Юрий Липовский
Тайна гуннского камня
Колыбташ – путеводный камень
С того времени прошел месяц. С наступлением лета ярко засветило солнце на поголубевшем небе, и все вокруг изменилось: горы, улицы и сами люди. Склоны главной горы Тугай, освободившись от снежных завалов, оделись зеленым нарядом. Только вершина горы оставалась белой и сверкала на солнце как маяк, видимый издалека. Село оживилось. Люди высыпали на улицы, расчищая их от сломанных деревьев, изгородей и разного хлама, оставшегося после жестоких зимних бурь и лихого весеннего половодья. Село напоминало старый потрепанный корабль, выдержавший шторм и нуждающийся в косметическом ремонте.
На бледных лицах селян появились улыбки, а глаза радовались яркому солнцу, теплу и смутным ожиданиям, накатывающимся всегда с приходом лета. Охотники готовились к новому сезону, садоводы-огородники допоздна копались на своей земле. Словом, начало лета было желанным откровением жизни, возвращением к ней после зимне-весеннего застоя.
Второй приметой наступающего лета было ожидание. Когда открылась дорога, соединившая село с райцентром, стали ожидать привоза муки, сахара, крупы и других бакалейных товаров. Ждали новостей из беспокойного, неизвестно куда несущего внешнего мира – то ли в сказочное светлое будущее, то ли в темную пропасть. Исключенный из школы Ялат не сдавался и штудировал учебники по всему курсу шестого класса. У него еще теплилась надежда на восстановление в школе, и тогда он смог бы сдавать экзамены. Но вестей из школы не было. Молчала и его подружка Галя.
Бронтой, видя переживания сына, пытался всячески успокоить его и настроить на новый лад:
– Послушай, Ялат, ты и так самый образованный в нашем племени. Можешь читать и писать по-русски, знаешь многие предметы, о которых у нас нет понятия. Зачем тебе дальше учиться? – спрашивал он у сына.
– Я хочу дальше учиться, чтобы обрести знания, нужные для специалиста.
– А кем бы ты хотел быть?
– Я хотел бы быть таким, как твой дядя Юнэй, – ответил, немного подумав, Ялат.
– Ты знаешь, что с ним случилось на озере Горных духов?
– Знаю, мне дед Аржан рассказал эту историю. Беды случаются от незнания и неосторожности. Поэтому я и хочу овладеть знаниями, где и как искать золото, серебро, медь и другие полезные ископаемые. Наш Алтай богат ими – наша учительница Зоя как-то пригласила на урок старого искателя, их называют геологами, и он два часа рассказывал нам о богатствах Алтая и своей профессии. Если бы ты знал, какая это увлекательная профессия – искать природные богатства.
– Может быть, ты и прав, сынок, но время сейчас неспокойное. Сначала нужно пережить и преодолеть эту смуту, – сказал Бронтой.
– Переживем, отец, – бодро, как пионер, ответил Ялат.
У самого Бронтоя с приходом лета наступило тягостное ожидание чего-то неотвратимого, нависшего над ним и его семьей. Как-то он зашел в сельсовет и осмелился справиться о судьбе своего отца. Председатель сельсовета смерил его с головы до ног презрительным взглядом.
– Твой старик арестован органами НКВД как враг народа, – отрезал председатель сельсовета. – Ты лучше подумай о себе, своей бабе и сыне. Живи лучше тихо и старайся своим трудом и поведением искупить свою вину перед народом.
– У меня нет никакой вины ни перед народом, ни перед властью, – твердо ответил Бронтой.
Он повернулся и вышел, хлопнув дверью.
На следующий день к Бронтою домой зашел его сосед Радим. Ему было далеко за шестьдесят, хотя в это верилось с трудом благодаря живости его ума, неутомимому трудолюбию и способности постоянно быть в курсе всех событий, происходящих в селе. Радим был единственным коренным жителем, работающим в правлении сельсовета, он был счетоводом и знал о многом, что происходит в его стенах.
– Мне удалось узнать, Бронтой, что составлен новый черный список, и в него внесены ты и твоя семья. Недалек час, когда снова нагрянут «красноперые», и тогда жди беды. Уходи с семьей к найманам и отсидись там до осени – дороги оттуда никто не знает. А там видно будет.
– Спасибо, дядя Радим, – сказал Бронтой и принял наконец давно задуманное решение. Вспомнил он и об обещании, данном тетушке Арише перед ее смертью.
На следующий день на рассвете Бронтой с женой и сыном, навьючив поклажей единственную (оставшуюся после реквизиции) лошадь и захватив сторожевого пса Буяна, отправились в далекий путь в племя найманов. Ялат со своей матерью были озадачены таким неожиданным решением Бронтоя, но вопросов не задавали – значит, так нужно. Они шли по едва приметным тропам, делая короткие остановки для отдыха, и к вечеру добрались до селенья найманов.
В широкой изумрудно-зеленой долине, опоясанной грудой холмов, белели юрты. Их было много – целый городок белоснежных, словно лебеди, юрт, собранных стройными рядами. На зеленых склонах холмов виднелось непрерывное движение белых пятен – но это уже отары овец. Возле юрт у коновязей пофыркивали кони, из железных труб под сводом юрт струился сладковатый кизячий дым. Этот дым, смешанный с запахом кислого молока, луговых трав снимает напряжение, укрепляет душу надеждами. Здесь другой мир – мало изменившийся за века, еще не затронутый цивилизацией и революционными бедами.
Кто такие найманы и как они оказались на Алтае? Если спросить коренного алтайца, то он наверняка скажет, что «найма» – река, впадающая в большую реку. А найманы – древний многочисленный народ, который считают монгольским племенем. Ко времени Чингисхана найманы образовали несколько крупных ханств, занимающих огромную территорию от реки Орхон в центре Монголии, где была основана впоследствии столица Монгольской империи (Каракорум) и до реки Иртыш в Сибири. Сколько было этих ханств? Старики говорят восемь, по-монгольски «найм». Отсюда, говорят, и название народа появилось. Чингисхан разгромил эти ханства, и большая часть найманов ушла на запад и частично осела на равнинах и предгорьях Алтая. Несколько племен и среди них «черные найманы» обосновались на Горном Алтае, вблизи границы с Монголией, в самых глухих местах, куда еще не проникла советская власть.
Найманы всеми силами старались удержать свою независимость. Горы и дремучие леса защищали их от Советской России, но в эту сторону они смотрели с опаской и готовы были в любой момент поднять свой кочевой табор и уйти через перевал в Монголию. Найманы – дети природы. Они гостеприимны и доброжелательны, не держат зла ни на кого, а потому их души открыты, а лица светятся улыбками. У найманов издавна бытовала поговорка: «Гнев – это ветер, задувающий свечу мудрости».
Когда Бронтой с семьей устало подошли к первой юрте на краю села, от нее отделилась старая женщина и поднесла Бронтою на вытянутых руках большую пиалу с кумысом. Знак уважения и гостеприимства. Бронтой отпил глоток хмельного напитка, затем передал пиалу жене, а та в свою очередь отдала сыну – таков был древний ритуал найманов. Их окружила целая толпа обитателей аула с восторженными возгласами и улыбками. Они радовались приходу желанных гостей.
К ним подошел сам вождь Алтангэрэл, лет пятидесяти, коренастый, крепкого телосложения с бритой круглой головой, похожий на борца.
– Я рад видеть тебя, сынок, и твою семью. Мы породнились, и теперь мой дом – твой дом. Живи у нас, сколько пожелаешь. Сегодня отдыхайте в гостевой юрте, а завтра вам поставят семейную юрту – в любом месте, где пожелаете.
Вождь отдал распоряжение, и усталых путников отвели в просторную юрту для почетных гостей, где их напоили традиционным зеленым чаем с молоком и масляными лепешками с вяленым мясом.
На следующий день семейство Бронтоя переехало в новую юрту, которую поставили на живописном лугу у журчащего вблизи ручья. Все складывалось удачно для жилья и отдыха. Однако Туяа и не думала отдыхать – она соскучилась по своей работе целительницы. Ее здесь хорошо знали, были рады появлению и ждали, когда она начнет принимать.
По ее просьбе рядом с семейной юртой поставили манхан – войлочную палатку, которую Туяа с помощью сына превратила в медицинский пункт. На деревянном столике у северной стены манхана Туяа разложила пучки лекарственных трав, настои на травах и кореньях, готовые лекарства, взятые из дома. Помимо траволечения Туяа владела древним искусством массажа и могла своими умелыми руками снимать боль в любом месте тела. Целительные способности у нее были от природы, а приобщила ее к этому делу мать – знахарка, лечившая соплеменников от всех болезней.
Готовясь к открытию медицинского пункта, Туяа поставила посредине стол, накрыла его белой скатертью, расставила стулья, а затем зажгла лампадку. Ароматный запах благовонных трав заполнил палатку. Все было готово: Туяа надела белый халат и приготовилась к приему. Пациенты не заставили себя долго ждать, к ней потянулись многие, выстраиваясь в очередь возле палатки. По неписаным правилам пациенты приходили к целительнице с подарками – несли лакомства из молочных пенок, сухой творожный сыр, масляное печенье и даже рубленое мясо с крахмальной лапшой. Целыми днями Туяа сидела на приемах больных и только к вечеру, усталая, но счастливая, возвращалась в свою юрту, к своей семье.
Бронтой тоже не остался без дела: по просьбе вождя Алтангэрэла он советовал местным охотникам, как правильно обрабатывать шкурки ценной пушнины – соболей и белок, проводить сортировку и определять цены готовой пушнины на продажу. Пригодился бесценный опыт, приобретенный им в его заготовительной конторе «Алтайпушнина». Пользуясь случаем, он частенько ходил на рыбалку на ближайшее озеро, отводя душу заядлого рыбака, и возвращался домой с богатым уловом.
Один Ялат чувствовал себя как неприкаянный, выброшенный из привычной обстановки в незнакомый, чужой ему мир. Первое время он ходил с отцом на рыбалку, бродил по тайге, но вскоре ему наскучило. В селе было много его сверстников, но контакта с ними не получилось. В первый же день своего пребывания на земле найманов его окружила ватага двенадцатилетних-пятнадцатилетних подростков. Ялат был одной крови с ними по матери, но не знал их языка, а они ни слова не говорили по-русски. И внешне он – высокий, светлокожий, с голубыми глазами резко отличался от них, был «белой вороной» в их стае.
Его пытались испытать на прочность. Подвели строптивого коня и знаками предложили на нем прокатиться. Ялат, не раздумывая, вспрыгнул на него, и, потянув поводья, пустился вскачь, но строптивый конь, почувствовав чужого седока, вскоре скинул его на зеленый луг. Ялат поднялся под смех и улюлюканье найманских ребят. Их вожак – самый рослый и сильный, показывая свою силу, оттолкнул Ялата, другой поставил подножку, и он упал. Ялат быстро вскочил и накинулся на своего обидчика. Вот здесь как нельзя кстати пригодились уроки бокса, полученные в школе. Через минуту противник Ялата уже лежал на земле, и больше желающих помериться с ним силой не оказалось.
После этого случая ребята, оценив силу Ялата (сила всегда в почете), пытались с ним подружиться, вовлечь в свои игры, но они были чужды Ялату, воспитанному в советской школе. Он вспоминал школу, спортивные игры – волейбол, футбол, спортивную борьбу, многое другое, что открыл их физрук Денис Иванович. Вспоминал Ялат и свою подружку Галю и томился от всего случившегося с ним.
Но нет худа без добра. Однажды Ялат, бродя бесцельно по селу, набрел на одинокую юрту, стоящую у подножия зеленого холма. Возле юрты сидел на корточках бритоголовый старик и перебирал кучу камней, пытаясь что-то найти среди них. Увидев Ялата, старик приветливо улыбнулся ему и жестами пригласил его подойти. Он что-то пытался объяснить Ялату, повторяя все время одно слово «колыбташ» и показывая на сваленные у юрты камни. Потом старик пригласил Ялата в свою юрту и с гордостью стал показывать ему свои изделия, сделанные из камня. На деревянном столике красовались фигурки различных животных, птиц и шаманских божков, вроде того бронзового, который был у матери Ялата в ее медицинской палатке.
Ялат с большим интересом разглядывал эти рукотворные изделия, а старик, довольный произведенным эффектом, повторял: «колыбташ». Ялат понял, что это название того камня, который лежит возле юрты. Но как можно из камня сделать лошадку, собаку или божка? И старик, словно угадав его мысли, показал Ялату свой нехитрый инструмент: стальные резцы и клинья, ручную пилу, нож, молотки, абразивный круг. Старик наглядно показал, как нужно пользоваться инструментом при обработке камня.
Затем, когда они вышли из юрты, он показал на лежащий на земле камень, покачав бритой головой, разведя руками. Что-то его не устраивало в этих камнях, и он пытался объяснить Ялату. Наконец он, взяв молоток, приложил к камешку – они были мелкие, размером с кулак. Но где взять большие? Старик встал и махнул рукой в сторону гор. Это заинтересовало Ялата, он загорелся желанием найти самому этот камень. Но надо расспросить старика, где его искать и какой ему нужен конкретно. Здесь не обошлось без помощи Туяи. Ялат сбегал за ней и медицинскую палатку и привел мать к старому мастеру. Туяа хорошо его знала и, расспросив старика, рассказала обо всем сыну.
– Зовут этого почтенного человека – Бата. Он у нас, найманов, заслуженный мастер-умелец, который из местного камня – колыбташа – изготавливает всевозможные поделки. Они пользуются заслуженной славой, и их охотно покупают наряду с пушниной заезжие купцы из Китая. Бата использует для поделок только мягкий колыбташ розового и желтого цвета, который он приносит из ущелья напротив его юрты. Сейчас запасы камня у него истощились, остались только мелкие и негодные. А ему нужно хотя бы несколько крупных камней – он хочет сделать чашу и кубок. Сам Бата уж стар и ноги не ходят, и он просит тебя достать ему этот камень. Ты сможешь это сделать – ведь ты уже большой и сильный.
– Конечно, мама, – заговорил Ялат. – Я хоть сейчас схожу в это ущелье за камнями.
Туяа перевела мастеру ответ сына, и тот, благодарно кивнув головой, стал что-то быстро объяснять.
– Бата сказал, что тебе лучше отправиться за камнями завтра, ранним утром, когда солнце входит в темное ущелье и восточная сторона становится светлой. И там, среди серых тусклых камней ты найдешь розовый как заря колыбташ. Иди вдоль речки вверх по ущелью, смотри под ноги – найдешь первый камешек – колыбташ, он приведет тебя к месту, где их много.
– Я все понял, мама. Мне это знакомо – ведь у меня были уже походы с пионерским отрядом в горы.
– Ну и хорошо, сынок, я верю, что тебе это по плечу – ведь ты у меня «крепкий орешек». Сейчас мастер Бата даст тебе все необходимое для твоего похода.
И мастер дал Ялату увесистый молоток для разбивки камня, стальное зубило и холщовый мешок с завязками для сбора камней. Взял Ялат с собой и небольшой кусок розового колыбташа, как образец, по которому он будет подбирать камни.
В ту ночь, накануне своего выхода за камнем, Ялат плохо спал. Едва рассвело, он был уже на ногах. Тихо, чтобы не разбудить спящих родителей, он вышел из юрты. Село еще спало, только в нескольких юртах клубился дымок от железных труб. Пройдя мимо юрты мастера Баты, Ялат направился к ущелью, окаймленному грядой оголенных холмов, едва заметных в сером утреннем тумане. Когда он поднялся по пологому склону и вошел в ущелье, навстречу пахнуло утренней сыростью и холодком. На дне ущелья мерно журчал ручеек, омывая разноцветные собранные отовсюду камешки.
Ялат медленно шел вдоль ручья, время от времени останавливаясь и разглядывая камни в воде. Он держал в руке образец взятого у мастера колыбташа, сравнивая его с камнями в ручье, но ничего похожего не находил. Но Ялат не унывал и продолжал свой поиск.
Двигаясь вдоль ручья, он крутил головой влево-вправо, вглядываясь в обнаженные борта речной долины. Но в них выступали однообразные серые камни, которые он определил как песчаники. Когда он прошел еще несколько сот метров, ему повезло. В ручье среди серых песчаников он нашел угловатый камень размером с кулак нежно-розового цвета. Ялат проверил его на твердость, царапнув ножом, – камень был мягкий. Вытащив из кармана образец колыбташа, он сравнил оба камня – они были совершенно одинаковыми. Сердце Ялата учащенно забилось, он нашел первый камень – колыбташ. Он пошел еще медленнее и все чаще наклонялся, радуясь новым находкам. Но где же скрывался источник этих камней, попавших в ручей? Восточный склон ущелья, о котором говорил старый мастер, плохо освещался.
Ялат присел у ручья, отпил чистой ледяной воды и стал всматриваться в восточный, затемненный пока склон. Он ждал недолго. Неожиданно небо над головой – серое и холодное как сталь, вдруг, словно зажженное рукой волшебника, полыхнуло призрачно-алым цветом. Ялат поднял голову и увидел, как над грядой холмов зажглась заря, и словно заревом пожара охватила пробуждающееся небо. Он был потрясен быстро меняющимися красками в горах – такое зрелище он наблюдал впервые. И вот на его глазах из-за гряды холмов робко выглянул краешек, а затем и весь солнечный диск. Вершины и склоны угрюмо-застывших холмов внезапно ожили и окрасились в оранжевые и розовые тона, как утренняя заря. Восточный склон ущелья озарился, и стали отчетливо видны пласты, слагающие его пород. Ялат, поднявшись на узкую речную террасу, пошел вдоль подножья склона, всматриваясь в камни.
Ему повезло: он наткнулся на осыпь из розоватых камней – это был колыбташ. Камни свалились откуда-то сверху, где, по-видимому, находился источник. И Ялат принял правильное решение. Он стал подниматься по пологому склону, ориентируясь по розовым камешкам, которые вели его все выше и выше.
Наконец каменная дорожка привела его к крутой, обрывистой стенке. Возле нее на поверхности лежала груда розовых камней. Эти же камни выступали в самой стенке в виде мощного пласта. Трещинами продольными и поперечными пласт колыбташа (а это был он) был разбит на куски толщиной до 20–30 сантиметров. У Ялата перехватило дыхание от радости. Он справился с заданием – нашел этот колыбташ, свой первый полезный камень!
Орудуя молотком и стальным клином, Ялат отобрал из «жилы» первую партию самых крупных камней, наполнил ими мешок и, довольный своей добычей, отправился в обратный путь. Груз был нелегким и ломил плечи и спину, он несколько раз останавливался и делал передышку. Возле юрты его радостно приветствовал мастер Бата. Ялат высыпал возле юрты свою добычу и, переведя дух, застыл в ожидании того, что скажет мастер. Старый мастер осмотрел каждый камень, его темное как мореный дуб лицо просветлело, а сжатые губы расплылись в улыбке. Он что-то одобрительно сказал по-наймански, а затем по-русски – «харош» и затряс руку Ялата.
Попив и слегка перекусив в юрте у Баты, Ялат снова отправился за камнем. Его уже нельзя было остановить. Он сделал еще пару рейсов и успокоился, когда у юрты старого мастера образовалась приличная горка розового колыбташа. Усталый, но счастливый своей удачей, вернулся Ялат в свою юрту. Туяа ничего не спрашивала – по лицу сына она поняла, что он справился с необычным делом. В эту ночь Ялат спал сном праведника. Ему снились горы, ущелья и склоны, одетые камнем самого различного цвета.
На следующий день Ялат снова, не заходя к старому мастеру, отправился на поиск новых источников колыбташа. Он прошел до конца все ущелье и нашел еще две «жилы»: в одном месте колыбташ был солнечно-желтого, ласкающего глаз цвета, а во втором – неоднородный, полосчатый с чередованием розовых, желтых и белых полос. Ялат отобрал по мешку каждого вида колыбташа и приобщил их к куче розового камня.
Старый мастер был изумлен находками Ялата и, сидя на корточках, с любовью перебирал каждый камень. Особенно ему приглянулся полосчатый колыбташ, он выбрал камень побольше и отнес его в юрту для изготовления нового изделия. Бата напоил Ялата кумысом, который бодрил и восстанавливал силы. А когда Ялат собрался уходить, мастер вышел из юрты и долго смотрел ему в спину, что-то говоря по-наймански и восторженно покачивая головой.
Вечером он зашел в юрту Бронтоя. Вся семья была в сборе. Туяа быстро приготовила чай и выставила на стол все вкусное, что имелось в доме, как принято по законам степного гостеприимства. После традиционного молчаливого чаепития и обмена любезностями мастер Бата перешел к главной цели своего визита. Туяа внимательно слушала его речь и медленно переводила с найманского на русский.
– Мастер Бата благодарит нашего сына Ялата, который оказал ему помощь в заготовке камня для его работы. Он говорит, что Ялат очень способный, ему удалось найти колыбташ, о котором он мечтал. У Ялата есть особый нюх на камень, но чтобы познать душу камня, раскрыть его красоту для всех, надо овладеть искусством его обработки. Мастер Бата говорит, что он хотел бы сделать Ялата своим учеником и передать ему весь свой опыт и знания. Он ждет нашего согласия.
– Ну что ж, я согласен, – сказал Бронтой. – Не довелось нашему сыну стать вождем кыпчаков, так, может, найдет себя в другом полезном деле.
– Ялат будет искусным мастером, – радостным голосом заявила Туяа. Она помнила пророческие слова шамана Чауны о будущей судьбе ее сына. Старый шаман уже ушел в мир иной, но все его предсказания были живы и к ним относились серьезно.
– А что ты сам думаешь, сынок, на этот счет? – спросил Бронтой Ялата.
– Я попробую, – ответил Ялат, и в серо-голубых глазах его вспыхнули огоньки.
– Вот и хорошо, – сказал Бронтой. – Ты пойдешь в ученики к Бате и овладеешь его ремеслом. Я уверен в тебе – ведь ты же достойный представитель нашего рода.
На том и порешили.
На следующее утро Ялат отправился на свой первый урок к Бате. Учитель в своем деле был непревзойденным мастером. К тому же он обладал добрым и покладистым характером, чутким и внимательным к своему ученику. Бата научил Ялата пользоваться всем нехитрым инструментом, подготавливать камень для работы и делать простейшие камнерезные изделия из колыбташа – яйца, шарики, треугольнички-амулеты.
Когда первый этап обучения Ялатом был преодолен, они приступили к более сложным примерам – резьбе по камню, изготовлению фигурок. Это было непростым делом. На первых порах камень «не слушался» Ялата – ломался в его руках, и он бросал его, начиная заново. Бата терпеливо поправлял своего ученика, сам брался за резец и показывал ученику, как надо делать заданную фигуру.
И вот наступил ответственный момент, своего рода экзамен на мастерство, когда Бата предложил ученику сделать фигурку лошади из розового колыбташа. Ялат подошел к этому заданию по-своему. Он взял бумагу, карандаши и пошел на зеленый луг, где мирно паслись лошади. Усевшись поудобнее, он вспомнил школьные уроки рисования, стал рисовать лошадок с натуры в различных ракурсах. Весь день провел Ялат возле лошадей, делая зарисовки, вглядываясь в них, запоминая их движения и повадки.
На следующее утро Ялат приступил к работе над фигуркой лошади. Мастер Бата с довольным видом посматривал на ученика, поглощенного работой, но ему не помогал. Он сам приступил к новому изделию – кубку из пестро-цветного колыбташа, найденного Ялатом. Бата делал его в подарок вождю Алтангэрэлу – на его день рождения.
Оба – учитель и его ученик закончили свою работу почти одновременно. Бата одобрил розовую лошадку своего ученика. Он осмотрел изделие со всех сторон, затем ласково потрепал своего ученика за плечо и сказал единственное русское слово – «харош». Ялат хотел приобщить свою работу к коллекции фигурок мастера, но тот решительно отказался и дал понять своему ученику, что это принадлежит ему. И радостный Ялат понес каменную лошадку домой. Родители были приятно удивлены и обрадованы, а розовая лошадка заняла самое почетное место в юрте.
А вскоре в жизни аула произошло счастливое событие – день рождения вождя племени Алтангэрэла. Это событие отмечали все – от мала до велика. Дымились костры, на которых в больших котлах готовилась баранина.
Самые почетные гости и родня собрались в большой юрте вождя. Среди них были и Бронтой с женой и сыном. Большинство же гостей расположились прямо на зеленом лугу, вблизи его большой юрты. Их обслуживали нарядные девушки, подносившие угощенья и крепкие напитки. Алтангэрэл, как радушный хозяин, порадовал гостей обильной национальной кухней. Кроме того, он пригласил знаменитого найманского кайчи[3] Алдара.
Алтангэрэл усадил почтенного кайчи возле себя, и тот стал играть на двухструнном инструменте – топшуре, подпевая себе низким каем[4]. Звонкий голос кайчи раздавался далеко за юртой, собирая возле нее народ.
– О чем он поет? – спросил Бронтой Алтангэрэла, знавшего русский язык.
– Это наше народное сказание «Оленгир», – ответил вождь. – В нем говорится об одном батыре, который в минуты смертельной опасности думает не о себе, а о целостности и сохранности своего рода.
И перевел на русский язык чаяние героя «Оленгира».
Пусть не погибнет мой род,
Пусть не погаснет мой очаг,
Пусть зола в нем не разовьется,
Пусть чаша на нем не остынет.
– Да, мудрые слова, западающие в сердце, – промолвил взволнованный Бронтой. – Честь и сохранность рода – самое главное.
– Ты можешь быть уверен, Бронтой. Смотри, какого сына ты вырастил, – сказал Алтангэрэл, глядя с восхищением на Ялата.
– Давай выпьем за продолжение твоего славного рода и наше породнение – ведь в твоем сыне течет и наша найманская кровь, – сказал Алтангэрэл, поднимая пиалу, наполненную аракой[5]. Все присутствующие присоединились к этому тосту. Веселье продолжалось всю ночь с песнями и плясками на лугу. Только на рассвете семейство Бронтоя вернулось с празднества.
День рождения Алтангэрэла был их последним радостным событием. Через день нахмуренный Бронтой стал собираться в путь.
– Ты куда надумал идти? – спросила Туяа. В ее раскосых, широко раскрытых глазах застыла тревога.
– Мне нужно сходить домой, справиться о судьбе моего отца, он снится мне по ночам.
– Может быть, повременишь, Бронтой? Сейчас опасно – вдруг «красноперые» нелюди придут в село, – пыталась отговорить мужа Туяа.
Но Бронтой был неумолим.
– Не волнуйся. Я вернусь через три дня.
На следующее утро Бронтой отправился в опасный путь. Туяа по найманскому обычаю вышла из юрты с пиалой, наполненной кумысом. Она плеснула кобылье молоко на землю под ноги своему мужу, чтобы счастливым был его путь. Такова была древняя традиция. А традиции надо уважать, как старших, ибо они еще старше старших. И потом Туяа еще долго стояла, глядя в спину уходившему мужу, шепча шаманские заклинания от всех бед на его пути.
А Бронтой пошел обычным путем вместе с не отходившим от него верным псом Буяном. Еще в начале пути им дорогу перебежал белый заяц. Буян кинулся за ним, но заяц оказался ловчее. По старым кыпчакским поверьям встреча с белым зайцем на дороге считалась дурной приметой. В другой раз Бронтой вернулся бы назад, но сейчас он преодолел в себе все сомнения и колебания. Он был тверд в своем решении, и ничто не могло его теперь остановить.
