Юрий Корочков
Воздушные гладиаторы
Со дна
Машина остановилась у подъезда старой кирпичной пятиэтажки. Вышедший из неё мужчина с недоумением осмотрелся вокруг. Таких районов он в своей жизни ещё не видел, хоть и был коренным Москвичом. В принципе, мужчина знал, что тот, к кому он едет, живёт «в старом фонде», но ожидал очутиться в одном из типичных мрачных районов массовой застройки начала века – безликие 25-30 этажные «человейники» и сейчас оставались самыми доступными и востребованными на столичном рынке недвижимости.
Но то, что предстало перед глазами Ивана Белова, а из машины вышел именно он, поражало воображение. Тут был неведомым образом уцелевший квартал древних пятиэтажных домов, некогда носивших непочтительное название «Хрущёвки». Надо признать, за годы дома лучше не стали. Сложенные из дешёвого силикатного кирпича стены пестрели выщербинами, окна в квартирах были, как правило, из не слишком хорошего пластика, а торчащие из стен узенькие балкончики вызывали страх при одной мысли, что на них можно выйти и не рухнуть вниз.
И, тем не менее, адрес был тот самый. Именно в этом заповедно-неблагополучном районе обитал тот, кого он искал. Войдя через обшарпанную железную дверь в грязный подъезд, Иван поднялся по лестнице на четвёртый этаж и остановился в задумчивости на узенькой лестничной площадке: квартир на этаже было три, и таблички на дверях отсутствовали. По счастью, на помощь пришёл слух.
Из-за одной из дверей доносился дребезжащий звук гитары и не слишком складное пение. Прислушавшись, Иван разобрал слова, из которых явствовало, что он пришёл к своей цели. За дверью мужской голос под гитару надрывно выводил явно бардовское:
Душа моя в мире пленница,
И мука твоё платье белое!
А чувство моё не изменится,
Поскольку оно слишком зрелое!
И может быть это странно,
Но я люблю всё сильнее!
Ведь я из рода Кехано
А ты моя Дульсинея!
Я из рода Кехано,
А ты моя Дульсинея!
Текст песни отлично согласовался с оперативной информацией, и Иван из всех сил забарабанил в обитую облезлым дерматином дверь, начисто лишённую звонка.
Да, это, несомненно, был он! Хотя в представшем перед Иваном заросшем недельной щетиной помятом мужике с красными глазами трудно было узнать подтянутого лётчика-космонавта.
– Привет, друже! – произнёс хозяин. – Вот уж кого не ждал увидеть, так это тебя. Ты как? Сам, или Контора прислала? Впрочем, Конторе я больше неинтересен – кому нужен лётчик в мире без космоса и даже атмосферных полётов?!
И столько было горького отчаяния в этой фразе, что Иван понял – девушки девушками, но по-настоящему друг скорбит о потере любимого дела, которому посвятил всего себя без остатка.
– Здравствуй, Лёш! Плохо выглядишь. Знаешь, сперва, хотел просто поболтать, но посмотрел на тебя, и понял – говорить надо всё сразу, как есть. Считай, что получил повестку. Ты снова нужен, причём в своём первом, и как подозреваю, главном качестве – как классный истребитель.
Судорожно сглотнув, хозяин сделал приглашающий жест и оба прошли в небольшую, но уютную комнату. Пригласив Ивана подождать пару минут на диване, Алексей удалился в ванную, приводить себя в порядок. Прохаживаясь по комнате, Иван с удивлением понял, что знал о товарище, ставшем после полёта на Марс, настоящим другом, не так много. Только настоящее, подлинное жилище способно рассказать о человеке такое, что сам он никогда не расскажет.
Вот и тут: крохотная двухкомнатная квартирка, из тех, что справедливо называют хрущёбами. Когда входишь в подобное жильё, ожидаешь увидеть грязную берлогу опустившегося алкоголика, а на самом-то деле! Центральное место в небольшой, но уютной комнате занимал большой круглый стол, застеленный старой, но очень красивой скатертью с кистями, свисающими до середины ножек. На низком потолке люстры не было. Освещение обеспечивали живописно повешенные на стены кованые бра.
Ещё одна деталь, бросающаяся в глаза: отсутствие больших экранов, традиционно занимающих почётное место на стенах почти всех квартир. У Алексея ничего подобного не наблюдалось! Вдоль самой длинной стены между двумя белыми книжными шкафами с остеклёнными дверцами стояло старинное, похоже, позапрошлого века, фортепиано, украшенное затейливой резьбой. Вообще, количество бумажных книг поражало – за полуоткрытой дверью в спальную просматривались занимающее все стены книжные шкафы.
На диване, стоящем напротив фортепиано, небрежно лежала богато инкрустированная слоновой костью гитара, на которой хозяин музицировал. Что характерно, на столе не имелось ни водки, ни иных крепких напитков – лишь на две трети опустошённая бутылка мадеры да две тарелки: с жареным мясом и нарезанным крупными ломтями хлебом.
На комоде, в углу комнаты, цепкий взгляд Ивана заметил упавшую изображением вниз фотографию – молодая темноволосая девушка была изображена на лесной поляне у пылающего костра. Было девушке лет семнадцать, но фотография была старая, так что сказать, сколько той девушке лет сейчас было совершенно невозможно. Иван положил фотографию на место и подошёл к столу. Рядом с его ножкой валялся толстый том «Истории авиации России до 1938 года». Было видно, что книга зачитана едва не до дыр – на полях засаленных пожелтевших страниц имелись многочисленные карандашные пометки.
Иван как раз листал справочник, когда из кухни появился Алексей с источающей потрясающий аромат туркой свежезаваренного кофе. Одного взгляда Ивану хватило, чтобы понять – перед ним прежний полковник Алексей Варламов! Краснота глаз никуда не ушла, остался и лёгкий алкогольный аромат, но это снова был не помятый гражданский, а явно боевой офицер, знающий как себя вести по обе стороны мушки.
Пригубили по рюмочке хереса, закусили тонко нарезанным лимоном, присыпанным сахарной пудрой, и принялись за кофе. Всё это молча, разговаривая исключительно глазами. Наконец, Алексей нарушил молчание.
– И зачем же службе понадобился лётчик в нынешние времена? – Алексей мотнул головой на незашторенное окно, за которым небо уже разгоралось россыпью обломков космического мусора, закрывших для человечества не только космос, но и высотную авиацию.
– Представь что я еврей. Так что отвечу вопросом на вопрос – а ты зачем до дыр зачитываешь справочники по древним, летавшим на ограниченных высотах самолётам?
– Какой из тебя, типичного рязанского парня, еврей?! Но ответ я, кажется, понял. Решено возрождать низковысотную медленную авиацию? С самолётами, летящими по визуальным ориентирам? Никогда не поверю что сейчас, имея сеть высокоскоростных железных дорог, это имеет практическую ценность. Так же не поверю, что к этому причастна Контора. И ещё меньше – что у вас не нашлось для полётов на дозвуковых калошах других лётчиков, кроме меня. Да и сам ты сказал, что востребованы мои навыки истребителя.
– Демонстрируешь владение логикой. Это радует. Конечно, ты прав. Никто не собирается возрождать медленную низковысотную авиацию – в нынешнем мире это непрактично. Но пока самолёты не могут летать так, как раньше, на рынке образовался избыток лётчиков, и кое-кто решил воспользоваться ситуацией и половить рыбку в мутной воде. У тебя что – вообще выхода в сеть нет?
– Да что в том интернете и смотреть то?! Одна реклама! Ну, валяется ноут где-то… Алексей покопался в ящике комода, и достал оттуда потрёпанный жизнью ноутбук защищённой армейской модели.
– Дай сюда. – Иван взял прибор, включил, дождался, пока прогрузится операционная система, и компьютер соединится с сетью. После этого, соблюдя ряд предосторожностей, вышел в даркнет, и зашёл на сайт спортивных тотализаторов. – Вот, смотри и читай!
Заметка была совсем коротенькая. Принимались ставки на предстоящий поединок – дуэль на самолётах. Самолёты «Моран Солнье» и «Сопвич Кэмел», пилоты Жерар Арно и Джон Булл, время проведения через неделю, место – Булонский лес. Необычным было предложение зрительских мест за весьма приличную сумму – по тысяче фунтов. Странно. Мало кто захочет платить подобные деньги за право поприсутствовать на чужом поединке в виртуальной реальности. Вот об этом Алексей и спросил.
– А кто ж тебе, мил человек, сказал, что схватка будет в виртуальности?
– Ну а как же иначе? На таких-то этажерках! Это даже без применения оружия чревато слишком большой вероятностью гибели обоих пилотов! И я молчу о стоимости самих самолётов.
– Поверь, все расходы многократно окупаются. И да – оружие во время этих боёв применяется боевое. Как правило, один из пилотов, а иногда и оба, гибнут. За прошедшие полгода произошло уже более полусотни поединков. Погибло сорок шесть лётчиков, а доходы организаторов новых гладиаторских боёв уже превысили миллиард фунтов.
– И кто же эти лётчики? – Интерес в глазах Алексея разгорался всё явственнее.
– С лётчиками просто. Каждый участник получает приличную сумму перед схваткой, а победитель забирает куш, гарантирующий ему как минимум год безбедной жизни. Безработные военные лётчики в очередь выстраиваются, чтобы записаться на участие. Отбирают лучших… Дошло до того, что первая схватка объявлена для пилотов бесплатной! По итогам судьи решают, получит ли новичок право участвовать в «играх» на профессиональной основе.
– И чего хочет «Служба»?
– «Служба» хочет выйти на организаторов. И наиболее оптимальный способ – участие в играх. А ты единственный из доверенных пилотов, имеющих не только виртуальный, но и вполне реальный боевой опыт. Да и, чего греха таить, практически идеальную легенду для внедрения: неудачник, турнули из армии, попытал счастья в космических чернорабочих, но не выгорело и там. После закрытия неба сорвался с катушек, психанул, уволился и перебиваешься случайными заработками. Не женат, пьёшь, но, всем известно, влюблён в небо и имеешь боевой опыт в войне с Китаем. Чем не идеальный кандидат?
– Условия?
– Тебя восстанавливают в должности, звании, зачисляют на действительную службу с выслугой по условиям военного времени, включая время «во временном отпуске по реабилитации» после полёта на Марс. Покажешь себя достойно – возможны варианты. Я тебе этого не говорил, но есть мнение, что военную авиацию будут восстанавливать, и для полётов «наверху» понадобятся смелые люди. Сейчас как раз ведутся первые испытания машин, способных летать «там». Ты же понимаешь, насколько почётно оказаться среди первых, самых первых новых летчиков отечества.
– Вот это уже разговор! Я понимаю, что контрактов не будет, но знаю и то, что лично тебе можно верить. Так что по рукам. Я согласен. Есть варианты выхода на участие в «шоу»?
– Это не «шоу»… Там всё серьёзно – настоящие бои с настоящими смертями. Организаторы называют это «играми». Вариант известен – к участию допускается любой, имеющий собственный самолёт. Кандидат обязуется участвовать в бою с любым аппаратом, произведённым не ранее, чем прототип самой ранней заявленной им на участие машины. Условный год схватки определяется генератором случайных чисел.
– Круто! То есть я на условном «Фармане» 1910 года могу попасть в схватку с реактивным истребителем седьмого поколения?! Это же бойня!
– Да, теоретически такой вариант возможен, но подобные «схватки» неинтересны зрителям, потому организаторы стараются их не допускать. Сперва отбирают кандидатов с примерно равными возможностями, а лишь потом запускают генератор года.
– И на чём же родина отправит в полёт меня?
– О! Ты произведёшь фурор! Наши техники построили для тебя реплику первого серийного советского истребителя И-1. Так что год у тебя 1923.
– Вы что, серьёзно?! Это же летающий гроб! На нём лётчиков убилось больше, чем летало!!! Его же с вооружения сняли за отвратительные лётные качества!
– Читайте больше дурной литературы, – кивнул Иван на справочник. – На самом деле, после доработок, исправивших центровку истребителя, И-1 стал одним из лучших на тот момент истребителей в мире. Почему и отчего его сняли с вооружения другой вопрос – политики и закулисных игрищ там куда больше, чем техники. Можешь убедиться сам. Тем более начальство просто-таки настаивает на обязательных двух месяцах усиленной лётной подготовки именно на этом самолёте до того, как мы подадим заявку.
– Ну и где же будет осуществляться эта «подготовка»? Опять симуляторы и виртуальность?
– Ни в коем случае! Африканда – говорит тебе что-то это слово?
– Старый полярный аэродром, давно заброшенный. Та ещё дыра. Пролетал над ним несколько раз. Бетонка там колоссальной длинны, но вся разбитая, а больше и нет ничего – тундра да развалины.
– Вот и все так думают! А там сохранилась бункерная зона. Полосу там, кстати, отреставрировали, хотя твоему самолётику бетонка ни к чему, лето, взлетать можешь с земли!
– Когда отправляться?
– Вчера. Вот билет на поезд до Мурманска и международный паспорт моряка. Твой сейнер уходит в море послезавтра. Естественно, что в море тебе делать нечего – в рейс пойдёт похожий на тебя матрос, а ты на нашей машине отправишься на Африканду. Встретимся в Мурманске. Я тоже решил тряхнуть стариной.
– А вот это по-нашему! Ваня, ты даже не представляешь, какой камень с души! Я уж было подумал, что ты скурвился!
– Нет, Лёш, я всё тот же! И я и Арвидас в деле. Так что до встречи.
– До встречи!
Покидал на диво гостеприимный и уютный дом Алексея Иван совсем с другими чувствами, чем ехал сюда. Друга удалось вытянуть из затяжной депрессии, но, вполне возможно, он обрекает его на гибель. Утешало лишь одно – сам он был в той же лодке.
Мурманск.
Лётчики встретились в Мурманске, в одной из ничем не примечательных пивных. Заведение располагалось в подвальном помещении старинного здания в центре города, но наплыва посетителей не было, и друзья с комфортом расположились за угловым столиком. Внимания эта компания привлечь к себе не могла – трое самых обычных средних лет мужиков, двое гладко выбриты, один с аккуратной каштановой бородкой.
Спросили по кружке тёмного нефильтрованного под фирменных для данного заведения варёных раков. Сперва даже и не разговаривали: тишину нарушал лишь хруст панцирей действительно чудесных речных обитателей. После того, как первый голод был утолён, а Арвидас, исполняющий сегодня роль «смотрящего» за обстановкой сделал незаметный разрешающий знак, показывающий, что техническими средствами их сейчас не контролируют, перешли к неспешному разговору.
– Ну, господа пираты, поздравляю со вступлением в ряды первой нелегальной истребительной эскадрильи, – шутливо приветствовал товарищей Иван. Он приехал в город вчера, заночевал в дешёвой гостинице и успел связаться с аэродромным персоналом, готовящим для лётчиков всё необходимое на Африканде.
– Йоган, – обратился к старинному другу на родной манер Арвидас, – а к чему, собственно вся эта конспирация? Мы же у себя в стране, спутникового слежения не существует, так и стоило ли затевать такую масштабную операцию? Вполне ведь могли с комфортом потренироваться в Подмосковье, а потом и выйти на устроителей игр.
– Нет, Арвидас, к сожалению не могли. Собственно, вся эта «конспирация» как раз и устроена, чтобы залегендировать нашу с вами команду. Здесь нас с вами «случайно», но совершенно непременно заметят нужные люди, они же отметят, что мы вместе уехали в тундру. Закупки снаряжения и материалов тоже обставлены должным образом, чтобы обозначить именно инициативу пусть далеко не последних, но частных лиц, решивших вступить в большую международную игру с высокими ставками. Даже в персонале «базы» будет человек от «смотрящих», так что языки не распускаем, играем круглосуточно, а мнением обмениваемся только на открытом воздухе подальше ото всех и непременно после проверки на электронные «жучки» в одежде. Права на ошибку мы с вами не имеем. Да, Арвидас, тебе отводится особая роль, ведь «крышевать» нашу команду будут самые настоящие «Литовские стрелки».
– Что, те самые?!
– Они. И не удивляйся. Господа прибалтийские патриоты конечно против России, вновь «оккупировавшей» их многострадальную родину, но умные люди там тоже есть, и считать они умеют. Нынешние пять миллионов литовцев не чета восьмиста тысячам на момент «возвращения домой» в состав России. Так что ребята там прекрасно понимают кто их настоящий враг, да, к тому же, являются интернационалистами в лучшем смысле слова – любят и ценят собственную страну и с уважением относятся к другим.
– Ну-ну, – скептически промычал третий из присутствующих, до сих пор не проронивший ни слова. И какие же ещё нас ждут сюрпризы?
– О! Сюрпризов будет немало! – с энтузиазмом промолвил Иван. Во-первых, наши машины. Для тебя, Лёш, как и договаривались, заканчивается сборка трёх экземпляров И-1. Я выступаю на играх на МиГ-29. Прости Ар, но эту машинку, к которой ты готовился, я у тебя подрежу. Так нужно в интересах дела. Наши прибалтийские друзья предложили вариант, от которого мы не смогли, да и не захотели отказываться: главным действующим лицом нашей команды становится Арвидас, а полетит он на уникальнейшем самолёте – шедевре «прибалтийской» конструкторской мысли и технологий: Сикорском С-16! Да ещё и с двигателем «Калеп» оригинальной разработки рижского завода «Мотор».
Тут уже не выдержали нервы у обычно уравновешенного литовца.
– Я не многое знаю о ранней истории авиации, но имя Сикорского знакомо даже мне. Это что ж за самолёт с таким индексом? Что-то из эпохи первых экспериментальных полётов, когда чудом считался сам факт отрыва от земли и возвращения из полёта живым? И что за двигатель такой незнакомый? Слышал о «Гномах», «Ронах», «Анзани», даже об «Аргусах», но «Калеп»?!
– Итак, – отвечал Иван, – начну отвечать на вопросы по порядку.
Сикорский С-16 малоизвестный в мировой истории истребитель, примечательный разве что тем, что стал первым русским самолётом данного типа. Знаменитый конструктор создал его в 1915 году, когда потребность в подобных машинах была уже очевидна. Причём, зная о жесточайшем «моторном голоде», царившем в России в условиях войны, конструктор, работавший на Русско-Балтийском вагонном заводе, разработал конструкцию самолёта оптимизированной под двигатель местного производства «Калеп», что сыграло в судьбе истребителя далеко не последнюю роль.
В своё время эстонский инженер Теодор Калеп не смог договориться с фирмой «Гном» о лицензионном выпуске моторов. Французы требовали грабительских отчислений в две трети стоимости каждого мотора, и эстонец был вынужден разработать собственный двигатель, обходящий французский патент. Талантливый инженер не просто справился с поставленной задачей, а совершил почти невозможное – его двигатель при равной мощности весил на 10кг меньше французского аналога, и имел на 58 деталей меньше. По надёжности и плавности хода новый мотор не имел равных в своём классе, обеспечив прирост моторесурса до капремонта втрое, и подняв время гарантированной непрерывной работы двигателя с двух сразу до десяти часов.
Политическая обстановка и трудности со снабжением не позволили наладить по настоящему массовый выпуск этих прекрасных двигателей, а сам Калеп погиб при загадочных обстоятельствах. Говорят, что его устранили конкуренты. В итоге, русская авиация была вынуждена летать на капризных, недолговечных, но широко «раскрученных» «Гномах», а творение Калепа осталось в тени истории. Обо всём этом знал Игорь Сикорский, создававший свой первый истребитель, но даже он не сумел наладить бесперебойных поставок столь необходимых моторов, несмотря на согласие завода «Мотор» выпускать их в любых количествах. Вмешался случай в лице курирующих фронтовую авиацию коррумпированных чиновников, стремившихся даже в условиях войны нагреть руки на выгодных армейских закупках.
Крючкотворы вытащили на свет божий постановление правительства о централизации поставок двигателей в войска, и Сикорскому было объявлено, что армия будет закупать самолёты без силовой установки. Заказ же на моторы для новых истребителей разместили не на рижском заводе, а на предложившем большие откаты московском заводе «Гном». И это даже несмотря на откровенно низкое качество его продукции, завышенные цены и неспособность предприятия выполнить даже уже имеющиеся заказы.
В реальной жизни С-16 были вынуждены летать даже не на новых, а на изношенных, прошедших два-три капремонта «Гномах», едва развивавших 50-60 лошадиных сил. И даже с такими моторами истребители показали скорость до 150 км/ч при фантастически лёгком управлении и манёвренности, отмеченной лётчиками. Чего стоит один факт, что за восемь лет эксплуатации «маленьких Сикорских» погиб лишь один из летавших на них лётчиков! И это в условиях непрерывного участия в боях!
С «родным» двигателем «Калеп-100», и оптимизированным под двигатель винтом истребитель в пробном полёте показал скорость в 186 км/ч, что разом меняет всю картину предстоящего боя. Двигатель для твоего, Лёш, С-16 собрали фанатично преданные своему делу эстонские реставраторы. Каждая деталь выточена и обработана вручную, все они любовно пригнаны друг к другу, а сам мотор тщательнейшим образом отрегулирован. На проведенных замерах «Калеп» выдал положенные 100 лошадей мощности в форсированном режиме, что вполне кореллирует с аналогичными показателями «Гномов», «Ронов», и подобных распространённых ротативных двигателей, а вот работать на этом самом форсированном режиме эстонский двигатель может до часа, в отличие от полутора минут французского конкурента.
– Есть вопросы?
– Есть, как не быть, – вновь вступил в разговор Алексей, пока литовец осваивал полученную информацию, – Насколько мы можем доверять господам «стрелкам» и какая вообще их роль в интриге?
