Юрий Глебович Панов
Брод через Великую реку. Книга 1
– Ну, что, девчонки, споём для именинницы? – Надя достала припасённую гитару и посмотрела на Наташку и Светку. – Сегодняшний концерт мы посвящаем тебе, Аня! Давай, заказывай песню…
– Давай, нашу. «Солнышко лесное»… – тихо прошептала Аня, но все и так её поняли.
Струны гитары и сердца запели, заблестели глаза и лирическое настроение, как вечерний туман мягко опустилась на всех. Каждый думал о своём, но при этом был здесь, вместе со всеми. И был не одинок…
Однако у меня никак не выходила из головы папка с дневниками. Не выдержав, пошел в палатку и достал папку с дневниками. Открыв её, мне показалось, что одного дневника в ней все-таки не хватает. И тут же начал лихорадочно пересматривать, что же потеряно.
Лежащий сверху дневник имел номер 3 и надпись «Петр». Под ним лежал дневник с номером 2 и надписью «Алексей». Внизу – дневник с номером 1 и надписью «Михаил».
Аня и Пашка сидят у костра и о чем-то тихо разговаривают. Как только подошёл, Пашка поднялась и тихо ушла в свою палатку.
Я подложил дров в костёр, и он обрадованно ответил мне снопом искр, устремившихся вверх. Мы сидели у костра друг напротив друга и не знали, с чего начать разговор.
Чувствуя, что пауза сильно затянулась, решил спросить хоть что-нибудь. – Ань, ты мне не рассказывала, как попала в это путешествие…
– Да случайно: подружка купила путёвку, да в последний момент отказалась. Вот пришлось её выручать…
Смотрю на неё и думаю. – Такая классная бабенка: и холостая, и сложена хорошо. Лицо кругловато. Тоже неплохо! Похоже, сама не знает своей цены, потому и комплексует! И чего мужикам не приглянулась?
– Скажи, Ань, ты когда-нибудь влюблялась? – спросил и сам засмущался. – Я про первую любовь…
Аня задумалась, и видно было, что она колеблется, но то ли появилось ко мне какое-то доверие, или самой захотелось поговорить со мной об этом, а, может, ещё что-то.
– Влюблялась, конечно, что, я хуже всех? – она опустила руки к коленям и начала нервно перебирать пальцы. – Да только ничего хорошего из этого не получилось!
Было видно, что Аня не хочет разговаривать на эту тему.
– А, может, это и к лучшему! Глядишь, и мне что-то достанется… – думаю про себя, хитро поглядывая на соседку. Но тут другая мысль вытеснила первую. – О-па, яснее ясного: да она забралась в свою скорлупку, хрен теперь достанешь! Погладь такую против шерсти – и всё! Потом не допросишься. Ну, чего такой бабёнке не хватает? И лицо приятное, и улыбка широкая, и глаза по-детски круглые и большие. Ну, прическа в счёт не идёт. И губки полненькие и маленькие, какие мне нравятся! Ну, чего она здесь? Замуж захотела? Ба, да у неё же усики на верхней губе! Бабонька-то наша – конь стреноженный: бежать хочет, да ноги связаны!
– Ань, ты родом откуда?
– Родилась-то я в Полевском, но родители быстро уехали в Свердловск…
– Вот те раз! Прадед у меня из Полевского! – искренне обрадовался я. – Но мои прадедушка и прабабушка там жили недолго, пока были молодые, а потом, поженившись, перехали в Новониколаевск. Извини, перебил тебя!
– Там и училась в мединституте. Правда, не сразу после школы.
– То есть, как это не сразу?
– Ну, сначала мама болела. Пришлось работать в той же больнице, потом… – неожиданно она остановилась и посмотрела в сторону, как бы не желая говорить об этом.
– Что потом?
– Что-что… Втюрилась, как дура, вот что! – она посмотрела на меня, как бы оценивая: стоит ли мне это рассказывать или нет. И всё-таки продолжила. – И было бы в кого? Был у нас в больнице один гусь лапчатый. Молодой, да ранний. Лежал в палате, сначала без сознания, а я, идиотка, влюбилась в него без памяти! Ухаживала. Думала – принц! А эта сволочь, когда очухался и выздоровел, чуть меня не изнасиловал! Так бы и убила его, гада такого! Такую любовь испоганил. Несколько дней ревмя ревела. Потом отошла, за учёбу взялась. В медицинский поступила…
– Зря ты себя изводишь: такое часто бывает. Уж слишком, вы, бабоньки, принцев любите! —говорю и поглядываю на неё. – А вдруг она опять в свою конуру залезет?
И добавляю. – Надо вам любить нас простых, реальных…
– Ага, пьяниц, наркоманов, идиотов, преступников… – усмехнулась она и добавила. – Не приведи, господи!
– А что, они не люди? – вступаюсь за них, хотя и сам их недолюбливаю.
– Ага, ты, видать, не жил в семье, у которой отец алкаш…
– Ну и что? Мой отец, конечно, не алкаш, но тоже любил время от времени выпивать. И не плохой мужик был!
– А почему был? Он что, умер?
– Умер. Мама почему-то всё время умалчивает про это.
– А сестры и братья у тебя есть? – видно было, что Аня вышла всё-таки на ту тему, которая её больше всего интересовала. – Вот у меня только родители, да бабушка, которую люблю больше всех!
– Сестра есть… – и сам не понял, как изо рта выскочило. – Знаешь, у меня и у отца один день рождения. Как я у матери не спрашивал, как так получилось, она не знает. Говорит «так получилось»…
– А ты, сейчас, где живёшь?
– Я же военнослужащий, поэтому живу в военном городке, пока служу, а родители живут в Новосибирске. – как-то неприятно оказалось разговаривать на эту тему, но продолжил, чтобы быть честным. – Я и родился там же. Моя мать была у отца второй женой. Первая его жена погибла с братом при странных обстоятельствах. Поэтому я брата не знал.
– А ты… был женат? – брови её поднялись, глаза ещё больше округлились.
– Не буду врать, был… – усмехнувшись, продолжил. – Тоже, олух царя небесного, будучи курсантом, влюбился. А девчонка – на ходу подметки рвёт! Так и женился. Только недолго моя семейная жизнь продолжалась. Видно ей вожжа под хвост попала, вот и ушла к другому. У него куры денег не клюют, а тут жди какого-то лейтенантишко целыми неделями. Не всякая стерпит!
– Я бы стерпела… – тихо произнесла Аня, но мои уши это услышали.
– Пожалуй, что так… – мне очень хотелось в это верить.
– Глеб, у нас ведь есть именинница… – с хитрыми глазами Пашка, высунувшись из палатки, обратилась ко мне. – Может, подежуришь один сегодня?
– Ну, я не против… – улыбаясь, кланяюсь имениннице, которая, хитро улыбаясь, встала и пошла к своей палатке.
– Вот так всегда! – усмехнувшись своему новому положению, подбросил дров в костёр. Он вспыхнул, обдав меня искрами, и невольно напомнив о странных тетрадях, которые лежали в папке. Но идти в свою палатку было лень, а потому так и сидел у костра, пока, встречая зарю, пришли поварихи.
– Пост сдал! – заплетающимся языком произнёс я, сдавая костёр в целостности и исправности.
– Иди спать, чудушка… – сказав это мне, одна из них легонько подтолкнула к палатке.
Глава 11. Света
Конечно, стука на завтрак я не слышал, но проснулся оттого, что кто-то легонько, но настойчиво дергал меня за ногу.
– Эй, лежебока, елки-моталки, вставай! Завтрак проспишь, буйная головушка… – это так поварихи будили меня к завтраку, где уже ждала порция каши…
Уже шесть часов мы мирно плыли по реке, за что ей «большое спасибо» хоть – дала мне выспаться. Проснувшись, увидел, что погода сильно испортилась, стали попадаться подводные камни то и дело. Пришлось встать самому у руля, так что минут через пятнадцать майка на мне стала мокрой.
А тут ещё Володи решили поменяться местами у второго руля. Как на грех, именно в этот момент я увидел большой камень, торчащий своим тупым концом из воды. Плот, на несколько секунд оставшийся без управления, тут же помчался прямо на него. Я, чтобы выровнять плот, погрузил весло поглубже и сильно рванул на себя.
Именно в этот момент Света решила что-то поправить. Удар о камень неуправляемым в этот момент концом плота оказался ощутимым: она покачнулась, и, ухватившись за Нину, была выбита из своего места.
Именно в это время Володя Один включился в работу, плот резко пошёл в сторону. Света ойкнула и полетела в воду, потянув за собой Нину.
Сразу же возникла суматоха: кто-то закричал, кто-то прыгнул в воду…
Оглянувшись, вижу, что Нина пытается догнать сбоку плот и чья-то голова ей помогает. Веревка, брошенная мной им, наконец, была поймана и мужчина с короткими волосами, быстро замотал её вокруг Нины и начал подтягивать её к плоту. Было хорошо видно, что Нина выбилась из сил. Поэтому, не окажись здесь веревка и Володя Два, ей было бы не просто…
– А где же Света? – зная эту невысокую девушку, не хотелось думать о плохом.
И тут замечаю: Света мужественно борется один на один с коварной рекой и плывёт к берегу в сторону небольшого затона.
– К берегу! Греби к берегу! – кричу Володе Один. – Видишь затон? Туда правим!
Мы работали как один механизм и гнали плот именно туда, куда плыла Света.
Она лежала на боку в нескольких сантиметрах от воды и плакала, когда наш плот приплыл к берегу.
– Светочка, милая, успокойся, всё позади! – причитала над ней Аня, в то время как Наташа аккуратно снимала мокрую куртку с дрожащей и цокающей зубами Светы.
– Ну-ка, девоньки, разойдись! – это слышится басок Пашки. – Сейчас, Светуля, мы тебя согреем!
Оглядев её, добавила, обращаясь к нам. – Мужики, ёлки-мотали, вы, чё, сдурели? Чуть было таку девку не утопили!
Расположив две руки ладонями к телу Светы, какими-то движениями, похожими на эллипсы Пашка, закрыв глаза, начала согревать её. От мокрого тела Светы пошёл пар, как будто её гладили утюгом, и скоро она перестала клацать зубами от холода…
В это время Володя Два на руках принёс к Пашке Нину и молча положил на землю рядом со Светой. Пашка тут же начала согревать и Нину…
Почему-то из памяти выплыл один интересный эпизод с кошкой, когда благодарная Муська, которую мы подобрали, под утро притащила к нашему порогу мышь и, мяукая и глядя на нас, ждала, что мы это оценим. Не оценили!
– Спасибо тебе, Паша! – Нина остановила руки Пашки, благодарно посмотрев ей в глаза. – Дальше мне нужно самой…
– Чёрт возьми, ведь я сама смогла. В первый раз. Я это сделала! – пробормотала Света со слезами на глазах, целуя горячие руки Пашки.
– Сама, конечно сама… – Аня, гладя её по голове, вторила ей.
– Ёлки-моталки, ты можешь сказать, что это значит? – бесцеремонная Пашка хотела всё понять. – Всех довела до белого каления и просто так уйдёшь? Давай, рассказывай, что случилось!
Честно говоря, мне тоже хотелось узнать, что же означают её слова.
– Я же никогда не принимала самостоятельных решений: всегда был кто-то рядом – мама, бабушка или отец. А тут. Когда упала в воду. Сильно-сильно испугалась! Руки отнялись. Ноги не шевелятся. Одним словом, бодро иду ко дну! А меня об камень как шваркнет! Вот и заработала руками и ногами. А когда уже воздух глотнула, сразу поняла: если всегда действовать самой – буду жить! И до берега доплыву. И всё будет хорошо. Ну вот и доплыла! Правда не помню как. Чуть кондрашка не хватил!
Она отдышалась и засмеялась. – Представляете? Я ведь это сделала сама, черт возьми!
– Теперь-то ты поняла? – изрекла Пашка своим авторитетным голосом. – Вот и делай теперь всё сама и тогда всё будет получаться у тебя!
Света мотнула согласно головой и уткнулась в свои колени, чему-то улыбаясь.
Место нам показалось неплохим, и мы решили здесь разбить лагерь. Так что скоро полянка расцвела нашими палатками. Мы с Володей Один пошли за дровами в лес, привязав понадёжней плот к вбитому в берег колу.
А через некоторое время, сидя у костра, мы вспоминали то, что совсем недавно произошло с нами.
– Это как это ты, кавалер, сиганул за Ниной в воду? Расскажи-ка нам! – бесцеремонно спросила Пашка Володю Два, тихо подсев к нему сбоку. – И по-прежнему ты считаешь, что никогда не ошибаешься?
Володя Два чуть не поперхнулся чаем, который прихлёбывал. Выпучив глаза, он проглотил ком в горле после того, как Пашка его стукнула кулаком по спине.
– Ты. Ты, что? – заикаясь, проговорил он. – И мысли читаешь?
– Читаю, читаю… – с вкрадчивой улыбкой произнесла Пашка. – Скажу тебе – прыгнул ты неслучайно! Ошибки здесь не было – это твоя судьба. Скорее – проверка! До настоящего времени ты был настоящий трус, который боится рисковать своей шкурой. Но сегодня ты был молодцом – не испугался, бросился в воду!
Видя, как покраснел Володя Два, засмеялась. – Ёлки-моталки, вот и делай так! Тогда из тебя толк будет!
И отошла в сторону. Но тут же Нина подошла к нему и поцеловала при всех в щёку. Володя Два даже рот от удивления открыл, а Нина засмеялась и убежала.
Я смотрел на Свету и видел, что сегодняшний случай произвёл в ней неизгладимое впечатление. Она даже как-то изменилась, засветилась, зажглась.
– Что со Светкой? – подхожу к Пашке с вопросом. – Она какая-то другая стала. Или я ошибаюсь?
– Да нет… Ты, похоже, не ошибаешься… – Пашка посмотрела на меня, оценивая, стоит ли мне говорить то, что она думает, и решилась. – Света со временем может стать лидером, если, конечно, не испугается. До сих пор она так и жила – ни за кого и ни за что не отвечала. Окончила институт, получила тихую работу. А сегодня чуть не погибла. Возможно, только сегодня она и поняла, что так жить нельзя!
– А как?
– Не знаю. Теперь ей самой решать! – и тут же перевела разговор на другую тему, увидев подходившую Аню. – Ну, как тебе Володя Два?
И я рассказал им то, что видел и слышал на прошлом дежурстве Володи Два.
– Так-так. Значит Наташка его немного поучила? – улыбнувшись, подвела свой итог Пашка. – Это хорошо. Может, поумнеет!
Мы вернулись к костру и стали подпевать Наде, которая принесла гитару.
– Володя, а ты какие песни любишь? – неожиданно спросила она Володю Один, усевшегося с ней рядом.
– Не знаю… – пожал плечами он. – А ты?
– Вот те, которые пою… – она улыбнулась, о чём-то вспомнив. – А тебе они нравятся?
– И песни, и исполнительница… – тихо для себя произнёс он.
Похоже, она услыхала его слова и улыбнулась. Все начали расходиться.
– Думаю, пора нам и честь знать… – хитро улыбаясь, произнесла Пашка, откланявшись всем и направляясь к своей палатке.
– Да, завтра рано вставать… – вторит ей Аня, подхватив её игру.
– Что-то спать захотелось… – зевая картинно, говорю и я.
О чём говорили Надя и Володя Один не знаю: уснул почти мгновенно.
Глава 12. Сон в руку
Утром встал рано. У костра сидел Володя, пошаривая в углях длинной палкой, а на его плече лежала голова Нади. Мне даже показалось, что он не дышит, чтобы не разбудить её.
Я тихо прокрался к реке, по которой стелился туман, но стоило показаться из-за утёсов первым лучам солнышка, как туман, разрезаемый ими на части, начал исчезать.
На плоту сидел с удочкой Григорич, а в ведёрке уже плескались два небольших ленка. Приложив палец к губам, он показал на место рядом с ним, и тут же подсёк ещё одного. Я замер и забыл про то, зачем пришёл. Тихонько прокравшись на плот, сел рядышком с лоцманом, наблюдая за клёвом и забыв всё на свете.
Так и сидели мы с ним, пока Света и Наташа не забрякали посудой, подходя к берегу.
– Григорич, рыбка есть?! – и Света моментально оценила обстановку по заговорщической улыбке лоцмана. – Наташ, делаем уху, Григорич наловил рыбы!
Вся рыба тут же перекочевала в ведро Наташи.
Между тем клёв постепенно начал стихать и удовольствие от ныряния поплавка стало редким. Я умылся, побрился и пошёл в палатку, ощущая сильную озабоченность чем-то нехорошим.
Все ели уху и нахваливали Свету и Наташу, которые тут же показывали на Григорича. Мне уха тоже понравилась и настроение само собой поднялось.
Мы плыли уже четыре часа, и ничто не предвещало опасности, однако, чувство насторожённости, овладевшее мной с утра, так и не прошло. Плот мерно и не спеша плыл по реке до тех пор, пока справа не показался утёс, нависший над рекой как спящий великан. В этом месте река делала поворот, и ход плота заметно увеличился. Почему-то сердце моё нервно застучало, а в голову пришла мысль, что я где-то это месте уже видел.
Удар разогнавшегося плота о валун был неожиданным и сильным. Как на грех, Пашка решила показать Ане что-то из своего рюкзака и приподнялась со своего места на краю плота. Удар плота о подводный камень, и Пашка оказалась в воде!
– Они что, слепые? – ворчу, видя, как Пашка тонет, но никто даже не пошевелился, чтобы оказать ей помощь. – Девка в воде, а никто не видит!
Даже и не понял, как прыгнул в воду, которая обожгла лицо.
– А она стала теплее… – разгребая воду, открыл глаза и начал разговаривать сам с собой. – Где же Пашка? А, вот и она. Не понял, она что, застряла в камнях? Ну, она это может!
Меж тем Пашка оказалась зажата в двух больших камнях и отчаянно пыталась выбраться вверх, чтобы глотнуть воздуха. Наконец, ей удалось поднять голову, и глотнуть воздуха.
Увидев меня, прохрипела. – Рука…
Набрав побольше воздуха, снова нырнул туда, куда головой показала Пашка.
– Так, рука зажата! – увидев руку, потянул, потом даже дёрнул – никакого результата. Тогда сам поплыл туда, где была зажата рука. – Ящичек какой-то держит, зажатый камнями!
Из последних сил ударил ногой по ящику, и он выскочил из своей западни. Схватив его и, чувствуя нехватку воздуха, вынырнул из воды. Живительным воздухом никак не могу надышаться, даже забыл на мгновение про ящик и Пашку. Только вдохнув, как следует воздуха, всё вспомнил.
Пашка, освободившись от камней, тут же схватилась за плот. А через мгновение множество рук её втащило на плот. Меж тем плот, наклонившись на один бок, медленно начал сходить с камня. Подав Пашке ящичек, который в воде она никак не хотела отпускать, я с трудом влез на плот, уже отошедший от коварных камней.
– Смотрите, что я нашла! – произнесла она, выпустив небольшой фонтанчик воды и указав на находку.
Это был ларец размером в два спичечных коробка. Пашка вертела его и так и сяк, но никак не могла открыть. У других это тоже не получалось.
– Дайте мне! Я знаю, как его открыть! – крикнула Тамарка, лицо которой неожиданно стало красным, а сама она стала похожа на хищную птицу.
– Интересно, откуда она может знать, как открывается этот ларец? – тихо ворчу про себя, поднимаясь с колен к рулю и вспоминая, что эту находку я где-то уже видел.
– Пашка, дай ей! Пусть откроет! – послышались крики отовсюду.
Когда ларец перекочевал к Тамарке, Пашка, Аня и я с особым чувством наблюдали за этой процедурой: почему-то мы были явно недовольны, что этот ларец оказался в руках Тамарки.
И тут я вспомнил. – Так этот ларец я видел во сне! Значит, сон-то тот был вещий!
И начал вспоминать, что же было дальше.
Тамарка действительно быстро открыла ларец.
– Богомол! – она склонила перед брошкой голову в поклоне, а когда подняла её, глаза светились красным огнём. Мне показалось, что от этой брошки красные сгустки энергии так и пошли к Тамарке, а лицо её прямо на глазах начло меняться, приобретая черты какого-то зверя.
– Ну-ка дайте его сюда! – жестко и громко приказываю, удивляясь своим словам. В такой интонации я командовал своими подчиненными на воинском плацу, и она
предусматривала безоговорочное повиновение. Пашка и Аня с удивлением и тревогой посмотрели на меня.
Бросив руль, делаю два шага и вырываю ларец с Богомолом из рук Тамарки, которая кричит, как безумная. – Нет! Не дам!
– Сволочи! Это моё – о-о… – кричит Тамарка со слезами на глазах, пытаясь вернуть Богомола себе. – Чего разинули свои курятники? Отдайте его мне-е-е!
Но, стоило мне взять этот ларец, как красные сгустки энергии тут же превратились в легкие волны, радужно переливающиеся на свету, и мгновенно исчезли внутри ларца.
Сам удивляюсь себе, размышляя. – Что же произошло? До того момента, как появился Богомол, я был сам собой и никому из туристов не приказывал, но стоило появиться этому ларцу, как я тут же превратился в жесткого командира, потребовавшего отдать ларец. С другой стороны, Богомол, Тамарке направил сгустки красной энергии подчинения, отчего её лицо чуть не превратилось в звериное. Но стоило мне взять у неё ларец с Богомолом, как он тут же изменил цвета на радужные, играющие на солнце, и спрятался в ларце. Может, это правда? Я – хозяин Богомола, а Тамарка – слуга? Ведь она начала беспрекословно выполнять его требования…
Открываю ларец. – Так вот ты какой, Богомол? Всего лишь брошь в виде головы насекомого с большими полупузырями глаз и рожками как антенны…
Богомол, как будто услышал меня и начал переливаться всеми цветами радуги.
– Что же было дальше во сне? – напряженно вспоминаю и не могу вспомнить.
– Брось его в реку! Брось! – вдруг закричала Пашка, а Тамарка, показав мне кулак, крикнула. – Не смей!
И тут я вспоминаю. – Из ларца в моём сне вот-вот польётся кровь!
Резко захлопнув его, размахиваюсь и кидаю его в воды реки подальше от берега. Неожиданно Тамарка, упав на колени, а затем – на бок, завывая, начала кататься по плоту.
Кто-то с ужасом или с удивлением, а кто и с состраданием, смотрели на то, что происходит. А я снова ощутил себя прежним.
– Это просто наваждение какое-то! – бормочу, держась за руль, как ни в чём не бывало. – Мать честная, что же это было такое?
Неожиданно Тамарка, вскочив на ноги, начала рыться в рюкзаке и, вынув фотоаппарат, сделала несколько снимков того места, в которое я кинул Богомола. Потом, засунув его обратно, начала тормошить Женьку, но тот, пригубив пол-литра водочки, совсем не хотел торопиться.
– Идиот! Надо же, какой ты идиот! – кричала она, не собираясь сдаваться. – Надо сматывать удочки отсюда к чертовой матери!
Собственно, смотреть, кто это кричал, мне не требовалось, я и по голосу узнал Тамарку, а вот то, что она сфотографировала место, куда я выбросил Богомола, меня встревожило…
– Пора причаливать! – голос лоцмана, только что опомнившегося оттого, что недавно увидел, был хриплым, но подействовал обнадеживающе. – У нас здесь предусмотрена баня!
Потом повернулся ко мне и тихо сказал. – Сколько плаваю, такое впервой вижу!
Наш плот шёл к берегу, но когда до него осталось совсем немного, он тревожно произнёс. – Кажись, нас на берегу кто-то ждёт!
И указал на невысокого худощавого молодого человека в очках, стоящего с протянутыми к нам руками.
Взглянув туда, Пашка встрепенулась и даже приподнялась, но потом, вспомнив, чем это же кончилось в прошлый раз, села снова, протянув руки к этому человеку.
– Так обычно тянут руки к любимому человеку! – подумал я, выруливая к наиболее хорошему месту.
– Наконец-то я нашла тебя, солнышко моё лесное! – бормоча и улыбаясь, Пашка не обращала ни на кого внимания. Удивительнее всего было то, что и человек на берегу стоял и не видел никого и ничего вокруг!
– Блин, ерунда какая-то! – плот словно почувствовал притяжение этих двоих и начал ускоряться к берегу.
Весь экипаж с удивлением наблюдал за произходящим дальше. Возможности Пашки мы уже знали, но что представляет собой этот неказистый, неухоженный и очкастый парень, нам, видно, ещё предстояло узнать. Я уже давно перестал грести веслом, просто стоял рядом с Аней и наблюдал за этими двумя ненормальными.
Интересно то, что, когда до берега осталось метра три, Пашка спрыгнула прямо в воду. То же самое сделал и незнакомец. Кстати, плот наш тут же остановился, и мне снова пришлось налечь на весла.
Они встретились прямо в воде и, не замечая никого, обнялись. Плот наш в это время отнесло немного по течению, так что им никто не мешал общаться. Мне даже показалось, что с того момента, как они поцеловались, вокруг них образовалось небольшое свечение.
– Давай мою палатку отдадим им! – предлагаю Ане, когда все сошли с плота и начали выбирать себе подходящее место для палаток. – А я перейду к Григоричу!
– Тогда уж лучше вместо Пашки переходи ко мне! – тихо произнесла Аня и густо покраснела: видно сама не ожидала от себя такой смелости.
Конечно же, я согласился. Аня ушла на поляну, а я остался привязывать плот, потихоньку подглядывая за Пашкой. Очухавшись, они вышли на берег и сели на камень.
– Глеб, Аня, познакомьтесь, это мой Сашка! – с чувством произнесла она, подталкивая его вперед, когда ко мне подошла Аня. – Оказывается, у него и у меня один и тот же день рождения – 17 ноября 1961 года. Он, как и я, родился в девять часов утра. И фамилия у него та же – Порошин! Вот только мы никак не можем определить, кто из нас старше!
– А чего тут думать? – говорю, улыбаясь. – В каких городах вы родились?
– Я в Омске… – Пашка показывает на Сашку. – А он – в Томске.
– Поскольку солнышко встает раньше в Омске, то ты, Пашка, и есть командир! Согласны?
Пашка кивает, а Сашка добавляет. – Это справедливо!
– Мы вам палатку приготовили! – тихо на ухо Пашке шепнула Аня.
– А ты, подружка, Глеба не обидела?
– Не обидела! – улыбаясь, отвечаю. – Я слышал ваш шёпот! Сашка, а ты почему не сначала с нами?
– Ёлы-палы, не железная дорога, а шарашкина контора! – оправдываясь, говорит он. – Поезд ползёт как черепаха и постоянно ломается!
– А когда вышел, он тут же хорошо заработал? – улыбаясь, спрашиваю Сашку, думая про себя. – Уж очень это напоминало появление Пашки…
– А откуда ты это знаешь?
– Просто я знаю одну особу, у которой было то же самое, вот и всё!
Когда до него дошло, он посмотрел на Пашку.
– А мы теперь расставаться не можем. – неожиданно выпалила Пашка, взяв его за руку. – А то опять что-нибудь случится!
Все засмеялись.
– Ничего вы не понимаете! – чуть было не рассердилась Пашка, но, увидев, что никто и не сбирался их обидеть, добавила. – Когда мы вместе, наша энергия взаимно гасится и ничего не случается, но стоит нам расстаться…
– Нет уж, вы, пожалуйста, не расставайтесь! – чуть ли не голос воскликнули мы с Аней. – Мы уже достаточно накупались. Лучше идите-ка в свою палатку, а мы пойдём собирать сухостой для костра!
Когда мы шли по поляне к утёсу, цветы сами, почему-то, просились в руки. Я подавал Ане то колокольчики, то Иван-чай, то ещё какие-то цветы.
В какой-то момент, заприметив парочку толстых деревьев, неожиданно услышал знакомый женский голос и тут же приложил палец к губам, чтобы Аня была осторожна и не говорила громко. – Женька, скотина, алкоголик проклятый! Ты ещё долго будешь плестись?
– Ну, так и шла бы без меня… – это уже Женькин голос. – Тебе же вожжа под хвост попала, а не мне!
– Не боялась бы, дак и пошла бы без тебя! До сих пор мурашки по спине бегают…
– А чё те бояться? – в голосе Женьки послышались нотки насмешки. – Чай не впервой… Ты сама десяток уделаешь: ишь какая ненасытная! Тебе всё давай, давай. Ну чё ты сюда потащилася?
– Не твоё дело! – огрызнулась Тамарка и повысила голос. – Да двигайся ты скорее! Надо то место до восхода щёлкнуть! Дай бог память, куда этот придурок вещь кинул?
– Дался тебе этот Богомолка! Те чё, других брошек не хватает? – Женька устал и тянул время как мог. – У тя итак куры денег не клюют. Купила бы!
– Заткнись! Ничего ты в этом деле не понимаешь… – Тамарка явно была расстроена. – Это прабабушкина вещь. Из-за неё она и погибла. Я буду не я, если не достану!
– А ты что, доставать её собралась? – легкий хохоток и пауза. – Вот, дурища, провалиться мне на этом месте! Только ненормальный здесь искать что-то будет…
– А тебя никто это делать и не просит… – возмущенно произнесла Тамарка. – Тебя всего-то просят проводить меня до утёса. А там я без сопливых обойдусь!
Голоса удалялись, оставляя после себя неприятный осадок и множество вопросов.
– Что будем делать? – Аня с тревогой посмотрела на меня, а потом на Тамарку и Женьку. В голосе её зазвучала тревога.
– А ничего, пусть фотографирует! Мне нет никакого дела до этого Богомола… – перевожу разговор на другую тему, чтобы хоть как-то успокоить Аню. – Давай-ка лучше займёмся баней! Ты знаешь, что такое настоящая баня?
– Нет. Я обычно в ванне купаюсь, а в баню хожу только изредка. Но не парюсь!
– Ага, так значит, ты никогда по-хорошему и не парилась? – и удивился и обрадовался я. – Тогда сегодня ты узнаешь, что такое настоящая баня! Обещаю…
Поскольку огонь уже был зажжен, а дрова нарублены и помещены в печь из круглых камней, то оставалось только ждать, когда они как следует накалятся. Уже через некоторое время вода, брошенная на камни, шипела и брызгалась.
– Установить колья и натянуть полог! – крикнул Григорич нам с Володей Один, довольный состоянием дела.
Мы принесли колья, расставили и забили их, а потом пошли за пологом для бани. Он лежал в отдельном большом мешке, который всегда был привязан к плоту, и по сути никто даже и не знал, для чего мы этот мешок с собой возим.
– Нет, мужики, рановато, дак кажись, ишшо… – и словно подтверждая свои слова, он вылил стакан воды прямо на камни: вода зашипела, но испарялась плохо. – Подождем часок ишшо, а то на всех его не хватит…
Мы тут же бросили полог и уселись на пригорке рядом с Аней и Надей. Подошли Пашка и Сашка.
– Слышь, Глеб, мне никак не даёт покоя случай с Богомолом… – произнесла она, садясь рядом с Аней. – Ну, тот, что произошёл сегодня.
– И что? – вообще-то, и сам я о нём сейчас думал.
– А то… Ты видел искрящееся красное облачко, идущее к Тамарке, от которого её глаза сразу стали красными?
– Ну, видел. И что? – делаю вид, что мне это безразлично.
– А вы? – Пашка обратилась к Ане и Наде и Володе Один. Те тут же покачали отрицательно головами.
– Так, значит, мы с тобой, Глеб видели. Возможно, Тамарка – тоже, а остальные не видели. – многозначительно произнесла Пашка, нервно почесав у себя за ухом. – А как он отреагировал на твою команду отдать его?
– Быстро спрятал свои красные волны… – что-то неспокойно становится на сердце у меня от таких вопросов.
– Вот-вот… – задумчиво произнесла Пашка. – А не кажется тебе, Глеб, что Богомол – это нечто одновременно неживое и живое?
– Ну, ты загнула! – рука сама почесала затылок, но потом подумав, добавил. – Хотя, пожалуй, можно и так сказать…
– Расшифрую… – Пашка набрала побольше воздуха и выпалила. – Интересно то, что для всех он неживое, а для нас троих – живое!
– Так не бывает… – засомневался Володя Один.
– Бывает, ещё как бывает! – Пашка посмотрела на него и остальных, и добавила. – У людей чего только не бывает на тонком уровне! Вот мне, почему-то кажется, что и ты, Глеб, и Тамарка, оба имеете к Богомолу непосредственное отношение именно на тонком уровне. Мне даже кажется, что Тамаркой он командует, а тебя – слушается!
– Хм, вполне возможно! Это хоть как-то объясняет то, что произошло.
– Но это так же означает, что ты, Тамарка и я здесь оказались не случайно.
– Тогда почему ты крикнула мне: «Брось его в воду»? – не унимаюсь, стараясь отогнать назойливую мысль.
– Да всё очень просто: на тонком уровне я увидела, как из глаз Богомола полились потоки крови. Они даже твои руки начали заливать! – ответила Пашка. – И мне очень не хотелось, чтобы так произошло!
Зная Пашкины способности, сейчас уже никто не сомневался, что так и было.
– Это означает, что этот Богомол уже причинил много горя, пролил много крови и может это ещё сделать. А ты будешь в этом виноват, если не выбросишь его в воду реки! – закончила Пашка свою мысль.
