Юрий Корчевский
Разведчик. Заброшенный в 43-й
– Мне бы попроще чего, а коньяк клопами пахнет, – авторитетно заявил солдат.
Покопавшись в «сидоре», Игорь нашел в нем бутылку рома. Семьдесят градусов, крепкое пойло! Он протянул бутылку солдату.
– О, другое дело! – обрадовался тот. – А коньяк пей сам.
Солдат вытащил две кружки. Игорь плеснул себе граммов сто – сто пятьдесят, понюхал. И откуда появился этот миф о клопах? Запах даже очень благородный.
Они чокнулись.
– Ну, за нашу победу, – сказал тост солдат, и они выпили.
Приличный коньяк!
По правде сказать, Игорь пил коньяк всего третий раз в жизни. До армии денег на такие напитки не хватало, в студенчестве пивом с парнями баловались.
Игорь скосил глаза: на котелке, что стоял на нарах солдата, было выцарапано: Колтунов С. С – наверное Сергей. Но уже хорошо, что хоть фамилию узнал, в армии обращаются по званию и фамилии.
– Закусим по-взрослому! – ощерился Колтунов. Он вытащил из ножен финку и ловко вскрыл банку; то же самое проделал с банкой Игоря. Поддев содержимое банки ножом, Колтунов отправил его в рот, а прожевав, сказал:
– Надо было у повара хлеба выпросить. Чего не ешь?
Игорь покрутил в руках банку, прочитал надпись – текст на этикетке был на немецком языке.
– Тунец. Произведено в Норвегии.
– Ты разве немецкий знаешь? – изумился Колтунов.
– В школе учил, – соврал Игорь.
– Так и я учил, да не помню ни черта. Знаю только то, что на фронте нужно – «хальт», «хенде хох», «капут». Да ты ешь, не отравишься. У немцев жратва вкусная, со всей Европы нахапали.
Илья отковырял ложкой кусок, прожевал. Вкусная рыба, с приправами – перчик черный, лавровый лист. Пожалуй, не хуже, чем из современных супермаркетов, если не лучше.
– Давай еще по одной, сегодня в рейд не идти.
– Откуда знаешь?
– Старшина сказал – дивизионная разведка сегодня идет. Две группы на одном участке передовой – перебор. Стало быть, спать мы сегодня будем в землянке.
Они разлили спиртное по кружкам, выпили.
Только опустели кружки, как в землянку ввалились солдаты.
– Вот жлобы, пьют втихаря!
– Вас дождаться – усохнуть можно, – парировал Колтунов.
– Серега, плесни, – подставил кружку один из вошедших.
«Ага, Колтунова Сергеем зовут», – сообразил Игорь.
Выпив и закусив трофейными консервами, разведчики начали разговоры, и в первую очередь – о положении на фронтах, о немцах, о том, что американцы никак не откроют второй фронт, хотя в сводках Совинформбюро вчера объявили о капитуляции немецких и итальянских войск в Северной Африке, а сегодня – о самороспуске Коммунистического Интернационала. На комитет долгое время возлагали надежды, мол, смогут поднять в своих странах антифашистское движение. Но поскольку надежды не сбылись, И. В. Сталин распорядился прекратить его финансирование, в СССР валюта была крайне нужна и важна.
Потом некоторые бойцы рассказывали о тяжелой жизни в тылу и даже зачитывали отрывки из писем от своих родных.
Игорь только слушал, впитывал в себя услышанное как губка и старался запомнить. Он уже понял, что попал в действующую армию, осталось только выяснить участок фронта – все же историю в свое время он учил.
Они трепались до вечера, часа два или три, а потом дружно улеглись спать – нечасто разведчикам удавалось поспать ночью. Это время суток – для рейдов в немецкий тыл, за передовую – самая работа.
Игорь же долго не мог уснуть, слишком разительные перемены произошли в его жизни. Застолье, визит к стоматологу, и – нате вам! – фронт сорок третьего. У любого шок будет! К тому же он нешуточно волновался, переживал. В армии он отслужил, но переводчиком. Здесь же – разведка, иная специфика, а у него знаний и навыков – ноль. Первый же выход – и он может подвести всю группу. Эти парни, что весь вечер сидели рядом с ним и балагурили, могут погибнуть из-за него.
Что делать? Пойти к командиру и все как есть рассказать? Так ведь не поверят, подумают, что струсил, от трудностей бежит. И результат предсказуем: либо в НКВД, либо пехотинцем на передовую. Там тоже опасно, но не так, как в разведке.
После долгих раздумий он решил – пусть все идет своим чередом. Раз судьба забросила его сюда, он с достоинством будет нести свой крест. Наши отцы, деды и прадеды не трусили, а он чем хуже? К тому же у него козырь в рукаве – отличное знание немецкого, языка врага, это может выручить в трудную минуту. Приняв такое решение, Игорь почувствовал облегчение на душе и уснул.
Утром подъем, завтрак – от такого распорядка Игорь еще не отвык. Только в его подразделении еще физзарядка была, а на фронте кто разминкой заниматься будет?
Улучив минутку, когда рядом не было никого из сослуживцев, Игорь достал из нагрудного кармана красноармейскую книжку, открыл ее и прочитал. Сведения были более чем скудные. Красноармеец Катков Семен Иванович, тысяча девятьсот семнадцатого года рождения, стрелок. Печать. И все – ни фото, ни номера врученного оружия, да и сама бумага удостоверения серая. Скромно.
К землянке разведчиков подошел давешний старшина – к нему сбежались разведчики. Игорь тоже подошел.
– Вечером выход, – сообщил старшина, – группа дивизионной разведки к утру не вернулась. Пойдут Иванов, Абашидзе, Басаргин и Ишимбаев. Старший группы – Басаргин. Кого назвал – в штаб полка на инструктаж, остальным – чистить оружие. Лично проверю!
Четверо разведчиков ушли, а Колтунов покачал головой:
– Уже три разведгруппы не вернулись. У немцев позиции крепкие, три ряда траншей – попробуй пройди! И слабых мест нет! Рядового пехотинца из первой траншеи взять можно, только он ведь не знает ни черта. Офицер нужен, и лучше – тыловик, а если еще и с картой, то совсем хорошо. Только не обернуться за ночь. А командование давит – взять «языка»! И не ниже командира роты, на худой конец – взвода.
Они взялись чистить оружие. «ППШ», или, как его называли бойцы, «папашу», Игорь держал в руках в первый раз. Тяжелое, но до крайности простое оружие. Неполная разборка – элементарная. А вот круглый диск патронами набить – долго и непросто, с непривычки намучился.
Но только он успел поставить автомат в угол, как Сергей остановил его:
– Руки погоди от масла оттирать, пистолет почисть и проверь. Как с прошлой вылазки вернулись, ты его не чистил.
Блин, а где этот пистолет? Игорь повел глазами по землянке, раздумывая. Вместо подушки на топчане лежал свернутый валик. Сунув руку под телогрейку, он нащупал железо и вытащил «Вальтер-ПП». С виду похож на «ПМ» и разбирается так же. И его почистил, смазал, патронами магазин доснарядил.
Как позже выяснилось, финки и трофейные пистолеты имели все разведчики. Оружие нештатное, командование смотрело на это косо, но не изымало – как в чужом тылу без ножа или финки, когда часового тихо снять надо? А пистолет – как последний шанс на спасение в ближнем бою, а то и в рукопашной.
К обеду заявился старшина, для порядка проверил оружие. Чисткой и смазкой никто не пренебрегал, от состояния личного оружия зависела жизнь. А на фронте у всех было одно желание – выжить.
Старшина Фадеев отправил обоих – Колтунова и Игоря – за водкой. Водку получали на весь взвод, хотя от него осталось отделение – наркомовские сто граммов выдавались четко.
Перед выходом в чужой тыл никто к спиртному не притрагивался: у выпившего реакция не та, нос запахи хуже ощущает. А в разведке все органы чувств работают – слух, зрение, обоняние. Потянуло табачным дымком, стало быть – где-то рядом немец. Иной раз это жизнь спасало.
Водку в котелки разливал из канистры повар. Он посмотрел по списку:
– Так, на восемнадцать человек.
– Да ты лей, лей, не жмись! – не отставал от повара Сергей.
– У меня отчетность, все строго по списку.
– А я тебе часы отдам, как из рейса вернусь.
– Врешь, поди!
– Зуб даю!
Повар плеснул в котелки еще с пол-литра.
Они уже заканчивали обед, когда сверху послышался противный жужжащий звук.
Сергей запрокинул голову в небо:
– «Рама» летит. Вот гаденыш, высматривает наши позиции.
– Высоко!
– После него всегда или бомбардировщики, или артналет. Самый паскудный самолет!
«Рама», как называли фронтовики немецкий самолет-разведчик «FW-189», покрутилась с четверть часа и улетела.
Сергей оказался прав: уже через час налетели пикировщики «Ю-87», прозванные за неубирающиеся шасси с обтекателями «лаптежниками», и начали бомбить тылы полка.
Бомбежку Игорь видел в первый раз, и от их землянки – метров двести. Ведущий поворачивался на крыло, падал вниз, выравнивался, бросал бомбы и уходил в сторону. На его месте появлялся и начинал пикировать второй самолет.
Недалеко грохотали взрывы бомб.
«Лаптежники» выстроили в небе круг. Только долго им бомбить не дали. Появились наши истребители – четверка, и двое из них сразу связали боем немецкие истребители, а вторые два – атаковали пикировщиков.
Один «лаптежник» задымил и развернулся по направлению к своей территории.
Пикировщики неприцельно побросали бомбы и последовали за своим дымящим собратом.
– Ага, выкусили! – Сергей вывернул им вслед фигу. – Это вам не сорок первый!
– Ты с сорок первого воюешь? – спросил его Игорь.
– С сорок второго, год уже. Парни в госпитале рассказывали. Представляешь, в начале войны истребители фашистские за одиночными бойцами гонялись – не видели тогда наших самолетов. А теперь другие времена! Мы эту немчуру еще попрем, до самого их логова!
Игорь точно знал, что до победы еще почти два года и что дорога к Берлину будет не легкой, а обильно политой солдатской кровью.
К вечеру мимо них прошла четверка разведчиков из их отделения. Сбоку шагал старший лейтенант.
– К передовой пошли, – проводил их взглядом Сергей. – Сам Терехин ведет.
– Терехин?
– Не узнал ПНШ по разведке?
– А! Точно!
– Видимо, важное задание, раз сам повел. Чаще наш старшина группу выводит.
В нашу траншею разведгруппу обязательно выводил офицер или старшина – командир взвода. По должности командиром разведвзвода должен быть офицер, но после гибели прежнего нового еще не успели прислать, и потому командовал старшина. Во взводе он был самым опытным, не раз в немецкий тыл ходил.
Утром разведчики не вернулись, зато в землянку прошел Терехин:
– Выпить есть?
Ему налили водки в кружку. ПНШ выпил, затянулся папиросой.
– Нет больше группы. Я в траншее их возвращения ждал, а под утро – взрыв на «нейтралке». Наверное, возвращаясь, на мину напоролись. Немцы сразу «люстр» понавешали и по «нейтралке» из пулеметов поливать начали.
Старлей вышел.
«Люстрами» называли осветительные ракеты на парашютах. В первой линии немецких траншей через каждую сотню метров находился пулеметный расчет и ракетчик. Пустит ракету, а когда та прогорит, через несколько секунд вторую пускает. Светит здорово. Свет яркий, белый, всю местность под ним отлично видно. Когда парашютики сносило ветром в наши траншеи, бойцы собирали их и делали из них подворотнички или обменивали у гражданских в тылу на махорку или что-нибудь другое.
После ухода Терехина Сергей принялся точить финку сначала на тонком камне, а потом наводить ее на кожаном ремне.
– А ты чего сидишь, – обратился он к Игорю. – Готовься!
– К чему? Приказа ведь не было…
– После обеда получишь. За два дня две группы сгинули, а «языка» как не было, так и нет. Командование и дивизионным и полковым ПНШ фитиль вставит, новую группу пошлет. Догадайся с трех раз, кто пойдет?
В землянке их было только двое, поэтому Игорь спросил в открытую:
– Какого черта группу за группой посылать на верную смерть? Надо другой план разработать.
– Наше дело – приказы исполнять. Вот станешь офицером – будешь головой работать. А мы будем на пузе ползать и… – Сергей сделал характерный жест финкой поперек шеи.
Игорю стало не по себе: ему было страшно идти во вражеский тыл, а еще он боялся убивать, тем более – ножом. Выстрелить из автомата по далекой цели – это одно, не видно ни лица, ни предсмертной агонии человека.
Ладони от переживаний вспотели, и он вытер их о штаны.
Сергей заметил его жест:
– Дрейфишь?
– Есть немного.
– Все дрейфят перед вылазкой, правда, стараются этого не показывать. Один курит самокрутку за самокруткой, другой животом мается, в нужник все время бегает. Нервничают. Да оно и понятно, не за пряниками в военторг посылают.
Колтунов как в воду глядел.
После обеда старшину, а с ним и самого Колтунова, а также Игоря и Самохина вызвали в штаб. Старшина, как командир взвода, доложил о прибытии.
– Ночью идете в немецкий тыл. Командир группы – Фадеев, задача – взять «языка». И не пехотинца задрипанного – обязательно офицера. Заберитесь поглубже, из дивизии требуют «языка»! Старшина, какие мысли?
– Может, «на хапок»?
Был такой способ, и первым его начали применять немцы. Для этого они открывали артиллерийский или минометный огонь по нашим позициям, да такой, что головы было не поднять.
Советские солдаты тут же начинали прятаться в окопы, траншеи и блиндажи.
Под прикрытием огня немецкая разведгруппа переходила «нейтралку». По сигналу старшего группы огонь прекращался, немцы врывались в траншею, хватали тех, кто был у них на виду, и спешно возвращались назад. Минометный огонь с их стороны возобновлялся, а они так и уходили с добычей.
– Нет, по-тихому надо. Кого вы «на хапок» возьмете? Солдата из первой траншеи. Смотрите на карте: вот здесь наши саперы проход в минных полях проделали. Идти на ту сторону и возвращаться именно здесь. И когда возвращаться будете, сигнал подайте, две зеленые ракеты. С нашей стороны артдивизион огонь откроет. Бить немного в стороне будут, под шумок и проскочите.
Обговорили детали.
– Все ясно?
– Так точно!
– Готовьтесь, группу на передовую сам поведу.
– Есть!
Разведчики покинули штаб.
Старшина почесал затылок:
– Трудная задача! Идем обувь подбирать.
В скособоченном сарае, недалеко от землянок разведвзвода старшина хранил имущество разведчиков. Тут были и ношеные немецкие сапоги, и пехотная форма – рядового и фельдфебеля, немецкое оружие.
Старшина подобрал сапоги на всю группу.
– Померяйте, пройдитесь. Лишь бы не натерли, а то обузой будете.
Игорь еще удивился про себя – зачем свои, вполне добротные кирзачи менять на трофейные немецкие сапоги? Но когда посмотрел на подошвы отечественных сапог и немецких, сразу все понял. У немецких гвоздики с квадратными шляпками, а у наших – с круглыми. Кроме того, на немецких сапогах каблуки подкованы, а на наших «кирзачах» – нет. И для того чтобы немцы по следам не поняли, что советская разведка к ним в тыл прошла, сапоги необходимо поменять.
Время до вечера тянулось медленно. Солдаты из группы пытались дремать на нарах – ночь предстояла бессонная.
Игорь волновался – как-то пройдет рейд в немецкий тыл? Он ведь живого немца еще не видел никогда! Приезжал к ним в университет немец, преподаватель, но то совсем другое дело. А сейчас немцы – враги при оружии, жаждущие убивать. И выходит, или он их, или они его. Кроме того, не исключена вероятность ранения или плена. Сергей рассказывал как-то, что разведчики раненых, а если позволяет возможность, то и тела убитых товарищей на той стороне не бросают.
Стало темнеть, и старшина приказал:
– На выход и строиться.
Разведчики построились перед землянкой.
– Попрыгали!
На Игоре, единственном из всех, загремел автомат – бился о фляжку.
Старшина глянул укоризненно:
– Ты как ребенок малый.
Но Игорь уже и сам понял, что допустил оплошность. Он перебросил автомат с плеча за спину и подпрыгнул несколько раз. Тихо. Только сапоги по земле громыхают.
Подошел Терехин:
– Готовы?
– Так точно!
– Выдвигаемся!
До передовой пришлось идти где-то с километр. Только они ввалились в траншею, как раздался едва слышный хлопок, и вверх взлетела осветительная ракета.
– Смотри, старшина, видишь куст на «нейтралке»? Правее него саперами проход проделан. Сначала на куст ползете, а там – прямо. Проход метра три. После куста землю перед собой не забывайте руками проверять. Да не мне тебя учить, напоминаю просто. Ну ни пуха ни пера!
– К черту!
Ну и порядки в разведке! Старшина офицера к черту посылает.
Группа перебралась через бруствер и поползла по «нейтралке».
Игорь полз за Сергеем, периодически упираясь в его сапоги, когда тот замирал. Как старшина путь находит? Не видно же ничего!
Когда загоралась ракета, все замирали, поскольку человеческий глаз так устроен, что в первую очередь он видит то, что движется.
Старшина полз первым. После куста, о котором говорил Терехин, разведчики стали передвигаться медленнее. Сбиться в темноте с разминированного прохода – раз плюнуть. А подорвешься – немцы всю группу накроют из минометов.
Сколько метров они так проползли, непонятно. Как определишь, если весь путь на пузе проделан?
И тут раздался шепоток старшины:
– Давайте…
Старшина добрался до колючей проволоки, приподнял ее рукой, чтобы парни проползли, и разведчики осторожно, вжимаясь в землю, один за другим миновали колючку. Еще немного продвинулись вперед.
Со стороны немецкой траншеи доносились голоса, потом табачным дымкой потянуло. Говорили негромко, да и далековато.
Игорь сильно не вслушивался, разбирал только отдельные слова – вроде бы о доме речь шла. А о чем еще солдатам на войне говорить?
Потом голоса удалились в сторону. Часовые?
Старшина махнул рукой – вперед.
Они подобрались к самому брустверу и затаились, обращаясь в слух – вдруг в траншее часовой придремал или мечтает? Но табаком не пахло, и шорохов слышно не было.
– Вперед, через траншею, – прошептал старшина.
Первым перемахнул Самохин, за ним Сергей, потом – Игорь. Замыкающим пошел старшина.
Перепрыгнув траншею, они попадали на землю и поползли – надо было как можно скорее удалиться от траншеи. По пути едва не наткнулись на груду пустых консервных банок. Видимо, солдаты выбрасывали в одно место, а потом банки привязывали к колючей проволоке. Заденешь такое заграждение – жестяного шума будет много. Вокруг тихо, два часа ночи, самый глубокий сон. Бодрствуют только часовые, но они остались позади, в траншее.
– Встаем, идем быстро и смотрим под ноги, – приказал старшина.
Они поднялись и прошли гуськом. Впереди Самохин, за ним старшина, затем – Колтунов и замыкающим – Игорь.
Минут через десять залегли, и старшина прошептал:
– Недалеко второй ряд траншей должен быть.
На удалении двухсот-трехсот метров от первой линии немцы всегда оборудовали вторую, а зачастую – и третью линию обороны.
Траншея на самом деле была. Ракеты отсюда не пускали, но часовой был. Однако, надеясь на первую линию обороны, службу свою он нес небрежно – курил, демаскируя себя запахом табачного дыма, и расхаживал по траншее. Вот по запаху дыма его и засекли.
Выждав, пока он удалится, повернет за изгиб траншеи, разведчики перемахнули через нее. Первое время они еще ползли, но потом встали.
– Судя по карте, третьей линии нет в этом месте. Двигаться осторожно, тут минометная и артиллерийская батареи.
Игорю на миг стало страшновато: ночь, неизвестность, вокруг – враги. По его мнению, здесь надо брать «языка» и поворачивать назад. Время неумолимо уходит, через три часа рассвет. А с пленным, если разведгруппе повезет его захватить, скорость передвижения резко упадет.
Но старшина уверенно повел группу дальше.
Они наткнулись на лесок.
– Стой! Отдых пять минут, – скомандовал Фадеев.
Разведчики повалились на землю и подняли ноги на стволы деревьев – так они медленнее устают. А походить или даже побегать им сегодня придется изрядно.
Игорь припал к фляжке, но Сергей заметил это и скомандовал:
– Отставить! Напьешься – потеть будешь, устанешь быстро. Один-два глотка, не больше…
Старшина достал карту:
– Колтунов, накрой…
Для Сергея эта странная команда звучала, видимо, не в первый раз. Он накинул на старшину плащ-палатку и укрыл его с головой. Фадеев зажег фонарик, потом выключил его и зашуршал картой.
– Слушать сюда, – приказал он. – Мы сейчас в районе деревни Беленино. Идем на запад до железной дороги, потом поворачиваем на север, к станции Вадино.
