Юрий Копытин
Золотой дурман. Книга третья. Месть золотого идола

– А лошадь, упавшую с обрыва, ваши люди нашли?

– Да, да – охотники Очы и Мунат, – закивал головой Амырчак.

– Наверняка всё это с умыслом – хитёр! – прищурил глаза поручик. – Покажете место, где вы его встретили.

Тойпынак пугливо переглянулся со своими людьми:

– Ну разве только где встретили, а дальше, к Чёрному озеру, – не пойдём! – со страхом в глазах затряс он головой.

– Хотя бы так, – со вздохом согласился поручик. – Дальше – вон, с Турушем будем искать.

– Я – нет! – замахал руками проводник, догадавшись о каком месте идёт речь.

– Втрое заплачу, ежели до места проведёшь!

– К шайтану?! На Чёрное озеро?!.. Дурная весть по улусам о том месте идёт. Не пойду!..

– Ладно, проводи докуда сможешь, а там будешь ждать нас обратно, – согласился Зуев, испугавшись, как бы инородцы не отказались и от этого…

…Уходящая вдаль зелёная долина исчезала в мерцающей дымке полуденного марева, сливаясь на горизонте с голубизной небосвода.

– Вон оттуда он пришёл, – щурясь от яркости красок, неопределённо махнул рукой Тойпынак.

– А пошёл назад вон по той тропе, – указал на едва заметный островок деревьев Чагандай.

– И где ж нам его искать? – вытащив зрительную трубу, медленно обвёл долину поручик. – Ну-ка взгляни, – протянул он оптический прибор Тойпынаку. – Может, чего усмотришь?

– А как это? – со страхом отреагировал на предложение демичи.

– Вот сюда смотреть будешь, – обхватив корпус, приблизил прибор к глазу Тойпынака поручик.

– О, шайтан! – с испугом отпрянул от окуляра демичи, протирая глаза рукой и всматриваясь в долину. – Злые духи горы пододвинули, – растерянно-оробелым взглядом обвёл он своих людей.

– Чернь неразумная! – едва успел подхватить ценную вещь Зуев. – Ладно, давайте спустимся вниз, а там разберёмся, в какую сторону идти… А ты здесь нас жди! – строго наказал поручик проводнику. – Смотри у меня! – вдруг окинул он Тойпынака колючим взглядом. – Ежели чего соврал – сожгу всё твоё инородское гнездо, а тебя в кандалы и на каторгу.

– Да чего же мне таить? Мы с властями завсегда в ладу хотим жить, – с вежливым поклоном ответил демичи.

– Это правильно, – кивнул поручик и, развернувшись, дал команду спускаться в долину…

– Как говорит этот демичи, оттуда пришёл Кирьянов, а ушёл туда, но ведь он мог повернуть – пойти прямо, – указал кивком головы вперёд Зуев. – Вот что мы сделаем – пойдём в сторону, откуда пришёл Кирьянов. Разглядывая с горы местность, заметил я тайгу по горизонту – туда и пойдём. Идти тихо, скрытно, чтобы ни шороху… Поняли?! – сурово произнёс поручик, окинув подчинённых строгим взглядом.

– Так точно, ваше благородие, – вразнобой ответили служивые.

– Тогда – вперёд! – махнув рукой коротко бросил командир.

Осторожно ступая, крадучись, направился отряд по направлению, указанному поручиком. Только фырканье лошадей да жужжание назойливых мух нарушало тишину.

– Ой, боязливо чевой-то, мужуки, – опасливо оглядываясь по сторонам, робко произнёс Иван Мальцев. – Слыхали, чего толмач перевёл? Чёрно озеро – прямо к сатане в пасть.

– Можа, и так. Места здесь глухия, а тихо-то как – ажно не по себе, – ответил Семён Карпов.

Послеполуденное солнце нещадно пригревало спины седоков, июньская жара молоточками стучала в их головах. Куда ни глянь – простиралась зелёная долина, чистое поле не оставляло надежды нырнуть куда-нибудь в тень раскидистых деревьев.

– Перекусить бы… – переходя на шёпот, произнёс кашевар Егор Зорин. – Хошь всухомятку, – просительно заглянул он в глаза поручику.

– Ещё немного, и перелески начнутся – там и перекусим, – не глядя бросил командир.

– Ох… – тяжело вздохнул кашевар, вытирая пот, струившийся по его раскрасневшейся круглой физиономии…

Как спасительный оазис замаячили впереди зелёные перелески. Служивые прибавили ходу, горя одним желанием – покушать и отдохнуть в благодатной тени деревьев.

– Огня не зажигать! – строго прикрикнул поручик на Ивана Мальцева, подхватившего огромную сухую ветку. – Двое в наблюдение – залезть на дерево и оттуда хорошенько посматривать по сторонам. Да прислушивайтесь: может, лошадь заржёт али ещё какой подозрительный звук. Ты и ты… Сполнять! – указал он на Ивана Мальцева и казака из бийского гарнизона – Матвея Бессонова. – Подсадите их! – бросил Зуев расположившимся на мягкой травяной подстилке служивым. Четверо тут же вскочили и без особых усилий подсадили наблюдателей до первых толстых веток дерева.

– И чего он их наверьх загнал? Этот Мирон, поди, уже давно утёк.

– Правда твоя, Захар. Я тожа так кумекаю, чевой-то этот арестант будет в тайге дожидаться… Слыхал, сколь он золота спёр? Бийские сказывали, их служивые его и упустили.

– И я про то жа, Семён… Давно теперяча этот тать гуляить в своё удовольствие, – шёпотом переговаривались Захар Попов и Семён Карпов – солдаты из барнаульского горного батальона…

Жгучее солнце медленно подкатывалось к горизонту, унося за собой весь зной летнего дня. Из обмякших от жары листьев послышались робкие птичьи голоса – первые пташки из пернатого царства почувствовали приближение вечерней прохлады.

– А ночевать-то иде будем – здеся? – с небольшим угодливым поклоном спросил у командира барнаульский служивый Тимофей Шубин.

– А тебе какое дело, где скажу, там и будем ночевать, – грубо ответил поручик – он и сам уже сомневался в душе, что в этом необъятном лесном море можно найти спрятавшегося человека, да и то – если он ещё не сбежал отсюда, – это словно иголку в стоге сена.

– С утра по лесу пойдём, куда уже сегодня – на ночь глядя, – немного поостыв, буркнул себе под нос Зуев…

– Ваше благородие, всадник! – надрывая глотку хриплым шёпотом, выдавил из себя Иван Мальцев.

– Что, где?! – словно подброшенный пружиной, подскочил поручик.

– Вона по полю – на карей лошади едет.

– Кто таков?! – задрав голову вверх, с волнением крикнул командир.

– А кто ж ево отселя разберёт.

– Матвей! – закружил поручик кругами под деревом. – Ты этого Мирона видал когда?

– Ну а как жа – сколь они с его дружком Никиткой с нас поту на строевой согнали.

– Держи зрительную трубу… Ну-ка киньте ему верёвку, а я за конец её привяжу. Смотри, осторожно, не урони – очень ценная вещица.

– И куды же здеся глядеть? – с опаской поворачивал в трясущихся руках оптический прибор Матвей.

– В окуляр гляди!

– А иде он?

– В маленькое круглое стёклышко.

– В енто, чо ли? – подставил к глазу зрительную трубу наблюдатель. – Ой-яяя! – Ничевошеньки не разобрать.

– Да ты фокус наведи!.. Недоумок.

– Это ещё че во? – заглянул спереди в прибор Матвей.

– Да ты возьмись руками за концы и разводи их в противоположные стороны – пока резкость не поймаешь.

– Каво поймашь?!

– Корову за хвост!…Раздвигай трубки друг от дружки и смотри в стекольце – пока ясная картинка не будет… Бельмес… – хрипло, раздражённым голосом закончил поручик.

– Ага, вот она! – с довольной улыбкой отозвался Матвей. – Только всадника не вижу.

– Поведи по сторонам трубой, – сипло скомандовал Зуев.

– Вот он! – словно ухватив что-то очень важное, выкрикнул наблюдатель.

– Это же Мирон! Ей-Боженьки, он! – перекрестился служивый. – Везёт чевой-то – мешок через спину коня перекинутый.

– Не упускай из виду, смотри за ним, – не обращая внимания на осевший голос, забегал вокруг дерева поручик. – Кабы не упустить, – едва слышно бормотал он. – Это ведь какая награда будет… Сам господин Качка… Да это же сразу повышение по службе. Это же… – закрутил поручик головой, не находя слов. – Точно Мирон Кирьянов?! – не веря до конца происходящему, переспросил Зуев.

– Да он жа, ваше благородие! – стараясь придать словам больше правдивости, выпучил глаза Бессонов.

– Запомнил место?!

– Ага!

– Давайте оба быстро спускайтесь и за ним – проследить, где его логово, а ночью в тёпленькой постели мы его и возьмём!

– Куда ружьё схватил?! Оставь здесь! – прикрикнул поручик на Ивана Мальцева.

– А коли пришибёт? – виновато согнулся долговязой фигурой тот.

– Ежели б не важность случая, я бы тебя щас пришиб!

– Можно мне пойтить, ваше благородие? – вызвался Макар Сорокин. – Я старый охотник, пройду – мышь не учует.

– Ммм… – почесал затылок Зуев. – Давай!

– Не кажный день тако высоко начальство награду обещают, – подмигнул Ивану Макар Сорокин, и наблюдатели скрылись в уходящих в тайгу перелесках.

– Краем леса пойдём, долиной опаска есть – заметить могёт, – быстро перебегая от дерева к дереву, потянул за собой товарища Макар. – Тольки кабы в тайге не скрылся, прежде как мы ево узреем.

– Неее… Как я его заприметил, до тайги ишшо добра верста оставалась, – затряс головой Матвей. – Давай-ка к тому дереву, оттедова вся местность открывается…

– Вон он! – раздвинув лапы могучей ели, выкрикнул Макар.

– Вижу – в тайгу, видно, направляется.

– Давай-ка ближе к ентому месту – сдаётся мне, чо туды его путь лежить, – с азартом охотника рванул краем леса Макар…

Уже в сумерках вернулись наблюдатели к своему отряду.

– Ну что?! – нетерпеливым вопросом встретил их поручик.

– Всё вызнали, – тяжело дыша, скороговоркой ответил Макар. – Всю дорогу оттедова бежали, чобы до ночи успеть.

– Ну, рассказывай! – чуть-чуть присев от нетерпения, дёрнул руками в стороны Зуев.

– Значится, так дело было, –торопливо начал Макар. – Заметили мы ево – ну и тихонечко, крадучись – за им. Благо по лесу на лошади шибко не разбежисся – так что шли следом – всё лицо ветками поисхлестало. Глядь! – расступилась тайга, а дале – поляна огромная, а на ей скит раскольничий, частоколом огороженный, а забор высоченный. Он туды, в ворота, и ушмыгнул. Я – на дерево, оттель и узрел Мирона, проследил, в каку избу он зашёл… Ну и бегом назад, к вам.

– Так, так, так… – ухватившись рукой за подбородок, прищурился, обдумывая ситуацию поручик. – Двое здесь останутся, с лошадьми, остальные за мной – пешими пойдём, так вернее будет… Запомнил, где этот скит? – повернулся он к Макару.

– Всё как есть отметил – где сломанной веточкой, а где хворостинкой, к дереву приставленной.

– Веди! – коротко бросил Зуев…

Тяжело дыша, служивые торопились засветло добраться до скита.

Арестант

Серое вечернее марево, постепенно сгущаясь, уступало время летней ночи. Белёсая луна, всплыв на потемневшем небосводе, готовилась вот-вот принять роль ночного светила.

– Вон тама он прижился, – кивнул Макар на открывшийся в последних отблесках вечерних сумерек частокол.

– Давай-ка на ту сторону – ворота нам откроешь…Только тихо – кабы собаки лай не подняли.

– Знамо… – с улыбочкой кивнул Макар. – Робяты, ну-кась подсадите…

Тихо, без скрипа отворились ворота, и, вся команда по одному просочилась за частокол. Макар уверенно повёл служивых в направлении избы Антипа.

– Двое останетесь во дворе, остальные за мной! – скомандовал поручик.

Крадучись, сдерживая дыхание, открыл он двери в горницу и, махнув рукой, дал знак остальным следовать за ним.

Грохот упавшего ухвата, задетого кем-то из идущих, заставил всех замереть на месте. Обернувшись, поручик яростным взглядом обвёл подчинённых.

– Ой, чё ето? – послышался из дальней комнаты голос Авдотьи.

– Туда!.. – коротко скомандовал Зуев.

– Бандиты! – громко вскрикнула хозяйка.

– А на тебе, получай! – последовал гневный возглас, и Матвей, коротко охнув, отлетел в угол комнаты от оплеухи Антипа.

– Дядь Антип, что случилось?!

– Тама он! – тут же отреагировал Макар на голос Мирона.

– Туда! – кинулся вперёд поручик и тут же налетел на увесистый кулак. – Хватайте его! – гневно зашепелявил он из угла комнаты, выплюнув выбитые зубы. – Разом, разом!.. Вяжите его!

По паре дюжих служивых повисли на руках Мирона.

– Вот теперя ты не уйдёшь! – плюясь окровавленной слюной, с нотками злорадства выпалил поручик. – А это тебе за выбитые зубы! – что есть силы пнул он удерживаемого солдатами пленника.

Чувство с успехом выполненного предприятия постепенно заглушало в нём приступ гнева.

– Отпусти мужука, чево тебе от яво надоть, – с мольбой в голосе крикнул вставший с кровати Антип. – Коли добро ищешь – так бери. Чево найдёшь – всё твоё.

– Не добро они ищут, дядь Антип, – я им нужен, – отозвался Мирон.

– Улизнуть хотел с золотишком, да куда там – от Зуева не уйдёшь… За всё сполна ответишь – в Змеиной горе колодником сгниёшь, коли не повесят, – приговорческим тоном закончил поручик.

– Все мы предстанем перед Богом, – спокойно ответил ему Мирон. – Только ответ держать будем по справедливости. И за это золотишко кто-то ответит вдвойне – и за воровство, и за наговор.

– А вот ты и поплатишься за всё! – ехидно улыбнулся Зуев. – И за самородки, и за идола.

– Да что ж вы над человеком галитесь?!⁹ – вступилась Авдотья. – За чужо злодейство невиновного потакаете.

– А ты, бабка, помолси, не то прикажу всё ваше змеиное гнездо спалить. Ишь, укрыли лиходея, – присвистывая обеззубленным ртом, гневно зыркнул глазами поручик.

– Оставьте, тёть Авдотья, – махнул рукой Мирон. – Всё равно вы им ничего не докажете, а скит спалить – это они могут… Не хочу, чтобы из-за меня невинные люди пострадали.

– Куды яво прикажете, ваше благородие? – кивнул на пленника Матвей Бессонов, вытирая выступивший от духоты помещения пот.

– М-да, – зашарил глазами по сторонам Зуев, как бы высматривая место для арестанта.

– Часовенка здесь рядышком имеется, – услужливым тоном отозвался Макар Сорокин. – Я когда за им следил, так её с дерева приметил.

– А ну-ка, показывай где… Да свесей поболе захватите.

– Да здесь недалече, – засеменил впереди Макар.

Свежестью напахнул на служивых прохладный дурман ночной тайги.

– Хоросо-то как! – глубоко вздохнул полной грудью поручик.

Полная луна, предательски разливая мертвенный свет на окрестности, показывала путь, освещая бегущую мимо тёмных силуэтов изб тропинку.

И только собаки, учуяв непрошеных гостей, заунывным завыванием и лаем нарушали спящую тишину скита.

– Ну вот и пришли, – тихо пробурчал Макар, открывая скрипучую дверь часовенки.

Запах догоревших свечей, смешанный с ароматом елея, встретил служивых в небольшой молельной зале.

– Ну-ка, присвети! – скомандовал поручик.

– Это щас, мигом, – отозвался Тимофей Шубин, доставая прихваченные у Антипа свечи.

– Зажигай и эти! – кивнул Зуев на возникшие из темноты огарки церковных свечей.

Строгие лица святых, освещённые трепетным пламенем, словно осуждающе, выступили на бревенчатых стенах часовни.

– Господи, прости нам грехи наши! – истово перекрестился худощавыми перстами Иван Мальцев.

– Прости, Господи, – кланяясь, повторили служивые.

– Ну-ка, посвети туда. Там вроде какая-то дверь, – негромко произнёс поручик, дождавшись, когда солдаты закончат креститься.

Небольшая комнатка, наполненная церковной утварью, оказалась подходящей для временного содержания арестанта.

– Пускай до утра здесь посидит, а с рассветом в обратную дорогу двинемся…

Тоска и чувство несправедливой безысходности заполнили душу Мирона в темноте церковной каморки.

Усевшись на полу, он с тоской остановил свой взгляд на крохотное оконце под потолком комнаты. Бледный лунный свет, струясь через проём, едва заметной дорожкой пробегал по выскобленному тесовому полу.

– «Марьяна… Где она сейчас?» – устремил задумчиво-печальный взгляд в светящийся квадратик оконца Мирон.

Две крохотные звёздочки, пробиваясь в лунном свете, мерцая, глядели на него с высоты ночного небосвода.

«Может, они смотрят и в её окно там, в далёком Томске», – мечтательно пронеслось в его голове.

Как жалко, что он больше никогда не увидит её прекрасных глаз, не услышит нежный, вызывающий трепет сердца голос!

– Господи! Почему восторжествовала несправедливость?! – шёпотом выкрикнул он, поднеся к глазам сверкнувший в лунном свете образок. – Раз уж мне предписано закончить свой жизненный путь, дай силы до конца вынести все страдания – не сломаться, не пасть духом. Всё приму, уготовленное Тобой.

Внезапно раздавшийся откуда-то из-под пола шорох отвлёк его от грустных мыслей.

«Мыши?.. Крысы?..»

Но шорох, усиливаясь, замер посреди комнаты. Медленно поднялась освещаемая блёклым лунным светом тесовая половица.

– Что это?! – с застывшим от изумления лицом замер Мирон.

Половица поднялась выше, и из темноты подземелья появилось еле различимое лицо Антипа.

– Тсс! – прижав палец к губам, прошептал он, словно давая понять, что это не восставшее из темноты привидение, а живой человек.

– Ты откуда, дядя Антип? – так же тихо ответил Мирон.

– Погодь… – вылезая наружу, отряхнул с колен прилипшую землю неожиданный гость. – Фу-у!.. Притомился, – тяжело выдохнул Антип. – Подземельный ход отседова за ограду скита ведёть. Это Иван Зырянов скумекал прокопать яво, когда власти по горам и лесам добрых людей стали выслеживать. Дождутся, когда все на молебен соберутся, и всех разом возьмуть. А тут-то, пока запоры сломають – мы ужо все утекём. Покуда хватятся: иде да чо, да коли ещё лазею¹⁰ сыщут – а нас ужо и след простыл.

– Во-от оно что, – понимающе протянул Мирон.

– А ты как думал?.. Я сразу скумекал, чо они тебя сюды посадють – боле-то некуда. Вот и пробрался тайным ходом в часовенку, чобы вызволить. Авдотья двух лошадей в лес к условленному месту приведёть. В Кедрову падь поедем – к Гурьяну, там они тебя не найдуть, даже если по следу итить будуть – не пройтить им через мочаг¹¹.

– А как же скит? Сожгут ведь!

– Сожгут…– словно соглашаясь, опустил глаза в пол Антип.

– Нет, – покачал головой Мирон. – Разве стоит моя жизнь жизни десятков неповинных людей? Ведь не пощадят никого – ни стара, ни мала. Я благодарен вам, что пошли на такое ради чуждого вам по духу человека.

– Да какой же ты чуждый? Хоть и мирской, но сущность у тебя правильна. Не потерял ты свою душу, хотя и била тебя судьбинушка – не дай Бог никому такого.

– А ежели душу потеряешь, склонишься перед лихом – как тогда жить дальше? – пожал плечами Мирон. – Уж ежели суждено мне сгинуть преждевременно – значит, Богу так угодно, у Него для каждого свои планы.

– Правильно ты говоришь: веры разные, а Бог-то – один. И не по вере человек приближается к Богу, а по служению ему. Вот и ты – праведно ходишь перед Господом, а он бьёть того, каво любить, – так что на всё воля Божья. Ежелиф суждено – свидимся ещё, сынок, – положив на плечи Мирона свои тяжёлые ладони, отечески произнёс Антип.

– Одна просьба к тебе будет, дядя Антип, – передай это Марьяне, – снял с шеи драгоценный образок Мирон. – Ведь я так и не успел ей сказать, что люблю.

– Хороша бы пара из вас с Марьянкой вышла, да, видно, диавол встал на твоём пути, – бережно взял сверкающую бриллиантами иконку Антип. – Проси терпения у Господа – защитника нашего: тело потерять не страшно – главно душу спасти.

– Сколько же терпения нужно, чтобы нести этот крест. Думаю, не долго мне осталось страдать под тяжёлой ношей чужого греха, но верю – будет справедливый суд, – поднял кверху глаза Мирон.

– Будет! – уверенно кивнул Антип. – Ну что же – прощай! – с выступившей на глазах скупой слезой, обнял он Мирона.

– Прощай, дядя Антип. Благодаря тому роковому случаю, когда я едва не лишился жизни, мы повстречались на этой земле. И хотя вы оказались чуждой веры, в моей душе останетесь как самые близкие люди.

– Дай Бог тебе до конца вынести все испытания, – перекрестил Мирона двумя перстами Антип и, тяжело вздыхая, скрылся в темноте подземелья…

Раннее июньское утро влажной прохладой опустилось над просыпающейся тайгой. Редкий хруст веток, обломанных вышедшим на поиски пищи зверем, раздавался меж могучими кедрами…

Отряд служивых, сбивая сапогами холодную росу, пробирался к небольшой поляне, откуда слышалось приглушённое фырканье лошадей. Уставшие после бессонной ночи, голодные, торопились они к своему временному лагерю, радостно мечтая о скором сытном завтраке. И только одному безразлично шагающему пареньку было не до общей радости. Он не чувствовал крепких, впившихся в руки верёвок, не реагировал на покрикивание конвоиров, а лишь прощальным взглядом провожал ставшие родными места…

«Поймал! – ликовал в душе то и дело поглядывающий на арестанта поручик Зуев. – И расположение самого господина Качки заработал, и бийским казакам нос утёр, – предвкушал он похвалу высокого начальства. – Теперь только до Барнаула добраться…»

…Уходящий вечер темнеющей багряной полосой угасал над горизонтом. Торопящийся всадник подгонял вороного жеребца, чёрным силуэтом маяча на фоне надвигающейся ночи. Резко осадив коня у северных ворот Бийской крепости, он, задрав голову, стал всматриваться в тёмные квадраты дозорных башен.

– Отворяй! – голосом, охрипшим от усталости, крикнул он зазевавшемуся охраннику.

– Кто таков?! – басовито ответил часовой.

– Унтер-офицер Горного батальона! Депеша коменданту!

– Щас, мигом! – протирая заспанные глаза, засуетился дозорный.

Бросив беглый взгляд на склонившегося в полупоклоне служивого, гонец быстро исчез в сгущающихся сумерках.

– Унтер-офицер Чернов! – по-солдатски отрапортовал он корпящему над бумагами коменданту.

– Чем обязан? – поднял тот строго-сосредоточенное лицо, освещённое пламенем повсеместно зажжённых свечей.

– Депеша от их высокопревосходительства господина Качки, – протянул он заклеенный сургучной печатью свёрток.

Богданов молча разорвал конверт и впился глазами в исписанный мелким почерком лист.

– Василий! – позвал он денщика. – Накорми и определи на ночлег.

– Это с удовольствием, – с радостной готовностью ответил посланник. – Умаялся за день – с полудня без отдыха коня гнал…

– Пускай сотник Кузьма Нечаев и Ефим Назаров с утра зайдут! – крикнул комендант вслед денщику. – М-да… – задумчиво пробормотал он, ещё раз взглянув на освещённый пляшущим пламенем лист…

– Чего это нас Богданов вызывает? – удивлённо спросил товарища Ефим, столкнувшись с Кузьмой в дверях комендантского дома.

– Не знаю, – пожал плечами тот…

– Вот что, господа, – сразу перешёл к главному комендант. – Бандиты в горах свирепствуют, грабят улусы и поселения инородцев. Большая потеря ясаку Её величества случилась. Депешу я вчера от господина Качки получил – разбойников изловить нужно.

– Так что теперь нам – в горы, за бандитами гоняться? – непонимающе переспросил Кузьма.

– Ясак будете собирать и, если придётся, бандитов ловить, – бросил на Ефима красноречивый взгляд Богданов.

– Как у тебя, хорунжий, – всё готово?

– Да что шибко готовиться – впервой что ли?

– Знаю, Ефим, что не впервой тебе такое дело. Да только случай особый – большая нужда сейчас в государстве Российском. Так что как положено ясак собрать надо, да хорошо бы поболе…Ты, Кузьма, добавь ему ещё трёх человек. Рад бы ещё с пяток служивых, да боязно с патрулирования снимать – маньчжуры недалеко от крепости ходят.

– Соберём ясак, ваше высокоблагородие, – уверенно произнёс Ефим. – А коли чего, у Тойпынака добавим – туда бандиты не доберутся…

– Ну хорошо, если так… Вижу, всё поняли.

– Так точно ваше высокоблагородие! – по-солдатски отчеканил Кузьма…

– Ещё дай троих!.. – дёрнул головой Кузьма, спускаясь с крылечка. – А где я ему их возьму? – кивнул он на комендантский дом. – В дозорах каждый служивый на счету.

– Да и лекарь наш – Дмитрий Михайлов – лёжкой лежит. Избу свояку помогал ставить – там и надсадился, – добавил Ефим.

– Ну вот ещё загвоздка – куда же без лекаря, – сердито бросил Кузьма.

– На этот счёт у меня задумка есть – Илью Петрова уговорить с нами пойти, – успокоил товарища Ефим.

– Думаю, Илья только рад будет, – согласился сотник.

– А чтобы казаков с дозора не брать – Поликашку своего прихвачу, а то Лукерья уцепилась: в Барнаул его – лекарскому делу обучаться. Пускай сперва солдатской жизни понюхает.

– Ну и моего Захара бери – они ж погодки. Чего ему здесь за девками ухлёстывать – к казацкой службе пора привыкать.

– А третьего кого? – окинул Кузьма товарища озадаченным взглядом.

– Степана Соколова, – не задумываясь ответил тот.

– Степана?!.. Да ты что?! Он командиром в дозоре ходит, любой след прочитать может… А ты – Степана.

– Вот он-то и нужен – большая подмога была бы в поимке Мирона… Али забыл, что их высокопревосходительство приказал?

– Приказал… – иронически фыркнул Кузьма. – Поручику Зуеву изловить Мирона велено.

– Поймает, как же… – саркастически улыбнулся Ефим. – Да он их, как малых ребят, вокруг пальца обведёт…Уж я-то Мирона знаю. – Ну как насчёт Степана? – выжидательно посмотрел он на сотника.

– А-а… – забирай! – махнул рукой Кузьма. – Тогда и Фёдора возьми – если не его рисунки – не опознали бы инородцы в повстречавшемся мужике Мирона…

…Яркие зелёные краски вступающего в свои права лета украсили потянувшиеся за горизонт горы. Грохот вышедших из берегов стремительных рек заставлял переходить на крик едущих в сторону Телесского озера казаков.

– Поликашка, Захар! Ну-ка в строй, – стараясь превозмочь гул разбушевавшейся стихии, кричал урядник Никита Назаров. – Ну впрямь как дети, – отчитывал он пареньков, отъехавших к берегу горной речушки.

– Хорошо-то как! – радовался Захар, подставляя вспотевшее лицо под брызги разбивающейся о камни воды.

– Дай хоть немного охолонуться, – с укоризной глядя на урядника, вторил товарищу Поликарп.

– В строй, я сказал! – строго, приказным голосом повторил Никита.

Друзья нехотя развернули лошадей и подчиняясь требованиям своего командира, с сожалением оставили увлажнённый прохладной водяной пылью скалистый берег.

– Взяли вас на мою голову, – недовольно ворчал Никита.

– Пущай порезвятся, – вступился за молодёжь кашевар Корней Герасимов. – Помню, как в первый раз за ясаком направился, так меня их благородие при всём отряде кнутом отодрал, когда я по своему любопытству чуть было не утонул, – красноречиво взглянул он на Ефима.

– Было… – не оглядываясь, улыбнулся хорунжий.

– А ну-ка расскажи, – полюбопытствовал Захар.

– Да чего там рассказывать, – отмахнулся Корней.

– Расскажи, – поддержал Захара Макар Недосекин.

– Ну значить, так оно было… – на минуту задумался кашевар. – Вокурат в это же время случилося… Ехали мы берегом реки, вода прозрачна – всё дно как на ладони – громыхаит на камнях. Я таку напасть впервой увидал – вроде и река не широка, а бушуит – аж ухи закладыват… А тут глядь – блеснуло что-то на дне, и почудилось мне – золото. Слухи-то про эти места давно ходили – мол, золотишка здесь – не счесть… Приостановился я чуток – пока все вперёд не ушли, да и сиганул в реку. Ну, думаю, разбогатею, нужды теперяча знать не буду.

Схватил я тот камень, стал назад к берегу разворачиваться – да и поскользнулся на гальке. Ну, и понесло меня – то об один камень шибает, то о другой – на ноги встать ну никак не даёть. Взорал я что есть моченьки, а находку крепко держу. Чувствую, как меня кто-то за шиворот ухватил и на берег вытягиват, глядь – их благородие, – кивнул рассказчик на Ефима. – Ох и досталася мне – аж в седло после того не приятственно садиться было… А находка, как оказалось, – камень с жёлтой слюдой. Это мне уже рудознатец наш обсказал, – закончил свой рассказ Корней.

– Ну вот – до сих пор науку помнишь, – засмеялся Ефим.

– Смотрите, отдеру обоих! – потряс кулаком Никита в сторону Поликашки и Захара…

Незаметно минули Телесское озеро, а дальше потянулись крутые подъёмы, обрывистые пропасти, да стеной нависающие скалы. Друзья, впервой оказавшись в этих местах, отворачивались от окружающей их суровой красоты, стараясь крепче прижиматься к шее лошади.

– Господи, сохрани, – причитал про себя Захар.

– А тятеньке хоть бы что, – бросал частые взгляды в спину спокойно сидящего в седле Ефима Поликарп…

Миновав головокружительный перевал, спустились в узкую долину, и тропа побежала краем подступающего хвойного леса.

– Может, привал сделаем? – догнал Ефима Фёдор Иванов.

– Скоро лесом пойдём, там место хорошее: родник имеется, травка для лошадей – там и заночуем.

Багровеющий диск солнца лёг на вершину горы, маячащей верстах в двадцати по ходу движения отряда.

– Поторопись! – прикрикнул Ефим. – Не то в темноте лагерь ставить придётся.

Как по команде весь отряд перешёл на галоп, нарушая стуком копыт предвечернюю тишину. Перелески, каменные россыпи, кое-где торчащие скалы быстро мелькали перед глазами путников. Прижимаясь всё ближе к деревьям, тропа уводила отряд во мрак подступающей тайги.

– Стой! – поднял руку Ефим, выехав на небольшую поляну.

– Ты чего?! – сдерживая вставшего на дыбы жеребца, возмущённо бросил Степан.

– Приехали… Сейчас хворост соберём, повечерим да и заночуем возле костра. – Захар, Поликашка – давайте за хворостом! А вы, мужики, лошадей развьючьте да лагерь ставьте, – давал распоряжения Ефим.

Дружно закипела работа: кто занялся вьюками, кто лошадей накормить, кто за водой к роднику.

– Ужин пора готовить, а эти двое куда-то запропастились, – ворчал Корней Захаров.

– Да они про хворост уже забыли, – ехидно поддакнул Макар Недосекин.

Но, словно в противовес его словам, из леса выскочил Захар с перепуганным лицом и застывшими от страха глазами. За ним, ломая ветки, бежал Поликашка.

– Т-там!.. С-сапоги!.. – заикаясь, указывал Захар в сторону леса.

– Ага!.. Ага! – тряс головой Поликашка.

– Какие сапоги?.. Чего ты весь трясёшься? – удивлённо уставился Ефим.

– Н-ноги чьи-то торчат, – испуганно пояснил тот.

– Постойте, постойте!.. Давайте по порядку, – подошёл к друзьям Степан.

– Ну, з-значит, потащили мы сухую жердину мимо ложбинки, з-заваленной еловыми ветками, а они, ветки, п-подцепились за её. Глядь, из-под них с-сапоги торчат. Подошли ближе, а там чьи-то н-ноги, – перебивая друг друга, кое-как объяснили увиденное Захар и Поликашка.

– Ну-ка пошли, покажите, где это, – махнул рукой Ефим.

– З-здесь недалече, – развернулся в сторону леса Поликашка.

– Илья, давай с нами, ежели действительно так, как они говорят, то и тебе дело найдётся…

– Странно, что не похоронили, а просто взяли и закидали тело ветками – с товарищами так не поступают. Может, разбойнички, о которых предупреждал Богданов? – глядя на торчащие из-под еловых ветвей ноги, произнёс Степан. – Ну-ка давайте уберём ветки.

– Прав ты, Стёпа, – не товарищем он был, а жертвой. Не своей смертью ушёл из жизни этот бедолага – жестоко расправились с ним, – рассматривая убитого, заключил Илья.

– Как думаешь – давно его порешили? – обратился к нему Ефим.

– Видать, дня два здесь лежит – зверьё ещё не тронуло, и запашок уже пошёл, – красноречиво дёрнул носом Илья. – Только всё это показывает, что не убили его: ни следов от ударов, ни ножевых ранений.

– А что же тогда? Ведь всякое в горах может случиться, – вопросительно взглянул Степан.

– В муках помер несчастный… Сдаётся мне, что отравили его – по лицу заметно.

– Почему же рука в кулак зажата – никак дрался с кем? – заметил Ефим.

– Вот что, Ефимушка, дерутся двумя кулаками.

– Давайте вытащим его из этой канавы, – подошёл ближе Степан.

– Ну вот, что я говорил – никаких признаков убийства, – внимательно осмотрел тело Илья. – Видно, что отравили.