Юрий Корчевский
Залп! Пушечный наряд
Еще через неделю лицо Джульетты приняло обычный цвет, отёки исчезли, лишь было едва заметно два небольших розовых шрамика. Я дал Джульетте зеркало, она с нетерпением выхватила у меня из рук.
– О! Мама мия! Белиссимо! Это лучшее, что я себе могла представить! Спасибо, синьор Юрий! – Она бросилась мне на шею, поцеловала в щеку. На глазах её появились слезы. – Теперь я выгляжу великолепно, даже лучше старших сестер; маэстро, вы просто волшебник! Без смущения я смогу танцевать на балах. Поедемте скорее к отцу, он порадуется и достойно вознаградит вас!
– Хорошо, но с одним маленьким условием.
– Опять эти условия!
– Просто мы наденем легкую накидку и сделаем дожу маленький сюрприз.
– Да, это будет просто замечательно.
Я достал заранее купленную кисею и набросил на её прекрасную головку. В общих чертах лицо проглядывало, но разглядеть детали не позволяла кисея. Мы вышли из комнаты. В прихожую входил Джузеппе, сзади следовали двое слуг с корзинками, полными снеди.
– Джузеппе, я здорова и красива. Мы едем домой, к отцу!
Джузеппе попробовал откинуть кисею, но Джульетта с удовольствием приняла условия игры и отшатнулась.
– Вы увидите меня во дворце! Быстро едем, мне так не терпится увидеть моего дорогого отца!
Мы вышли из дома, уселись в карету, заняв все места. Джузеппе, садясь в карету, крикнул охранникам и слугам:
– Идите во дворец!
Мы поехали, Джульетта в нетерпением выглядывала в окно кареты; я мог понять ее внутреннее состояние. Заехали на этот раз с парадного входа. Впереди шла Джульетта, за ней Джузеппе, сзади еле поспевал я.
– Джульетта, потише, совсем загонишь старика Джузеппе!
Подошли к парадному залу. Дож принимал какую-то делегацию, но Джульета ворвалась с девичьей непосредственностью в зал и остановилась.
Все, и дож тоже с недоумением уставились на неё. Джульетта подошла к отцу и театральным жестом, как это умеют только женщины, сдернула кисею.
От неожиданности и удивления дож даже привстал с кресла, затем оправился и попросил всех выйти. Я тоже собрался выйти, но дож окрикнул:
– Хирург, останься! – Вероятно, он забыл, как меня звать.
Мы остались втроем в зале. Дож оглядывал лицо дочери с разных сторон. Джульетта стояла пунцовая от удовольствия. Наконец дож углядел два розовых рубчика.
– А это?
– Через два-три месяца вы их не увидите, прошло слишком мало времени.
– Да, немало удивлен. Неужели в Московии такие искусные хирурги? Знаешь, не там я искал помощи, доверился досужим разговорам. Чем обязан?
Я решил не скромничать:
– Пятьсот золотых дукатов, операция редкая, в мире никто, кроме меня, не делает таких.
– Хм, это же почти… – Он не договорил.
Дочка обиженно надула губки:
– Ты обещал отдать любые деньги, никто не брался. Сейчас, когда я здорова и прекрасна, ты торгуешься.
– Нет, нет, дорогая, ты меня неправильно поняла.
Он дёрнул шнурок звонка, сразу же вошел Джузеппе: он выходил вместе со всеми и стоял за дверью. Приблизившись, он удивленно уставился на Джульетту:
– Синьора, неужели это ваше лицо? Да вы просто красавица!
– Я теперь такой буду всегда!
Джульетта крутанулась на каблуке и, гордо неся голову, вышла из зала.
– Отсчитай господину…э…
– Кожину, – подсказал Джузеппе.
– Да, да, Кожину, – пятьсот золотых дукатов.
Он повернулся ко мне:
– Деньги деньгами, но я хочу вас поблагодарить за дочь. Как любящий отец, я в восторге от вашей работы. Я думаю, вы не покинете мой город быстро, вероятно, недостатка в больных у вас не будет.
Дож слегка склонил голову; я понял, что аудиенция окончена, поклонился и вышел.
Джузеппе поспешил за мной.
– Синьор, синьор, вы сделали невозможное. Наша девочка просто стала сказочной красавицей. Никто не верил, что возможно такое чудо! Вы исправили ошибку природы.
– Джузеппе, я выполнил свой долг, а теперь хочу получить свои денежки.
– Да, да, извините, я в полном восторге.
Джузеппе довел меня до маленькой комнаты, извинившись, подошел к незаметной двери в стене, нашел потайную пружину и вошел. Слышалось бряцанье мешочков, звон монет. Наконец он вышел, неся в руке увесистый мешочек:
– Пересчитывайте.
Я взвесил в руке – килограмма два.
Развязал мешочек – золотые дукаты.
Ладно, чего их пересчитывать – одной больше, одной меньше.
– Я вам всецело доверяю.
– Синьор Кожин, пойдемте, я провожу вас и дам карету. Ходить по улицам с такими деньгами не стоит, а лучше положить их в банк или отдать ростовщику под проценты.
– Благодарю вас за совет, синьор, и за карету. Я всенепременно воспользуюсь вашим советом.
Я прекрасно добрался до дома, выпил стаканчик кьянти, отсчитал часть денег и направился в порт. Винченцо я нашел там, у корабля. Команда заканчивала погрузку, и, вероятно, уже завтра корабль выйдет в море.
Мы дружески обнялись, венецианец провел меня в каюту на корме. По пути я осматривал корабль, но нигде не увидел следов разрушения.
– Мы уже все давно отремонтировали, даже сходили в рейс, только недалеко.
Винченцо усадил меня за стол, выставил бутылку вина, фруктов. Пригубили по стаканчику, и я спросил:
– Каков мой долг?
Винченцо удивился:
– А что, ты уже достаточно заработал?
Я рассказал ему о дочке дожа. Винченцо аж поперхнулся вином.
– Это ты про Джульету говоришь?
Я кивнул.
– Да, к ней привозили лучших врачей, и никто не взялся. Ошибка природы. Вся Венеция насмехалась над ее лицом.
– А теперь вся Венеция будет восхищаться её лицом. Поверь, Винченцо, она теперь красавица.
Венецианец поспешил наполнить бокалы вином, мы выпили, я ещё пребывал в радостном возбуждении.
– Так сколько, Винченцо?
Тот наморщил лоб:
– Так, аренда, слуги, на первое время, – он загибал пальцы. – С тебя пятьдесят дукатов золотом, и только из-за уважения к тебе.
Я отсчитал ему деньги.
– Мы в расчете?
– Конечно, теперь ты мне ничего не должен. А может, возьмёшь в долю?
– Если только ты купишь мне солидный дом в центре.
Купец задумался.
– Такие дела быстро не решаются. Покупка не грошовая, надо поискать, подумать.
– Вот вернешься из рейса – подумай, поищи.
Когда мы уже изрядно выпили, опустошив третью бутылку, купец наклонился ко мне:
– Поверь твоему другу, завтра у тебя не будет отбоя от пациентов.
– С чего ты взял?
– Венеция не такой большой город, как Рим или Неаполь. К вечеру твоё имя будут склонять во всех домах, близких ко двору, а завтра ты будешь выбирать больных по своему вкусу, поверь, я знаю венецианцев.
Затем оглянулся по сторонам, хотя в каюте никого не было:
– Ты не только умелый хирург, ты очень хитрый и дальновидный!
Он захихикал и пьяно погрозил пальцем.
– Почему? – спросил я.
– Это очень хитрый ход: теперь, даже если ты зарежешь до смерти любого своего больного, тебя никто пальцем не тронет.
Плохо то, что я жил в Венеции и не знал её законов. В России я ориентировался, но здесь… Да и деньги я зарабатывал не ради богатства, деньги во все времена дают свободу выбора. Применительно к данным обстоятельствам – это возможность купить дом, нанять слуг, купить место на корабле или сам корабль.
Кто сказал «корабль»? А может, и в самом деле купить корабль и, обогнув Европу, приплыть в Россию к Петру? Да вот не запряжёт ли он меня снова бомбардиром к преображенцам? Если бы существовал в то время воинский устав, было бы боевое охранение, не попал бы я в плен к крымским татарам. Не случись счастливой оказии в виде Винченцо, сгнил бы со временем в Бахчисарае или у турок на галерах. И чего мне взбрели такие мысли на пьяную голову? Винченцо укладывал меня спать у себя в каюте, но я с пьяным упорством вырывался, хотел идти домой. В конце концов, Винченцо сдался, определил мне в провожатые двух матросов с наказом доставить прямо в дом, а не до порога.
Утром раскалывалась голова, хотелось поспать и понежиться в постели, но вошедший слуга известил:
– Вас дожидаются больные, на прием.
Какие больные, я никому не назначал! Выглянул из окна своей спальни. С высоты второго этажа был виден целый ряд карет. Неужели ко мне? Я с трудом вспомнил вчерашний вечер. Неужели Винченцо был прав?
Надо признать – венецианцев он знал куда лучше меня. Так, быстро умыться холодной водой, кофе с булочкой – здесь это было уже в порядке вещей. Оделся подобающим образом, спустился вниз. Ёшкин кот! Большая приёмная была полна народа – сеньоры и синьориты, богато и очень богато одеты, кто-то ухитрился приехать пораньше и оккупировал диванчик, кому-то слуги вынесли стулья, припоздавшие стояли. Я слегка поклонился и поздоровался. Голоса смолкли, и все уставились на меня.
– Синьоры, прошу по очереди в приемную, больше прошу не занимать очередь. – Подскочившему слуге бросил:
– Если кто ещё придет, проси перенести визит на завтра.
Кто-то, прослышав о чудесном преображении лица Джульетты, хотел исправить физические недостатки, другой жаловался на болезни, дамы через одну хотели столь же красивое лицо, как и у Джульетты. Кому реально мог помочь – назначил день операции, кто уверовал в сверхчестественное – отправил ни с чем домой.
Были и интересные случаи, где требовалось применить все мои знания, опыт и умение, даже на грани возможного. Итак, на послезавтра назначил операцию женщине – подтянуть лицо. Для себя я решил – день веду прием, другой день – операционный. На следующий день скопище карет стало еще больше, причем клиенты были знатнее, пытались зайти не по очереди, а по богатству и знатности. Вольности эти я сразу пресек: – После смерти к архангелу Петру тоже по знатности проходить будете, сеньоры? – Господа сначала оторопели, затем стушевались, и в дальнейшем скандалов в приёмной не было.
Лицо пациентки, пятидесятилетней графини, подтянул удачно, хотя делал такую операцию в первый раз. Так же, как и в случае с Джульеттой, оставил её у себя – да и куда её можно было выпустить – с синим лицом и почти полностью замотанной бинтами головой? Правда, еду ей не привозили, своего Джузеппе у неё не было, тут уж я запряг своих слуг.
Через пару недель синева сошла, я снял швы, наложил свои мази и ещё через неделю позволил графине посмотреть в зеркало. Внешне она помолодела лет на десять – пятнадцать.
Результат понравился, женщина крутилась у зеркала полчаса, оглядывая себя с разных сторон. Затем вдруг огорошила:
– А ещё такую же операцию сделать можно? Я была бы не прочь помолодеть ещё лет на десять.
– Пожалуйста, синьорита, вас и так слуги с трудом узнают. Следующую операцию, если вы не передумаете, можно будет сделать не раньше, чем через год.
Графиня надула губки, расплатилась и уехала в подъехавшей коляске. Вот и пойми после этого женщин.
Старому торговцу, с которым меня познакомил Винченцо, я исправлял ногу.
После перелома ниже колена срослось неправильно, пациент хромал, припадая на укороченную ногу. Увеличенный сапожником каблук не помогал. Пришлось сломать ногу снова по месту старого перелома и, поскольку аппарата Илизарова у меня не было, растягивать ногу грузом. Ничего, срослось, ходил потом, как в молодости, даже не хромая.
Так, в труде и заботах текли мои дни. Обыденность жизни была нарушена одной ненастной ночью. В двери раздался стук, причем стучали сильно. Слуга, чертыхаясь и запахивая наспех одетый халат, пошел открывать. В прихожую буквально ворвались два синьора в черных плащах, с них потоком лилась вода. С собой на плаще они несли мужчину. Был он худощав, бледен, на животе его расплывалось кровавое пятно.
– Хирург, ради святой Магдалины, быстрее! Наш господин умирает.
Я оделся, когда ещё раздался стук, привычка, знаете ли. К врачу по ночам не ходят из-за мелочей, терпят до утра. Коли пришли – беда стряслась. Подошедши к раненому, которого поздние визитеры уложили на пол, задрал камзол и кружевную рубашку. М-да, явно, судя по ране – удар шпагой, явно в селезёнку. Если не прооперировать – умрет в ближайший час.
– Так, синьоры, берите вашего друга и несите в эту комнату. – Я прошел вперед, распахивая дверь.
Незнакомцы уложили раненого на стол.
– Быстро снимайте с него одежду, нужна срочная операция.
Незнакомцы буквально сорвали с раненого одежду. В это время я влил в рот пострадавшему вина с опиумом. Времени ждать, пока подействует наркотик, не было. – Подойдите ближе! Один – держит раненого за руки, второй пусть возьмет в обе руки по светильнику и освещает живот раненого.
Я сделал разрез. Как мог быстро наложил зажимы на кожные сосуды, – времени перевязывать уже не было, – рассек мышцы, осторожненько развел края раны, из живота выливалась кровь. Кровотечение массивное. Я расширил рану, ощупал селезенку – чёрт, чуть не пополам разрезана. Наложил зажим. Шить в кровавом месиве невозможно. Стал осушать рану салфетками, бросая их в тазик. Кучка салфеток росла с угрожающей быстротой. Все, брюшная полость более-менее сухая. Я провел ревизию – ничего, кроме селезёнки, не задето. Надо удалять селезенку и быстро зашивать. Пациент может загнуться в любой момент или от болевого шока, или от массивной кровопотери. Наложив на сосуды селезёнки двойные лигатуры, я пересек сосудистый пучок, рассек связки и вытащил селезенку, бросив в таз.
Оба незнакомца с ужасом смотрели на меня, один был сильно бледен, на лбу крупные капли пота – как бы в обморок не упал. Но обошлось, крепкие ребята, многие, даже здоровенные, мужики при виде крови и кишок запросто теряют сознание, в лучшем случае их вывернет наизнанку. Знаем, проходили, дважды знакомые просились на операции – посмотреть. И оба раза тихо сползали по стенке. И смех и грех. Наложил швы, незнакомцы сняли пациента со стола и перенесли на кровать. Мужчина был жив, но плох, дыхание прерывистое, бледен, сознание смутное.
Без переливания крови – не жилец.
А где взять кровь, да определить группу и резус? Будем полагаться на судьбу. Незнакомцы, расстелив влажные плащи на пол, улеглись рядом с койкой.
– Эй, синьоры, вы чего? Идите по домам. Все, что можно, я сделал, за ним теперь нужен уход.
– Вот мы и займемся уходом.
Я пожал плечами – пусть ухаживают. Однако мне не понравилось, что они при оружии – у обоих шпаги и кинжалы за поясом. Отобрать? – Могут и не отдать.
Ладно, чёрт с ними, на грабителей они не похожи, да и не будут грабители ранить своего товарища, чтобы проникнуть в дом.
Рано утром я пошел проведать пациента. Он был жив, и на первый взгляд ему было лучше. Нет, бледность была и сознание не приходило, но дыхание было ровным, пульс частил, но для пережившего кровопотерю и операцию был вполне, вполне. Я напоил раненого из глиняного поильника, он смог сделать несколько глотков.
В углу, на стуле сидел один из незнакомцев, второго не было.
– А где…? – Я обвел комнату глазами.
– За провизией пошел, скоро вернется.
Ну что ж, так оно и лучше, я же не обязан кормить и создавать комфортные условия сопровождавшим.
– А как звать раненого?
Незнакомец стушевался, что-то пробубнил под нос. Ладно, не хотят говорить – не надо. Но дело явно нечистое.
– Деньги за операцию есть?
– Найдутся, если не будете задавать лишних вопросов.
Нет так нет. Я жил здесь по принципу – меньше знаешь, дольше живешь.
Два дня больной боролся за жизнь, на третий день пришел в себя, знаками показал на своё пересохшее горло. Я даже среагировать не успел, незнакомец в черном подскочил первым и, налив вино в поильник, стал бережно поить раненого. Слава богу, кризис, похоже, миновал.
С каждым днем пациент стал набирать силу, через неделю он уже сидел в постели, но от слабости его качало в стороны. На следующий день я застал его идущим по комнате, но с обеих сторон его поддерживали незнакомцы в черном. Ещё дня через три он ходил уже сам, без поддержки. Я уже подумывал деньков через несколько с ним расстаться – швы я уже снял, как прекрасным осенним утром ко мне вбежал слуга:
– Люди в черном исчезли!
– Что значит исчезли?
– Я встал утром, смотрю – дверь не закрыта на засов, дверь в комнату открыта нараспашку, на постели – записка и вот, – он протянул мне замшевый мешочек.
Что-то больно мешочек не велик, да и не брякает в нем ничего. Не слуга ли присвоил?
– А записка где?
– Сей же час принесу.
Вот олух, мешочек принес, а записку нет. Ну да, для неграмотного кошелёк куда ценнее какой-то бумажки. Топоча ногами, слуга принес записку. Насколько я смог понять со своим плохим знанием итальянского, меня благодарили за лечение синьора, желали процветания, а в качестве оплаты с извинениями просили принять перстень с руки пациента.
Я развязал мешочек, на ладонь выпал мужской перстень из хорошего золота. На печатке был искусно сделан лев, вернее, его морда, вместо глаз – два бриллианта! Ну что же, стоит, наверное, дороже, чем мои затраты. Я надел перстень на палец, он был немного великоват.
Я сунул перстень в карман, неровен час – потеряю, и как-то подзабыл о нем на несколько дней. За работой – а её скопилось много, пока я занимался неизвестным пациентом – пролетело несколько дней. Выйдя вечерком прогуляться, подышать воздухом после целого дня работы в помещении, я проходил мимо лавки ювелира и внезапно свернул в лавку. Надо уменьшить размер, под мой палец. Ювелир увидел перстень, повертел его в руках.
– Так что хочет синьор?
– Уменьшить под мой палец.
– Подождите немного, я недолго.
Он постучал малюсеньким молоточком, наладив перстень на какой-то валик, дал мне примерить. Вот теперь в самый раз.
– А сколько может стоить такой перстень?
– Извините, как давно у вас этот перстень?
– Несколько дней.
– Вы не знаете его историю?
– Увы, нет.
– Этот перстень – Неаполитанского королевства, я видел несколько раз такие, носят их члены королевской фамилии. Стоить может около, – тут ювелир замялся, – около трехсот золотых дукатов.