Юрий Горюнов
Прощание Колдуна
– Проснулся. Сейчас завтракать будем.
– А который час?
– Уже начало первого. Ты сегодня долго спал, да и куда тебе торопиться, отдыхай.
– Ничего себе завтрак. Обедать уже люди собираются.
– А что люди! Когда проснулся, тогда и утро.
– Я в душ, – и прошел мимо нее.
Подставив свое тело струям воды, я чувствовал, как они бьют по телу. Подставляя им свои бока, пытался смыть остатки вчерашней усталости, которая, в общем исчезла.
Хороший сон – хорошее лекарство от усталости. Наслаждение водой передавалось мне с каждой каплей. Я ловил струи губами, набирал в рот воду, и выпускал струю. Подставляя лицо, я получал легкие удары струй по векам, щекам. Я подставил шею, наклонив голову. Иногда стоял неподвижно, отдавшись во власть потоков воды, давая им возможность безмятежно стекать по телу. Собирал в ладони воду и опускал в них лицо. В общем наслаждался. Уже потом, завершив процедуру намыливания, принял контрастный душ. Растер себя полотенцем и, одевшись, вышел к столу.
Завтрак уже стоял на столе, завтрак, которого я давно не ел. Чайник, банка кофе и что-то на тарелке, прикрытой салфеткой. Я потянул носом, пахло сдобным. Сев за стол и сняв салфетку, увидел чудо. На ней лежали свежеиспеченные пирожки, открытые, в виде треугольников, со сладкой начинкой.
– Это чудо. Как давно не ел домашних пирожков.
– А что мать не печет?
– Да она бы испекла, если бы знала, когда я приду. Я же, как стихийное бедствие появляюсь внезапно.
– Вот то-то и оно, все вы молодые живете сейчас, как стихийное бедствие. Все куда-то торопитесь, суетитесь. Нет, чтобы остановиться, оглядеться. Куда бежите, зачем? Всех дел все равно сделать не успеете. Не умеете вы выделять главное. Все для вас важное и главное. А так не бывает.
– Твоя, правда. Я только здесь чуть-чуть стал понимать, что есть иной ритм жизни.
– Ритм ритмом, а пироги ешь.
Я налил себе чай и, взяв пирог, надкусил его: – С малиной. Из своего сада?
– Конечно. Из свежей ягоды, не из варенья. А ты что чай? Ты же по утрам кофе пьешь?
– Да ты что! Разве можно пироги с кофе. Я же вкуса не почувствую. Нет, только с теплым чаем. А откуда свежие ягоды?
– Мы по – старинке храним. Раньше в погребе, а сейчас в холодильнике замораживаю. Еще сушу. Она аромат так сохраняет. Ты ешь.
Я налегал на пироги. Какое я испытывал блаженство, описать не смог бы. Это может понять только тот, кто хотя бы раз ел домашние пироги. Конечно, с пирогами из печи не сравнить, там вообще вкус иной, но все же.
Съев не менее шести штук, я, отдуваясь, отодвинулся от стола:
– Все, иначе лопну. А ты сама, что не ешь?
– Я потом, не думай обо мне. На ужин, что готовить? Ты там всего привез, я не знаю, за что браться.
– Не утруждай себя, отдыхай.
– Юра, Юра. Вот уедешь, тогда отдохну. Тебе еще не понять, что готовить бывает в радость. Я не просто сижу перед телевизором, я занята, а это для меня важнее. Так что?
– А приготовь-ка ты печеночку с лучком.
– Как захочешь, так и сделаю. Что делать собираешься сейчас?
– День солнечный, надо пользоваться. Пойду, погуляю. В лес схожу, воздухом подышу, аппетит нагуляю.
– К Степану пойдешь?
– Если будет не поздно, зайду, а так не планирую.
– Поздно придешь?
– Нет, сегодня не так, как вчера.
– Юр, ты извини меня старую, но вот смотрю я на тебя. Мужик ты видный, обеспеченный, а один. Не правильно это.
– Возможно.
– Неужели нет подходящей женщины?
– Есть. Я не подходящий. Весь в делах, заботах. А если серьезно, то не сложилось как то. А жениться ради того, чтобы была семья, не хочу. Это не семья, а так сожительство.
– Что тогда уехал от нее? Не просто же так в нашу глушь приехал?
– Сюда уехал от себя. Она ушла. Она самостоятельная женщина, умная, красивая, но видимо тяжело ей со мной.
– Жалеешь?
– Жалею. Но в последние дни, что здесь, как-то уходит прошлое на второй план.
– Так может быть надо поговорить, вернуть?
– Нет, возвращать нельзя. Возвращаться надо самостоятельно, без уговоров.
– А придет, согласишься?
– Не знаю, все покажет время.
– Время ничего не покажет, если есть чувства, то он их только успокаивает. Вон Ксения у Степана? Видная женщина.
– Видная, – согласился я, – но не моя. Я ей испорчу жизнь. Нет у меня к ней ничего.
– А у нее к тебе есть.
– Почему так решила?
– По ее глазам. Глаза не обманешь. Я как-то ее видела, так все, как по книге прочитала.
– Пройдет. Пойду, – встал из-за стола, оделся и вышел из дома. День действительно был приятный: солнечный, теплый для этого времени года. Я не торопливым шагом направился к месту, где встретил Ксению. Шел не спеша, распугивая мелких насекомых. Подобрав суковатую палку, ворошил листья. Так дошел до поваленного дерева. Еще издали я приметил, что на нем сидит женщина, а подойдя ближе, узнал Наташу.
Заслышав шаги за спиной, она обернулась.
– Добрый день, – поздоровался я.
– Добрый, – голос ее был глубокий, который я слышал впервые. Было в ней что-то такое, особенно в голосе, что шло из глубины, от сердца.
– Можно присесть?
– Конечно, места хватит.
Я перешагнул через дерево, сел рядом и посмотрел вдаль.
– Осень потихоньку наступает. Листьев мало, все опадают, – решил я скрасить молчание, – а вы часто здесь бываете? Я здесь Ксению увидел впервые. Такое впечатление, что это место многих притягивает.
– Здесь тихо, спокойно. Глаза отдыхают, когда смотришь вдаль.
– Так может быть, я помешал?
– Нет. Нисколько.
– И вы сюда ходите одна? Вот так посидеть?
– Как видите, но это бывает редко.
– А вы красивая, – и посмотрел на нее.
– Я знаю.
На моем лице выразилось удивление. Не часто женщина, вот так буднично, отметит факт своей внешности, без кокетства, без благодарности за комплимент. Просто подтвердила факт и все.
– Удивлены? – заметила она, увидев выражение моего лица.
– Удивлен, не скрою. Ваша простота и убежденность привлекают еще больше.
– Это комплимент?
– Это констатация фактов.
– Хорошо, а то намеков на разные предложения я уже наслушалась.
– Есть один минус. У вас грустные глаза.
– Какие есть, но это не значит, что я в унынии. Просто спокойная.
– Всегда?
– Теперь почти всегда.
– Что значит теперь?
– Ничего не значит. Раньше была моложе, жизнь была другой, окружающие воспринимали иначе. Но это не значит, что не могу улыбаться, к счастью, не разучилась. Повода нет.
– Хотелось бы увидеть вашу улыбку.
– Зачем?
– Приятно. С улыбкой лицо меняется, как и глаза. Они не могут быть грустными.
– Может быть, и увидите.
– Извините, а ваш муж, как относится к вашим посещениям сюда, к Степану Никодимовичу?
– У меня нет мужа.
– Это тоже странно. Красивая женщина и одна.
– А что красивая не может быть одна? И почему вы решили, что я одна? Но чтобы вы не додумывали, скажу, у меня есть дочь, учится в институте, в медицинском, а муж погиб.
– Извините.
– Ничего. Это давно было.
– И вы так и не вышли замуж. Не можете забыть?
– А я и не собиралась его забывать. Но это не причина, что не вышла замуж. Возможности были, не было желания, лишь бы выйти.
– Вот это я понимаю, сам холост.
– А это ваш минус.
– Не буду говорить, что женщины плохие встречались. Не сложилось. Поэтому минус остается минусом. В плюс пока не получается.
Она взглянула на меня и чуть улыбнулась. Улыбка у нее была добрая, мягкая.
– Ну вот, улыбку увидел. Она вам к лицу.
– Лицо надо иметь, тогда к нему все подойдет.
Я усмехнулся: – Я не ошибся. Вы умная женщина, мне всегда везло на общение с женщинами.
– А с другими вы и не стали бы общаться, какая бы у нее не была внешность и фигура.
– Это почему?
– Себя уважаете, да и чувствуется это в вас. Вам интересна женщина в целом, а нее оболочка.
– Это верно. А что здесь все такие проницательные? Ксения мне тоже об этом говорила. Что-то подобное.
Она повернулась ко мне: – Не трогайте ее, не надо. Не надо портить ей жизнь.
– Я в советах не нуждаюсь, но в мыслях не было ее увлечь, если вы это имели ввиду.
Она подтвердила: – Именно это.
– Тогда можете быть спокойны, не увлеку. Я думаю также, как и вы. А чем вы занимаетесь? Как к Степану Никодимовичу попали?
– Юрий, так, кажется, хоть нас и не знакомили официально, я вас понимаю, что вы не хотите у меня что-то выпытать о личной жизни, а просто поддерживаете беседу, так как молчание тяготит. Но все же, личное оно и есть личное. А работаю я в воинской части, здесь не далеко, где раньше служил муж. Живу тоже не далеко. А что касается Степана Никодимовича, то эта тема закрыта для обсуждения. Кстати, что касается Ксении, если она узнает, что вы ей помогли, в той мере, как было, то она будет чувствовать себя обязанной вам. Вы понимаете, о чем я? Не играйте с ней. Она не вашего поля ягода. Она хоть и не девчонка, но еще есть элементы авантюризма.
– Мы об этом уже говорили. Я понимаю и сам говорить не буду, иначе это будет выглядеть грубым намеком на надежду получить благодарность в любом виде. Я помог, чем мог, не рассчитывая на благодарность. А кто ягода на моем поле? Вы?
– Кто знает, может быть и я, – засмеялась Наталья, – я подумаю, где мне расти. Но радует, что есть еще мужчины.
– Хочется надеяться, что я мужчина, хотя в таких случаях, если женщина так говорит, на языке вертится фраза «если сомневаетесь, могу доказать».
– Я вам верю на слово, хотя поняла, что это был не намек, а защитная реакция.
– Вы всегда так хорошо понимаете мужчин?
– Всегда.
– Это страшно. Вы наперед знаете, что они могут сказать, подумать.
– Не бойтесь, это не страшно, но интересно.
– Играете?
– Бывает развлекаюсь. Не думаете же, вы, что я синий чулок и сижу только дома. Я общаюсь и на работе и вне работы. У вас сложилось обо мне мнение, что я замкнутая?
– Есть такое дело.
– Вы ошиблись.
– Это радует, но мне действительно интересно с вами разговаривать. Разговор вроде бы ни о чем, а интересно.
– Он интересен тем, что идет процесс познания друг друга. Мы присматриваемся. Я не осознанно пытаюсь понять и почувствовать, что вы за человек, а вы меня.
– Не задумывался об этом.
– И не надо. Это на подсознании происходит. Я тоже не исключение. Из плоти и крови.
– Это заметно.
– Что?
– Плоть и кровь.
– Банальность.
– Факт.
– А вы что забыли в нашем городе?
– Уехал от суеты. Скажем так.
– Не верю, ну пусть будет так. А не интересует, как там Ксения?
– Интересует. Собирался вечером зайти, но вот увидел здесь вас и задержался, о чем не жалею. Вы пойдете?
Она отрицательно покачала головой. Волосы ее не были собраны в пучок, а свободно спадали на плечи, и от ее покачивания чуть заиграли на солнце:
– Нет, мне там сегодня делать нечего.
– Тогда может быть, пойдем домой? Или вы остаетесь? Уже прохладно.
– Да, пожалуй, – она поднялась. Я увидел, как пояс плаща, подчеркивал фигуру. Мы медленно направились в обратный путь. Разговор затих, а придумывать повод никому не хотелось, так молча, и вышли на улицу.
– Мне в другую сторону, – известила она.
– А пригласите меня, как-нибудь в гости, – решился я.
Наташа стояла напротив меня и внимательно всматривалась в мое лицо. Ее глаза выражали лукавство. Действительно, ничто человеческое, а точнее женское, ей не чуждо, – промелькнула мысль.
– Я подумаю. Может быть, и приглашу.
– Вы знаете, не известно, когда вот так увидимся, – я достал записную книжку, вырвал листок и записал свой номер телефона, – номер новый, его почти никто не знает.
– Скрываетесь?
– Скрываюсь, – подтвердил я.
– Я так и поняла, – и взяла записанный телефон, – думаю, вы не будете надеяться? Свой не даю. Если что позвоню сама. Я не из гордых в этом вопросе.
– Не буду, но буду рад звонку.
– Всего доброго, мне пора.
– Всего, – ответил я, и мы направились в разные стороны.
13
Я шел вдоль улицы, но мыслями еще не попрощался с этой женщиной. Что ее привязывает к деду? Что у них общего? Скорее всего, общего ничего нет, а есть какая-то привязанность ее к нему, или благодарность. Надо будет при первой возможности поинтересоваться у него. Так я дошел до его дома, и не дожидаясь разрешения, вошел.
Он сидел за столом и пил чай, а увидев меня, предложил:
– Проходи, садись. Чаевничать будешь?
– Спасибо, – я прошел и сел за стол напротив него, – не буду.
– Как себя чувствуешь?
– Со мной все хорошо, а как Ксения?
– Все в порядке. Много спала, и вероятно скоро выйдет.
– Степан Никодимович, а почему вы обратились ко мне? – не стал я делать вид, что мне безразлично событие вчерашнего вечера.
Он отпил из чашки, поставил ее на стол, разгладил свою бороду, затем произнес:
– Я еще в первую нашу встречу почувствовал в тебе силу. Когда я общаюсь с человеком, то чувствую его состояние, знаю его мысли. Могу предсказать ход развития событий. Я не могу объяснить, как все это происходит.
– Кто вы?
– Человек, но не такой как все. На понятном тебе языке получается, колдун что ли.
– Вы это серьезно?
– Конечно. Такими вещами не шутят, – и посмотрел на меня, прищурив глаза.
– Если вы колдун, почему не помогли Ксении самостоятельно? И вообще, что с ней было? Не верится в простое заболевание. И что было со мной, когда я провалился в пустоту?
– Много вопросов, но они естественны. Но по порядку. Я должен был осуществить всю процедуру. В ее случае не помогли бы никакие отвары, ни лекарства. Все началось очень давно. Я предвидел, что подобное случиться, не знал когда точно по времени, и тут встретил тебя. Это была удача. Я понял, что ты сможешь мне помочь, вернее Ксении. Отторжения твоей энергии не произойдет, и Ксения примет ее, вернее не она сама, а ее энергия жизни, да и сама она в бессознательном состоянии подсказывала мне. Но вернемся в прошлое. Мои способности я получил давно. Чему-то меня научила бабушка. Учила слушать, учила чувствовать. Это процесс длинный, но если нет способностей, дара, то его не приобретешь, не выучишь по книжке. Но что умею, то умею. Моя дочь, этот дар не могла получить, есть причины, а вот Ксения могла, но не захотела. Ее ломали собственные силы, они рвались наружу, и видимо, настал критический момент. Это не борьба темного и светлого, как сейчас много пишут. То, что ей дано было, забирают, но просто так нельзя взять часть и отсечь. Это не аппендицит. С данной силой уходит и часть ее обычной энергии, поэтому она ослабла. Ей нужен был донор, и им оказался ты. Не гадай, случайно ты появился в нашем городе или нет. Я не верю в случайности. Это череда событий привела тебя сюда.
Я не знал чему верить в его словах, а чему нет. Для меня это был бред. Набор слов, которые не имели для меня смысла. Это была другая жизнь.
– Вы хотите сказать, что изначально все было определено? – задал я вопрос, который у меня самого вызывал сомнения.
– Не совсем. Варианты есть, как и выбор, но выбирает сам человек, даже не подозревая, что будет дальше. Да и ни к чему это.
Я вспомнил, что послужило причиной моей поездки сюда: – Неужели простой уход женщины, – рассуждал я сам с собой вслух.
– Думаю так, – согласился он, – если бы ты попытался ее остановить, то развитие событий могло быть иное.
– Вы и об этом знаете? Знаете, что со мной было?
Он пожал плечами и я понял, что дальнейшие расспросы на эту тему бессмысленны, во всяком случае, сейчас.
– И что было бы с Ксенией? Вы что, все знаете?
– Я думаю, ты понимаешь, что кое о чем догадываюсь. А у Ксении вероятность, что выкарабкается, была, но это очень сложно и не знаю, смог бы я помочь ей в одиночку.
– А что я видел?
– Я не знаю, что ты видел, могу лишь догадываться, что ты был проверен на крепкость. Ты выдержал, не выпустил ее из рук, и вас отпустили.
– Кто? И что, могли не отпустить?
– Поверь, я не знаю кто, но теоретически могли. Но не дело высших сил вмешиваться в жизнь человека.
– Но вмешались же!
– Не вмешались, – не согласился он, – хотели забрать то, чем человек не пользуется. Если ему это не надо, то зачем оставлять силу, которая ему не нужна. Неизвестно, а вдруг, в какой либо ситуации человек начнет использовать во вред свои способности, притом, не умея, не обладая знаниями. Это опасно.
– И какая она теперь будет?
– Не бойся, – усмехнулся он, – такая же, как и была. Она же только догадывалась иногда, что может больше, но как применить свои силы, не знала. Я за ней с детства присматриваю. Уже тогда заметил, не интересно ей это было. А так, она обычный человек, с обычной энергией.
– Но если вы знали, что будет, то почему не подготовились.
– Как?
– Вы же колдун!
– Я могу лишь то, что могу, не более. Да и как к этому можно подготовиться. Она на другой день после вашей поездки слегла. Я сначала попытался сам, но понял, что не смогу, а время шло, да и ты был здесь. Вот и позвал тебя.
Я догадывался, что не все так просто, и он многого мне не договаривает.
– Так кто же всем этим управляет? Бог?
– Я не видел Бога, но что-то высшее существует. Не знаю, в каком виде, в какой форме, да это и не важно. Любой разум принимает ту форму жизни, в какой ему комфортнее. Это может быть энергия, материя. Все что угодно. Не думай об этом, нет смысла тратить время. Надо верить и все. Я думаю, действия высших сил могут изменить ход событий, но они не должны этого делать, не должны вмешиваться.
– Но вмешались же, – снова повторил я.
– Ну что ты, какой упрямый. Забрали то, что было дано без надобности. Вот ты дашь ребенку гранату? Нет. Потому как он не знает ее силы, и последствия могут быть печальны. Так и здесь. Чтобы она случайно не навредила. Они руководствуются добрыми побуждениями.
– Как вы с этим со всем живете? Тяжело, наверное.
– Привык уже. Сначала было тяжело.
– Но с вашими возможностями вас знает только узкий круг людей, а могли бы помочь многим.
– Кто хотел, тот узнал обо мне, кто хотел помощи, тот ее получил. Мне слава не нужна. Ни один уважающий себя колдун не будет заявлять о себе ни по радио, ни по телевизору. Сейчас включишь телевизор и видишь – потомственные гадалки, ведьмы, экстрасенсы. Раньше и слова такого не знали. А ведьмы? Это же от слова ведать. Ведьмы живут тихо, спокойно, а эти рекламируют себя. Зачем? Привлечь больше народа к себе? Заработать больше денег? Или слава нужна? Что с ней делать? Деяния надо проводить без афиш. Потомственные способности, конечно, лучше передаются по наследству, по крови, но главное по природе. Это не дом, который можно передать. Династия здесь не всегда существует. Певец не может передать свой голос по наследству. Так и у нас. Выбираем не мы, выбирают за нас. А этим все по наследству. Что? Рецепты, заклинания. Это можно отдать, но если природа не наделила тебя даром, то книги не помогут.
Увешают себя всякими амулетами, а не разумеют, что один мешает другому. А если их много, значит тот, который для тебя, так и не найден. Мне слава не нужна. Кому суждено, дорогу найдет.
Я задумался. Никогда не обращал внимания на эту сторону жизни. Я жил в другом ритме, по другим правилам, и впервые столкнулся с непонятным мне миром. Хорош он или плох не в этом дело, в нем живут такие же люди, но мыслят иными категориями. Я соприкоснулся с этим миром и неизвестно, как теперь будет идти моя жизнь. А может быть спросить?
– Степан Никодимович, что касается меня, можете сказать?
– Он усмехнулся: – Не думаешь же, ты, что я смотрю на тебя и все знаю наперед. Это не так. Надо настроиться, а мы ведем беседу. Но не проси, даже пытаться не буду. Запомни. Нельзя жизнь, как книгу прочитать с конца. У тебя свой путь, который ты выбираешь сам, по своему разумению.
– Жаль. Интересно было бы.
– Не всем интересам надо потакать. Ты начинаешь догадываться о главном. Зачем? А не как?
– Ну почему же? Интересно, как происходит ваше общение, если нужна помощь.
– С кем? Я же никого не вижу, а слушаю себя, конечно с учетом опыта жизни. А уж сам с собой разговариваю или подсказывает кто, не знаю. Но веду разговор с собой на языке чувств.
– Не очень разумный и точный язык.
– Зато понятный. Разве не так?
Я согласился с ним и решил попробовать сменить тему. Все услышанное надо было осмыслить.
– Если у меня потом появятся вопросы, могу их задать?
– Задать можешь, ответ можешь не услышать.
Я понял, что он все-таки не договаривает и знает больше, чем говорит.
– А как у вас оказалась Наташа? Сегодня был в роще и встретил ее там. Она вам родственница?
– Чужая. Она тебе говорила о своей трагедии?
Я кивнул в знак согласия.
– У нее сложный период был, психологический надлом. Вот ноги и привели ко мне, и я попытался ей помочь.
– Удалось?
– Удалось. Она вернулась к нормальной жизни. А потом стала приходить, хоть я не просил ее. Я не возражаю, и сам еще могу, но возможно это ей надо больше, чем мне. Да ты не смотри, что она такая молчаливая порой. Она веселая, радостная. Полностью соответствует настоящему времени. На тебя вот глаз положила, как и моя Ксюшка.
– На меня? Я-то ей зачем? С чего вы взяли?
– Здесь нет чуда, здесь простой опыт жизни, по глазам увидел. Ты мужчина видный. А зачем? Не мое это дело, хотя зачем мужчина одинокой женщине, думаю объяснять не надо. Так что если получиться пообщайся с ней, она умная, интересная.
– Я это заметил. Я даже сам предложил поговорить, если у нее будет желание, но у нее, думаю, нет недостатка во внимании со стороны мужчин.
– И правильно сделал. А недостатка нет, но нет и порыва к ним с ее стороны.
Мы оба замолчали. Я взглянул на фотографии, что на стене:
– А вот ваша жена, – начал я, но он меня прервал.
– Об этом поговорим потом. Я тебе хотел сказать о Ксюше… – вдруг замолчал, прервав себя, а я услышал:
– Это что вы обо мне говорите?
Я повернулся и увидел, что в дверях комнаты стоит Ксения.
– Сплетничаете? Дед, ты всего обо мне не говори. Оставь чуть тайны. В женщине должна быть тайна, загадка.
– Конечно должна, иначе мир будет скучным и унылым, – поддержал он ее, – проходи, сейчас чай подогрею.
Он встал и вышел на кухню. Ксения прошла к дивану и села. Она была одета в домашний халат, простой цветной. Лицо уже не было таким бледным и легкий румянец начал возвращаться. Без косметики она была не менее привлекательна.
– Что страшненькая? – спросила она, видя, что я рассматриваю ее.
– Что ты. Все хорошо. Врать не буду, бледность есть, но это тебе даже идет. День два и будешь в норме.
Она игриво вздохнула: – А я думала, моя форма осталась при мне. Дед упомянул, что ты помог ему?
– Да так по мелочи, на подхвате, – уклонился я от ответа.
– Что и формы не видел?
– Я как мужчина формы дорисовываю сам в голове, – снова ушел я от прямого вопроса.
– И?
– Замечательно. Но судя по твоим вопросам, внимание мужчин тебя интересует, а значит выздоравливаешь.
В это время вошел Степан Никодимович и налил Ксении чай в большую чашку. Поставил перед ней вазочку с вареньем и посмотрел на меня. Вопрос мной был понят, как и ответ, и он налил чай для меня.
– О чем беседа? – поинтересовался он.
– О моих формах, дед.
– А что с ними?
– Поинтересовалась у Юры, как я? Так говорит, что дорисовывает в голове.
Он посмотрел на меня и по моему взгляду понял, что я ей ничего не сказал.
– Спасибо тебе, Юра, за помощь.
– Всегда помогу, чем могу. Я отчитался, что на подхвате у вас был.
Он понял, какую долю информации я ей выдал и одобрительно посмотрел на меня.
– Что нового, пока я пребывала во сне?
Мы, каждый от себя, рассказали о прошедших днях. Затем я сообщил, что мне пора идти. Им было о чем поговорить и без меня.
– Придешь? – спросила Ксения.
– Завтра приду, – пообещал я, и вышел.
Придя домой с прямо порога заявил тете Кате, что хочу есть.
– Сейчас разогрею. Как там Ксюшка?
– Идет на поправку.
– Ну и, слава Богу.
Она быстро разогрела печенку, что я просил и села со мной за стол. День заканчивался, мы на пару посмотрели телевизор и разошлись спать. Обстановка явно действовала на меня положительно и я сразу уснул.
14
От шума за окном я открыл глаза. Повернул голову, за окном шел дождь. Занавески в комнате были отдернуты, так как я не задвигал их, не от кого было скрываться. Дождь бил в окно и толстыми струями стекал по стеклу. Его неравномерная дробь то усиливалась, то затихала, под порывами ветра. Сквозь мокрое стекло я видел, как ветер гуляет по верхушкам деревьев, клоня ветки к земле и обрывая оставшиеся листья. В комнате было тихо, я прислушался, за дверью комнаты также была тишина. То ли я рано проснулся, то ли тетя Катя еще спит. Потянув руку, взял часы с тумбочки, они показывали половину десятого. Не рано, но и спешить было некуда. «Если я привыкну так поздно просыпаться, вся работа пойдет насмарку» – посетила меня мысль. Дома я просыпался не позже восьми, и то, в крайнем случае, а так обычно в семь. Поддаваться новым привычкам не хотелось, и я заставил себя окончательно проснуться и подняться.
День сегодня был пустой, во всяком случае, с утра. В такую погоду идти никуда не хотелось, и не было необходимости. Когда сюда ехал, не думал, что и такое может быть, что в этом маленьком городке, как и в любом другом, жизнь при непогоде становиться унылой.
Проведя руками по лицу и пригладив волосы, я оделся и вышел из комнаты. В доме была тишина. Тети Кати не было слышно. Куда она могла уйти в такую погоду, я не имел представления и сделал вывод, что завтракать буду в одиночестве. Поставил кипятиться чайник и отправился умываться и бриться.
Уже сидя за столом, я уныло смотрел за окно и пил вторую чашку кофе. Да, вот и закончилось время прогулок. Пора возвращаться домой. Там я знаю, чем заняться, там я в движении, там я востребован. Но, надо признаться, что не так уж и нужен, если, ни разу не позвонили. Я решил посмотреть, что там, на телефоне, и с чашкой кофе прошел в свою комнату, открыл сумку и достал телефон. «Молодец, – похвалил я себя, – ты его еще выброси, а потом думай, почему не звонит». Я смотрел на темный экран. Сам питаюсь, а ему питание выходит не нужно. Достав зарядник, поставил телефон на зарядку и увидел пропущенный звонок. Посмотрев на время, убедился, что он не такой уж старый, сегодня утром звонили.
Я нажал кнопку вызова и через некоторое время услышал голос секретаря:
– Юрий Петрович, хорошо, что вы позвонили, а то ваш телефон не отвечал. Ой, извините, здравствуйте.
– Здравствуй, Лена. Давай к теме, у меня телефон разрядился.
– У Ивана Ивановича аппендицит и он в больнице, а тут вопросы.
Я грустно вздохнул: – Аврал, снова аврал. Значит так, собираешь всех руководителей подразделений у меня в кабинете. Через час я позвоню на городской номер, ты включишь громкую связь, и я попробую оценить ситуацию, а там решим, что дальше. Вопросы есть?
– Все ясно.
– Тогда выполняй.
Отключив связь, я вернулся на кухню. Вероятнее всего придется уезжать, и это даже к лучшему. Пора. Что здесь делать? Интересно поговорить с дедом, но дела есть дела, иначе потом будет все сложнее.
В это время входная дверь открылась и на пороге появилась тетя Катя. Она была в дождевике с капюшоном, в резиновых сапогах. В руке держала пакет. Я встал и взял его, дав ей возможность снять плащ, с которого стекали капли.
– А я утром смотрю, хлеба нет, вот и пошла в магазин, а то думаю, проснешься, а завтракать нечем, – и, увидев у меня в руке чашку, – а ты что просто пьешь кофе? Хлеба там есть немного. Не нашел?
– А я и не искал. Мне не хочется есть, погода не располагает.
– Да, с погодой тебе не повезло сегодня. Куда тут пойдешь. А со мной сидеть скучно.
– Да ладно, ты такая тихая, спокойная.
Это была правда, которую говорить было легко. Тетя Катя была из тех редких старушек, кто не хаял молодежь, не давал советов, не критиковал. Она жила в своем мире, и современный ее касался только бытовыми вопросами. Я поставил греться чайник, чтобы она могла попить горячего с улицы. Затем накрыл на стол: поставил хлеб, варенье, и согревшийся чайник.
– Садись, посидим.
Она села напротив и зачерпнув варенье, стала пить чай.
– Что собираешься делать?
– Не знаю, но звонили с работы, надо будет перезвонить, выяснить проблему.
– Домой поедешь?
– Вероятно, да.
– С одной стороны, хорошо, что есть телефон, а с другой он не дает отдохнуть, хотя какой отдых при такой погоде.
Она была права. Наличие телефона не давало права на отдых. Отдыхая, радуешься, что вот свободное время, но потом, если нет звонков, ощущаешь свою не нужность. Пусть даже вокруг люди, а вот телефон не звонит и его молчание начинает угнетать. Хотя я вспомнил о телефоне только сегодня. Хорошо, что Лена не звонила, а то телефон дал, а не отвечаю. Но ситуация изменилась. Видимо пора пришла ему проснуться. Интересно дед знал об этом? Надо будет зайти, попрощаться.
Мы включили телевизор и продолжали чаепитие под какой-то фильм. Посмотрев на часы, увидел, что пора звонить и прошел в свою комнату.
Лена сняла трубку практически сразу
– Все на месте? – начал я сразу.
– Да.
– Тогда так. Каждому даю по две минуты на отчет, что и как. Начали.
Я слушал отчеты своих подчиненных и когда все закончили, то представлял общую картину. Ничего критического не было. Все свою работу знали и выполняли. Это радовало, но возвращаться было надо.
– Значит так. Все молодцы, не расслабились за время моего отсутствия, значит, знаете свое дело. Сергей, – обратился я к своему другому заместителю, – я в ближайшие дни, как смогу появлюсь, а ты пока всю работу возьми на себя. Я сейчас скажу, какие вопросы надо решать.
Я поставил задачи и на что надо обратить внимание, а затем попросил Лену взять трубку, остальные были свободны.
– Записывай. Билет на самолет из… , – я назвал ей областной центр, – с открытым рейсом и датой. Я думаю, что прилечу завтра или послезавтра. Как сделаешь все, позвони мне, телефон будет со мной.
– Ясно.
– Тогда отбой.
Когда я вышел из комнаты, дверь в которую не закрывал, то увидел вопросительный взгляд тети Кати.
– Да, мне надо ехать.
Она понимающе покивала: – А я уже привыкла. Вот это и есть жизнь. Люди встречаются, расстаются, и остается только память. Это вам, молодым есть еще что ждать, а нам старикам только и остается только вспоминать.
– А приезжай в гости. Хочешь, поедем вместе. С мамой увидишься, поговорите, все веселее.
– Это вы молодежь скоры на подъем, а мне надо приготовиться, подумать, собраться с мыслями. За приглашение спасибо. Возможно, приеду, но позже. Когда поедешь?
– Завтра. Самолетом полечу. Билет мне закажут. У тебя найдутся резиновые сапоги большого размера?
– Найдутся.
Она встала и вышла в кладовую, а вскоре принесла сапоги и дождевик побольше. Затем открыла комод и достала вязанные носки.
– Надень. В резиновых сапогах надо носки потолще.
Я облачился в плащ, надел сапоги и вышел под дождь. Он уже не был таким сильным, а лишь моросил. По асфальту растеклись лужи, и я шлепал по ним, не выбирая сухих мест. Когда еще вот так пойду под дождем по лужам, в плаще-дождевике. Ветер стих, и дождь не бил каплями в лицо.
Подойдя к дому Степана Никодимовича, я увидел в окнах свет, что было естественно в такую погоду, когда ветер гнал по небу тяжелые тучи, отчего было сумрачно. Войдя в дом, я снял сапоги перед входом и, постучав в дверь, вошел.
