Акурат
Сны
Наблюдения Андрея прервал внезапный порыв ветра, разметавший враз половину жителей стекла. Андрей воспринял это как дружеский совет заканчивать свои размышления и выдумки и возвращаться к реальной жизни. А в реальной жизни требовалось, несмотря на непогоду, отправляться в магазин, ибо хлеб насущный, как было только что замечено матерью, полностью закончился…
***
– …тюль состоит из двух полотен. Обратите внимание на качественные швы. Это действительно безупречное, превосходное качество! Роскошный тюль «Аморе»…
…сами бывали там, где токует глухарь, водятся лоси и олени, ловится рыба. И поэтому уверены в качестве и экологической чистоте блюд, подаваемых гостям. Главный принцип ресторана – всё по-настоящему!..
– …замечаю, что во мне просыпается охотничий инстинкт, и я могу выбирать в лесу то животное, на которое я хочу охотиться!
– Да, совершенно верно! Поехали! Вот и прекрасное окончание охоты сегодня. Результат достойный, хотя мы знаем его только частично – ещё не приехали остальные. Они привезут кабанов…разного веса, пять или шесть ланей, которых подстрелили сегодня, оленей, если я не ошибаюсь, восемь. Большинство охотников не осталось без добычи, поэтому результат достаточно весомый…но если учитывать то количество животных, которых мы встретили сегодня…
***
– Здравствуйте. Вы из десятой парадной?
– Здравствуйте, да.
– Японское телевидение. Можете ответить на несколько вопросов?
– Да, пожалуйста.
– Можно вас попросить встать вот сюда, пожалуйста.
– Да, хорошо.
– Отлично.
– Мне в камеру смотреть или на вас?
– Как хотите. Можно на меня.
– Понял.
– Готовы?
– А что вы хотели узнать? Уже всё вроде рассказано…
– Да мы позже приехали, вот только вас застали.
– Ну, хорошо.
– Начали. Представьтесь, пожалуйста.
– Андрей.
– А фамилия?
– Райсов.
– Расскажите, пожалуйста, что сегодня произошло?
– Ну, нас разбудил громкий шум в пять часов утра. Мы сначала подумали, что это опять кто-то на крыше хулиганит. Потом я пошёл посмотреть на лестницу. Там был спецназ. Вышли соседи из других квартир. Нам сказали возвращаться по домам. Я вернулся и через несколько минут всё стихло. Мы уснули, а потом, часов в семь раздался звонок в дверь. Нам сказали, что всех эвакуируют…
– То есть, вы сразу же покинули вашу квартиру?
– Да, оделся быстро, документы и деньги взял. Мама в ванной была…
– Ваша мама была в ванной?
– Да, выскочила, оделась как могла быстро и на улицу…
– Мама пожилая?
– Да, ей семьдесят шесть…
– Вы долго оставались на улице?
– Минут тридцать-сорок. Потом нас пригласили в этот детский сад.
– О вас хорошо заботились? Как была организована помощь?
– Очень хорошо. Нас хорошо приняли…
– Вас обеспечили питанием?
– Да.
– Врачебной помощью?
– Да. Даже психологи были.
– Как люди переносили это событие?
– Спокойно. Ну, кому-то поначалу было плохо, но потом всё успокоилось.
– А вы знали кого-то из задержанных террористов?
– В каком смысле?
– Вы были знакомы с кем-то из них?
– Да что вы!.. Откуда? В лифте, конечно, кого-то видел…или мимо проходили по лестнице. Поздоровались и всё…
– Они здоровались с вами?
– Ну да.
– А кто-то ещё из приезжих снимает квартиры в вашей парадной?
– Конечно. И на восьмом этаже и на втором, я знаю, что снимают.
– То есть, много людей?
– Да, много. Я поэтому не помню в лицо каждого.
– А кто-нибудь из представителей местной власти приходил к вам?
– В детский сад? Да, конечно. Сразу же был…этот…глава администрации района…а потом его заместители.
– Что они вам говорили?
– Ну, что говорили?.. Чтобы мы не боялись, не волновались…что нас будут кормить, будет медицинская помощь…они часто приходили и держали нас в курсе дела…
– Вы довольны их работой?
– Да, вполне…
– Спасибо.
– Всё?
– Да, спасибо.
– Простите, а нам ещё не скажете пару слов?..
– Так я же только что всё рассказал!
– Расскажите, пожалуйста, на нашу камеру…можете всё повторить, что говорили.
– А вы откуда?
– Мы из Англии.
– Хорошо, попробую…хотелось бы всё-таки домой попасть…
– Мы вас надолго не задержим.
– Хорошо, куда вставать?
– Вот сюда, пожалуйста. Готовы?
– Да.
– Здравствуйте. Вы из десятой парадной?..
– Да, из десятой.
– Как вас зовут?
– Андрей Райсов.
– Расскажите, пожалуйста, что сегодня произошло?..
***
– …Совете, и так далее – это немножко не так. Все приглашения направляются, новости о формировании Советов публикуются. Нужно грамотно мониторить те источники, которые позволяют нам принимать какие-то решения, владеть информацией и так далее. Если мы будем относиться к этим источникам с достаточным уровнем внимания, то можно достаточно много хорошего из них извлечь. И, более того, вот вы сказали по поводу…эээ…бизнеса и государства. Мне кажется, что диалог сейчас…э…превратился в такой формат постоянных требований и претензий со стороны бизнеса к государству…
– Так и есть!
– Ведь, если мы посмотрим…
– Можно посмотреть, да…
– Да, если мы посмотрим…э…достаточно серьёзные изменения, которые непосредственно…э…влияют на саму процедуру работы всех тех органов, которые, там, допустим, связаны с закупками…эээ…новый, сорок четвёртый закон, это достаточно тяжело и физически и морально, и…эээ…с точки зрения всех процессов, которые поменялись…ааа…с другой стороны, если мы посмотрим на бизнес, то какие шаги там предпринимаются…эээ…с точки зрения такой же открытой ведения деятельности…
… пункт назначения – Аянтепуи – дьявольская гора. Стены камней поднимаются на три километра вверх и несут в себе отпечатки великих катаклизмов…
***
«Господи! Исцели мою жизнь! Восстанови, воссоздай! Самым наилучшим, наивысшим для меня образом! Прошу тебя! Верни мне мою жизнь!..»
– Небо сегодня чудесное!
Андрей обернулся. На скамейке, рядом с ним, сидел молодой человек.
– Погода великолепная, не правда ли? – молодой человек показал глазами вверх. Андрей поднял голову. Небо и вправду сразу поражало своим необычным голубым сиянием. И как он не заметил? Ведь радовался, когда выходил из дому, что погода нынче хорошая. А сияния не заметил…
– Да…точно! – ответил Андрей.
– Михаил, – молодой человек протянул ладонь. Андрей пожал её:
– Андрей.
– Очень приятно.
– Взаимно.
Теперь, на второй взгляд, Михаил показался Андрею старше. Трудно было определить его возраст. Внешность говорила, что ему лет тридцать. Небольшая аккуратная борода делала одновременно лицо старше, так что можно было дать её обладателю и сорок лет. В пользу этой версии говорило множество седых волосков в бороде. Хотя на лице не было ни одной морщинки, и всё оно излучало какую-то юношескую весёлость.
– Вы настоятеля ждёте? – спросил Михаил.
– Да. А вы тоже к нему?
– Не знаю… Может быть.
– Как это? – не понял Андрей.
– Не знаю нужно ли…поможет ли…
Андрей задумался что можно ответить.
– Я уже разговаривал с дьяконом, отцом Александром, – добавил Михаил.
– Неудачно? – осторожно поинтересовался Андрей.
Михаил неопределённо кивнул.
– Можно сказать и так. Здесь трудно судить – что удачно, а что нет. Я имею ввиду, в храме, – пояснил Михаил.
– Понятно, – машинально ответил Андрей. Он задумался о своём вопросе, с которым пришёл к настоятелю. Может он мелкий, не стоящий внимания. Может с такими вообще не обращаются, не теребят понапрасну людей? Сейчас он потратит время настоятеля и потом ему будет стыдно, что явился с такой ерундой. Людей-то прижимает с настоящими проблемами, а он…
– Вам здесь нравится? – спросил Андрей.
Михаил подумал и ответил:
– Скажем так – мне здесь спокойнее. А вам?
– Да я тут второй раз всего… Хотя живу рядом, – Андрей показал рукой. – Вон в том доме.
– Это очень удобно, – оценил Михаил. – Мне так надо на маршрутке ехать минут двадцать. Это в лучшем случае, и если она сразу подойдёт.
– А рядом с домом?
– А там у нас ничего нет, – Михаил усмехнулся, – кроме магазинов. Как-то раз я к сестре ехал – она туда, дальше, живёт. Отсюда ещё минут двадцать пилить. Так вот, проезжал мимо и увидал, что вроде бы храм строят. Потом специально приехал посмотреть. Познакомился с настоятелем. Даже помогал несколько раз на строительстве. Так, по мелочи – кирпичи подтащить, подмести что-нибудь…
– А я вообще не заметил как построили, – признался Андрей. – Странно, да?
– Нормально, – спокойно ответил Михаил. – Некоторые и большего не замечают. Ни жизни, ни смерти. Это гораздо хуже. Так вот живут-живут…не видят, не слышат… И умирают незаметно для самих себя… Мне рассказывали как-то… Одна бабка умерла и не заметила. Живёт себе дальше… То есть, думает, что живёт. Автоматически делает всё как обычно. А потом кто-то из просветлённых пробился к ней и спрашивает – ты чего здесь делаешь? Она говорит – дом сторожу. Он ей – так ведь ты же умерла давно. Она не понимает – как это, умерла?.. Представляете? Не в курсе была…
Михаил умолк, задумавшись.
– И чего было дальше? – спросил Андрей.
– А? – встрепенулся Михаил. – А, с бабкой-то?.. Не помню. Давно эту историю слышал.
– Я читал, что души, которые тут задерживаются, заблудшими называются, да?
– Ага.
– Не хотел бы я…заблудиться, – улыбнулся Андрей.
– Я тоже.
Андрей снова подумал о своём вопросе и решился спросить:
– А у вас что-то серьёзное… к настоятелю? Если не секрет, конечно.
– Нет, – охотно откликнулся Михаил. – Ничего секретного… Я тогда к отцу Александру случайно попал. Целенаправленно не собирался. Просто ноги принесли сюда сами. Так плохо было, что просто шёл…пешком…и дошёл. Мозги как бы отключились. Настоятель тогда тоже был занят. Подвернулся отец Александр. Я попросил помощи. Он меня вот на эту же скамеечку, кстати, усадил и спрашивает, что, мол, случилось. Ну, я ему изложил…
Михаил снова задумался. Через несколько секунд улыбнулся и продолжил:
– А суть была в следующем… Довелось мне однажды придти на венчание. Пригласил один знакомый. Настроение прекрасное, всё очень красиво – невеста, жених, нарядные гости. Всё торжественно и замечательно. Обряд мне понравился сразу, с первых минут – знаете, как-то и величественно и, в то же время, просто. Священник, видимо, знал жениха и невесту, потому что во время…так сказать процесса, вставлял какие-нибудь весёлые замечания… комментарии. И вот стою я, слушаю, смотрю, наслаждаюсь красотой… И вдруг, слышу вопрос – священник спрашивает у жениха и невесты, по очереди, не принуждал ли их кто к браку. А потом спрашивает по любви ли заключается союз. И вроде ничего особенного в этих вопросах не было. Вот я теперь говорю и спокойно совершенно сам себя слушаю. А тогда меня будто молнией прошило насквозь. Я даже испугался от неожиданности…
Михаил замолчал.
– Чего испугались? – спросил Андрей.
– Видите ли, – медленно продолжил Михаил, – я ведь женат. И дети есть. Но…как бы это вам сказать…меня принудили жениться.
– Как это? – искренне удивился Андрей. – Разве так бывает?
– Вот оказывается, – усмехнулся Михаил, – бывает. Пример перед вами.
– Но как же…как можно в наше время заставить?
– Очень просто. Мне поставили условие – либо женишься, либо мы тебя лечить не будем.
– Вы были больны?
– Да, довольно сильно. И мало что помогало. А родственники решили, что женитьба мне поможет и под это дело дадут мне денег на дорогостоящее и единственно возможное в той ситуации лечение. В общем, в приказном порядке женили.
– И вы ничего к невесте не испытывали?
– Всё, что я тогда испытывал – это боли, страшные боли и страх.
– Как же она согласилась?
– На что-то рассчитывала…
– На что?
– Ну, может, что я долго не протяну и она вновь будет свободна…я не знаю, а она никогда мне не скажет. Да мне это и не важно. Какая разница? Главное, что мы не любили и не любим друг друга. И, если поначалу, это не имело значения, то со временем всё чаще стало сказываться на обычной жизни.
– А как же дети?
– Что дети?
– Я имею ввиду, считается, что без любви дети не рождаются.
– Вы наивны, Андрей. Существует мнение, что рождение детей это чисто биологическая функция и может не иметь ничего общего с чувствами людей. С любовью, то есть. Я разделяю это мнение.
– А я слышал, – возразил Андрей, – что если ребёнок вообще родился и здоров, то этого не может произойти без чувства. Что, мол, в противном случае ребёнок не рождается или его не получается зачать.
Михаил покосился на Андрея:
– Это где вы слышали?
Андрей замялся:
– Ну…не слышал…читал…не помню где.
– Мгм, – кивнул Михал, – все мы что-то где-то читали. Теперь пишут много и на любую тему. Столько авторитетных мнений – выбирай какое хочешь. Точнее, к какому тебе потом будет удобнее апеллировать. Вот вам ещё вариант – тоже где-то я его вычерпал – любое зачатие и рождение по умолчанию имеют божественное основание. И в этом смысле, даже алкоголики последние выполняют божественное предназначение рожая детей. Вы только глядите кому-нибудь из батюшек здешних не поведайте. Они тут строгие – не похвалят… Знаете, Андрей, я вам так скажу – и пусть меня осудят…может быть… Но на собственном примере я с каждым днём убеждаюсь, что сказочки про взаимную любовь вовсе не сказочки, а единственное возможное и неоспоримое правило, без которого люди обречены на несчастливую, ущербную жизнь.
– Но всё-таки… – робко проговорил Андрей. – Я не представляю как можно…ну…зачинать детей…не любя.
– Это грех, вы хотите сказать?
– Да нет… – Андрей смутился ещё больше. – Я не могу судить… Тем более, что у меня нет детей. Я просто…
– А в чём здесь грех, как вы думаете?
– Не знаю. У меня у самого родители развелись, когда мне лет восемь было. Да и до этого они ругались постоянно. У отца вообще другая женщина была, на стороне. Он меня хотел забрать от матери. Объяснял, что это нормально, что у каждого мужчины есть ещё другая тётя. Я в это верил. Считал, что так и должно быть. А потом совершенно спокойно проговорился бабушке – это которая мамина мама. Сослался на авторитета – на папу. Потом узнал, что бабушка после этого устроила разнос отцу . И вскоре выгнала его из семьи. Получилось, что я фактически всё развалил. Поучаствовал. Хотя, с другой стороны, семьи-то по серьёзному говоря, и не было. Родители, как оказалось, не были женаты. Гражданский брак. Тогда это не приветствовалось. Обществом… Я конечно себя брошенным не считал никогда и не считаю – мать вырастила, с отцом общаться давали. Но что-то такое…какое-то чувство ущербности, что ли…постоянно со мной. Мне кажется, что это событие влияет на мою жизнь. И влияет нехорошо. И я всё же не представляю, как мои родители прожили до моего рождения лет десять…как у них не могло быть…ну, может не любви…но хоть каких-то чувств друг к другу…не представляю… Я не знаю, как с точки зрения Бога, но с моей точки зрения, родители совершили большой грех. Может не главный, но ведь у их ребёнка, то есть у меня, осталась рана. И, судя по тому, как я её ощущаю, она не зарастает. Я боюсь, что со временем она будет только расширяться…
– Я вас понимаю, Андрей! – серьёзно проговорил Михаил. – Но позвольте утверждать, что жизнь без любви – самый главный грех, порождающий тысячу других, а порой и тех, что зовут смертными грехами. А насчёт ваших родителей – без обид – но грех они совершили не тогда, когда разошлись, и вы тут совершенно ни при чём, – а тогда, когда сходились и продолжали жить вместе, не чувствуя, что то, что между ними – ложно в сути…
– Говорят, что часто люди живут без любви и ничего.
– Вот именно, Андрей…ничего! Это ничто, пустота. И со временем она лишь усиливается, разрастается, как какая-нибудь ржавчина, разъедает всё, что попадётся. И саму душу человека.
– И что же делать?
– Вот и я задумался – что же мне делать с этим пониманием?
– Что-нибудь придумали?
– Нет, Андрей. Ничего я не придумал и пошёл в храм, к батюшке. В данном случае, к отцу Александру.
– А можете сказать, что он вам посоветовал?
– Вы поразитесь оригинальности совета… Он сказал, таким приказным тоном – семью не бросать! А я не об этом спрашивал. Для меня проблема не в том, чтобы бросать или не бросать семью. Понимаете? Я ощущал такой жуткий тупик. И совсем не знал из него выхода. Никакого. Выхода, как говорят, экологичного для всех. Просто не знал!
– И что он больше ничего не сказал?
– Как же, сказал…Иди, говорит, читай молитву Богородице. Чтобы тебя бесы перестали одолевать. Мол, когда детей делал не думал о любви какой-то там? А теперь вдруг вспомнил и сбежать хочешь. Жена, мол, без тебя не выдержит. Ты возьмёшь грех на душу? С чего он взял, что она не выдержит? Может она только и мечтает, что избавиться от несчастья? И может быть грех как раз в том, что я её как бы держу и не отпускаю, не даю ей по-настоящему счастливой стать. Ну, я этого разумеется, отцу Александру не сказал. Но крепко задумался. А он видимо решил, что я проникся и говорит, так уверенно – вот, говорит, иди и молись теперь. Избавляйся от влияния чертей.
– И всё?
– Всё.
– А вы?
– Пошёл. И молился. И плакал. И дышать не мог. И…очень хреново было…
– Помогло?
– Это ж не таблетка. Да и…нет, не помогло. Прорыдался, пар выпустил. На минуту-другую полегчало, а потом снова колбасить начало. Я в тот день не помню сколько в храме провёл. Потом выхожу, без сил уже, встречаю на улице отца Александра. Он спрашивает – ну как, мол? Я говорю – плохо, батюшка. А он – ну ничего-ничего, это черти тебя крутят, пройдёт.
– Прошло?
– Да нет же, Андрей, конечно не прошло. Я, знаете ли, когда ещё при смерти был, мне один экстрасенс сказал, что у меня программа любви не заложена – не умею любить, не знаю как. Мол, над этим надо работать и всё такое. Я тогда и молился постоянно, просил, чтобы Бог меня любить научил. Наверное, Он мне именно эту жену и послал для учения. Это единственное объяснение, которое представляется мне вполне обоснованным и логичным. Иного я не нашёл. Но самое противное, что оно, это объяснение, ничего не объясняет и ничуть мне не помогает. Не добавляет оно мне сил продолжать обучение, если это вообще оно. Я вот думаю иногда – а если это ошибка и не происходит никакого обучения? Не так же учатся любить. А тогда как? Если необходимо научиться принимать ближнего, а жена это ближе всех ближний, то другого лучшего пути и нет как-будто. Легко любить, когда тебе всё нравится в человеке, когда ты очарован и тому подобное. А вот когда человек достаёт тебя, раздражает, не совпадает с тобою во всём, и у него по отношению к тебе то же самое… Вот поди тогда попробуй!.. Может это и есть самое ценное? Когда я вдруг пойму, что…нет, почувствую, что всё – принимаю этого человека таким, какой он есть здесь и сейчас. Но что мне для этого нужно сделать? Какими качествами обзавестись? Каким я сам должен стать? И, самое главное, на что или кого я могу опереться при взгляде на себя и того человека, которого я должен принять со всем его содержимым?.. А с другой стороны я думаю – жизнь-то уходит. И вместо того, чтобы развиваться, расти, реализовывать свои способности, обретать счастье и дарить его другим людям, приносить пользу, я вынужден быть тем, кем я не могу быть вот для этого конкретного человека. А ведь и у него требования могут меняться. И меняются. Он хочет чтобы я был таким и таким. Вёл себя так и так. Он хочет, чтобы я давал ему то-то и то-то. И в особенности ту самую любовь, которой у меня к нему нет. Ну нет! Если речь идёт о жене, твоей паре, я же не могу быть парой для всех женщин Земли. Я не могу подходить всем и любой из них. Почему я должен тратить время своей жизни и силы для того, чтобы одна из них, не являясь подходящим лично мне человеком, была довольна мною. А поскольку она меня тоже не любит, то по определению, как говорится, она не будет мною довольна никогда! Понимаете, Андрей? Никогда! И получается, я обязан теперь прожить с нею всю жизнь, которую я на данный момент ощущаю как единственную, до конца. А что будет в конце? Я вдруг узнаю, что надо было послать к чёрту условия этого уравнения, задать свои условия и решить его раз и навсегда. И чтобы всем по возможности было хорошо. Ну, по крайней мере, лучше, чем было. Но нет…моя, например, жена хочет продолжать страдать и мучиться. И только лишь потому, что у них в семье не принято разводиться. Не принято! К тому же, и церковь против разводов. Получается, если ты ошибся, то давай теперь страдай до конца дней своих. Так тебе и надо. Раньше надо было думать… Вот прямо, как отец Александр мне сказал…почти тем же тоном. И проблема не решена. Никак. Вот потому я, Андрей, и сомневаюсь – идти к настоятелю или не надо, бессмысленно. Подозреваю, что он мне скажет нечто похожее…разве что в другой форме.
– Как же вы живёте с этим?
– Так и живу, Андрей. Так и живу… Транслирую, так сказать, в окружающее пространство флюиды несчастья. Единственное, что хоть как-то меня уравновешивает, – решение, которое я принял сам – делать то, что считаю нужным, полезным, интересным. Делать то, что меня вдохновляет. Идти своей дорогой. Делать свою жизнь более осознанной и осмысленной. Превращать несчастье в счастье. Это меня поддерживает…пока.
– А храм? Поддерживает?
– Дорогой Андрей, я скажу вам так… Храм – это то, что создают люди. Это от мира сего. Мира суетного. А вот причина, по которой храм создаётся – вот это настоящее. Эту причину, точнее ПЕРВОпричину я очень хорошо чувствую и только ради неё сюда прихожу. И причина эта никак не связана с местом, количеством золота и украшений, богатством конкретного храма, не связана даже с людьми приходящими сюда. Она существует сама по себе, она вечна. Люди уходят, меняются, а ПЕРВОпричина остаётся. Почувствуйте и вы её, Андрюша. И вам станет намного легче. Гарантирую!..
Михаил шумно вдохнул воздух:
– Эх! Хороший денёк, чудесный! Пойду я, пожалуй!
Он встал и протянул руку Андрею:
– Будьте здоровы, Андрей! Будьте здоровы! И счастливы!..
Ладонь у Михаила была тёплая, мягкая и в то же время упругая. От неё исходила надёжность и уверенность. Андрей почувствовал, как это передаётся и ему, перетекает в его ладонь.
– Спасибо! – улыбнулся Андрей.
– Увидимся! – весело сказал Михаил и пошёл неспеша к калитке.
– Конечно! Всего доброго! – Андрей, рассеянно глядел вслед своему собеседнику.
Думать ни о чём не хотелось. И самое главное о своём очень важном вопросе, с которым он явился к настоятелю.
«Господи! Исцели мою жизнь!…»
«Откуда это?» – снова попытался вспомнить Андрей. Он посмотрел на бытовку настоятеля. Дверь была по-прежнему заперта. Народу там много – человек десять мужиков. Судя по виду, строителей. Может у них там совещание важное. Наверное. Раз так долго сидят. А может вообще не надо туда идти? В смысле, к настоятелю. Сам отвечай на свои вопросы. Ничего серьёзного у тебя нет и никогда не бывает. Всегда навыдумываешь себе бог знает что… А потом бежишь со страхом узнавать плохие новости. И ни разу, заметь, ни разу твои дурные ожидания не подтвердились. Всегда оказывалось, что твоя беда вовсе и не беда, а так… маленькая проблемка. Или недоразумение. И что если бы ты дал себе труд, совсем небольшой труд подумать, рассмотреть, заметить, то не надо было бы чего-то, как правило неизвестно чего, страшиться. Просто разобрался и решил. И всё! Вот соберись, подумай и реши. Давай!
Андрей встал и медленно пошёл к дому.
***
– …смотря на что направлен этот предмет. Если на бизнес, значит будет разрушаться бизнес. Если этот предмет направлен на личную жизнь, то у этого человека не будет складываться личная жизнь.
– А, говорят ещё, если привораживают, мужчину или женщину, то когда приворожили, тогда человек всё равно не будет счастлив, когда спадает эта пелена, ну вот мужчины чаще спиваются.
– Эээ…конечно. Конечно.
– То есть, на чужом несчастье не построишь счастья. Всё-таки здесь нужно смотреть человек по судьбе или нет, а потом делать какие-то действия, иногда, вот, к вам обращаются по привороту, к примеру?
– Да, очень много, сейчас, особенно в последнее время очень много вот таких телефонных звонков – да? – именно приворожить человека, особенно молодая пара, где-то, большая часть – да? – отношения человек не хочет создавать – да? – соответственно он прибегает к каким-то магическим воздействиям, вот, чтобы для того чтобы приворожить молодого человека или уже мужчину…
…говорят о том, что это лимитированное количество! О том, что сейчас начнутся настоящие, марафонские соревнования! По какой цене? За что мы боремся? Нам однозначно нужно знать! Чтобы звонить и звонить!..
***
По ночам стройка подсвечивалась прожекторами. И если поначалу зрелище было не из приятных – напоминало в сильно укрупнённом масштабе операцию хирурга, разве что к счастью крови не было – то теперь глаз радовался. Андрей правда не понимал до конца чему именно. Ничего особенного в этом архитектурном ансамбле не замечалось. Башня, конечно, внушительная, если учесть ещё, что будет какой-то купол сверху. Все же остальные строения по сравнению с ней смотрелись малоросликами, аккуратными, но неинтересными созданиями – одноэтажные коробочки. Тоже белые. Башня прорастала из них покровительственно и в то же время опиралась на их приземистую основательность. Мелкие уже были с собственными крышами, вставленными окнами, в которых по вечерам загорался свет. Малорослики выглядели довольными и важничали, плавно открывая и закрывая двери за деловито сновавшими туда-сюда людьми. Башне же было всё равно. Она спокойно и величественно возвышалась над всем этим бытом и своим видом словно говорила – вы можете суетиться, но у меня иное предназначение, я рождена для великой миссии, вот увидите…
Синий забор как-то незаметно – должно быть ночью – убрали и теперь постройка могла порисоваться круглой площадью, ограниченной другим, художественно-кованным, забором, вымощенной серо-розовой плиткой, со своими дорожками и своим же узким тротуаром, узость которого впрочем не помешала вместить в себя массивные деревянные скамейки. У стен мелкоты, внизу, по всей видимости планировались газоны – сверху хорошо были видны широкие земляные отступы, размеченные правильными квадратами под будущие посадки. Отступы временно принимали на себе паллеты с остатками кирпичей и какие-то пластиковые короба неясного назначения, слегка колыхавшиеся под порывами ветра. При всей неестественности этих сооружений, слепленных словно из разных деталей от разных конструкторов, что-то было в них такое, от чего Андрей не мог отвести взгляд. Он неясно ощущал в себе отголосок какого-то чувства, уже испытанного им ранее, но что сопутствовало этому чувству, когда оно возникло, в ткань какого события было вплетено, Андрей не мог уловить. И ещё, одновременно с желанием спуститься и войти в одно из этих зданий – больше всего в башню, – он смутно ощущал какой-то страх. Что-то тянучее, нытливое, как мультяшная жвачка, которая всё тянется и не рвётся, оттаскивая героя назад, не давало прямо сейчас выйти из дому и пойти туда.
«Теперь уже можно будет спросить что это, – подумал Андрей, глядя как крупный мужчина затаскивает в башню чем-то туго набитый мешок, видно тяжёлый. – Вот просто подойти и спросить, чего такого? Не побьют же. Можно даже издалека, из-за забора».
«Ну, это уж ты не заговаривайся. Кому ты нужен – бить тебя за вопрос?»
«А если это какие-нибудь сектанты? Может они сразу на мне применят психотропное воздействие. Может стоит мне заговорить с ними, как тут же что-то включится, какая-нибудь программа, они скажут кодовое слово и всё…я как крыса в сказке пойду за дудочкой. И потом не выпустят меня никогда».
«Да, у тебя брат богатая фантазия. И всё дурная. И вообще не о том думаешь. Возьми, чтобы не мусорить голову, пойди спустись и заговори».
«А чего заговаривать? Видно, что это церковь».
«Не церковь, а храм».
«Ну, храм, какая разница?»
«Большая. Храм безопаснее звучит».
«Не чувствую разницы».
«Давай, давай, спускайся».
«Да иду я, иду…»
Снизу всё выглядело диковиннее чем из окна девятого этажа. А башня, казалось, строго, немигая следила за приближением Андрея своими чёрными узкими проёмами-глазами, расположенными на самом верху. Подходя ближе Андрей всё же решил на всякий случай действовать издалека – бережёного бог бережёт. Однако, когда он оказался на расстоянии предполагаемой слышимости, как нарочно, деловое снование прекратилось и никто ниоткуда не выходил и не входил. Андрей постоял в нерешительности, помялся и пошёл вдоль мощёной круглой площади поглядывая не покажется ли кто-нибудь. Никто не показывался. Андрей, по нетронутому строительной грязью фундаменту нового забора, медленно обошёл территорию два раза. За этой условной границей было спокойнее и создавалось впечатление, что Андрей смотрит через волшебный барьер в какой-то иной мир или измерение.
В некоторых окнах малоросликов горел свет, но там уже повесили занавески и они были задвинуты, так что не было видно что происходит внутри. Осенние сумерки наступали быстро, и становилось так же быстро холодно. Где-то раздался металлический щелчок и загудели-зажглись прожектора на высоких столбах по краям площади, ярко осветив её. Свет разрезал башню напополам и сделал её менее угрожающей. Андрей решил пройти ещё один круг и возвращаться домой. Может в другой раз повезёт? Вдруг он услыхал, как где-то что-то хлопнуло, и раздались отдалённые оживлённые голоса. Это происходило внутри, за домиками, в той части где они примыкали друг к другу, однако пока Андрей поспешным шагом огибал их, голоса смолкли и вновь на круглой площади воцарилась тишина. Андрей заметил, что стоит у высокой калитки. Он уже проходил мимо неё, но тогда она была заперта. Теперь же калитка была приоткрыта. Андрей зачем-то потрогал её. Кованное, ещё не покрашенное, железо было ожидаемо холодным и шершавым. Андрей тихонько двинул калитку дальше от себя и сделал шаг…
– Простите, вы не подскажете, который час? – раздалось сзади.
Андрей обернулся и увидел пожилого мужчину в сером костюме с галстуком и берете. Мужчина улыбался так открыто как будто они были знакомы а Андрей просто не узнал приятеля. От этой улыбки Андрей смутился и неловко переступил вперёд, он уже стоял на границе выложенной плитки и теперь оказался вновь по эту сторону.
– Часы имеете? – снова спросил мужчина, улыбаясь.
Андрей машинально похлопал себя по карманам. Телефон он не взял, а часы не носил уже давно.
– Нет, честно говоря, не знаю… – Андрей соображал сколько сейчас может быть времени.
– Вы хотели зайти? – спросил мужчина кивая на башню.
– Ну, да… – неуверенно ответил Андрей и посмотрел назад, как бы удостоверяя общую тему разговора.
Мужчина подошёл поближе:
– Я вот тоже думаю, зайти-не зайти?..
– А вы случайно не знаете, что это такое? – спросил Андрей, надеясь, что сейчас его любопытство будет удовлетворено и не надо будет ждать когда кто-нибудь выйдет.
Мужчина пожал плечами:
