Ричи оказался очень интересным собеседником, – с наигранным добродушием произнесла женщина. Она ждала ответной реакции со стороны мужа, и если она всё правильно рассчитала, а ошибки здесь быть не могло, то она должна была незамедлительно последовать, что и произошло.
– Какого чёрта Сильвия? Что ты задумала? – Лео был явно раздражён, от былого хорошего настроения не осталось и следа. Он сверлил жену взглядом. В том, что она ненавидит его так же сильно, как он её, Лео не сомневался, впрочем, как и в том, что Сильвия не упустит случая причинить боль своему ненаглядному или как-то насолить. Да, в этой взаимной ненависти был виноват сам Лео. В том, что случилось с ним в прошлом, он винил двух людей – отца и совсем незаслуженно Сильвию. В глубине души он понимал, что она не виновата в том, что ему пришлось жениться на ней, но никак не мог смириться с тем, что он должен коротать всю оставшуюся жизнь с нелюбимым человеком.
До свадьбы Сильвия даже была влюблена в Лео, влюблённость будто надела шоры на её глаза, и она не видела или не хотела видеть, что её жених всего лишь играет роль влюблённого человека. А когда они поженились – притворяться не имело никакого смысла, и Лео тут же стал холоден с Сильвией. Если бы она знала, какой мукой для него было обнимать её, целовать и говорить слова любви. Всё это должно было принадлежать только Хьюго, а Лео на тот момент даже не знал, где его любимый. Отец заверял, что он жив-здоров, и никакими мольбами его было не пронять. Тогда Лео решил действовать иными методами. Теперь у него были деньги, и молодой мужчина нанял двух людей, чтобы те выбили силой из отца признание. Отто быстро раскололся, он сознался, что Хьюго был продан в Австралию, в Кухэсс. И Лео сказал своей жене что ему написал письмо друг, который сейчас находится в Австралии. Он писал, что якобы тяжело болен, и хотел бы увидеться с ним до своей кончины. Сильвия попалась на удочку, и мужчина беспрепятственно отправился в то место, про которое ему рассказал отец, но опоздал. К тому времени Хьюго умер от туберкулёза, его похоронили в общей могиле. Когда мужчина об этом узнал, то напился вдрызг, и хотел покончить жизнь самоубийством, прыгнуть с моста в реку, утонуть и пропади оно всё пропадом. Но его остановил Джимбо, который шёл победителем после боя. В таверне недалеко от места, где собрался топиться Лео, Джимбо участвовал в боях и получал за это деньги. Местные мужчины с удовольствием ходили в это заведение, ставили деньги на приглянувшегося бойца, а победителю хозяин заведения выплачивал весь причитающийся ему выигрыш. Он работал в отеле официантом, наполовину полинезиец, наполовину шотландец, он не был рабом, но к персоналу относились нисколько не лучше. По крайней мере, им хотя бы платили, правда, это были сущие гроши, поэтому будущий водитель Лео и ходил на бои.
Возвращаясь из таверны, Джимбо увидел джентльмена, который собрался топиться и остановил его, хоть тот и сопротивлялся. Он тайно провёл Лео в номер гостиницы, где жил сам, благо он жил один потому, что его соседа уволили, а нового официанта, пока не нашли. Он смекнул, что раз незнакомец хорошо одет, значит деньги у него точно водятся, и он рассчитывал на некую благодарность, разумеется, в денежном эквиваленте за спасение. В пол пятого утра официант принялся будить незадачливого прыгуна. Так они и познакомились, Лео рассказал ему свою историю, и официанта она тронула.
– Больше мне незачем жить Джимбо. Ты, конечно, своё получишь за моё спасение, но я намерен завершить начатое.
– Незачем?! – ошарашенно воскликнул официант. – Разве этого бы хотел Хьюго? – он заходил из стороны в сторону по комнате. – Вас лишили любви, свободы, чуть не лишили собственной воли. Неужели Вы не хотите отомстить?
Эти слова гулкими ударами набата отдались в голове Лео и с этой минуты ядовитые чёрные ростки мести начали прорастать в душе мужчины. Он не пошёл топиться, поселился в этой гостинице, и с каждым днём всё больше и больше убеждался в правильности слов Джимбо. Сначала, то, что приходило ему в голову, пугало его, он думал об этом с содроганием, но по прошествии недели мысли о мести успели пустить корни, которые выкорчевать было уже никому не под силу. Как-то раз он пришёл на обед, сел за столик и подозвал к себе официанта.
– Джимбо, ты хотел бы поехать со мной в Эн-Си? Мне нужен рядом верный человек, и я думаю, ты мне подходишь.
Джимбо чуть не выронил поднос с едой, и расплескал чай. – «Хотел бы?! Да это мечта любого работника вырваться из этого Богом забытого места». – Он даже не верил до конца, что этот джентльмен взаправду предлагает ему, обычному официанту, поехать с ним в другую страну и быть его верным человеком. Лео же, видя, как загорелись глаза мужчины, продолжал:
– Я найму тебя водителем, и получать ты будешь намного больше, чем в этом захолустье.
– Мистер Гелдерн, право, я буду благодарен вам всю жизнь, – со всей искренностью, на которую он только был способен, воскликнул Джимбо.
– Но по прибытии тебе нужно будет кое-что сделать для меня, – мужчина внимательно посмотрел на официанта, как бы прикидывая, согласиться ему на такую сделку или всё же отказаться.
– Всё что угодно, просите что хотите, – с готовностью ответил Джимбо.
– Ты должен убить моего отца, – голос Лео даже не дрогнул, мужчина был твёрд в своём решении, и знал, что пока его отец ходит по этой земле, он не сможет спокойно жить.
Официант весь побледнел, он тут же подумал, что Лео, расквитавшись его руками со своим отцом, в итоге подставит его, а он совсем не хотел провести остаток своей жизни за решёткой. Отказ от этой авантюры уже готов был сорваться с его губ, но Лео опередил его.
– Не спеши отказываться. Я понимаю твои сомнения, – он достал сигарету и прикурил, глубоко затянувшись. – Ты спас мне жизнь, и я умею быть благодарным Джимбо. В Эн-Си нет человека, которому я бы мог доверить это дело. Я прилично заплачу тебе, половину до и половину после.
Соблазн наживы был велик, а желание убраться отсюда да поскорее было ещё больше, поэтому Джимбо на свой страх и риск согласился отплыть с Лео в Эн-Си. Пока мужчины находились в плавании, поселившись в разных каютах для пущей осторожности, они тщательно обдумывали убийство. По приезде, Лео снял для Джимбо квартиру на время, он решил, в целях безопасности выждать месяц, а потом свершить месть.
Отец Лео жил отдельно на многолюдной улице в небольшом домике со всеми удобствами. По воскресеньям он любил ходить к шести часам вечера на мессу в церковь святого Патрика, которая находилась в двух кварталах от его дома, и никогда не изменял своей традиции. Отто знал, что сын уже как месяц прибыл из своего путешествия, но Лео он хотел видеть меньше всего на свете, он всегда был для него одним сплошным разочарованием, к тому же как он понял, и сын не горел желанием его видеть. Что ж, так тому и быть. В доме его уже поджидал Джимбо. Дело было сделано быстро, и мужчина как можно скорее покинул место преступления, оставшись никем не замеченным. Лео же в это время преспокойно играл в гольф в гостях у друзей семьи Моретти. Две недели он безупречно исполнял свою роль, – был учтив и обходителен с женой, казался беззаботным и весёлым, что и говорить, в мужчине явно присутствовал актёрский талант, и даже в этот день, день, на который было назначено убийство, он умело скрывал свою тревогу и ничем не выдал себя. Один раз его позвали к телефону, разговор был коротким – остальным он сказал, что звонил портной, чтобы сообщить, что его новый костюм готов. На следующее утро тело нашёл молочник, который обычно по понедельникам доставлял мистеру Гелдерну молоко. Он сразу вызвал полицию, началось расследование, которое ни к чему не привело. Никаких улик не было и дело пришлось закрыть.
Лео начал пить, как ни крути, а смерть отца тяжким грузом легла на его плечи. Сильвия хотела быть с ним рядом, поддерживать его, но он только прогонял жену. Она пыталась его понять, списывала такое поведение на недавнюю утрату, ведь это ужасно потерять близкого человека. Сильвия и впрямь предполагала, что между Отто и Лео были хорошие отношения. Но после одной ночи отношение жены к нему резко изменилось. Сильвия так и горела ненавистью к мужу, и для мужчины это было в новинку. Лео не помнил, что было той ночью, он мог лишь только предполагать, что выложил жене, что никогда её не любил, и все его ухаживания были сплошной фикцией, чтобы влюбить в себя девушку и жениться на ней, вернее, на её деньгах.
Лео вскоре оправился от утраты. Хьюго был отомщён, теперь же мужчина хотел свободы, которую он не мыслил без денег. «Если бы как-нибудь можно было избавиться от Сильвии, всё её состояние досталось бы мне, как законному супругу» – но он не знал, как это можно провернуть, с ней постоянно находился Брайан. Но вскоре ему представился такой случай, в этом деле у него появился союзник, и именно его руками Лео хотел уничтожить Сильвию, всё что нужно было, так это запастись терпением и ждать.
– О чём ты? – спросила Сильвия самым невинным голосом. – Мы просто мило поболтали и договорились о встрече.
– Он никуда с тобой не пойдёт, – безапелляционным тоном проскрежетал мужчина. «Теперь она хочет отнять у меня и Дикки? Чтобы насолить мне?» Мужчина считал, что Сильвия сделает всё, чтобы втоптать в грязь человека, к которому он начал испытывать смелые чувства, чтобы помучить Лео, заставить его страдать, и он не хотел такого для Дикки. «Он слишком молод, неопытен и доверчив, и она уж точно воспользуется этим».
– Это не тебе решать, – мягким, бархатистым голосом сказала Сильвия, села на заднее сиденье своего кадиллака, стряхнула пепел в карманную пепельницу, а затем убрала свои курительные принадлежности. – Этот щенок влюбился в меня, так почему бы мне не поразвлечься? Или он настолько тебе дорог?
– Оставь Дика в покое, а не то… «клянусь я уничтожу тебя» – чуть не сорвалось с языка Лео.
Сильвия упивалась сложившейся ситуацией, обычно все её колкости он встречал с холодным равнодушием или молчаливой ненавистью, ей редко удавалось его задеть, но в этом случае всё было по-другому.
– А не то что? – женщину забавляла раздражённость её мужа, и она даже не думала этого скрывать, выражение полного триумфа застыло на её лице. – Перестань сыпать пустыми угрозами. Ты никак влюбился, Лео? Что ж, тем веселее.
– Прекрати нести эту чушь. Он мой приятель, не больше, – ответил Лео как можно более равнодушно. Мужчина понимал, что совершил ошибку. В этой ситуации наоборот нужно было показать Сильвии, что ему по большому счёту плевать на Дикки, нужно было сохранять холодную голову, но он не смог, и от этого бесился ещё больше. «Она поняла, что я чувствую к нему. Чёрт!»
– Тогда и волноваться не о чем. Не так ли Лео? – усмехнувшись, подвела черту Сильвия.
– Не играй со мной Сильвия, тебе это может дорого обойтись.
Женщина внимательно посмотрела в непроницаемое лицо мужа, оно ничего не выражало. «Он угрожает мне?» – Сильвия знала, что муж ненавидит её, но до угроз ещё дело не доходило, это был тревожный звоночек, но она решила оставить его без внимания, в конце концов, это всего лишь Лео.
– Поживём увидим. А теперь, будь добор, садись в свою машину, мы минут десять, как должны уже быть в пути.
И мужчине ничего не оставалось, как послушно забраться в свой Астон Мартин, и стараться успешно играть на этом дружеском визите счастливую семейную пару.
* * *
Ричард на ватных ногах добрался до станции метро. Он до конца не верил в то, что Эта Женщина позвала его, незадачливого молодого человека, прогуляться по набережной «Леди Ален». Всю дорогу он сидел в вагоне в крайнем смятении, и вышел из этого состояния оцепенения, только когда диктор объявил о прибытии на станцию Кондентли. Он не знал, почему Сильвия решила сменить гнев на милость, и у него даже в мыслях не возникло, что она сделала это не просто так, что ему в будущем предстоит жестокая, роковая партия, которую ему суждено проиграть. Выходя из подземки, юношу охватило такое счастье, что не смотря на пасмурную погоду и мелкий колючий дождь, он беззаботно подпрыгивал и радовался всему, что попадало в его поле зрения, напевая песню «Я люблю тебя детка».
