Юрий Корочков
Воздушные гладиаторы
Если материалы последних лет находились в относительном порядке, то ранняя история завода была окутана поистине мистическим мраком. Да что там ранняя! Беспорядок начинался уже среди документов десятилетней давности, и увеличивался в геометрической прогрессии! Часть архивов была уничтожена, другая, включая рабочие чертежи некоторых перспективных разработок, пропала без следа, а почти все оставшиеся документы находились в таком беспорядке, что найти в них было почти ничего невозможно!
Но всё же, Ивану удалось найти кое-что интересное. Оставшиеся в архиве справки-заменители неопровержимо указывали на группу лиц, вынесших с предприятия часть секретной документации, впоследствии исчезнувшей без следа. Пробив данных лиц по базе ФСБ, Иван выяснил, что все эти люди стали жертвами криминальных разборок двадцатилетней давности, документы найдены не были. Следователи сочли, что секретная документация ушла за границу, и закрыли дело.
Но! Теперь, спустя время, становилось ясно, что описанные в тех документах технологии, в частности, техпроцесс получения сверхчистого графена в промышленных масштабах, в мировой промышленности не появились! А значит, вполне возможно, что не потерявшие актуальности архивы где-то лежат и ждут своего часа.
Так же выяснилось, что исполнителем по трём из пяти заказных убийств был один и тот же киллер, ныне отбывающий пожизненное заключение в оренбургской колонии особо строгого режима. Так Иван познакомился с особо опасным преступником Виктором Остапенко.
И именно у этого, отмороженного на всю голову киллера, на счету которого было более сотни смертей, он увидел глаза, точь-в-точь похожие на те, что имел неудовольствие лицезреть сейчас. Отвлёкшийся на воспоминания лётчик вернулся к разговору вовремя. Похоже, начиналось самое интересное.
Митчел предложил им троим участвовать в операции по сопровождении бомбардировщика времён Второй мировой войны А-20. Атаковать машину будут трое пилотов на соответствующих времени аппаратах. Задача – пройти по маршруту. Если бомбовоз долетит до цели – они победили. Награда – по десять тысяч фунтов за участие и по сто в случае победы. И главное – полнейшая секретность! Это настолько было похоже на то, чего оба лётчика ждали, что вызвало подозрение в подставе. Но и отвергать предложение было нельзя! Детали договорились обсудить после схватки Арвидаса, когда он подтвердит своё участие в новой команде, а сейчас друзья с удовольствием распрощались с неприятным типом и отправились в гостиницу.
Закрытый показ
Над Верхним Чампфлауэром в графстве Сомерсет нависло серое студёное небо. С севера над заливными лугами дует пронизывающий ветер, он поднимается все выше к пашне, затем еще выше, достигая бескрайних торфяников, вдоль нижней границы которых по низине тянется роща, называемая Рамболдс Горс.
У рощи виднеются десятка два верховых, чья уверенная посадка в седле изобличает в них аристократов из старых английских семей. Всадники, многие из которых вооружены далеко не рядовыми винтовками, а один, вырядившийся в малиновый жакет господин, имеет с собой настоящий арбалет, с увлечением смотрят, как гончие мистера Сэвила пробиваются через кустарник и бурые заросли папоротника.
Дело идёт неспешно: собаки то и дело теряют лисий след, охотники весьма часто прикладываются к фляжкам. Продрогшие люди дышат на озябшие ладони и разглядывают простирающийся внизу пейзаж: башни и колокольни Верхнего, Среднего, Нижнего и Сэвилского Чампфлауэра, шесть или семь разбросанных по долине особняков, холмы, похожие на горбатые спины прячущихся друг за друга китов, и свинцовое море, виднеющееся вдали.
Всё это – частное владение семейства Сэвил, куда ни один посторонний не то что попасть, но даже приблизиться не имеет никакой возможности. Тут не действует глупых, по мнению хозяина, законов, тут и только тут во всей Англии возможна настоящая охота на настоящих диких животных и прочие развлечения «истинных джентльменов». А иные сюда и не попадают!
Долина – последний уголок «доброй старой Англии», тщательно оберегаемой «хозяевами денег» в качестве собственного рекреационного центра. Здесь в обычае иметь верных слуг, ездить верхом и общаться без использования электронных гаджетов. Вообще, гостям мистера Сэвила рекомендуется сдавать всю электронику при въезде на территорию его владений, за чем следит тщательно обученная служба безопасности.
Поле невелико, и почти все охотники между собой на короткой ноге: полдюжины учеников выпускного курса Оксфорда, приехавших погостить в имение однокашника, несколько джентльменов из Чампфлауэра и соседних приходов, два офицера иррегулярных частей из пришедшего в упадок лагеря в Рейнсфорде. Тут же мистер Бертонвуд, который, несмотря на свой насморк, вышел на охоту в надежде краешком глаза увидеть миссис Сент-Джон, а также доктор Лайтнинг в шляпе, подвязанной шарфом к подбородку. Отправляясь на вызов, он позволил себе ненадолго изменить клятве Гиппократа, будучи не в силах устоять перед звуками охотничьего рожка.
Сейчас, когда собаки сбились со следа и первый азарт приугас, доктора мучила совесть. Время от времени он погладывал на окутанное стылым воздухом пространство, отделяющее его от рощи, за которой в нескольких милях находилось имение Мейпс Корт, где его поджидала занедужившая миссис Рамсботтом.
Ветер обдувал длинный склон холма; далекие облака чередой проплывали по небу. Крупный гунтер организовавшего охоту сэра Джека Сэвила то и дело прядал ушами. Эта гнедая лошадь, его последнее приобретение, была крепко сбита и вполне подходила всаднику, весившему под две с половиной сотни фунтов. Охоту это животное не жаловало и, подобно многим меринам, большую часть времени горевало по своему утраченному жеребячьему достоинству.
Оглянувшись, Джек увидел на поле новых всадников. По краю пашни скакали девушка и грум. Грум ехал на невысокой, коренастой лошадке, юная леди – на хорошенькой породистой гнедой кобылке. Когда они добрались до изгороди, отделявшей поле от склона, грум спрыгнул с лошади, чтобы открыть ворота, но всадница не стала дожидаться и легко перемахнула через препятствие. Тут из рощи донесся азартный собачий визг, предвещавший оживление застопорившейся было охоты.
Проскользнув под изгородь, лиса цвета опавших листьев, крадучись, пробежала мимо и бросилась в сторону пашни. Лошади навострили уши, поворачивая их следом за лисой. Когда зверь стал отчетливо виден, Джек привстал в стременах, приподнял шляпу и закричал так, будто ему нужно было перекрыть гул реактивного двигателя, отчего его гунтер прянул в сторону. Раздался звук охотничьего рожка, и отовсюду из зарослей горохом посыпались гончие. Взяв уводящий к укромной лощине след, свора кинулась по стерне наперерез лисе, заливаясь лаем – лучшей музыкой для охотничьих ушей.
Джек сызмальства знал толк в лисьей охоте: в этой джентльменской забаве ему нравилось все, от первого звука рожка до едкого запаха затравленной лисы. Однако, несмотря на то, что он слыл одним из главных специалистов по охоте в королевстве, после сорока начинали сказываться годы, а ведь две трети жизни мистеру Сэвилу пришлось провести в офисе, и в седле он держался уже не столь уверенно, как десять лет назад.
Внезапно шум охоты затих, перекрытый разнёсшимся над лесом быстро нарастающим стрёкотом ротативных моторов. Из леса вылетела молодая гончая и с недоумением уставилась в открытое пространство. Сэр Говард Грин, приехавший сюда покрасоваться новым приобретением своей бесподобной коллекции – арбалетом XV века, отъехал от непролазных зарослей терновника и, задрав голову, стал следить за небом. Его примеру последовали и все остальные охотники. Предоставленная сама себе лиса ускользнула, но это более никого не заботило – началось главное представление сегодняшнего дня.
Первым в небе показался очень изящный самолёт, чей вид вызвал у присутствующих приступ законной гордости за родную страну. Расчалочный полуторастоечный биплан безошибочно был опознан присутствующими как один из лучших английских истребителей времён Первой мировой войны Сопвич «Пап». В своё время появление этого «щенка» буквально спасло королевские ВВС, значительно уступавшие как противникам, так и союзникам. Творение фирмы Сопвич получилось на редкость удачным: новый истребитель за счёт великолепной аэродинамики и качественного мотора развивал достойную для 1916 года скорость в 179км/ч и был исключительно манёвренным. При сражениях с немецкими «Альбатросами» выявилось, что лёгкий английский истребитель успевал сделать два манёвра на один немецкий. «Пап» вернул английским лётчикам веру в свои машины, а нации – престиж.
Сейчас, во второй половине XXI века английский «щенок» готовился на потеху публике порвать на лоскуты неуклюжего русского медведя. Для поединка был назначен 1916 год, и собравшаяся публика была уверена в победе своего лётчика. Правда, медведь был не совсем русским: на самолёте Сикорский С-16 выступал лётчик литовского происхождения Арвидас Станкявичус.
Наводивший по служебной необходимости соответствующие справки о допущенных на подконтрольный объект начальник службы безопасности мистера Сэвила полковник Абу Файе мог бы рассказать о нём много интересного. Так, были достоверно установлены связи пилота с радикальной террористической организацией «Литовские стрелки», действия которой резко активизировались в кризисные годы, наступившие после блокировки космоса. Сейчас «стрелки» наняли целую команду классных лётчиков, уволенных из ВКС России и отряда космонавтов для того, чтобы освоить новый для себя источник дохода и пополнения рекрутского состава из числа фанатов новых гладиаторских боёв. Тут требовался яркий и мощный старт, и один из русских его уже обеспечил, проведя незаурядный бой с известным немецким асом Гунтером фон Бюллоу. Что ж, как сказал господин Сэвил, литовские радикалы могут оказаться полезными Англии. Не стоит лишать их этого источника «карманных денег», особенно если они поспособсвуют раскрутке игр. Осталось посмотреть, так ли хорош литовец, как его русские товарищи, хотя машину он для своих подвигов выбрал, руководствуясь ложным патриотизмом, не лучшую.
«Сикорский маленький», как в войсках называли первый серийный русский истребитель С-16, и впрямь не представлял собой в 1916 году выдающейся машины. Более того, к указанному году он безнадёжно устарел, и не был способен на равных сражаться с противником. Об этом говорили все без исключения изученные организаторами игр факты боевого применения русской машины.
Правда, одержимый литовец настоял, чтобы на его экземпляре был установлен патриотичный двигатель «Калеп», под который изначально и проектировал свой самолёт Игорь Сикорский. Но ведь сама история доказала, что на серийных самолётах пришлось ставить французские «Гномы», а значит «Калеп» не мог быть лучше. Так что тревоги этот мелкий факт у организаторов не вызвал, а зря.
Арвидас сел за штурвал истребителя в половину десятого утра. Мерзкая погода, в сочетании с открытой кабиной истребителя, заставляли утепляться по полной. Болела голова, и радовало только то, что предстоящий бой вряд ли будет долгим. Двигатель завёлся легко, в самом буквальном смысле слова с пол оборота винта. Прогрев также не занял много времени, и скоро вибрации от работы мотора успокоились – движок вышел на режим. Удерживаемый техниками, С-16 медленно покатился по лугу, назначенному для старта. Лётчик добавил газу, мотор взревел на взлётном форсаже, и техники отпустили законцовки крыльев.
Он до сих пор не мог привыкнуть к этим самолётам! Ну как, как возможно взлетать на скорости 45 км/ч?! Да ещё и с неровного поля! Но нет ничего невозможного. Проходят буквально секунды, и тряска от езды по заросшему не слишком высокой травой лужку исчезает – отрыв! Теперь штурвал на себя и вверх – зона боя в десяти километрах. Пронизывающий ветер в лицо, от которого плохо защищают крохотный козырёк кабины и лётные очки. Под крыльями густой лес – необычно для Англии, но, говорят, это огромное частное владение, в котором хозяину наплевать на перенаселённость и прочие прелести современного мира. А вот и «зона боя». На поле внизу группа всадников, а в небе уже кружит противник – легендарный английский истребитель Сопвич «Пап». Что ж, поиграемся с «щенком» по правилам той ещё войны!
Закружившаяся в небе карусель в полной мере захватила внимание зрителей. Ни один из противников не мог получить сколь-нибудь значительного преимущества! «Русский медведь» оказался столь же вертлявым, как и английский «щенок», не уступая ему ни в скорости, ни в маневренности. Равным было и вооружение истребителей, состоящее из совершенно одинаковых синхронных «Виккерсов». Время от времени у носа одного или другого истребителя расцветал огненный бутон, по небу проносились трассы выстрелов, но ни один из пилотов не мог добиться решающего попадания! Между крыльями англичанина были закреплены четыре неуправляемых ракеты «Ле Прие», но он никак не мог использовать это оружие. За спиной литовского пилота в захвате был укреплён штатный автомат Фёдорова, но оторваться от штурвала и стрелять из автомата было равносильно поражению. И всё же удача улыбнулась литовцу!
Форсируя мотор, Арвидас закрутил свой истребитель в ряде бочек, сбивая прицел повисшему на хвосте англичанину, а затем перевёл самолёт в перевёрнутый горизонтальный полёт и защёлкнул штурвал стопором. Теперь всё решали секунды. Кто успеет первым! Арвидас вывернулся, вися на привязных ремнях, и выхватил из зажима автомат. Он отчётливо видел, как возвышается нос англичанина, готовясь дать решающую очередь по переставшему маневрировать противнику. Но литовец успел первым. Очередь из автоматической винтовки со 150 метров, направленная твёрдой рукой лётчика и не зависящая от тряски самолёта, на котором был жёстко закреплен основной пулемёт, попала прямо в двигатель. «Рон» поперхнулся, и заглох. Англичанин резко пошёл вниз, на вынужденную посадку. В падении он выпустил свои ракеты, но было ясно, что лётчик просто избавляется от взрывоопасного груза. Проследив за посадкой англичанина и убедившись, что лётчик остался цел и невредим, Арвидас направил «Сикорского» к своей посадочной площадке. Он был доволен. Его дебют прошёл даже лучше, чем у товарищей.
Печёры.
Пока Иван увлечённо разговаривал с представителем их нового «начальства», как это определил для себя Алексей, сам он отвлёкся. Лишь краем уха он ловил информацию о предстоящем задании, о всех прелестях членства в тайном клубе лётчиков, о предлагаемых за «совсем небольшую миссию» огромных гонорарах и прочем.
Алексея вновь накрывала депрессия. Прострелянная рука ныла под повязкой, дико хотелось спать, усталые мышцы требовали отдыха, а мозг всё глубже затягивало в воронку безысходных мыслей. Что у него за жизнь? Чего он, Алексей Варламов добился? Военный, лётчик истребитель, космонавт, одним из первых побывавший на Марсе, о чём, кстати, почти никто не знает и не узнает. Вроде бы есть чем гордиться, но… К чему всё это?
Жизнь перевалила за середину, у друзей и товарищей дети заканчивают школы, у некоторых уже и внуки появились. Вон, его, считай, ровесник Иван – пятеро ребят. Две замечательных девочки и трое сыновей – наследники! А он? Он дурак! Ведь сколько раз мог жениться, были же вокруг совсем неплохие девушки. А он запутался в ничего, по сути, не значащих, но крепко засевших в голове императивах о том, что мужчина «сперва должен добиться успехов жизни, обеспечить будущую жену достойным существованием», и профукал молодость.
С «достойным существованием» тоже, что характерно, не сложилось. Сперва лётное училище, потом война, безработица, случайные заработки… Космос не исправил положения – там ему предложили лишь низкооплачиваемую работу космическим чернорабочим… Всё чуть было не начало налаживаться, когда он полетел на Марс, но… но космос теперь закрыт, как и небо, переучиваться на бухгалтера или программиста – предать дело всей жизни. И даже эти вот «игровые» полёты – просто переиначенные гладиаторские игры на потеху озверевшей зажравшейся толпе мещан, жаждущей крови и адреналина. Противно!
Противно – хоть в петлю! И выхода нет! Никакого! Иван рисует радостные перспективы возрождения авиации, но сейчас, вдруг, Алексей понял, что и авиация, как таковая, тоже ничто! Ну, пролетает он на новых консервных банках ещё десять, пусть пятнадцать лет, а дальше? Пенсия, тихое угасание одинокого старика, смерть и забвение. Жизнь проходит, почти уже прошла мимо, а что в ней было? Небо? Этого мало… слишком мало!
Да, была и у него большая любовь… И он сам – никто другой, просрал собственное счастье. Он даже не признался Ольге в своих чувствах. Тогда, в школе, струсил. Да, теперь можно признаться самому себе, что именно струсил. Обманул себя, что вот, выучится на лётчика-истребителя и явится завидным женихом, а на самом-то деле сбежал после девятого класса в училище от ответственности и невыносимого чувства неразделённой любви.
А любимая, с которой они по-дружески переписывались, внезапно уехала в швейцарские Альпы. Богатый папа отправил дочку на учёбу в Европу. Алексей тогда только что зубами не скрежетал от злости и бессильного отчаяния! В Цюрихе Ольга познакомилась с молодым дипломатом, вышла замуж, и зажила, судя по публикациям в соцсетях, в которых Алексей с каким-то мазохистским чувством продолжал за ней следить, счастливой жизнью, крайне редко показываясь на родине.
Нет, у него и самого были девушки, последний большой роман случился как раз во время подготовки к полёту на Марс, но давняя любовь не отпускала, поднимала планку к избраннице на недосягаемую высоту, и мешала сделать выбор, жениться, и зажить как все. А сейчас, здесь, вот за этим столиком провинциального кафе Алексей осознал, что, похоже, ничего хорошего в жизни больше уже и не случится – так ему и догнивать в бобылях, завистливо глядя на чужих детей. И такая его накрыла тоска, что ничтожным показался и этот разговор, и их операция, да и вообще вся жизнь.
Он ещё нашёл в себе силы вежливо улыбнуться, попрощаться с собеседниками и, сославшись на боль в руке, уйти из вмиг ставшего невыносимым кафе. Алексей решил поехать в единственное место, где ему могли помочь – во Псково-Печёрский монастырь, к своему духовнику, пять лет как принявшему монашество после смерти матушки старому священнику отцу Тихону.
На удивление, начальство легко и непринуждённо отпустило раненного лётчика «в отпуск по ранению». Единственно, удивил Алексея Иван, попросив взять с собой в поездку его куму – девушку искусствоведа, собирающую материалы к диссертации по весьма спорной, если не сказать больше, теме: «Влияние опричнины на формирование русской художественной культуры в XVI веке». Отказывать повода не было, интересный собеседник в долгой дороге лишним не бывает, и Алексей с лёгкой душой согласился.
В Печёры двинулись на машине. Рука продолжала беспокоить, потому большую часть пути машину вёл автопилот. Обычно Алексей предпочитал управлять сам, получая глубочайшее удовольствие от езды, но сейчас сказывались травма и ответственность за жизнь пассажирки, оказавшейся очень миловидной девушкой.
С первого взгляда Женя не поражала мужского воображения: невысокого роста, худенькая девушка выглядела в свои 27 более подростком, чем сформировавшейся женщиной. Пожалуй, этому способствовало полное отсутствие косметики, но явно не только это. Не слишком правильные черты лица, маленькая грудь, совсем не голливудская улыбка, нос с горбинкой… Случайные прохожие пропускали девушку, не задерживая на ней внимания.
Но когда Алексей начал со спутницей вполне нейтрально-вежливый разговор, скоро он поймал себя на мысли, что ему вовсе не хочется отводить взгляда от лица собеседницы. И дело здесь вовсе не её человеческих качествах, и не в том, что Женя оказалась поистине интересным собеседником. Всё это было так, но сам перед собой Алексей был искренним: его покорили огромные зеленовато-серые глаза попутчицы, смотрящие на мир с редко встречающимися жизненной силой и добрым интересом.
Под этим взглядом личные проблемы как будто отходили на задний план, казались не столь уж и значимыми. Женя невольно заставляла смотреть на мир её глазами. И тогда всё окружающее представало совсем в другом свете, начинало играть новыми яркими красками. Мир больше не был юдолью слёз, местом боли и страданий. Он был несравненным созданием Всевышнего, заложившего в каждую малейшую деталь вселенной огромную мудрость и красоту.
Так же и история переставала быть чередой войн, убийств, предательств и кровавой жестокости. Нет! Во всём, абсолютно во всём был скрыт промысел Божий, ведущий к лучшему, не ограничивая дарованной Творцом свободы воли. Вот та же опричнина. Алексей не склонен был считать это явление однозначно отрицательным и раньше. Он понимал, что в условиях начавшегося на тот момент развала страны, получившего даже в народе хлёсткое название «семибоярщина», центральная власть в лице юного царя просто обязана была пойти на самые строгие, и даже жестокие меры, чтобы уберечь Россию от скатывания в новую феодальную раздробленность.
Но Женя открыла ему ещё одну, очень необычную сторону событий тех лет. Исследуя архитектуру и живопись северной Руси, она не могла пройти мимо факта резкого скачка, случившегося в их развитии в середине XVI века. Именно тогда в Великом Новгороде, Пскове, и, особенно, в Вологде начался поразительный ренессанс во всех сферах искусства. Даже непросвещенному человеку достаточно посмотреть на храмы начала и конца века, чтобы заметить разницу. Ещё более она наблюдается во фресках, иконах, украшениях, дошедших до наших дней.
