Аидфин
Туманные дни
– Всё должно быть кончено, Ирина, слышишь, мы должны.
– Нет, ты не посмеешь, – её голос дрожит, – После всего.
– У нас с тобой ничего не осталось. Плоды нашей жизни сгнили навеки. Всё, что мы строили с тобой годы, сгорело, сгинуло, сгнило. Жизнь, положение, честь, здоровье, счастье, работа, картины…
– Ангел.
– Прости, Ира, прости.
Он притягивает её к себе и, коснувшись своим лбом её лба, обнимает.
***
Ирина глубоко вздыхает и несмело стучит. Никто не отвечает. Огромная старая дверь угрожающе нависает над узкими ступенями. Девушка беспомощно оглядывает дверь и хочет уже уйти прочь, как сзади кто-то прокашливается.
– Пришла по поводу Фёдора? Я же давно вас звал, чего не шли? У нас хорошо, вот, тихо, старенько немного, но живём, – низенький круглый мужчина, кряхтя, обходит её и вставляет в замочную скважину ржавый ключ, такой же старый, как и весь дом, – Проходи, посмотришь вот, обсудим.
В конце длинного коридора увлечённо рассказывал что-то о сокровищах, размахивая руками, пациент этой своеобразной больницы.
– Кто это?
– Местный мечтатель.
– Сумасшедший? – ужасается Ирина. Подвергать Фёдора опасности было последним, чего она хотела.
– Нет, он просто долго здесь живёт, вот. Никто к нему не приходит – вот и фантазирует человек, истории придумывает. А как кто придёт – тому рассказывает. Вот и комната свободная, приводи его, обустроим насколько надо.
– Где твоё сердце, там моё богатство, – последнее, что слышит Ирина, выходя из дома.
***
– Всё наше богатство осталось в твоём сердце, любовь моя, – Кас сидит на холодной постели и улыбается с теплом и неким облегчением.
– Что же в твоём?
– Кто бы знал… Только Бог ведает.
– Я вернусь, слышишь. Вернусь вместе с весной.
– Весной, светом и цветами. А теперь иди. Я люблю тебя.
– Не надо прощаться, я приду, – Ирина целует его потрескавшиеся губы, через силу улыбается и выбегает прочь.
***
Врач разрывает конверт, натягивает на нос очки и неспешно читает письмо. На секунду на его глазах появляются слезы, он хлюпает носом, но быстро успокаивается. Аккуратно складывает лист обратно и убирает конверт в одну из папок пациента.
– Бедная девочка, а я хотел позвать тебя к тётушке на блины, – только и вздыхает он.
– Отдадите ему? – спрашивает смышлёный курчавый паренёк, недавно ставший его помощником.
– Что? – вытряхивает врач себя из тяжёлой, близкой к старости задумчивости, – Нет, конечно! Его организм и так слаб. Кто знал, кто знал, – тихо пробормотал он себе под нос.
В середине февраля, когда морозы ещё не улеглись, но солнце порой выглядывало, когда дороги были покрыты льдом, а жгучий, холодный ветер почти сносил людей, невысокая брюнетка в неприличном платье перебегала улицу прямо перед телегой. Подскочившие горожане помочь уже ничем не могли. Мужчина, гнавшийся за ней через несколько улиц, только махнул рукой и медленным шагом направился в другую сторону. Документы у неё оказались с собой, как и адрес мужа, лежавшего в больнице. Похоронили её быстро, на пару рублей, что не поскупились дать любопытные прохожие. А мужу отослали письмо, всё равно же не придёт теперь, раз в больнице.
