Захар Сергеевич Левин
Это всё, что я знаю…
Глава 4. Даже у дьявола есть адвокат
Наступали новогодние каникулы. Всюду царило веселье, и сверкали улыбки граждан. То новогоднее настроение, которое так отчетливо ощущается в детстве и не покидает человека в зрелом возрасте. От наплыва проблем и стрессов оно немного ослабевает, но всё равно ютится где-то в глубине души. Взрыв петард, выстрелы фейерверков всюду напоминали о наступлении всеми любимого праздника. Торговые площади заполнялись мандаринами, шампанским и конфетами. Очереди на кассах увеличивались пропорционально пробкам на дорогах. Во всех домах на окнах сверкали гирлянды кроме одного – дома Прокудиных. Жители этого дома не заметили наступление нового года, казалось и не заметили бы даже стихийного бедствия. Помимо пропажи Мишки приблизилась дата суда Володи. Он, молча, существовал все последние дни в ожидании этой даты. Он и его жена, оба, молча, жили, с бледными лицами и синяками под глазами. День суда был последним рабочим днем перед новогодними праздниками. Апелляции суд принимал уже на следующий год. Следственный комитет немного выдохнул. Даже преступники в это волшебное время прекращали свою противозаконную деятельность. Ранним утром Степан уже был в кабинете, когда Давид зашел, состоялся следующий диалог:
– Я был у Оксаны в салоне красоты. Работницы сказали, что директор ведет дела дистанционно, заработные платы начисляются бухгалтером. Там не получится выйти на нее. Также я навестил её мать, она постоянно повторяла, что её дочь умница, и она все делает правильно, а где она находиться ей неизвестно. Кстати у меня есть знакомый, он руководит поисковой группой, они готовы начать поиски хоть сегодня.
– Во сколько ты встал? – Удивленно и, прищуривая глаза, спросил Давид.
– Плохо спалось. – Обронил Степан.
– Ладно, поисковикам мы дадим отмашку, пусть будут готовы сегодня. – Отрапортовал Давид и принялся за дела.
Володя лицом не выдавал никакого волнения, но вот руки его фальшивили. Они дергаными рывками застегивали пуговицы на его рубашке. Последняя на воротнике, как это обычно бывает, давалась с трудом и была оторвана. Подсудимый глубоко вдохнул и встал у окна, уперев руки в бока. Слушание начиналось через час.
Для полноты картины существует нужда пояснить еще одно обстоятельство, имевшее место быть тремя часами ранее. Павел Сергеевич, казалось, выбил ногой дверь кабинета Романа и сходу затороторил, тряся свисающим подбородком:
– Ты что себе позволяешь? А? Ты совсем из ума выжил?! – Повышая тон и разгуливая из угла в угол, разверзался Павел Сергеевич.
Прокурор сидел разбитый за столом.
– Чего ты разорался? Если это очередная твоя шуточка я сегодня не в духе веселиться.
– Оно и видно! – Бросил Павел Сергеевич.
– Я весь во внимании. – Промолвил Роман Захарович.
– А о подробностях узнаешь по видеосвязи с руководством. – Произнес Павел Сергеевич и резко вынырнул из кабинета, оставив дверь открытой.
Вдаваться во все подробности той видеосвязи мы не будем. Кратко поясним, что младший сотрудник, ставший свидетелем коррумпированных действий со стороны капитана Боровикова и главного прокурора города S, «настучал», как это принято говорить в узких кругах, своему командиру батальона. Боровиков в это утро был уволен, а информация о прокуроре была донесена вышестоящему лицу. Роман Захарович был отстранен.
В зале суда собрались уже все участники слушания. Вне этого зала собрались протестующие с плакатами. Они требовали у власти дать срок за смерть их кумира. Заблаговременно до прихода суда пристав попросил всех встать. Володя теребил в кармане иконку Артемия Веркольского, но из-за замерзших рук это выходило неловко. Когда всем было позволено сесть, в зале прошел шум стульев и воцарила тишина. Железным тоном судьи, в лице которого выступала всё та же женщина, была произнесена вся необходимая информация о слушании и подсудимом. Володя вспотел бы еще сильнее, если бы это было возможно. Лицо прокурора было незнакомо ни Володе, ни его адвокату Григорию Александровичу. Он, с тем ледяным спокойствием, которое дается человеку осознанием того, что он олицетворяет закон, изучал свои бумаги до тех пор, пока ему не было дано право выступить. По его речи можно было заключить, что он относится к подсудимому совершенно лояльно, не считая его злостным убийцей, но и не защищая его никоем образом. Тонкая грань была чётко соблюдена и наводила присяжных на смягчение приговора, но никак не на оправдание. Речь Григория Александровича началась убедительно, но предательским образом, нить, которую он держал крепко в руках, ускользнула и как всякий мечтатель потерпевший неудачу он начал импровизировать. Он обратил внимание на отсутствие судимости, на наличие детей, на абсолютно чистое прошлое, в котором нарушались лишь правила парковки, и то в силу неудобств устройства города S. Важным моментом в его речи было упоминание о том, что его клиенту о болезни пострадавшей было неизвестно. Также внимание слушателей было обращено на трагическую пропажу старшего сына подсудимого. Конец его речи был весьма почтителен его началу. Был допрошен главный свидетель, который находился в толпе зевак. Он подтвердил, что обвиняемый собственноручно дал две таблетки «Нимесулида» пострадавшей. Когда слово было дано подсудимому, Володя замешкался. Неисчислимый поток частично связанных фраз закружился в его сознании. Он чувствовал, что ему есть что сказать, но не мог сформулировать свой посыл и в последствие отказался. Прения длились недолго, все стороны были согласны и суд удалился из зала. Володя сидел до крайности уставший и мокрый. Человек, разгрузивший вагон угля лопатой в одиночку, чувствовал бы себя куда бодрее. Он ожидал своего пожизненного приговора. Повторный шум стульев прошел по залу, когда суд вернулся с решением. Озвучим:
«Подсудимый Прокудин Владимир Степанович 1970-ого года рождения обвиняется в совершении преступления, предусмотренным статьей номер сто девять уголовного кодекса РФ. В его действиях был обнаружен состав преступления, повлекший смерть пострадавшей. Вышеуказанной статьёй предусматриваются наказания от двух лет исправительных работ до тюремного заключения с аналогичным сроком. Судом присяжных были учтены все обстоятельства произошедшего. Присяжные единодушно проголосовали за смягчение приговора. Настоящим решением суда, подсудимый Прокудин Владимир Степанович, признается виновным в совершении преступления, повлекшим по неосторожности смерть одного пострадавшего. Мерой пресечения избираются обязательные исправительные работы сроком до двух лет. Приговор подлежит обжалованию в течение десяти рабочих дней и по их окончании вступает в силу»
В зале поднялся шум от шепота всех присутствующих.
Володя встал со стула и произнес:
– Ваша честь, ни о каком обжаловании речи быть не может, это еще мягкое наказание! – Всячески противился он своему спасению от смертной казни.
Судья проигнорировала высказывание и удалилась из зала.
– Ну, тише, тише, – зашипел на него адвокат и взял его под руку, – идемте, нам надо торопиться пока новость не распространилась.
Они быстро шагали по коридору, в фойе их ждал Давид. Он натянул на голову Володи какую-то фуражку, прикрыв козырьком часть его лица. Они сопроводили его через парадный вход до машины Давида. Журналисты и бунтующие ничего не заподозрили. Так Володя покинул здание суда, довольный и счастливый он сидел на заднем сиденье. Все втроем они обговорили произошедшее в зале по пути до дома Володи. Дома их ждала Вероника, она встретила их беглым взглядом. Григорий Александрович попросил её войти в дом вместе с ними. Там она узнала о наказании, никак не отреагировав на него. Давид сообщил ей о начале поисковых операций в районе Александровского парка и назначил время их прибытия. Прямиком из дома Прокудиных он поехал в отделение. Он с задумчивым лицом вел машину и на одном из перекрестков резко повернул налево. Спустя несколько минут он припарковал свой автомобиль возле клуба, где недавно произошла потасовка с участием потерянных детей. О потасовке Давиду было неизвестно, он всего лишь знал, что вся молодежь проводит время здесь, и каждый из молодых людей города S хотя бы раз побывал в этом заведении. На входе его чуть с ног не сбила толпа пьяных подростков. Играла все та же музыка, кажется, она вообще не меняется в этом заведении. Такими же неизменными были и постояльцы этого клуба. На том же диване сидели те же задиры. Давид своим профессиональным взглядом сразу вычислил по некоторым внешним данным будущих уголовников и подошел к тому дивану. Через толпу, дергающуюся в непонятном беспорядке, мы можем видеть, как следователь показывает две фотографии этим трем оболтусам. Они все поочередно отрицательно покачали головой, Давид немного осмотрелся по сторонам и покинул заведение. Добраться до отделения ему так и не удалось, хотя он сам и не знал, зачем он туда направлялся. По пути ему позвонил Степан и сообщил, что поисковый отряд уже на месте. Давида раздражала такая спешка, он был человек такого склада ума, которому хотелось все держать под своим контролем. Его выводили из себя любые процессы, протекающие самостоятельно или по причине участия в них третьих лиц. Своего напарника он ценил высоко, но сейчас позволил себе мысленно его выругать. Сам себе он ясно отдавал отчет, что все происходит правильно и как должно быть. В исходной точке начала поисковых походов был организован небольшой лагерь, состоявший из стола, на котором стоял большой термопот, двух упаковок пластиковых стаканов и большой коробки чайных пакетиков. Из родственников потерянных явились только мать и отец мальчика, о бедной девочке позаботиться было некому – так сетовали все участники поисковой группы. Организатор громко скомандовал всем прибывшим собраться у стола и выслушать инструктаж. На этом собрании были озвучены границы поиска на сегодняшний день. Толпа была поделена на равные группы, обеспеченна фонариками, лопатами, фотографиями детей и четко указанным маршрутом. В одном из отрядов участвовал мальчик лет десяти. Родителям некуда было его пристроить, и было решено взять его с собой. Его лицо было полно неописуемого интереса от происходящего, разыгравшейся фантазии можно было позавидовать, ведь происходило все как в тех детективных фильмах в телевизоре. Группы выдвинулись на поиски. Прокудиных определили в разные группы – по такому принципу организатор пытался добиться большего успеха от операции, если в нескольких группах будут участвовать люди, которые в лицо знают беглецов. У входа в парк собрались работники СМИ. Территория была отцеплена, а прогулки запрещены. Всюду стоял патруль. Поисковые мероприятия по плану должны были закончиться до темноты. Все её участники были осведомлены о том, что им необходимо вернуться в исходную точку ровно в половину шестого часа вечера. В группе, в которую была определенна Вероника, участвовали в основном мужчины. В ней же и состоял тот мальчик и его мать. Она подхватила Веронику под руку и подбадривала её все время мероприятия. Группа, руководить которой было назначено Володе, состояла из мужчин лишь отчасти. Их отряд выдвинулся в юго-восточную часть территории. Они шли долгое время, выкрикивая имена потерянных детей. Женщины почему-то были убеждены, что они ищут уже мертвых детей. По такому непонятному наитию они разгребали все залежи веток и прочие места, где, по их мнению, можно было спрятать труп. Пройдя еще примерно пятьдесят метров, они набрели на пруд, над которым проходил мост. Под мостом у его основания были две огромные сточные трубы, диаметром они были годные для прохода только в сидячей позе. Когда трое мужчин, идущие впереди всего отряда, в составе с Володей единодушно и молча, нырнули под мост к этим трубам, все женщины закрыли рты ладонями. Лица некоторых приняли плаксивые выражения. Сами искали труп, а как только набрели на действительно подходящее место, испугались. Володя дрожал от страха стоя перед трубой. Он был до крайности убежден, что именно там покоится его сын. Те двое мужчин, что спрыгнули вместе с ним, включили фонарики и полезли в правую трубу, Володе досталась левая. Они брели полу сидя в трубе очень долгое время. Слышимости между трубами было достаточно для переговоров, и они обменивались вопросами, не нашлось ли чего подозрительного. Чем глубже они заходили в трубу, тем сильнее хлюпала грязь под их ногами, в глубине трубы было теплее, и вода не замерзала до состояния льда. Мерзкий запах и крысы, спасающиеся бегством, играли на нервах Володи. Спустя несколько минут мужчины в обеих трубах дошли до тупика, внутри трубы была установлена решетка фильтрующая воду. Они обменялись информацией и заторопились наружу. Вылезая из труб, их ослепил дневной свет, они осмотрели друг друга, скинули со своих шапок и плеч ржавчину и тину. Группа двинулась дальше.
Отряд Вероники следовал северо-западным направлением. Они набрели на широкий овраг, в правой его части была куча веток, а рядом упавшее дерево. Ясно было видно, что там лежало еще что-то помимо веток. Вероника испуганно всхлипнула, женщина, сопровождающая ее, вцепилась в ее руку, а сынишку своего завела за спину, чтобы он ничего не видел. Мужчины разгребли кучу, под которой был обнаружен труп собаки. Несмотря на то, что это был не её сын, Вероника все равно продолжала плакать. Мужчины, испытав легкий стресс от такой находки, пустили по рукам между собой фляжку с каким-то крепким спиртным напитком и продолжили поиски. Спустя длительное время обе группы встретились у исходной точки. Изрядно промерзшие, они принялись пить чай и обмениваться информацией. Поиски не дали никаких результатов. Организатор назначил повторное мероприятие в районе пригородного леса на завтрашний день. Толпа спокойно разбрелась в разные стороны, желтая лента была смотана обратно в рулон, а патрули окончили свое дежурство в этом районе.
В последующие дни город S был обклеен фотографиями пропавших подростков. Поисковые отряды увеличились по количеству участников, что в итоге давало возможность охватить большие территории для поисков. Все каналы и новостные ленты трубили о поисковых операциях и о погибшей видеоблогерше, абсолютно всем приговор Володи казался слишком мягким. Новость о коррумпированных чиновниках пролетела по всем средствам массовой информации и затихла. Поиски не увенчались успехом и энтузиазм пропал. Отряды больше не организовывались, ясно было одно: потерявшиеся либо мертвы, либо вовсе покинули город. Люди, со свойственным им высокомерием, осуждали беглецов, каждый живой старается избегать смерти и осуждает тех, кто делает наоборот. Когда происходит что-то ужасное человеку необходимо кого-то в этом обвинить. По мнению одних в пропаже был виноват Роман Захарович, по мнению других – Володя, беспощадный убийца и уголовник. Прокудины продолжали существовать молча. Теперь это была не жизнь, а пустое существование.
Глава 5. Если симфония становится громче, значит пьеса на финальной стадии
И вот мы подошли к тому моменту, когда повествование переносится в настоящее время. Сейчас я сижу за рулем своего автомобиля. Откинув спинку сиденья, я предаюсь размышлению. Созерцание весенней поры вдохновляет меня как ноктюрны Шопена. Таяли последние сугробы, с крыш капала талая вода. Капля живет пока она летит, упав, она погибает. Испытываю сильное волнение перед предстоящим разоблачением. Скрывать от читателя правду до самого конца было неуважительно, но я до последнего не мог сознаться в том, что я являюсь тем самым Романом Захаровичем. Ладони мои взмокли, и голова идет кругом, но мне приятно это состояние. Исповедь как она есть на самом деле. Вероятнее всего на свете я подвергнусь сильным осуждениям, но поступить иначе я не мог. Как сказал Горький, есть два состояния: гниение и горение. Вот мое состояние это попытка гореть во время гниения. Когда уходит зима, она уносит с собой что-то от наших горестей. Все вокруг оживает, растения начинают вбирать в себя из земли все самое необходимое для жизни человека. Многое можно еще сказать, но к чему упиваться своим словоблудием? Сублимация в чистом виде как решение всех проблем едва ли может быть выходом, но я ощущаю, как из моих душевных ран вылетают полчища летучих мышей, в кишащем беспорядке они вырываются наружу. Тем самым разум мой перестает быть пещерой и освобождается для чего-то нового, чистого. Зигмунд Фрейд после прочтения книги Генриха Гейне ввел термин «сублимация» и описал его как один из защитных механизмов. Спустя столетия люди его используют в качестве отпущения своих грехов и вымещения всех проблем наружу. Таков человек, такова его природа. В этом мире не умеющий летать непременно должен тренироваться бегать. Помните, если вы идете на крайность ради достижения цели, поймите, что вселенная вам уже помогает, и нет надобности губить все вокруг себя. Когда человек начинает понимать, что границ в его жизни нет, он становится опасным и в то же время успешным. Если он изобрел то самое оружие в своем разуме его уже не остановить. Судьба – скажут многие, сам виноват – скажут те, кто полностью отрицает её существование. Время летит, но вы его пилот. “Das ist das Leben» – скажут немцы, «C'est la vie” – произнесет француз, «Это и есть жизнь» – шепотом обронит русский. У системы есть синоним – ненадежность. Она время от времени дает сбой. Когда я покидал здание, в котором трудился долгие годы, тогда я был счастлив, увидев солнце. Неужели оно светил весь год? Дорогой читатель, желаю тебе никогда не испытывать того, что тогда испытывал я.
Однажды я хотел узнать, что такое любовь. У каждого человека на этот вопрос найдутся свои ответы и вот мой. В один из памятных дней, я гулял с Оксаной, будучи тогда еще не в браке, мы много проводили времени вместе. Ели мороженое, шатаясь по городу без цели. В один из таких моментов она спросила «Почему ты всегда берешь себе только шоколадное?». Я пожал плечами и тогда она продолжила «Хочешь попробовать клубничное?». На что я ответил «Если ты поделишься, то с удовольствием». Её ответом было: «Я с тобой жизнь разделяю, а ты говоришь про какое-то мороженное, какие пустяки!». В рамках книги, которую я написал, я показал лишь одну из сторон этой медали. Нельзя забывать, что у нее есть еще и ребро. Прошлое это уже история, вершимая нашими собственными руками. Никогда не торопитесь с действиями и выводами, они придут к вам в самый неожиданный момент. Может быть уже поздно, но тем не менее. Ваши дети понесут бремя ваших ошибок с собой по жизни. Нужно сначала вкладывать в себя, а потом уже в них. Если вы будете пустые, то и дети ваши тоже. Думаю, не стоит упоминать в красках как этот город предпочитает меня не любить. Еще пара слов прежде, чем мы закончим. Володя приступил к исполнению своего наказания после новогодних праздников. Такие вопросы государство решает куда быстрее, чем налоговые вычеты. Он трудился усердно на благо города. Внутри него пылало чувство долга и ответственности. Виноват ли он в смерти той девушки или нет, он сам так и не понял. Его старший сын и моя дочь до сих пор числятся без вести пропавшими. Город уже успел забыть о них, листовки с их юными лицами поблекли от суровой погоды на всех столбах города S. Меня до сих пор не покидает чувство, что моей бывшей жене известна их судьба и прежнее место жительства. Поэтому я дополнил свое изложение некоторыми моментами, которых знать наверняка я не мог, но и оставлять пробелы в картине моего рассказа было бы кощунством. Я не искал встречи, я знаю, как они все меня ненавидят. Считая это лишним, я грею внутри себя чувство того, что теперь у них все хорошо. По этим данным я составил себе твердое и ясное понятие – я отравлял их жизнь. Спорить со своим внутренним голосом глупо, ограничусь возражением на его доводы и повинуюсь самобичеванию. Вероника продолжала жить. Если только это можно было назвать жизнью. Мишка так и не оповестил их о своей судьбе. Из всей этой истории считаю эту женщину самой настоящей и ни в чем не повинной жертвой. Досталось горе ни за что. О своей бывшей жене мне есть что сказать, но едва ли я смогу это сформулировать. Я убежден, что она счастлива и открыла себе новую совершенно иную жизнь. Только сейчас я почувствовал ту ломающую боль в груди из-за её отсутствия. Она пожирает меня и поглощает все мое существо. После увольнения я распродал все предметы роскоши, а точнее машину и шикарную квартиру. Отныне мне запрещено занимать какие-либо государственные посты. Чем я стал зарабатывать на жизнь? Я сел за руль такси, в котором, кстати, сейчас и нахожусь. Водительские права остались при мне, ведь материал на меня не был составлен той ночью, о которой, надеюсь, читатель еще не забыл. Теперь этот маленький документ стал моим рабочим инструментом, как и этот желтый автомобиль.
Горящий и сломанный этот мир, кусающий и ревущий, но все же напоминающий нам о том, что мы всего лишь люди. Нам свойственно ошибаться, нам свойственно делать другим больно. Моя роковая ошибка была в твердом осознании того, что я знаю этот безумный мир. Я наивно полагал, что мне известно все и наперед, что я вижу всех насквозь. Сейчас же я могу сказать, что необходимо быть человеком добрым и отзывчивым. Любить себя и все вокруг. Слушать своих близких, поступать благоразумно и согласно со своим внутренним голосом. И это всё, что я знаю.