Юрий Корчевский
Бунтарь. За вольную волю!
Михаил развязки дожидаться не стал. Как только среди осаждённых пронёсся слух, что Болотников и Телятевский переговоры с Шуйским ведут, понял – надо уносить ноги из Кремля. Ещё есть шанс спастись. Вопрос – как? У всех ворот Кремля с наружной стороны царские стрельцы. Подземный ход ещё залит водой, хотя запруду частично разобрали, и вода стала уходить с залитых территорий. Оставалось – на верёвке со стены спуститься. Подозвал пушкарей, с которыми за несколько месяцев осады тесно познакомился.
– Болотников на милость царя сдаться хочет. Мыслю – бежать надо. Князей либо дворян Шуйский помиловать может. А чёрный люд повесит. Кто со мной?
Некоторые сразу отошли в сторону. Один в оправдание пробормотал:
– Семья у меня здесь, жена, детки. Как их бросить?
Согласилось пять человек.
– Плавать умеете?
Ещё один ушёл.
– Я на воде держусь, как топор.
Зато другие по смотровым площадкам стен пробежались, нашли крепкие верёвки. По таким ночами спускали и поднимали в Кремль гонцов, лазутчиков. Прошли к Наугольной башне. Угловая, выходила к реке, с северной стороны Кремля. Здесь стрельцов не было, река плескалась прямо у стены.
Один за другим спустились на верёвке. Дождались друг друга, прижавшись к стене. Здесь полоса суши в метр шириной. Михаил спустился первым, всё же он инициатор. Пока спускались другие, осматривался. Полуразобранная плотина видна, на ней стрельцы. Течением реки их как раз туда снести может. Береговая полоса тянулась вдоль стены Кремля и шла дальше, уже вдоль каменной стены пушечного завода. Сейчас завод стоял, работный люд частью разбежался, а кто и к Болотникову примкнул. Похоже, именно этим путём выбирались гонцы. Не перебираться же вплавь с бумагами? Чернила расплывутся, да и бумага расползаться будет. За забором пушечного завода тишина, не стучат молоты, не гудят плавильные печи. У Михаила мелькнула мысль перелезть через забор, там отсидеться, но оставил её. На заводе охрана, чужаков приметят, стрельцам выдадут. Он остановился, осмотрел парней.
– Ты шапку выбрось стрелецкую, а ты кинжал. Все в воду.
Свои пистолеты Михаил ещё в Кремле оставил. Большие, под полами кафтана их не скроешь, стрельцы по наличию оружия сразу опознают в них бунтовщиков. Особо разбираться не будут, схватят и в поруб бросят. И ещё одно обстоятельство было – выходить из города надо поодиночке. Группа молодых парней – это подозрительно. Видимо, об этом подумали остальные.
– Расходиться нам надо, – нерешительно сказал один.
– Сам так мыслю. По домам пойдёте или за вольную жизнь?
– А что в избе сидеть, на боярина спину гнуть? Пошалим, попьём кровушку у дворян.
– Тогда выходим из города поодиночке. Где встречаемся?
– На Косой горе.
– Это где?
– Да вон она видна, уже за городом.
Михаил присмотрелся. Какая гора? Холм высокий, один склон круче другого, оттого и название.
Глава 3
ШАЙКА
Выбраться из города оказалось сложно. По улицам отряды стрельцов ходят. К прохожим мужеска пола сразу подходят. И к Михаилу подходили.
– Ты кто таков будешь?
– Сын боярский Засекин.
Фамилия на Руси известная, причём Михаил не лгал, это была его настоящая фамилия.
– Кафтан распахни.
Михаил кафтан не застёгивал на пуговицы, полы в стороны руками разводил, показывая, что оружия нет. Отпускали, поскольку вёл себя Михаил независимо, держался с высокомерием. Насмотрелся он на дворян, на их манеру поведения, стрельцы небрежение к себе чувствовали. Холоп себя по-другому ведёт, заискивает, как привык всю жизнь делать. Это уже в крови, не вытравишь. Но выбрался из города. А пушкарям повезло не всем, на Косую гору только трое пришли, да и то к вечеру. Михаил совещание устроил.
– Что делать будем? Кушать надо, спать где-то. Есть два пути, как я думаю. Первый – податься к царевичу Дмитрию, он сейчас на Брянщине, в Москву направляется. А второй – уйти от Москвы и Тулы подальше, богатеньких пощипать, чтобы жизнь мёдом не показалась.
Задумались парни. К войску Дмитрия примкнуть – многие заботы снимутся. О пропитании заботиться не надо, об оружии. Куда царевич прикажет идти, туда пойдут. Михаил знал, куда новый самозванец пойдёт, в Тушино, где большим лагерем встанет. Но и его разобьют, хоть и польская поддержка войсками и деньгами будет.
И у маленькой шайки плюсы и минусы есть. Небольшой группе легче укрытие найти, пропитаться. Но и разбить её проще. Почти у каждого дворянина, не говоря о князе или боярине, своя небольшая личная рать имеется.
Молчание парней затянулось. Михаил уже решил рукой махнуть и жить единолично. Один из парней, Кир Власов, спросил:
– А кто атаманом у нас будет?
– Вам решать.
– Чего тут думать? Если ты, так я согласен.
Остальные согласились, поддержали. Так Михаил атаманом разбойничьей ватажки стал. Он смотрел правде в лицо. Они именно ватажка, шайка разбойничья, и не иначе. Не работать собираются, а грабить богатеев, тем и жить. По Марксу – Энгельсу, экспроприация экспроприаторов. Ну не идти же свергать царя на Москве? У него рать, сила. И сломить её может только другая сила, большим числом. На устои государства Михаил посягать не думал. А парни о таких высоких материях не мыслили. У них думки попроще – поесть досыта, вина хмельного выпить, боярина-злодея и кровопийцу ограбить, наказать. День прожить в сытости и тепле – уже хорошо. О том, что завтра будет, никто не думал. Михаил условие поставил.
– Подчинение полное! Кто не согласен, в ватажке не держу.
Одному всегда плохо. Человек – существо общественное. Соратник рядом поможет, выручит в трудную минуту, поделится последним куском хлеба. То, что парни его атаманом выдвинули, конечно, льстило, но и ответственность большая. Теперь он, а не Болотников или его воеводы должен заботиться о пропитании, ночёвках, оружии да многом ещё. А ещё – куда направиться? На запад, так там очередной Лжедмитрий. В Москву? Упаси бог! Остаются южное и восточное направления. Почему выбрал восточное, сам не понял. Скорее всего, подспудно в голове сидело – неспокойно на юге. Именно там себе Болотников холопов в рать набирал, соблазнял посулами, сейчас там неспокойно. Владимирская или Нижегородская губернии привлекали. И живут зажиточно, одна Желтоводная ярмарка у Нижнего чего стоит, и волнений там не было.
До темноты шли, удаляясь от опасной сейчас Тулы. Местность холмистая, леса полями перемежаются. На ночь в лесу устраивались, не впервой. Михаил по обыкновению устроился под разлапистой елью. Даже в дождь под елью сухо и утром росой не накрывает. Да и мягко на подстилке из опавшей хвои. Парни, уставшие за переход да натерпевшиеся волнений, пока из Кремля и города выбирались, уснули быстро. А Михаилу сон в голову не идёт, мысли одолевают. Правильно ли он сделал, сбив ватажку? Не лишит ли их жизни? А ещё – чем кормить, где взять оружие? В принципе, на ватажке он не настаивал, это выбор парней. Решив так, почувствовал некоторое облегчение и уснул. Утром проснулся от перестука тележных колёс. Привстал, прислушался. Лошадь одна и телега одна. Растолкал парней.
– Телега! Тихо только. Ты – лошадь под уздцы хватаешь, вы двое на ездового. Не бить, сразу топор отобрать.
Топор – не только плотницкий инструмент. Для крестьянина в поездках и оружие. На своём подворье оружием вилы являются, вне избы – топор. Есть у скульптора Шадра такое произведение «Булыжник – оружие пролетариата». А для крестьянина – топор. В умелых руках оружие грозное и эффективное. Конечно, крестьянина грабить – последнее дело. Что у него взять, кроме испрелой рубахи? Но топор точно пригодится на первое время. Пробежали по лесу немного, ориентируясь на звук. По лесной грунтовке телега, сивая кобыла её тянет, на подводе мужик восседает, и груз лежит, рогожей прикрыт. Кир телегу догнал, в уздцы вцепился, лошадь покорно встала. Мужик возмущённо на облучке вскочил.
– Ты кто такой?
А сбоку уже парни – Аким Текутьев и Афанасий Бочкин.
– Приехал, дядька! Да ты не пужайся, живота не лишим. Что у тебя под рогожей?
Афанасий сразу руку под облучок, топор вытащил, за пояс себе определил. Михаил сзади телеги стоит, наблюдает, как парни действуют, подстраховывает.
– Дык, репу в Тулу везу, барин приказал.
Афанасий рогожу откинул. В самом деле репа, в сыром виде вполне съедобная, не только в пареном.
– Мы возьмём немного, дядька. Ты не обижайся, жрать охота.
Набрать бы репу, да не в чего. Один из парней рубаху снял, туда нагребли. Михаил рукой махнул, все в лес пошли. Ездовой несколько раз обернулся, не веря, что отделался легко. Лошадь тронул. Ватажка в лес отошла, дабы с дороги видно не было, репу разделили на равные кучки, очистили, грызть начали. Репа плотная, сочная, на зубах хрустит, сладкая, с лёгкой горчинкой. С голодухи слаще мёда. В Кремле поголодать пришлось, когда залило и припасы съестные испортились, а вчера весь день не ели. Голод утолили, а главное – топор есть. Михаил рассудил – мужик из деревни или села ехал, значит – им в ту сторону по дороге идти надо. Ездовой про барина говорил, разузнать надо, где изба богатея, и напасть.
Полчаса отдыха парням дал.
– Подкрепились? Теперь поднимайтесь.
Повёл их по дороге. Версты через две небольшое село показалось, видна колокольня церкви.
– Стоп! Всем сесть или лечь. Посмотреть надо, где барская усадьба.
– А зачем садиться? – спросил Афанасий.
– Чтобы тебя меньше видно было. Нахрапом в село идти нельзя, вдруг там стрельцы или дворянин свою малую рать имеет? Попадём, как кур в ощип. Сначала присмотреться надо, а потом действовать быстро и решительно. Ясно? Наблюдаем все.
В селе спокойно, посторонних не видно. Главное – стрельцов нет, их униформа всегда заметна. Кафтаны в зависимости от полков зелёные, синие, красные. А у селян одежда одинаково унылая – серая, чёрная, пачкается меньше. Село небольшое, об одной улице, проглядывается насквозь. И большая изба, с поверхом, в селе одна, явно барина. Только стоит для ватажки неудобно, в центре, недалеко от церкви. Конечно, богатеи на окраине не селятся, их в центр тянет. Вопрос только – добр ли барин, справедлив ли? Если к селянам хорошо относится, вступятся крестьяне за него, как бы и ватажников не побили. А коли злыдень, так и не поможет никто, смело грабить идти можно. Колебался Михаил. Тем временем ворота усадьбы распахнулись, выехал возок – одноколка. Кто не знает – об одной оси. И повернул возок в их сторону.
– Парни – вы двое, по ту сторону дороги! А мы с Афанасием с этой стороны. Действуем, как с нонешним мужиком на подводе. Я сигнал дам кукушкой.
Залегли в кустах. Из села выходит дорога, после села расходится в две стороны. Куда одноколка поедет? На развилке вправо повернула, к ватажке. Возок всё ближе, в нём один человек, явно барин, судя по кафтану. Когда до лошади несколько метров оставалось, Михаил закуковал кукушкой. Кир на дорогу выбежал, лошадь за уздцы схватил. Да и остальные не медлили, бросились к возку. Барин вскочил, парней плёткой стал охаживать, крича при этом:
– Окаянные! Кончилось ваше беспутное время!
Афанасий и Михаил барина за ногу схватили, дёрнули на себя, выволокли упавшего мужчину из возка на землю. Распалённый ударами плети по лицу, Афанасий топор из-за пояса выхватил, над барином занёс.
– Стой! – схватил его за руку Михаил. – Сначала попытаем маленько.
Парни в войске Болотникова уже убивали и перед кровопролитием не остановились бы. Барин испугался. Видно, не добирались до его села взбунтовавшиеся холопы, не видел он бунта. Глаза у барина испуганные сделались, на лбу пот выступил. Осознал, что на волосок от смерти был.
– Не… не… надо пытать.
– Как скажешь. Назовись.
– Дворянин Бобрик, фамилия такая.
– Где оружие дома хранишь, провизию?
Барин молчал.
– Атаман, позволь, я ему руку отрублю или ногу.
Афанасий снова топор занёс.
– Скажу. А вы что же, в избу мою пойдёте?
– Ты как думал? Если соврал, страшная смерть тебя ждёт, на куски тебя порубим, – припугнул Михаил.
Он не был кровожадным и четвертовать барина не собирался. Но парни, как и барин, приняли его слова за чистую монету.
– Не надо, – простонал Бобрик. – Всё отдам!
– Девки-то в доме есть? Уж больно охота телеса потешить, – плотоядно улыбнулся подошедший Кир.
– Дочки у меня, три. Их не трогайте! – взмолился барин.
– Так ты же добровольно выдать ничего не хочешь, плетью вон размахивал. Морду поверни. Видишь – у сотоварища моего на лице след от плети? Думаешь, простит он? Говори, не зли атамана! – взъярился Афанасий.
– Всё отдам, что просите, только дочек не троньте.
– Слово даю, волос с их головы не упадёт, – кивнул Михаил. – Поднимайся.
Барин поднялся, пальцы тряслись, и сам он выглядел мокрой вороной. Михаил в возок поднялся.
– Что же ты, барин, медлишь? И ты рядышком садись. Езжай медленно, чтобы парни мои не отстали.
Барин за вожжи взялся, лошадь развернул. Ехали к селу и по селу медленно. Встречные селяне шапки перед барином ломали, кланялись. Барин же пошевелиться боится, ответить. Подъехали к воротам, слуга створки распахнул, возок въехал, за ним во двор парни вошли. Слуга прикрикнул:
– Вы кто такие?
– Лукьян, не шуми, – повелел барин.
– Веди в избу, но помни. Ведёшь себя послушно, никого не тронем пальцем. Вздумаешь сопротивляться или слугам прикажешь, никого не пощадим. Нам терять нечего.
Бобрик закивал головой. Сошёл с возка, пошёл в избу. За ним гурьбой ватажники. Сени прошли, барин в трапезную дверь открыл, а за ней супружница его, думала – с гостями хозяин. А получилось – с непрошеными. Барин себя в руки взял:
– Марья, бери дочек и в спальню и носа не кажи.
Вот что хорошо у женщин в те времена было, так это полное и беспрекословное подчинение мужчине. Ушла супружница.
– Сначала оружейную открывай, да поторапливайся, – предупредил Михаил.
Хозяин в сени вышел, за ним парни. Бобрик с деревянного гвоздя связку ключей снял, в дальнем углу навесной замок открыл, довольно увесистый. Сам дверь распахнул и войти хотел, да Михаил придержал.
– Здесь постой. Кир, пригляди за хозяином.
Михаил внутрь вошел. Небольшая комнатка без окон. На полках оружие разложено. Всё смазанное, жирным блеском отливает. Две сабли в ножнах, рогатина в углу стоит, нож боевой с локоть длиной. А ещё пара пистолетов, бочонок с порохом, мешочек с пулями свинцовыми.
– Афанасий, Аким, берите сабли, сразу на пояса. За барином смотрите. Кир, тебе нож, всё лучше топора.
Себе Михаил забрал оба пистолета, мешочек с пулями.
– Барин, давай ещё мешочек, пороха отсыпать.
Можно и бочонок забрать, без пистолетов порох барину не нужен. Но бочонок тяжёл, дубовый, да и как носить его? Неудобно. Барин льняной мешочек принёс. Михаил отсыпал изрядно, горловину завязал. В голову мысль пришла:
– У тебя ткани есть ли?
– Как в избе без ткани? Есть, вестимо.
– Давай посмотрим.
Барин думал – с собой ткани заберут. Нашлось три небольших рулона – парча, тонкий белёный лён и шёлк чёрный.
– Кир, отхвати кусок в аршин длиной и забери.
– Весь рулон?
– Аршин. Нам всё не надо.
Кир кусок ножом отхватил, да с запасом.
– При себе держи.
Кир за пазуху затолкал.
– Хозяин, накрывай на стол, проголодались мы. Да без подвоха. Как обещали, поедим и уйдём.
Бобрик засуетился. Раньше прислуга накрывала, а теперь самому пришлось. Славный обед получался. Хлеба вволю, каша гречневая с убоиной да рыба копчёная. Хозяин ещё вина кувшин выставил, но Михаил парням кулак показал, и к вину не притронулся никто. И не потому, что Михаил трезвенник, а в чужом доме они. Здесь осторожность соблюдать надо. Хозяин-то себя в руки взял, небось, планы строит, как грабителей захватить. Во дворе слуги есть, Михаил их видел. Даст команду – накинутся скопом и с вилами, ещё неизвестно, кто победителем будет. Не зря говорят – дома и стены помогают. Наелись от пуза, из-за стола встали.
– Хозяин, хлебушка-то на дорожку заверни в тряпицу и до ворот проводи.
Хлеб Аким забрал. Из дома во двор вышли. Слуги у амбара собрались, но барин молчит. А куда ему деваться, если Кир у левого бока хозяина нож держит? Так и вышли на улицу. Афанасий спросил:
– А почему не на возке?
– Там двое с трудом умещаются, – ответил Михаил.
– Тогда постромки обрезать надо было. Мы уйдём, а он в уездную управу помчится с челобитной, обидели, дескать.
– А и пусть едет. У него дорога одна, а у нас сто.
Михаил по солнцу определился с направлением, зашагал по дороге. Парни за ним, переговариваются между собой. Михаил на северо-восток путь держал, к Венёву. Доберутся за пару дней. А в целом хотел подальше от Москвы, в Великий Устюг или Нижний Новгород. Это уже как получится. И мордву беспокойную обойти надо, земли их совсем рядом. По всей Руси восстания полыхали, на юге был Лжедмитрий I, потом Болотников, Лжедмитрий II, на юго-востоке мордва, больше из-за веры, не хотели уходить от традиционного язычества в христианство, на востоке – татары и башкиры. А с запада поляки. Ляхи всегда жадно смотрели на восток. Сначала Украину под себя подмяли, часть русских земель. И претензии на русский трон имеют, ничем не обоснованные. Немного позже подавления восстания Болотникова свои войска введут, Москву оккупируют, Кремль разграбят.
Михаил вкратце, без деталей, историю знал, учили в школе. Потом учёба в техникуме в Санкт-Петербурге. Город исторический, хочешь – не хочешь, историю знать будешь, коли каждый день проходишь мимо Зимнего дворца или по Аничкову мосту с его конями. Но одно дело – слушать, читать, а другое – участвовать самому. В реальности – кроваво, неорганизованно, даже бестолково. А прикинул – это же сколько жизней бунты и волнения унесли? Половина страны в разрухе, мужики дерутся, а на полях лебеда растёт да крапива. Стал сомневаться – нужны ли бунты стране? Но о том перед ватажниками молчал. Самому надо осмыслить, переварить, выводы сделать. Вот в селе, где они были и барина слегка пощипали, какой-никакой, а порядок есть. Поля ухожены, мужики трудятся. Выходит – где бунта нет, есть порядок, и куда бунтовщики с их крамольными речами не добрались, нет разрухи. А на тысячах таких деревень страна стоит. К тому же все Дмитрии фальшивые, это факт. И получается – царевичи, знамя восстания – ложные.
