Юрий Викторович Швец
Рок. И посох в песках оружие. Книга 2. Том 1 «Угроза из прошлого»
Эти слова вызвали у некоторых присутствующих всплеск плохо скрываемой неприязни. Но Гамилькар, совсем, не обратил на это своего внимания. Он продолжал и голос его стал ещё более тверд:
– Кстати, о месте нахождения моего брата знает принц Дидон. Можете справиться у него, если так интересно. Что? Не знаете, где находится единственный прямой потомок царской ветви?! Что же Вы, за правители такие, что разогнали весь цвет своего народа, который служил городу верой и правдой? Может случиться и так, что и я, приму решение оставить Вас с вашей славой и покину берега Африки навсегда! Все, о чём вы мечтали все эти годы, наконец-то сбудется! И ничто не будет преграждать путь Вашему возвышению! Вы этого хотите?! А Карталон выполняет миссию. Миссию намного важнее моей собственной, ту которую никто не может выполнить из всех нас вместе взятых!
– Какую? – Глаза жреца сузились, и сквозь эту узость сквозило вековой злостью и враждой.
– Я же сказал, ВАЖНУЮ! – спокойно отреагировал Гамилькар, выделив последнее сказанное и… тут же потерявший интерес к тощему жрецу. Он отвернулся от жреца, как от надоедливой уличной торговки. – Так, что же Гикет, привело столь многочисленную делегацию в мой лагерь?
– Не сердись Гамилькар, – вступил в разговор ещё один из прибывших, он был одет в одежду богатого горожанина. Это был представитель совета Магнатов города, – Не все разделяют точку зрения, бытующую в недрах Священной Касты. Мы всегда относились с уважением к роду Баркидов! Чествуя их, как самых доблестных защитников нашего города! Мудрая Танит, распространив своё покровительство на наш город, призвала ваш род, как защитника его интересов! Вот и сейчас город нуждается в твоей помощи! Только эта помощь уже нужна в другом ключе! Не с оружием, на поле брани, а за столом мирных переговоров! Не в силе твоего корпуса, прозванного «железным» даже врагами! Не в скорости твоей доблестной и несокрушимой конницы! А в мудрости твоего слова, взвешенности твоих доводов, правильности твоих суждений, умения извлекать правильные выводы из сложившейся ситуации и самое главное – непререкаемости твоего авторитета у самого врага! Все это очень нужно в предстоящих переговорах с Римской республикой! Ты один, не потерпел поражения от римлян, а напротив наносишь им урон за уроном! И поэтому, твоё слово будет для них намного весомей, чем слова любого другого из нас. Именно, поэтому, я, от имени совета Магнатов города, прошу тебя, согласиться вести переговоры с Римом, в качестве главы особой, делегированной группы граждан Карфагена! Здесь, среди нас, присутствуют и другие послы, присланные и Советом Пентархий и Советом Тысячи Одного горожанина, а также царского родового Совета Ста Четырёх! Все они присоединяются к моим словам! – говорящий оглядел всех прибывших с ним и те, поднявшись, согласно закивали головами, поддерживая слова горожанина, имя которого было Сараф.
Сараф же, ожидая реакции Гамилькара на свои слова, застыл на месте…
Гамилькар не спешил с ответом… Он, довольно долго, изучал лица всех делегатов, обходя стороной своего взгляда только личины прибывших жрецов… Потом, медленно подошёл к столу, и не торопясь наполнил себе чашу вином, стоящим на столе… Немного глотнув из чаши… он отломил кусочек хлебной лепёшки и пожевав, наконец-то для всех собравшихся, отреагировал:
– Хлеб… Вы видите на столе хлеб? Его мы едим не часто… Бывают проходят недели, пока флот Диархона не отгонит блокирующие нас флота Сиракуз и римских эскадр… Только тогда, мы производим подвоз необходимых продуктов… А ведь в нашем лагере построено целое селение для мирных жителей, которые пришли к нам, спасаясь от римского произвола… Здесь, среди них живут и наши семьи, наши дети… те кто родился на горе, или был сокрыт здесь! Но и они не едят хлеб постоянно! А к вашему приезду, он не был сэкономлен… и лежит на столе!
Гамилькар допил вино… и продолжил:
– Почему, вы думаете, что сейчас самый важный момент для переговоров? Если быть, совершенно честным, а я надеюсь, что среди вас меньшинство людей с двойным дном, то я могу высказать свои соображения на этот счёт…
Гамилькар помолчал, прежде чем продолжил… дальше:
– Римлянам нужен мир намного больше, чем нам. Даже несмотря на их последнюю победу в морской битве! Почему? вы спросите меня. Во-первых, они уже давно привыкли, что за их победой обязательно следует не менее крупное поражение! И сейчас у них вовсе не эйфория от победы, а, наоборот, зажатость от ожидания нашего ответного хода! И я, уже знаю, где нанести его! Вот тогда и следует начинать переговоры! Переговоры же после их победы, дают им право ставить нам свои условия и требования! И они это сделают со своей волчьей хваткой, присущей последователям вскормленных легендой волчат! Во-вторых, если мне сейчас возразят, что так же будут рассуждать и они-римляне, после своего поражения и это будет продолжаться бесконечно! Я отвечу вам: – нет, не будет! Легионы у них набраны из неопытной молодёжи, которая имеет слабый боевой дух! Большинство опытных, стойких солдат выбыли из строя, по разным причинам – смерть, болезни, раны, возраст. Их армия обескровлена! И дав им сейчас возможность диктовать условия мира, мы с вами, совершаем преступление против нашего города! Но если даже и не преступление?! то великую, историческую глупость, которая нам позже, помяните моё слово, может дорого обойтись! В-третьих, у нас за эти годы собралась огромная армия наёмников, которые ждут оплаты своего ратного труда. Вы собрали её у города! Спрашиваю: – для каких целей?! Собрали у самого города! Насколько мне известно, её численность равняется 70-ти тысячам вооружённого разно племенного воинства. Да, это невесть какая дисциплинированная, боеспособная армия! Но в случае появления у них талантливых организаторов-вождей – это очень серьёзная сила! А в ней много тех… кто служил у меня. И они понимают только одно – язык силы и доверия. Доверия слову. Моему слову. Нам надо использовать её по назначению! Против Рима! Этим мы оттянем им выплаты. Более того, часть выплат они получат от разграбления римских магистратур! Тем самым мы решим часть финансовых проблем, которые встали перед городом в последнее время! А освободившиеся средства, нужно бросить на строительство нового флота и создание боеспособных команд! Вы подумайте, здесь в Сицилии, города Гела, Катана, Тагромена – отличная добыча для этой армии! Ведь именно из этих городов идёт торг нашими военнопленными, нашими соотечественниками! Именно там они становятся рабами! Подумайте над моими словами, сограждане! Мир нужен квиритам в большей степени, чем нам!
Гамилькар замолчал… В зале повисла тишина… Слова Гамилькара, не лишённые смысла, подействовали на всех присутствующих… Но молчание длилось недолго…
– Баркиды не могут ни на шаг отойти от своей славы великих полководцев и стратегов!.. – Подал голос второй из военных, сидящих за столом.
Это был грузный человек, лет сорока. Несмотря на свою грузность, говорили, что он обладает нечеловеческой силой. Что однажды, впрочем, и подтвердилось – на праздновании в честь Бога Милгарта, покровителя торговли Карфагена, при жертвоприношении, один из огромных жертвенных быков вырвался, освободившись от пут своих горе-поводырей. Он пропорол брюхо одному из жрецов ритуала и бросился на беззащитных горожан. Все это произошло по грубой халатности устроителей празднеств! Быка провели слишком близко от жертвенника, на котором уже произошли жертвоприношения. Учуяв кровь своих «соплеменников», бык взбесился и кинулся на людей! Быка хотели заколоть длинными копьями стражники священники (карфагенская особая гвардия), но в этот момент, быка, поймала за рога рука очень сильного человека! Перехватившись и второй рукой, человек своею силой заставил быка свалиться на бок, а потом и быть заколотым, согласно требованиям всей церемонии… Обладателя такой силы звали Герт Магон…
– … Сейчас уже поздно рассуждать, кому выгодны переговоры? Нам или им? У тебя своё мнение на этот счёт, у нас своё! Дело не в этом! Не надо хвалиться своими наблюдениями и заключениями о слабости врага! Если бы мы были также как и ты, Гамилькар, вблизи врагов – мы бы тоже хорошо разбирались в его трудностях и слабостях! Но я не хочу, здесь, вносить в свои слова даже тени какой-либо обиды! Я знаю, что ты сейчас хочешь мне сказать! Да, не все из нас обладают такими талантами стратега как ты! Да, не все из нас храбры как Баркиды! Да, для многих из нас спокойная торговля намного славнее всех громких побед над врагом! Но и у тебя, Гамилькар, есть слабые стороны! Вот смотри! Разобравшись в слабостях вражеских линий, ты позабыл посмотреть на свой тыл! Ты забыл или пропустил наши ряды и линии! Сухопутной армии требуется обновление. Слишком большие потери понесли мы в последнее время. Нет, не по твоей вине! Это сделали бездари, думающие что они, оторвавшись от своего богатства, которое очень хорошо могут копить и преумножать, также хорошо просчитают морскую битву или сражение на земле! Нет! И ошибки эти мы полили кровью! Кровью наших граждан! Ты говоришь, об использовании наёмников. Хорошо. Мы подумаем над этим. Эти армии будут отодвинуты к границам дикой Ливии. Гиксон Ганнон назначен их командующим. Будучи суффетом он обязан обеспечить безопасность города! И если кто-то из Магнатов затянет выплаты в казну суффетов для оплаты вознаграждения наёмникам, то он будет приведён в Совет Пентархий и лишится всего, включая жизни! Я это обещаю, как председатель этого Совета! Гиксон же, пока готовятся деньги для выплаты наёмникам, поведёт армию на границу, откуда стали часто приходить черные берберы и другие дикие племена. Они слишком часто вторгаются в наши пределы влияния, и мы обязаны обезопасить своих союзников от этих набегов! Этим самым мы займём армии наёмников и сохраним своё военное присутствие в глубине Африки, пока не обновим свою армию! Городскую армию. Это, сейчас, самая главная задача… – Эти слова Герт произнёс с особой значимостью, но был прерван Гамилькаром.
– Задача?! – перебил он его, – Скажи мне, Герт, какую из особых задач, вы выполнили за последнее время? Ты даже не представляешь, с кем придётся иметь дело Гиксону! Тысячи галлатов, которые могут напиться и проспать сражение! Или балканские кельты, которым бы только дорваться до грабежа! А ещё ты забыл о нуммидийцах и ливийцах, которые подались из отдалённых земель, от самого Тинга, только что бы пограбить Сицилию! Этих наёмников очень трудно удержать в «узде повиновения»! Их нужно держать на коротком поводке, полагаясь не только на авторитет или звон монет, который город не торопится просыпать во имя их успокоения, но и реальную, сложную задачу! Не имея таковой, они перестанут подчиняться! А что до сбора новой армии Карфагена? То здесь двоякая ситуация! Может быть, удастся набрать и обучить новые отряды? А может случиться так, что придётся сражаться с необученными горожанами, против взбунтовавшихся войск наёмников! Как тебе такая перспектива, Герт? Поэтому, я говорю – зачем такой риск? Вы так меня и не поняли! Римляне сейчас, для нас меньшее зло и опасность, чем свои бывшие соратники, собранные чьей-то, толи глупой, толи слишком хитрой волей у самого города! Но не мне принимать решение, поэтому, я подчинюсь сложившемуся решению устоявшейся в веках власти города! Дабы не давать потомкам, пример и повод передела свободы города! Я лишь высказал свои мысли по этому поводу. Решать вам. Если решите, что я нужен на переговорах – я буду там.
– Вот и хорошо, Гамилькар! Я нисколько не сомневался в этом! – Улыбнулся всем присутствующим Гикет, – с тобой Гамилькар, нам будет намного легче вести диалог с хитроумными квиритами!
В одобрении его слов, многие согласно закивали и стали обмениваться мнениями по поводу острого спора. Только жрецы, молча наблюдали за происходящим, не выказывая никакого одобрения…
– Ты, назначаешься главой нашей делегации, Гамилькар! И тебе принадлежит главное слово в предстоящих переговорах! Совет Пентархий именно так сформулировал твоё участие в них! Мы надеялись на тебя, Гамилькар! – Обратился к Барке ещё один горожанин, представитель ремесленников города, представляющий общину оружейников, его звали Гарбон. – Мы все будем лишь помогать тебе, отстоять наши интересы в этих предстоящих, сложных спорах!
При этих словах, лица жрецов, сморщились кислой, отжатой миной. Лишь глаза их Верховного жреца продолжали гореть огнём ненависти…
– Хорошо! Но у меня есть несколько требований! – контр аргументировал своё согласие Гамилькар. – Во-первых, пока ведутся переговоры, мой лагерь остаётся на месте! Также, и не один из моих гарнизонов, не будет отозван со своих позиций! Во-вторых, мой корпус, продолжает базироваться в своей провинции, прикрывая Лилибей справа, а Солунт слева! И в-третьих…
– Не слишком ли много требований? – не выдержал и перебил Гамилькара, Верховный Жрец Капитон.
Гамилькар почему-то повернулся к нему с улыбкой… Это несколько обескуражило всех присутствующих… Все ожидали гнева со стороны Барки… Но, вместо этого, он с улыбкой и необыкновенным спокойствием отреагировал:
– А я ещё не озвучивал своих требований! Все, о чём я сказал, является мерами предосторожности на случай срыва переговоров! Эта небольшая козырная карта в моем рукаве, если Рим займёт позицию силы и начнёт диктовать свои неприемлемые нам условия. Так вот, я вынужден повторить свою мысль! В-третьих, флот Диархона оставить на месте и не отзывать из Сардинии! Пусть его за это время хорошо обслужат городские корабельные мастерские! Так, чтобы он отсвечивал своими медными бортами, как будто только что построенный! Чтобы его осмолённые борта блестели на солнце, вводя в заблуждение, что у нас ещё есть неиспользованные резервы!
Гамилькар замолчал на минуту, о чём-то задумавшись…
– А требования? Какие твои требования? – не выдержал Капитон, смотря на Барку ненавидящим взглядом.
– Да! – очнулся Гамилькар, – Теперь, действительно, требования! Сегодня же, на одной из моих гемиол, я своей властью главы посольства, отправляю всех Жрецов Молоха, в церемониальные чертоги их храма! Миссия их в моей делегации уже выполнена!
Лицо Капитона скривилось от распирающей его желчи. Но, как он не старался, не смог не выдать неожиданность «услышанного» и не подобрав сколько бы аргументированный ответ в оправдании своей будущей пользы, только выдавив вот это:
– Римская эскадра заблокировала выход отсюда! Что же ты отправишь людей на смерть, ради только того, чтобы избавиться от нас? В этом, все вы… Баркиды!
– Да, действительно, римская эскадра стоит перед заливом. И заметьте, именно вы договаривались об её отводе! Но она стоит! Значит, и мы имеем право осуществить некоторые действия! Например, перегруппировку некоторых своих сил для небольшой, незначимой операции! То есть, о каких – либо выполняемых договорённостях меж Римом и Карфагеном говорить, пока рано! и не стоит!
Гамилькар повернулся к Жрецу Капитону:
– Готовься жрец! Призывай своего страшного Молоха в помощь! Я сам выйду из гавани проводить и посадить вас на мою гемиолу! Сегодня, ты не понаслышке, а воочию примешь участие в морской вылазке! И какая слава придёт с тобой в Карфаген, ведь против нас будет вся эскадра врага!
Гамилькар улыбался… Но все, кто его знал, из тех, кто находился в этом ограниченном помещении из его воинов, поняли, что будет нешуточное дело и, что решение и подготовка его уже произведена и отмены никакой не будет. В глазах своего полководца они уже увидели отражение вражьих мечей и копий… Их стратег, мысленно, уже был там – в задуманной битве.
Капитон и его жрецы, смотрели на членов делегации, в надежде, что те вступятся за них… Их просящие сострадания лица, выражали безмерную тоску… страх.
Но члены делегации, решили, что требование Гамилькара, как главы делегации, не подлежит дискуссии. И поэтому, приняли его безмолвно, как свершившийся факт, предпочтя не обращать особого внимания на просящий помощи взгляд Капитона… и его жрецов. Они, ещё некоторое время, обменивались мнениями, по различным вопросам друг с другом и с Баркой, не обращая внимания на потерю «аппетита» жрецов Молоха…
Вдруг, в палатку вошёл человек. Охрана стратега узнала в нем своего командира Теоптолема. Он обвёл взглядом застывших за столом членов делегации и кивнул Гамилькару.
– Все готово, Гамилькар! Гептеры загружены, как ты и приказал! На бортах самые проверенные войны! – Сказал он.
Гамилькар встал. Вид его был совершенно спокоен. Он повернулся к Капитону:
– Пора, жрец!
Только тут, все присутствующие поняли, что все, о чём говорил Гамилькар, были не просто слова, чтобы испугать бедных жрецов… и этим заткнуть им рты. Рты самих некоторых горожан открылись… от удивления и ошеломления. Их вид был растерян… Но все это было совсем не сравнимо с тем, что творилось с самими жрецами Молоха…
Гамилькар же уже позабыл об их присутствии… Его помыслы были в другом месте…
– Выходим сразу после полуночи! Я выхожу, на римской трофейной квинтиреме! Ты, Теоптолем следом. Идёте за мной, но на таком расстоянии от меня, чтобы дозорные галеры Рима, не распознали наших цветов парусов и вымпелов. Как только я войду в контакт с римской дозорной галерой, действуйте, как запланировали. А после, атакуйте!
– Гамилькар, я надеялся быть на атакующей галере! А ты бы мог управлять боем и нашей задумкой с гептер, на которые отправляешь меня! – В голосе Теоптолема звучало некоторое разочарование.
Гамилькар улыбнулся другу своей открытой, светлой улыбкой, положив на его плечо свою руку.
– Не обижайся, Теоптолем! Мне ещё есть, что передать детям волчицы! Но, ты рядом! Я не могу доверить того, что мы задумали никому, кроме тебя! Тебе доверена основная атака и провод каравана! Это не меньшая по сложности задача и ещё большее доверие!
Друзья, взглянув ещё раз в глаза друг друга, улыбнулись… Теоптолем кивнул, соглашаясь.
– А не пригодится ли моему другу ещё один меч, на его корабле? Когда-то, мы вместе давали нашим врагам хорошую трёпку! – Вдруг, раздался голос Гикета из-за стола.
Гамилькар повернулся к нему и ответил:
– В деле, которое нам предстоит сегодня, важен каждый меч! Но, предупреждаю! Прогулка будет не из лёгких! Ветер может подуть разный!
Гикет вышел из-за стола.
– Надо отблагодарить хозяев, за тот хлеб, который они не пожалели, встречая нас! А чем свежее прогулка и сильнее ветер, тем веселее душе! Давно я не обнажал стали, надо размяться перед мирными соглашениями! – Он скрылся, вместе с Гамилькаром и Теоптолемом, уводящим жрецов, за полог парусины шатра…
В зале висела тишина…
– Это что… мирные приготовления? – задал вопрос один из членов прибывшей делегации.
Ему никто не ответил. Все думали о своём…
– Это жизнь в лагере на горе Эрик! – ответила одна из женщин, пришедших убрать со стола. – Наши мужчины, живут ею уже три года! Иной мы не знаем…
Она, с некоторыми предметами застолья, скрылась за пологом…
Глава 2
…Ночной сумрак опустился на заливы вокруг гаваней Панорма. Изрезанный скальными выступами и небольшими, глубокими бухтами берег, наблюдается с моря сплошной темной полосой… Волнение на воде, с наступлением ночи, поутихло… Тишина и спокойствие царствуют в небольших, пробегающих волнах, в которых старый Протей незримо вслушивается в звуки исходящие от берега… Но ему этого мало и он, движимый любопытством, ощупывает прибрежные скалы своими, направляемыми им, покатыми, гладкими волнами, которые с определённой периодичностью с грохотом накатываются на интересующие старого Протея места скал, шлифуя и полируя их края… Кое-где, на берегу, раздаётся перекличка разбуженных этим «прощупыванием» скал береговых птиц. И они долго не могут, успокоятся, передовая друг другу свои вдруг возникшие тревоги… Небо затянуто пеленой и дымкой опустившегося тумана…
Одна, из этих птах, потревоженная прибоем, будто бы, не налетавшись за день, вдруг взлетает высоко над скалами и летит, в пелене обрывков тумана, вдоль их протяжённости к большому выступу берега, уходящего в море длинным «носом» мыса. Она, разогнавшись, резко меняет курс в сторону «носа» мыса и переходит на «бреющий» полет, летя вдоль выступа берега мыса. Редко взмахивая крыльями, она поднимается чуть выше и снова переходит на «бреющий», инерционный полет. Но вот мыс заканчивается… Но птица не меняет курса?! Лишь взмахи её крыльев становятся более учащёнными, а её полет снижается! Она летит над волнами на той высоте, что если бы это было днём, то эти же волны, могли накрыть её своими рваными, пенными гребнями! Но сейчас, когда ветер – их партнёр по жизни, истратил свой дневной запал сил и отдыхает, вяло, устало и сонно делая свои последние вздохи, находясь в ночном полудрёме перед своим утренним пробуждением, птаха торжествует своей неуязвимостью и удалью, над усталой, поверженной водной стихией! Но давайте подумаем? Что она делает? Ведь она не чайка и не альбатрос! Улетать ночью, в таком густом тумане, далеко от берега для неё очень опасно?! Но птаха, несмотря на наши с вами тревоги за её судьбу, продолжает свой полет ещё дальше вглубь моря?! Что с ней? Неужели она потеряла направление и рано, или поздно её ждёт гибель в волнах, от внезапно налетевшего порыва ветра? Её полет становится вызовом всей безграничной водной стихии… Но, вот птаха, вдруг, начинает подъем, и скрывается от всех, кто следил за её полётом… в верхних слоях тумана… Серая мгла поглощает глупое маленькое существо… Старец Протей, незримо поплескавшись в волнах, вздыхает, сокрушаясь думами о судьбе глупой небольшой птицы и, съедаемый пробудившимся в нём любопытством, устремляется в том направлении, где последний раз он заметил взмах её крыльев… От этого его толчка, слышится какой-то странный всхлип и крутая волна, родившаяся сама по себе, несётся к берегу…
…Протей стремительным перемещением проносится вперёд и вдруг слышит, своим очень чутким, натренированным тысячелетиями слухом, знакомый шелест разрезаемого крыльями воздуха… Вот оно что?! Напрасно, мы с вами, переживали за глупую птаху! Из темноты тумана, стелящегося по едва волнующемуся моря выглядывают мачты нескольких военных галер, которые в тумане покачиваются на волнах, неся вахту блокады Солунта. Города, находящегося в непосредственной близости от плато Геиркте и горы Эрик, на которой расположился лагерь непобедимый доселе Гамилькара Барки. Наша птаха оказалась не такой уж глупой, для этого и поднялась над туманом, чтобы безошибочно определить нахождение этих самых военных галер, высокие мачты которых, проглядывают над опустившимся туманом… Птаха, дав круг над галерами и сориентировавшись, устремляется к одной из них, опуская свой уровень полёта и вырываясь из плена скрываемого её тумана… Теперь её уже не только слышит, но и получает возможность видеть наш старый сплетник Протей, незримо присутствующий на водной глади ночного моря в виде поднявшегося на поверхность… слоя, оторвавшейся от дна, тины! Он, с удивлением, наблюдает за птахой и видит, как её полет опускается до уровня бортов галеры. Она летит вдоль длинного корпуса галеры и ныряет в небольшое отверстие, в носовой части судна… Мы, вместе с древним морским богом, успеваем увидеть скрывшийся в отверстие, где по-видимому и свела своё гнездо птаха, раздвоенный ласточкин хвост…
…Протей, улыбнувшись в свои длинные водоросли-усы, удовлетворён решением цели полёта птицы и теперь, нехотя, с некой ленцой, вслушивается и… заинтересовывается тихим разговором, происходящим на борту галеры, который своими обрывками, достигает его чуткого слуха…
– …вернулась домой! И где её носило до сих пор? Видно, блудница нашла крутокрылого голубка на берегу!..
Слышится тихий смех… раздающийся с палубы галеры.
Протей, потеряв интерес к смеху, вдруг, слышит что-то иное?! Это «иное» заинтересовывает его намного больше темы разговора на палубе!.. Эти новые звуки, кои улавливает его чуткий слух, влекут его к себе и он, поймав и расслышав небольшой кусочек продолжавшегося разговора, медленно, начинает тонуть, перед броском в новом направлении…
– …скоро должен показаться! Патруль их, состоит из весельных трирем, они проплывают здесь каждую третью ночь! Плывут вдоль берегов от Эрика до Панорма! Три десятка трирем. Скоро, ты их увидишь! Это очень быстрые корабли!
Разговор обрывается… Собеседники явно чем-то отвлеклись…
– Слышал?! Будто, что-то огромное проплыло под кораблём?! Галера качнулась и даже… приподнялась?!
– Да, здесь это бывает часто! – Звучит ответ. – Не знаю с чем это связанно?! Может киты, играя, как наша блудница, что прилетела только что, задевают нас, своими огромными плавниками? Может это то, что понять нам, пока не дано?!.. Море порою таинственно, Бриан! Но мы, отклонились от темы?!
– Да! Я хочу, побыстрей, разобраться с вымпелами. Чтобы, столкнувшись с неприятелем, знать, где свои – а где чужие! Вообще, я, пришёл на флот, чтобы нос к носу столкнутся с этими злобными пуннийцами! А какие вымпелы у них на гафелях, мне неизвестно, Целий?
– Вот это правильный, заданный тобой вопрос, Антоний Бриан! Ты только начинаешь службу и, поэтому, мой тебе совет – если увидишь на море пуннийца, будь он торговец или рыбак, а тем паче, военный корабль – никакой пощады! Только так, мы, добьёмся победы! Так сказал наш консул Метелл! Хочется думать, что он прав! – говоривший эти слова замолчал на некоторое время, будто усомнившись в своих ловах при… вспоминании «чего-то»…и выдержав паузу, он продолжает, – а в цветах и вымпелах, я тебе помогу разобраться! Я уже служу более пяти лет и не раз видел в бою стяги и Ганнонов, и Баркидов!
После этого, тот кого собеседник назвал Целием, замолкает, видимо вновь погружаясь в какие-то воспоминания… и раздумья.
– Ну, ты это, конечно же, загнул, Целий! Воевать против простых торговцев и рыбаков? Это совсем не придаёт славы республике! Консул Метеллл в Риме известен только хитростью и изворотливостью в делах судебных. Мне его слова совсем не по сердцу! Но… скажи мне, Целий, в скольких стычках, ты принимал участие?
– Это уже не посчитать. Примерно в двадцати трёх!
– Да! Теперь я понимаю, что славу Риму на море принесли такие стойкие центурионы как ты! Отчаянные и бесстрашные воины, готовые отдать все, включая жизнь, ради славы римского флота!
– Да, слушать тебя, трибун Бриан, очень приятно! Жаль, проклятые пуннийцы, сидят в своих норах и не выползают из них! А то бы я, продемонстрировал тебе свою сноровку в сражении, и манёвренность своей галеры! Ты бы увидел, как пятятся и спасаются бегством их корабли!
– Да, жаль! Но насколько, я знаю, в последнем сражении у Эдгат, в битве не участвовал флот Баркидов? Если бы они там были, говорят, ещё не известно, одержали бы мы победу?!
– Все вранье! Будь там Баркиды, их галеры также были бы разбиты, на мелях вдоль островов как и другие! А… остальные бы удрали, как всегда!
– Твоя уверенность, заставляет меня поверить тебе, Целий! И все же, какие по цвету паруса и вымпелы, наших союзников Сиракуз?
– Голубого с нарезкой волн из белой парусины! Вымпелы того же цвета – голубого!
– Вот теперь я не ошибусь! – голос трибуна Антония Бриана замолчал на короткое время, а потом добавил, – и все же, я слышал, что при Дрепане, флот Баркидов, хоть и был не в полном составе, всего в двенадцать галер, а с ним, соединившаяся часть флота Ганнонов с флотоводцем Асдурбалом, разбили наш, в три раза превосходящий флот, консула Пульхра! Как, ты это объяснишь, Целий? Ведь они захватили 93 наши галеры?
– Им просто повезло! – Уязвление услышанным, чувствовалось в голосе Целия. – Но, клянусь Нереидами! Больше им такого везения не видеть никогда! – Целий зло сплюнул за борт…
Он помолчал минуту. Молчал и его собеседник…
– Кстати, продолжил Целий, – туман становится плотнее, скоро рассвет!
Оба собеседника замолкают, каждый думает о своём…
– Шум весел со стороны Панорма! – слышится крик с дозорной мачты галеры.
Целий оживляется от этого крика.
– Вот и сиракузцы! Только не пойму, как они минули нас? Всё… этот туман! Получается, что они возвращаются назад! Но это, точно, не пуннийцы! Откуда им взяться у нас в тылу? – Целий напрягает зрение, смотря в плотный туман.
Серая пелена полностью накрыла море, временами немного рассеиваясь и разрываясь под действием движения воздуха.
Целий и Бриан вслушиваются в тишину ночи, размываемую плеском воды у бортов. И сквозь этот плеск, слышится размеренный шум весел, доносящихся из тумана. Там, слышны мерно опускающихся, с определённой периодичностью в воду вёсел и скрип весельных бортовых уключин.
– Построй дежурную часть манипула у бортов, Целий, – приказывает трибун Бриан, – на всякий случай!
Целий поворачивается и не особо торопясь идёт к корме, по длинной, хищной палубе квинтиремы, к месту, где толпятся десятки воинов дежурной части манипула.
– Что-нибудь видишь? – поднимает голову Целий, спрашивая громким голосом, дозорного, находящегося на смотровой площадке, на мачте.
– Только мачту! Туман скрывает остальное! Но, мачта по строению рей принадлежит нашей римской квинтиреме.
Целий пожимает плечами… в его голове пробегает мысль:
«Уж не с Панорма ли галеры?! Нас хотят сменить?..»
В этот момент, над ним раздаётся крик дозорного наблюдателя:
– Постойте! Месяц! На мачте вымпелы с месяцем в пене волн!
Тут же, с дозорной вышки звучит трубный сигнал тревоги. Целий уже пройдя мачту, приседает от неожиданности! До него не сразу доходят слова о вымпеле. Но уже, через секунду его прошивает холодная мысль: «Барка!»
Он хватает свою дудку центуриона и свистит построение около себя.
«На нос корабля, бежать уже поздно, не успеть построиться! – думает Целий».
В это время, с Антонием Брианом, происходят совершенно другие детали событий этой ночи. Отдав приказ построить манипул, он всматривается в туман… Вот из пелены появляется нос римской квинтиремы. Она плывёт со стороны Панорма и это совершенно успокаивает Бриана… Он облегчённо вздыхает… Но, в этот момент, сверху наблюдательной башни звучит сигнал тревоги! Бриан хватает ближайший щит, которые рядами укреплены на бортах галеры и в спешке надевает его на руку. Мгновение, и в его другой руке блестит меч! Он видит, как к борту их галеры подходит нос другой квинтиремы с вымпелами непонятного для него значения! Раздаётся хруст ломаемых весел дежурной весельной команды, которая несёт ночную вахту. Квинтирема не таранит их корабль, а идёт почти борт о борт, параллельным курсом, специально ломая весла, чтобы галера римлян потеряла ход! Бриан, с ужасом видит, что мостик именуемый у римлян «Дуилиным мостом», а у других народов, прозванный «вороньим» из-за крюка на его конце, отведён в сторону его галеры… Мост с грохотом падает на борт квинтиремы Антония… Корабли резко дёргают друг друга, сцепляясь… Строящиеся шеренги манипула в середине галеры падают на палубу, от её резкого колебания… Бриан, ухватившись за канаты гафелей, удерживается на ногах и с ужасом замечает, как на мосту появляются вражеские воины… По виду они очень ловки! Если судить с какой быстротой они вскочили на качающийся, ещё совсем шаткий штурмовой мост…
