Юрий Александрович Штаб
Закат Пятого Солнца
33. Кортес против Нарваэса
Путь на побережье напоминал легкую прогулку. Совсем не то, что поход на столицу. Не приходилось прорубаться через вражеские армии и терпеть голод и холод. Тлашкаланцы обеспечивали едой. Другие союзные племена по распоряжению Кортеса прислали несколько сотен длинных копий. Совсем скоро испанцы подошли к Веракрусу. Сандоваль был вне себя от радости. Присоединив к отряду гарнизон крепости, Эрнан Кортес двинулся навстречу неприятелю.
Вражеский лагерь располагался в храмовом комплексе. Местные тотонаки, которых заставляли приносить сюда провизию, более-менее объяснили, где расположены солдаты, лошади и пушки. Нарваэс оказался вовсе не так уж беспечен. Добрая половина его воинов ночевала на верхних площадках пирамид. Врасплох их не застанешь. Наверняка там хватало стрелков. Карабкаясь вверх по крутым каменным ступеням, нападающие станут отличной мишенью для арбалетчиков.
Полсотни отчаянных храбрецов осторожно пробирались вперед. Именно здесь оказались Фернан и Себастьян. Их задача была самой опасной. Нужно любой ценой захватить артиллерию. Если этого не сделать своевременно, то восемнадцать пушек могли разгромить войско Кортеса играючи. Одного залпа хватило бы, чтобы уменьшить его мизерный отряд вдвое.
Уже перевалило за полночь. Не так давно прекратился дождь. Сырая земля неохотно отпускала подошвы обуви. В разрывах облаков иногда мелькала луна. В ее свете лагерь Нарваэса вырисовывался, окутанный дымкой. Возвышались пирамиды, на их вершинах виднелись огни. Но низину окутывал мрак. Где-то там скрывались сотни солдат. Может быть, многие из них недовольны своим командиром, может быть, даже готовы примкнуть к Кортесу. Но когда на них среди ночи совершат нападение, они не будут колебаться и взвешивать. Они возьмутся за оружие.
Пост стражи у небольшой речки. Три быстрые тени, метнувшиеся к караульным. Одному из них мокрая, затянутая в перчатку ладонь закрыла рот, а над самым ухом раздался голос Себастьяна:
– Не дергайся, если жить хочешь.
Солдат не дернулся – отточенная сталь кинжала касалась горла. Кромка казалась холодной, просто ледяной, и от этого мороз шел по коже. Стражник не хотел стать таким же холодным. Краем глаза он увидел, как его товарищ яростно извивается в могучих руках еще одного напавшего, пытаясь освободить пойманную в крепкий захват шею. Тщетно… Третий караульный лежал, зарывшись лицом в песок, оглушенный ударом по голове. Какую-то минуту назад снял шлем. Жарко стало. И вот к чему это привело. Над ним склонился еще один человек, ловко связывая лежащего и спеша заткнуть ему рот. И как эта троица умудрилась пересечь вздувшуюся от дождей реку и незаметно подобраться? А вслед за ними на берег уже выбирались десятки солдат и спешили к пушкам.
Фернан, едва выскочив из воды, подал Себастьяну меч, который тот оставил, отправившись вперед с одним лишь кинжалом. Риос благодарно кивнул, не нарушая молчания, и они тут же бросились к стоящим совсем недалеко пушкам. Артиллеристы не дремали. Они заметили что-то подозрительное. Ослепительная вспышка, вторая, третья… Ядра пролетели над головами, грохот разорвал тишину. Один из снарядов все же попал в атакующих солдат и трое из них упали замертво. Но на этом все. Нападающие, во главе с Себастьяном, ворвались на стоянку. Дым от пороха затянул все вокруг. Лишь иногда кое-где блестел клинок меча, да раздавались лозунги, по которым воины Кортеса узнавали друг друга в этой ночной битве. Канониры, из тех, что посообразительнее, поспешили упасть и спрятаться под свои же орудия, чтобы ненароком не попасть под горячую руку.
Лишь четыре пушки выстрелили. Остальные же, заряженные и готовые к выстрелу, быстро сменили хозяев. Теперь жерла их нацелились на широкую улицу, откуда могла атаковать вражеская кавалерия. Связав пленных, большая часть солдат поспешила на помощь Сандовалю, который во главе отряда атаковал большую пирамиду.
Фернан бежал вместе с остальными. Темнота вспыхивала кострами, тишину сменили крики. То тут, то там мелькали маленькие огоньки… И поди пойми, то ли это светлячок, которых здесь хватало в изобилии, то ли зажженный фитиль аркебузы, которая уже готова отправить тебя на тот свет! Иногда и в самом деле раздавались выстрелы.
Через пару минут Гонсалес карабкался вверх по крутым ступенькам. Сколько раз он уже восходил на пирамиды? До сих пор эта опасная процедура завершалась для него успешно. Тут кипел бой. Ноги скользили от пролитой крови. Он схватил поданное кем-то из соратников копье и ударил в колено стоящему выше арбалетчику. Кортес велел убивать как можно меньше людей. Легко сказать, если эти самые люди, разбуженные посреди ночи внезапной атакой, готовы биться насмерть, лишь бы не допустить нападающих на вершину!
Арбалетчик рухнул с криком и скатился вниз, едва не сбив с ног кого-то из солдат. Вряд ли он выживет. Гонсалес уже видел, что бывает с людьми, которые вот так скатываются с острых каменных зубьев лестницы. А сам Фернан поспешил вверх. Вот когда пригодились пики, заказанные Кортесом у местных индейцев. Длинные древка позволяли доставать врагов, находящихся на несколько ступеней выше. Какой-то испанец ускользнул от копейного жала и полез в ближний бой. Гонсалес выхватил меч. Удар, второй. Лязг клинков прервал грохот аркебузы. Наконец Фернану удалось обезоружить и оглушить врага.
Гонсало де Сандоваль копье брать не стал. С мечом он обращался лучше. Длинный клинок выписывал петли, нанося болезненные, но не опасные для жизни раны. Противники отступали один за другим. В пылу боя некогда смотреть по сторонам. Оставалось лишь надеяться, что на других пирамидах солдаты Кортеса действуют так же успешно. На широкой площадке недалеко от вершины кипела особенно ожесточенная схватка. Человек семь воинов, сплотившись, отражали все наскоки. Сандоваль быстро сообразил, что за добыча может попасть в его руки. Перед ним сам Панфило де Нарваэс, в отличных доспехах и шлеме с пышным плюмажем. А вокруг шесть телохранителей.
Сандоваль прорубился вперед. И вот через несколько секунд он уже скрестил клинки с вражеским командиром. Нарваэс не узнал молодого коменданта крепости. Для него, внезапно атакованного среди ночи, все враги в эти мгновения были на одно лицо. Зато сам Гонсало отлично помнил угрозы и насмешки в свой адрес. Вот и настал момент расплаты! Теперь Нарваэс уже не сможет грозить ему пушками и кавалерией. Сейчас станет ясно, чего он стоит сам по себе, не прикрываясь статусом командира и сотнями солдат.
А Нарваэс сражался яростно. Великолепная кираса с наплечниками, набедренники и шлем с нащечниками хорошо его защищали. Меч и кинжал мелькали в руках Сандоваля, тесня неприятеля. Всего лишь несколько ударов бешено бьющегося сердца отделяли Гонсало от победы. Его противник пропустил удар в лицо и упал с громким стоном. С верхней площадки поспешили к нему на помощь солдаты. Сандоваль с криком отчаяния вынужден был отступить, чтобы не попасть под удар длинных копий. Такой триумф ему испортили! А раненого командира подчиненные унесли с собой.
И все же успех полностью сопутствовал солдатам Кортеса. Одному из них удалось зашвырнуть факел на вершину пирамиды. Заготовленные для костров дрова вспыхнули. Огонь разгорался все сильнее. Вскоре находиться рядом с ним стало невозможно. В лица солдатам Нарваэса смотрели острия копий, в спину дышало ненасытное пламя. Через какую-то минуту все они спустились с верхней площадки и сдались в плен.
На других участках сражения ситуация оказалась сходной. Прибывшие с Кубы воины все же не имели нужной закалки и дисциплины. Некоторых из них удалось застать врасплох, другие сами по себе не желали сражаться с земляками. Ну а после того, как стало известно о захвате их командира, можно было считать, что бой окончен.
Эрнан Кортес во главе скудной кавалерии объезжал окрестности и донесения капитанов звучали одинаково: «Мы победили». Нарваэс за одну ночь лишился глаза, войска и свободы, но сохранил жизнь. Генерал-капитан приставил к нему стражу и прислал лекаря. Сама битва не заняла, наверное, и часа, а вот последствия ее расхлебывали дольше. Пока шел подсчет пленных, пока выяснили, сколько людей погибло, прошло немало времени. Ночную мглу сменила серая дымка. Небо постепенно светлело. Можно было окинуть взглядом поле боя и увидеть толпу угрюмых связанных пленников, гадающих о своей участи.
Эрнан Кортес задумался. Теперь ему предстояло самое трудное. Всех этих солдат, прибывших с Кубы, нужно освободить. Восемьсот человек подкрепления. Да о таком можно было только мечтать! Конечно, все они согласятся перейти под его командование, но много ли искренности будет в их словах? Разве есть у них альтернатива? Оставаться пленниками в Веракрусе или присоединиться к победителю. Выбор очевиден. Что помешает этим воинам, обретя свободу, объединиться, освободить Нарваэса и арестовать уже самого Кортеса? Здесь нужны не клятвы верности, вырванные под угрозой тюрьмы или виселицы. Пленные конкистадоры должны искренне захотеть присоединиться к отряду Эрнана Кортеса.
Генерал-капитан прошелся перед строем солдат. Его темные жгучие глаза строго и внимательно осматривали каждого из них. Пленники выглядели довольно угрюмо, но не проявляли никаких признаков страха. Видно было, что Веласкес отобрал в этот отряд людей по-настоящему стойких, готовых бороться с любыми невзгодами. Кортес остановился перед одним из связанных и впился в него пристальным взглядом. Тот поначалу упрямо смотрел в лицо Кортесу, но вскоре смутился и отвел глаза. Мало кто мог бы выдержать взгляд предводителя конкистадоров долго.
– Итак, ты осмелился прибыть сюда, чтобы помешать нашей великой миссии, – задумчиво обронил Кортес. – Пока мои храбрецы делают все возможное, умножая славу Испании и расширяя ее границы, другие люди всеми силами пытаются нам помешать.
– А чего ты хотел?! – вскипел тот. – Думал, что бунт против законной власти сойдет тебе с рук?
– Бунт? – удивленно поднял брови Кортес. – Я отправился в экспедицию по приказу губернатора Веласкеса. И, могу не без гордости констатировать, мое начинание имело успех.
– Губернатор изменил свои планы, он хотел назначить другого руководителя этой экспедиции, – упрямо бросил пленник.
Видно было, что он мысленно уже попрощался с жизнью, и теперь ничего не боялся, желая до конца сохранить стойкость, не уступать и не показывать страха.
– Веласкес вдруг решил сместить командира тогда, когда экспедиция уже началась, – осуждающе заметил Кортес. – Я вижу – ты опытный солдат. Наверное, воевал против французов в Италии. Скажи мне, допустимо ли, чтобы командир столь легкомысленно менял распоряжения? Настоящему мужчине еще простительно так быстро менять любовниц, но никак не свои решения. Особенно, если от них зависят жизни сотен человек. Так ты воевал в Италии?
– Да, – коротко бросил пленник.
– Ну и как бы в твоих глазах выглядел любой офицер, который бы приказал: «В атаку!», а через несколько мгновений резко передумал: «Оставаться на местах!», а спустя полминуты взревел бы: «Я же вам велел выдвигаться в атаку, так чего же вы медлите?!»
Несколько человек из отряда Кортеса, не сдержавшись, прыснули со смеха. Пленник, которому был адресован вопрос, молчал, упрямо опустив голову вниз.
– Экспедиция началась в тот момент, когда корабли оказались оснащены и готовы выйти в море. Командующий должен трезво оценивать каждый свой поступок, – наставительно произнес Кортес. – Нельзя жонглировать приказами, кому-то из подчиненных это может стоить жизни. Например, всем вам, моим сегодняшним пленникам. Вы верны Веласкесу? И как он отблагодарил вас? Отправил на заведомо безнадежное дело лишь для того, чтобы отвести смехотворную призрачную угрозу от своего владычества. Я на место губернатора Кубы не претендую, у меня куда более грандиозные планы. И людей своих я благодарю не так, как это делает Веласкес.
С этими словами Кортес небрежно снял с груди золотое ожерелье и повесил его на шею пленнику. Тот изумленно смотрел на подарок. Череда массивных ярко-желтых медальонов, с тисненым изображением каких-то чудовищных морд, весила немало. Сложно было даже представить, сколько стоит такая груда золота. Пленник перевел ошеломленный взгляд на Кортеса.
– Вот и ты получил какой-то трофей. Не зря же все-таки прибыл в эту страну, столь богатую на драгоценности и всякие чудеса, – улыбнулся тот. – Осталось только шею сберечь целой, чтобы было на чем его носить, правда? Как тебя зовут?
– Я Кристобаль де Алмейда из славного города Кордоба.
Произнеся эту фразу, пленник гордо вскинул голову. В глазах плескалось недоумение, которое он тщательно пытался скрыть. Кристобаль все гадал, чем же закончится для него это приключение. Ему только что подарили целое состояние, и сделано это было столь легко и непринужденно, как будто у Кортеса любой подчиненный может рассчитывать на такую удачу. Золотое ожерелье добавляло оптимизма. Вряд ли Кортес собирается их всех казнить. Так чего же ждать от этого необычного человека?
– Люди по-разному понимают свой долг, – задумчиво произнес Кортес. – Долг перед Испанией я вижу в том, чтобы сделать ее как можно более богатой и могущественной. Долг перед своими людьми в том, чтобы не подвести тех, кто в меня поверил. Долг перед губернатором Кубы, поставившим меня во главе экспедиции, в том, чтобы она оказалась как можно успешнее. Ты же знаешь, что это уже третья попытка закрепиться на этих берегах?
– Знаю, – нехотя обронил Алмейда.
– Три года назад Эрнандо де Кордоба погубил здесь половину своих людей, да и сам получил ранение, вскоре сведшее его в могилу. Два года назад Хуан де Грихальва сумел найти с местными жителями общий язык, и хотя добыл немало золота, но в вопросах колонизации не преуспел. Даже сам Диего Веласкес, его дядя, оказался недоволен осторожностью племянника и сместил его. А ведь Грихальва серьезно рисковал, отправляясь в экспедицию, и в точности следовал инструкциям губернатора.
Кортес обвел пленников взглядом и продолжил:
– Это дает вам возможность увидеть, чего стоит благодарность Диего Веласкеса. В прошлом году я ступил на эту землю. Основан Веракрус, половина окрестных племен ищет союза со мной, в столице местной империи находится испанский гарнизон. Император ацтеков чествует нас, как самых дорогих гостей. О грудах серебра и золота я даже говорить не буду. Посмотри на свое ожерелье и сам все поймешь.
Строй пленников задумчиво молчал. Видно было, как они в уме взвешивают слова Кортеса, сравнивая его достижения с тем, чего добились предшественники. Эрнан Кортес внимательно осматривал связанных солдат, пытаясь разгадать их настроение. Он не сомневался, что каждый из них уже мысленно примерил то ожерелье, которое сейчас сияло, подобно солнцу, на груди у Кристобаля де Алмейды. Лучше уж носить цепи на шее, а не на руках! Нечего даже говорить, Кортес мог дать этим солдатам куда больше, чем Веласкес. Нужно, чтобы они тоже в это поверили.
– Я всегда преклонялся перед Диего Веласкесом, уважая его железную волю и непоколебимую решительность. Покорение Кубы – великий подвиг, мне ли этого не знать, я же был рядом с ним в те дни. Видел все своими глазами. Но время идет, и люди, мечтавшие об открытии новых земель, рано или поздно утрачивают боевой задор. Слава богу, мне еще далеко до преклонных лет и я голоден до свершений. Ты верный сын Испании, Кристобаль де Алмейда?
– Я сражался во славу моей родины в Италии, и на море – с алжирскими пиратами, а вот теперь смело пересек океан, чтобы еще больше умножить ее величие. Но я всегда понимал, что именно дисциплина – залог наших побед. Ваша экспедиция – бунт против короля.
– Напротив, – не согласился Кортес. – Наш единственный уцелевший корабль я отправил в Испанию с донесением нашему милостивому императору Карлосу о том, что открыта новая земля. Богатая, щедрая, бескрайняя… Ответа мы пока не получили, да и стоит ли удивляться – путь через океан долог. Но я не сомневаюсь, что наш повелитель благосклонно оценит отвагу своих солдат. Пока нет приказов императора, мы будем действовать по своему разумению. Я рад вашему появлению здесь.
Пленники настороженно молчали, ожидая продолжения. Кортес еле слышно вздохнул. Его последней фразе, разумеется, не поверили. Захваченных испанцев жег стыд за поражение столь малочисленному противнику и хотя бы из гордости они не желали присоединяться к победителю. Кортес продолжил:
– Да, рад. Сколько раз в истории бывало так, что горстка храбрецов без колебаний кидалась в какую-нибудь рискованную, а то и самоубийственную авантюру. Но их пример вдохновлял других. И вот на помощь к ним, устыдившись своей нерешительности, приходили все новые и новые смельчаки. И вместе они добивались невозможного, совершали подвиги, покрывали свои имена славой, обретали богатство и почет.
Кортес понимал, что у него не хватит времени уговаривать каждого в отдельности, а потому в своей речи старался упомянуть все причины, которые могли побудить пленников искренне перейти на его сторону. Среди солдат Нарваэса наверняка есть те, кто жаждет золота. Есть и такие, кто мечтает прославиться, послужить Испании, искоренить языческие культы, которые казались европейцам мрачными и богопротивными. И генерал-капитан пытался заинтересовать каждого.
– Так и мы кинулись на гигантскую, невиданную доселе добычу и лишь отвага и упорство помогли нам добиться успеха. Но и наши силы не безграничны. И вот именно сейчас, когда мы, как никогда, нуждаемся в поддержке, господь посылает нам на помощь вас. Я вижу здесь несколько сотен самых стойких и бесстрашных солдат, о каких только мог бы мечтать любой военачальник. Объединив усилия, мы добьемся такого, что весь мир замрет от удивления и восторга, склоняясь перед нашей храбростью. Что Куба? Пускай остается тем, кому не хватает дерзости мечтать о большем! Эта же земля бескрайня, полна чудес, обильна золотом и драгоценностями! Решайте сами, чего вы хотите: вернуться обратно под руку к Веласкесу и довольствоваться жизнью скромных фермеров, копаясь в земле или же покорить целый континент вместе со мной?!
Фернан Гонсалес слушал эти слова как завороженный. Он был опьянен пылкой и красноречивой речью предводителя. Даже ему, сопровождавшему Кортеса с самого начала, захотелось крикнуть: «Мы с тобой!». Он не сомневался в том, что большая часть плененных испанцев с радостью будет повиноваться такому командиру. Похоже, Веласкес в очередной раз проиграл. Отправил целую армию, чтобы взять Кортеса под арест, а вместо этого в три раза усилил его, совсем небольшое до этого дня, войско.
Пленники громко стали выражать готовность перейти под руку Кортеса. А Фернан Гонсалес в очередной раз получил подтверждение того, что не ошибся в выборе предводителя.
«Господи, какой триумф! – думал он. – Наш генерал-капитан подобен колоссу среди обычных людей. Теперь мы уж точно удержим Теночтитлан в повиновении! Империя ацтеков отныне у наших ног. Пожалуй, можно с презрением выбрасывать золотого индейского идола! Слаб оказался этот бог-плут, жалок и бессилен. Где уж ему пытаться навредить испанскому дворянину! Мы победили!»
Сражение обошлось малой кровью. Оно унесло не больше десятка жизней, хотя раненых насчитывалось много. Казалось, больше не о чем мечтать. Солдаты Нарваэса обрели не только свободу. Им также вернули оружие, лошадей и доспехи, и они, разумеется, оценили благородство генерал-капитана. На их верность можно было рассчитывать. Новая флотилия также перешла к Кортесу. Конкистадоры приободрились и повеселели. Добрая сотня арбалетчиков, почти столько же аркебузиров, под сотню всадников, свыше тысячи пехотинцев. С такими силами можно ничего не бояться!
Эрнан Кортес уже строил планы. Он собирался отправить отряды в разные провинции для поддержания там порядка, а сам хотел вернуться в столицу с основной частью своих сил. И в этот момент в Веракрус прибыли два тлашкаланца. Новости могли встревожить кого угодно. Теночтитлан восстал против испанцев!
34. Восстание
Это казалось невероятным. Только что триумф виделся полным. Удача слишком непостоянна. Кортес в окружении ближайших соратников слушал донесение. Слова гонцов безжалостно разбивали все надежды и мечты.
– Великий господин, твои воины окружены во дворце. Вокруг них тысячи и тысячи ацтеков, которые жаждут лишь одного – их крови!
– Как это произошло?
Голос Кортеса прозвучал спокойно. Фернан помимо воли удивился его выдержке.
– Мы не знаем точно, – признались тлашкаланцы. – Была битва. Твои солдаты сражались с горожанами. Мы мало видели своими глазами. Нам чудом удалось покинуть город ночью, похитив у рыбака лодку. Наши вожди в Тлашкале встревожены.
– Я благодарю вас за весть. Вы будете вознаграждены. Пока что отдыхайте. Я пошлю гонцов в Тлашкалу, чтобы развеять тревогу ваших правителей.
Кортес и сам понимал, что это лишь пустые слова. Как он мог успокоить тлашкаланцев, если и сам толком не понимал, что же произошло в Теночтитлане?! Едва лишь индейцы, поклонившись, ушли, он обратился к своим соратникам.
– Собирайтесь в поход. Все наше войско возвращается в столицу. В Веракрусе останутся только раненые и больные.
Если впереди его ждет опасность, то нужно встретить ее во всеоружии.
Пока солдаты спешно готовились к выходу, Веласкес де Леон завладел прибывшими тлашкаланцами. С трудом сдерживая рвущееся наружу беспокойство, он принялся засыпать их вопросами.
– Донна Эльвира. Что с ней? Что с моей женой?
Видя, что индейцы почти ничего не понимают в его торопливой сбивчивой речи, да и вообще плохо знают испанский язык, Хуан разгневанно топнул ногой. Индейцы выглядели недоумевающими и даже испуганными. Неужели у них плохие новости? Но тут до Веласкеса дошло, что они даже не сообразили, о ком он их спрашивал. Он отчаянно пытался вспомнить настоящее имя Эльвиры. Но тревога и постепенно завладевающий сердцем страх путали его мысли.
– Дочь Машишкацина! – нашел выход Хуан. – Что с ней?!
Сандоваль, увидев эту сцену, поспешил на помощь. Он подошел сбоку, крепко обхватил Веласкеса за плечи и встряхнул, пытаясь привести в чувство.
– Хуан, я уверен, что с ней все в порядке. Она наверняка во дворце, в полной безопасности, – И тут же крикнул переводчику. – Херонимо, бегом сюда!
Херонимо де Агиляр поспешно подошел.
– Объяснись с послами, – попросил Сандоваль.
К сожалению, никакой определенности Агиляр внести не смог. Тлашкаланцы и рады были бы сообщить что-нибудь о дочери их вождя Машишкацина, но они ничего не знали. Веласкесу де Леону оставалось только надеяться на то, что Эльвира и в самом деле находится во дворце. Снедаемый беспокойством, он упросил Кортеса назначить его командовать авангардом, чтобы раньше остальных вернуться в столицу.
Впрочем, почти сразу же прибыли новые сведения. Когда конкистадоры уже собирались покинуть крепость, к ним пришли посланцы ацтеков.
– Великий господин Малинче, покарай своего буйного помощника, – со слезами на глазах просили они. – Бог Тонатиу, чьим именем мы его называем, и то не бывает так жесток, как этот человек! Мы праздновали великий праздник, танцевали и веселились возле вашего дворца. И все это с его разрешения! Какой это был праздник! Сотни людей, в самых прекрасных одеждах, в самых дорогих украшениях плясали посреди огромной площади. Лишь факелы освещали наш ритуал. Они разрезали ночную мглу, их свет отражался в наших золотых и нефритовых украшениях. Гудели барабаны, они грохотали, подобно раскатам грома! Ревели трубы и все участники пели, вторя музыке. И сама ночь пела, радуясь вместе с нами! Великий праздник!
Фернан слушал все это с досадой. Сейчас нужно как можно скорее понять, что произошло, а ацтеки уж слишком увлеклись своим красноречием! Но он не решался их торопить. Генерал-капитан наверняка лучше понимает, как следует вести переговоры. Кортес же слушал терпеливо, давая возможность послам выговориться. Он ничем не выражал раздражения, хотя тоже хотел как можно быстрее дойти до сути.
– И вот с разных сторон по приказу Тонатиу на нас напали твои люди! С мечами и копьями они ринулись на нас, подобно разъяренным ягуарам! Они метались по площади, сея смерть. От них не было спасения! Теперь свет факелов отражался лишь на клинках их оружия. Они обагрили кровью священный праздник! Ни за что убили сотни человек. Их мечи не знали пощады. Они отсекали руки, выпускали кишки, рубили ноги и головы. За что нас так покарали?!
Фернан, не веря своим ушам, опустил голову. Он представил себе эту бойню. Нечто подобное Гонсалес уже видел в Чолуле. Неужели правда?! Альварадо вспыльчив и нетерпелив, а в бою свиреп и беспощаден. Но именно в бою. А вот так… Резня мирных горожан. В это сложно поверить. По словам послов получалось, что эта выходка не имела видимой причины.
– Что сейчас происходит в столице? – голос Кортеса звучал спокойно.
– Вожди и жрецы возмущены. Многие тысячи восстали против такого надругательства над нашей верой и над нашими жизнями. Твой гарнизон пока держится, но во многом лишь благодаря Монтесуме, который приказал прекратить нападение на дворец.
Говорить больше было не о чем. Испанцы спешным маршем возвращались в Теночтитлан. Фернан шел и думал, что удача подобна маятнику. И как же быстро он качается из стороны в сторону! Вот конкистадоры получают от Монтесумы первые подарки, а вот уэй-тлатоани уже отказывает им в праве на встречу. Затем они побеждают войска Тлашкалы, но через несколько дней оказываются на пороге голодной смерти. И лишь для того, чтобы еще через пару дней тлашкаланцы признали себя побежденными и предложили союз. Войско Нарваэса грозит им гибелью и пленом, но затем присоединяется к Кортесу. И вот теперь, когда, казалось, успех во всем им сопутствует, такая новость. От этого калейдоскопа можно сойти с ума!
Фернан вытащил из кошелька золотую фигурку, которую совсем недавно считал просто бессильной безделушкой. Истукан жизнерадостно скалил блестящие в солнечных лучах зубы. Круглые глаза пялились на хозяина, как будто ожидая, как же теперь поведет себя человек.
– Напрасно ты радуешься, – прошептал Гонсалес. – Сколько раз уже пытался меня погубить и все зря. Мы усмирим восстание в Теночтитлане, разрушим языческие капища, на вершине великой пирамиды возведем храм. А после этого я брошу тебя в печь. Выходцу из Шибальбы не будет больше места в этих краях. Никто не станет молиться кровавым богам.
Дорога в Теночтитлан была легка. На этот раз им не приходилось с боем идти через горные ущелья, разыскивать безопасный путь и пропитание в пустыне и в снегах. Но что будет ждать их в столице? Испанцы спешили…
И вот перед ними уже раскинулось великое озеро Тескоко. Фернан шел по дамбе, с тревогой пытаясь понять, что же происходит в городе. Тщетно. Отсюда ничего нельзя было увидеть. Конкистадоров не встречал ни один местный житель. На воде не осталось ни единой лодки. Войско с огромной осторожностью вступило в Теночтитлан. Арбалетчики зорко смотрели по сторонам, конница готова была сорваться с места и вступить в бой – испанцы не ждали теплого приема. Но вокруг было пусто. Ни одного человека…
Фернан осмотрелся. Как это непохоже на первый въезд в столицу, когда вокруг толпились тысячи любопытных и восторженных горожан! Та встреча стала величайшим праздником. Кругом благоухали цветы, везде сияли улыбки, курились ароматические смолы. А навстречу конкистадорам спешила делегация самых знатных аристократов. Сейчас же Теночтитлан как будто вымер. Поневоле Гонсалесу на ум пришло сравнение с давно покинутым городом индейцев, который они с Себастьяном нашли в своих странствиях. Но даже тот город казался более живым. Его наполняли звуки джунглей: пение птиц, вопли обезьян, резкие крики попугаев. Здесь стояли сотни брошенных домов, ухоженных, с великолепными садами. Люди же как будто исчезли.
Колонна конкистадоров продвигалась к дворцу. По его виду нельзя было сказать, что здесь велись военные действия. Стража встречала их с нескрываемым облегчением. Веласкес де Леон, пришпорив коня, вылетел вперед и торопливо расспросил первого же попавшегося испанца. Тот заверил капитана, что с донной Эльвирой все в порядке. Хуан с нескрываемым облегчением выслушал ответ и пустил коня вскачь.
Через минуту галопа по огромному дворцовому комплексу он соскочил с седла возле здания, в котором жил уже более полугода. Навстречу ему бежала жена. Впервые Эльвира выглядела такой испуганной. Обычно она умело скрывала свои опасения. Оказавшись в объятиях мужа, она пробормотала:
– Я так боялась за тебя, Хуан. Я думала, ацтеки нападут на вас, когда вы будете входить в город. Нужно срочно покидать Теночтитлан. Если это еще возможно…
Убедившись, что с женой все в порядке, Веласкес де Леон подсадил ее в седло и поспешил обратно, к входу в дворцовый комплекс. Нужно было узнать, что же все-таки произошло в столице, пока они сражались с Нарваэсом.
Поприветствовать победителей вышел и сам Монтесума. Кортес осмотрел его с подозрением. Вот первый индеец, которого они встретили сегодня в городе. Правитель ацтеков вел переговоры с Нарваэсом. Наверняка надеялся, что тому будет сопутствовать удача. Вряд ли император искренне рад возвращению конкистадоров.
– Как так получилось, что стоило нам лишь покинуть Теночтитлан, и тут сразу же началось восстание? – холодно спросил генерал-капитан.
– Об этом лучше спрашивать не пленника, а его тюремщиков, – сдержанно ответил уэй-тлатоани.
Пока прибывшие испанцы располагались во дворце, Кортес собрал совет.
– Педро, из-за чего начались волнения?
Хмурый Альварадо пожал плечами. От его лучезарной самоуверенности не осталось и следа. Видно было, что в последние дни ему пришлось нелегко. Педро заметно похудел и осунулся, даже пряди золотистых волос как будто безжизненно обвисли. Только глаза горели прежним упрямством. Альварадо явно был недоволен собой из-за того, что не сумел удержать город в повиновении.
– А чего другого следовало ожидать? Даже с четырьмя сотнями солдат столицу сложно было контролировать. У меня же оставалось всего сто человек. Индейцы только повода ждали, чтобы выступить против нас с оружием в руках. Ты не представляешь, Эрнан, что тут творилось. Я ждал нападения на лагерь в любую минуту.
– Да, тут не сразу и поймешь, благом или проклятием стало для нас прибытие Нарваэса, – сказал Веласкес де Леон. – У нас теперь целая армия, но в то же время именно его появление расшатало ситуацию.
– Что там за история с резней во время праздника?! – требовательно спросил Кортес.
– Дикари собирались чествовать своих демонов, – ответил Альварадо. – Нарядились, раскрасились… Приволокли барабаны, флейты, трубы. Я дал разрешение на гуляние, но строго приказал, чтобы никаких жертвоприношений.
