Юлия Зубарева
Во сне и наяву
Глава седьмая. Сон. Где Лизавета про ведьму узнала
Лиза осталась одна. Эти несколько безумных дней перевернули ее жизнь с ног на голову и обратно несколько раз. Где ее поздние завтраки и пицца на ужин в одиночестве под сериал? с Самыми главными проблемами тогда были дедлайн по сдаче статьи и выбор провайдера. Что с ней стало? Жила как во сне. А сейчас у нее есть баба Мила, которая умерла, но не умерла. Ворон Иннокентий, где ж ты летаешь, друг любезный? Коза, опять же. У Лизы даже кота в детстве не было, а тут рогатое парнокопытное. Надо ей ветеринара на роды найти или хотя бы почитать, как там это у коз происходит. Девочка Луша, вот кого надо обязательно попытаться вылечить. Цели, задачи, идеи разворачивались в голове в какую-то многоступенчатую конструкцию. Тосковать было некогда. Тут бы день простоять и ночь продержаться бы.
Завтра понедельник, можно будет звонить на работу – трясти ортопедов и неврологов на предмет того, есть ли способы лечения детского паралича без лекарств. А еще заехать с документами на наследство в банк. Все завтра.
Сегодня осталось только победить печь с ее системой заслонок и не угореть насмерть. Освоиться наконец-то на кухне и принести попить рогатой. Дед Василь рассказал, что и когда давать Милке из еды, а еще предупредил, чтоб не суетилась понапрасну – коза всяк умнее, сообразит, когда ей рожать и чего делать. Главное, чтоб послед не съела. Что это такое, Лизавета не знала, но, но интернет никто не отменял: будем смотреть и думать, как жить дальше.
Ночь Лиза решила провести все-таки на кровати, а не на полу в комнате. Оказалось, неожиданно уютно в этом закутке с узким окном и задней стеной печки.
Кровать перестелила, вещи свои разложила. Перо волшебное над кроватью пристроила. Ноут был заряжен и готов рассказать все про коз, козьих детей и козоводов оптом и в розницу. Но сначала напишем в поиске «травмы спины» и посмотрим, чего делать нельзя. Было смутное ощущение, они с бабой Милой что-то делают не так в светлой горнице с пуховыми подушками.
В сон провалилась как в воду. Там уже в нетерпении ходила Маланья по комнате. – Ну, с возвращением, гулена! Я уже извелась вся: как там Милка моя? А ты все спишь да спишь, засоня. Лизонька, ну, не томи – как устроилась-то?
– Доброй ночи, баба Мила, или доброе утро. – Луша в это утро была в новой вышитой рубашке. Уголки подушки топорщились накрахмаленными уголками, а в доме пахло пирогами.
– Ты зубы мне не заговаривай. Забрала Милку мою?
– Забрала, конечно. Все хорошо. Дома ждет потомства, устроенная со всеми удобствами.
Лизавета в красках рассказала, как крался, а потом сигал из валенок дед Василий, как ребят выпутывали из застегнутого спальника, как саму рогатую в сарае расположили и чем кормили.
– Вот прям из валенок и выпрыгнул? – Хохотала бабка. – Ох, уморила меня, вот анекдот ходячий, что за девка.
Успокоившись и напоив Лушу очередным отваром, начали размышлять, что спрашивать у врачей и как такие умения применять можно.
– Про жесткую лавку я уже, и сама поняла. Про иглоукалывания ты брось даже думать – наврежу, да и не умею я железом людей тыкать. А вот про лечебную свою гимнастику, давай, поподробнее выспроси, может, и сработает чего. Хотя как ее делать, ежели руки-ноги не дергаются? Думай, Лизаветка, думай. У тебя интернета есть, а у меня один самовар да трава в поле. Силантий скоро придёт. Сиди тихо, Лушеньке не мешай – пусть папку-то вспоминает. Она не помнит от тебя ничего, как заспанная, когда ты в ней находишься. Надо и Лукерье в себя приходить. Ты уж давай девоньке продыху-то, не дави, корова, на ребенка.
Не удержалась Лизанька только разочек один. Сидел Силуян Миронов сын в горнице в свежей рубахе, борода чесанная, пояс широкий кожаный с бляхами. Чисто женихаться пришел. Даром, что вдовец.
Маланья тоже курочкой квохчет, то подушку Лушину поправит, то пирожков Силе Мироновичу с собой предложит взять. Чай готовить-то некому, а мужику одному в пустой избе голодным сидеть негоже. В общем, очень захотелось Лизе романтизму добавить и в конструктивное русло его вывести, а то так и будут топтаться на месте – традиции.
– Тятя Мила хорошая. – Прошептала Лизавета Лушиным голоском и глазками хлопнула два раза.
– Дык. Я это. Хорошая, ага. И мне она тоже люба. Да что я, ты, главное, встань, Христом-богом прошу.
Глянь, а кузнец еще и краснеть умеет. Видно, в подготовленную почву семечки сажаем. Вот и будем потихоньку в уши капать. А с Лушей уже Маланье дела налаживать. Нам теперь одна забота – как девчушку поднять. В город пока ехать не судьба, но будем трясти по телефону и Елену Всезнающую припряжём. Она дама пробивная, подкинет контактов.
Потом Маланья с Лизаветой на пару пробовали с Лушенькой позаниматься. Потихоньку одна ручки-ножки разминала, а вторая изнутри пыталась понять, что чувствует девочка. Казалось, что начитают оживать пальчики на руках. Может, придумалось от большого желания, а, может, и смогут они ребенка вылечить.
– Все, надо отдых маленькой. А ты иди уже – козу стереги, да про наш уговор не забудь. Документы на дом в банке забери. Я, чай, не дремучая какая. Ячейку сняла в Фоминске. Ключ за печкой найдешь. Там бумаги и книга моя с рецептами. Прочитаешь, буду у тебя потом экзамены принимать. Пока, свет мой, Лизавета, от тебя ни проку, ни толку. Застряла в девке как муха в говне. Чего бы стоило ко мне живой приезжать да учиться. А сейчас близок локоток, да не укусишь. Просыпайся уже, нечего бока отлеживать. Книгу чтоб наизусть знала. Спрошу потом.
– Ба, да ты точно ведьма, а сама-то отнекивалась. Я после того лета думала, ты меня не ждешь, вот и не ездила. – Протянула Елизавета, проваливаясь в сонную дрему.
Глава восьмая. Явь. Где начинается понедельник
Утро начинается не с кофе, а с козы. Лизавета первым делом побежала смотреть на свое рогатое сокровище. Осторожно погладила опустившиеся бока. Почесала за ушком. Сена добавила и булочку вчерашнюю от себя.
– Ты, пожалуйста, не рожай пока. Я не готова еще. Вот найдет нам тетя Лена хорошего ветеринара, тогда и будем думать. Ну, пожалуйста. – Упрашивала она свою лохматую подругу.
Коза доверчиво тыкалась теплой мордой в руки, лезла по карманам в поисках крошек, смотрела прямоугольными, как у осьминога, зрачками и вздыхала тяжело. – Глупая ты женщина, Лизавета, не о том думаешь.
Лиза оставила ей воды теплой в ведре, комбикорма и пошла своими делами утренними заниматься. На столе уже моргал красным телефон – пять пропущенных и сообщения. Вот это улов!
– Алло, алло! Пал Михалыч, родненький. Простите, что переполошила. Помощь ваша нужна. Я бы не обратилась, но ситуация безвыходная. Мне очень нужно с нашими неврологами пообщаться. Хочу статью написать про девочку, что лежит без движения. Да, прям очень нужно. Вы же помните, что я в журналы хотела пойти писать, а тут такой шанс. Другого не будет. – Вралось легко и с огоньком. Нужна была прямая рекомендация от главного, чтобы задавать дурацкие вопросы докторам и не быть посланной ими по матери.
– Маме привет? Конечно, передам. Она вас вспоминала недавно. Регулярно созваниваемся. На прошлой неделе разговаривали, и на днях обещала позвонить. – Все-таки было у них что-то с матерью, промелькнуло у Лизы. Не просто так он про маман спрашивает.
– Пал Михалыч. Я, простите, хотела предупредить, что уехала из Москвы ненадолго. Может, на лето, а там как получится. Все задачи буду выполнять, просто интернет здесь не очень. Сроки сдачи могут немного сдвигаться. Да, бабушка двоюродная наследство оставила, домик. Надо все оформить и посмотреть, чего как. Нет, не нужна помощь. Мне бы со статьей сейчас разобраться, пообщаться с неврологами или другими какими специалистами. Ага, спасибо. Так и скажу, что от вас лично.
Первое дело сделала! Ай да, Лизка, ай да молодец! Всегда мямлила по телефону, а здесь отбарабанила как по писаному. Теперь выпить кофе, и не засиживаться. С утра надо до банка успеть и конторы государственные по кругу обежать. Ленка – светлая голова – накидала список: к кому и куда идти, чего говорить и какие документы показывать.
Елена Премудрая писала сообщения в чат. Прямо со своего рабочего места, кресла начальника отдела рекламного агентства. Вот неугомонная! Лизавета решила, что ей проще позвонить, чем в переписку влезать – это надолго.
– Да, привет. Живая я. Нормально, и с козой тоже все нормально. Ты ветеринара обещала. Как отказываются? По кошечкам и собачкам только? Искать зоотехника? А … нашла уже рядом? Давай телефон. Да, я сама наберу, да не стесняюсь я, честно. Все целую. Потом позвоню.
– Какой все-таки понедельник – хороший день! – Сообщила Лизавета вороньему перышку, что прикрепила на кухонной занавеске. Она теперь с ним старалась не расставаться, как с талисманом на удачу.
– Кар! – раздалось из окна.
– Кеша! Иннокентий, дорогой! Вернулся! – Лиза выбежала на крыльцо, но там никого не было. Постояла, покрутила головой. Покричала. Только трясогузки по дороге бегают, хвостами дергают.
– Я тебя все равно дождусь. Так и знай. – Она высыпала очередную горсть орехов на березовый пень, затем отправилась к Акимычу, оставила у него ключ, попросила присмотреть его за козой, а затем вызвала такси.
Пока собиралась, пока документы раскладывала, все мысли только о вороне были. Может, он улетел отсюда? Тридцать лет для ворона – предельный срок, а Кеша уже был взрослым, когда она с ним познакомилась. Живет, наверное, с Маланьей, а здесь бывает только налетами. Вот никак и не пересечемся.
– А я дура его еще и спугнула в первый раз… – Вспомнила расстроенная Лиза.
Гуднуло такси за калиткой. В районном центре было шумно, многолюдно, и Лизавету опять чуть было не накрыло растерянностью. Если б не Ленкин список с ЦУ – провозилась бы до обеда. Заявления она подала, остальное решила сделать через личный кабинет. Остался банк, и бегом в дом. Рабочий чат уже жужжал от задач, а Лизавете еще врачей помучить до конца рабочего дня надо.
В банке в этот час на удивление было тихо. Лизавета Петровна в драных джинсах и весьма поношенных кедах резко контрастировала с чистыми и выглаженными сотрудниками.
– По-моему, даже козой попахиваю слегка, – думала вкладчица, – сейчас как полицию вызовут, и привет всем планам.
Ключ от ячейки, документы на наследство. Очередное заявление и подписи. Строгий мужчина открыл вторым ключом ячейку и вышел. В небольшой коробочке были все документы на дом, участок, серебряные часы на цепочке и пухлая, сшитая тетрадь в дерматиновой обложке. Среди ее страниц торчали вырезки из журналов с рецептами и советами огородников. Совсем на ведьмовскую книгу не похоже. Где кожаный переплет, уголки из заговоренного металла, ну хоть что-нибудь мистическое? Несерьезная какая-то.
– Я вообще-то готовить не люблю. – Заявила новоявленная владелица рецептов ста видов засолки огурцов.
У бабы Милы с пенсии скопилась кругленькая сумма, и Лиза перевела эти деньги на свой счет.
– Вот и деньги на ремонт и обустройство. Септик первым делом закажу, сделаю водопровод. Потом водогрей для душа надо будет купить, еще окна заменить и обогреватели везде расставить. Крышу посмотреть надо бы, забор подлатать. И, конечно, интернет стационарный провести – мечтала вмиг разбогатевшая помещица.
Лизавета решила немного шикануть. Накупила вкусностей, электрический обогреватель, чтоб печку не топить каждый день, и чайник тоже прихватила. На этом ее фантазия иссякла. Из машины возле дома выбиралась в два захода. Дед Василий курил на крыльце, наблюдал за раскорячившейся Лизой.
– Всё деньги тратишь, а печь с утра не топлена. Пустомеля. Так бы и простудила избу. Козу закрыть забыла – хорошо, что она не вышла куда. А ты все по магазинам своим сигаешь. Небось, у бабки в погребе и картоха, и огурцы с прошлого года, а ты опять пельменей картонных набрала.
– Будете? – Лизавета уже поняла, что ворчит Акимыч для порядка, а ждать взялся с умыслом, а не просто так.
– Ну, не откажусь, коли стопочку поднесешь с уважением. Знатный самогон твоя бабка варила, никогда не отказывала нуждающемуся. – Со значением щелкнул пальцем по горлу и посмотрел на хозяйку уже в упор. – Давай уже, горемыка, свой пакет. Коробку вот сама неси.
Где это самый погреб Лизка, конечно, не помнила, но влекомый жаждой дед Вась быстренько в комнате половину половицы поднял и вниз сунулся. – Лизаветка, посвети-ка! Чегой у вас тут?
Под полом обнаружился погреб, забитый полками с пыльными банками. При свете телефонного фонарика обнаружились ящики с картошкой и какими-то корнеплодами, пересыпанные опилками. Большая кадушка с подозрительным запахом, сундук, закрытый на амбарный замок. Края погреба терялись во тьме.
– Похоже, сам погреб на пол дома тянется, – подумалось еще Лизавете, – потом надо будет залезть, посмотреть.
Самогон нашел Акимыч, так с бутылкой в обнимку и вылез. Пыльный и довольный, как археолог из разоренной гробницы.
Обедали по-простому. Других разносолов кроме пельменей и банки огурцов Лиза на стол не поставила. Акимыч накидывался самогончиком, а дама постоянно на часы поглядывала. Надо было садиться за работу – начинать искать специалистов. Выпроводила деда-алкоголика, забежала к Милке, чтобы спросить, как дела и морковкой поделиться. Вспомнила про телефон зоотехника.
– Да что же это такое, я так, вообще, ничего успевать не буду! – стучала по клавиатуре взъерошенная Елизавета. – Рабочий чат, задачи в планере – все это сдвигаем на вечер. Звоним зоотехнику и все оставшееся время дергаем за халаты московских докторов.
– Алло. Иван Федорович, здравствуйте. Мне порекомендовали к вам обратиться по поводу козы. Нет, ничем не болеет. Рожать ей скоро. Ее бы посмотреть. Да, я заплачу, конечно. Приедете? Да когда удобно будет – я все время дома. Записывайте. Деревня Маурино, третий дом, который с развалившимся забором. Не помню я улицы. Сейчас посмотрю. Подождите.
Рванула за сумкой с документами. Стыдобища. Адрес так и не запомнила. Как будто она одна живет в чистом поле. Приезжайте на деревню к дедушке – тут вас Лизавета и встретит. Разобрались, договорились на завтра. Еще минус одна задача. Осталось самое сложное. Нужен настрой. Пошла и опять засунула перо в пучок.
– Представь себя крутой журналисткой. Ты пишешь статью в журнал. Отбираешь материал. Обещай хоть упоминание, хоть соавторство. – Накручивала себя. – Все. Вдохнула, выдохнула, поехали!
Первый звонок в спортивную травму не принес никакого улова. Спрашивали диагноз, подробности, рентген и вообще такие задачи со звездочкой не особо интересовали специалистов. Это могли быть как перелом, так и смещение в шейном и поясничном отделах позвоночника. Как вам без исследований советовать чего-то? В больницу везите, там разберутся.
О том, что вопрос чисто теоретический и никакого ребенка на самом деле нет, а просто это задание для статьи, особо не помогало. Отправили в неврологию, чтоб отстала уже со своими рекомендациями с самого верха.
В неврологическом отделении тоже было глухо. Нужно МРТ или хотя бы рентген. Если вы статью придумываете, то давайте тогда анализы придумайте, а мы в ответ вам лечение придумывать будем. Ни тпру ни ну.
– Только не отчаивайся. Надо по-другому думать. Я и не надеялась, что будет легко. – Уговаривала Лиза себя после очередного пустого разговора. Чувствовала себя просто дурой. Хотелось выкинуть телефон. Взять ноут и вызвать такси. Отправить к чертовой бабушке эту козу, бабку, дом этот старый, где даже пописать негде, и Лушу с папашей туда же. Перо дурацкое из головы выкинуть.
– У меня ничего не получается! – Закричала Елизавета.
За окном разгорался закат. Яблони качали ветками – Успокойся. Все торопись. Не отчаивайся. – У забора шелестела сухая крапива. – Не торопись. Ты уже сдавалась, это не помогает.
– Я беру паузу. Я не понимаю, что делать. – Лиза села писать для их заведующего какую-то автобиографическую заметку для сайта. Зацепилась глазами за работу на Скорой и обширный опыт в детской реанимации. – Подожди-ка…
– Алло. Виктор Георгиевич? Лизавета Кузнецова. Да, штатный копирайтер. Я вашу заметку тут оформляю, хотела спросить кое-что. Есть минутка?
На Георгиче держался весь медицинский центр. Он все знал и везде успевал. Лиза мало общалась с этим сверхзанятым человеком, не сталкивались раньше напрямую, но не было ни доктора, ни санитарки, что не упоминали про всесильного Якушева.
Опять в сотый раз пересказала свою легенду. Упомянула, что Пал Михалыч не против ее повышения квалификации, но как ей подойти к этому заданию, вообще не понимает. Подскажите, хоть откуда копать – мне кровь из носу надо эту статью написать. Больше не на кого рассчитывать.
– Странные задания какие у вас в журнале. Что за журнал, не запомнил, как назвала? Я даже не знаю, что тебе сказать. Хотя постой… Был у меня случай один на Скорой. Ребенок под лед провалился. Вытащили быстро, а вот в себя привести не можем. Сердце бьется, реакции в норме, а лежит как кукла. Кататония или кататонический ступор. Вот здесь копай, девочка моя. Я тебе телефончик дам. Дама с причудами, но и ты у нас не промах. Договоришься как-нибудь об интервью. Некогда, извини. Спешу.
Лиза оторопело повесила трубку. «Вселенная слышит твои желания». – Приговаривала Ленка всегда, когда Лизок жаловалась на жизнь.
– Прямая связь с Богом. Звоните и обрящете.
Роза Абрамовна взяла трубку с десятого гудка. Внимательно выслушав Лизаветину сказку про статью, задание и рекомендации от ныне заведующего, а когда-то коллеги Витьки Якушева, помолчала и заявила:
– Милочка, не морочьте-таки бабушку. Где вас врать учили, я уже преподавать устала. Из вас журналист как из того, что мой тухес* производит, конфеты. Говорите правду или давайте уже прощаться.
И Лиза взяла и рассказала. Ну, как правду. Что есть девочка, что она ей снится каждую ночь, и единственное, что она может придумать, чтоб та во сне не являлась, – это вылечить ребенка.
– Понимаю, что это звучит дико и вы сейчас меня вообще в сумасшедшие запишете, но я больше не знаю, как эту проблему решить. Если не поможет – пойду к психиатру сдаваться, пусть таблетки мне прописывает. Но я обязана, понимаете, просто обязана попробовать.
– Ну, ты посмотри на этого патриота за мой счёт! Ну, Витька, лех рахилут,** подсунул задачку. Таки до психиатра вы уже добрались. Добро пожаловать. Давайте здесь рассказывайте все на полном серьезе, ничем не рискуя. Нет, вы мне просто начинаете нравиться!
Проговорили почти час. Роза Абрамовна вытянула из Лизы все подробности и только цокала в восхищении. – Какая диссертация пропадает. Вы посмотрите, какой шикарный коленкор. Я бы с вас маслом писала. Надо же, взяла и вышла из депрессии, вот так сама по себе… Феноменально!
– Так вы мне поможете? Я бы заплатила за консультацию. – Елизавета уже и не рада была, что связалась с этим экзальтированным мамонтом психиатрии.
– Шо ты хочешь от моей жизни? Уже сиди и не спрашивай вопросы… Свои деньги я уже заработала, но от ответной услуги не откажусь потом. Думать будем так. Если опять появятся голоса в голове наяву, то тогда и сядем на колесики. Пока посмотрим развитие твоих прекрасных фантазий. На людей ты не кидаешься, ведешь себя как пятиклассница в стриптиз-клубе. Попробуй ты со своей девочкой во сне поговорить уже. Может, сама себя и уговоришь встать. Главное помни, что это все ты сама придумала. Хотя коза, конечно, вряд ли галлюцинация.
– Жду от тебя звоночка, девочка моя. Я не привыкла оставлять незавершенные дела за спиной. Возраст, знаете ли, не тот – совершенно серьезно, без присказок и нарочитого акцента проговорила вдруг собеседница. – Обращайся по любому вопросу, чем смогу, помогу.
* Слово "тухес" украинское, может быть, еврейское, но является чисто одесским жаргоном и обозначает оно пятую точку человека.
** Лех рахилут – сплетник (ивр.).
Глава девятая. Сон. Где опять снятся кошмары
Спать ложилась, испытывая сложные чувства. Вроде все сделала правильно, и совет был дан дельный, но добрый доктор психиатр внесла такой ворох сомнений в Лизину, итак, сумасшедшую жизнь, что впору опять уходить в бессонное существование. Коза Милка пока беспокойство не показывала. В интернете писали, что козы перед родами вьют гнезда из подстилки. Как это должно выглядеть, было непонятно. Лизавете представлялась такая коза с крыльями, подлетающая к гнезду, а из него торчали открытые клювы новорожденных козлятушек.
– Ну, что, красота моя перелетная, проснулась? У бабы Милы было хорошее настроение, хотя какая она тут бабка, чуть постарше Лизки выглядит. Напевая что-то немузыкальное, раскладывала травы на столе.
– Баб Мил, я психиатру звонила. – Призналась Лиза.
– Ну, звонила, и молодец. Вылечат тебя дуру болезную, перестанешь сигать как сайгака дикая между мирами, – не поворачиваясь, сказала Маланья, – дельное хоть что-то посоветовали или так одно мозгоправство суетное?
– Посоветовали самой полечить, и поговорить для начала. Ну, если опустить подробности. Невролог сказал, что это кататонический ступор, может быть, от нервных потрясений, и при остром стрессе такое случается. Лечат у нас его нейролептиками, электричеством и миорелаксантами. Как тут такое лечение организовать, я не представляю.
– Значить, так и порешим. Помощи оттудова не дождёшься, будем сами лечить, как и лечили. Сборы я ей успокаивающие, итак, даю, чай, не хуже твоих мило-релаксантов. А вот поговорить попробуй. Ты, считай, самый близкий ей сейчас человек. Она тебя точно услышит. Давай, Лизавета. Не дави только, помни, девчушка мать потеряла недавно, а тут еще и это навалилось.
Лизавета закрыла глаза. – Луша, Лушенька! – Мысленно позвала она. В темноте закрытых глаз было пусто, как в коридоре. – Она ж ребенок. Ей страшно, наверное, в такой темноте. – Лиза представила, что достает из-за пазухи свой талисман – перо от Кеши. Пальцы почувствовали жесткий остов и гладкость самого пера. Как и в первом сне, перо начало потихоньку разгораться, сиять теплым ламповым светом. Лиза незаметно провалилась в сон во сне.
– Луша! – Позвала еще раз Лизавета, оглядываясь. Она находилась в чем-то похожем на огромный темный погреб. Тяжелый потолок нависал над головой, а по стенам тянулись бесконечные полки с непонятным и не проявленным. – Девочка моя! Отзовись! Лушенька!
– Мама? – донесся детский шёпот откуда-то издалека.
– Да, моя хорошая. Выходи, моя девочка. Я за тобой пришла. – Лиза была готова представиться хоть мамой, хоть единорогом с отрядом гномьего спецназа. Атмосфера очередного кошмара навевала холодную, стылую жуть. Кошмар был не ее, но от этого легче не становилось.
– Я иду к тебе моя сладкая, донечка моя, – вспомнила, как называл кузнец Лушу, – ты только отвечай, и я тебя вытащу. И пошла, аккуратно ставя босые ноги на холодный, неровный, осклизлый пол в ту сторону, где послышался детский голосок.
Перо горело ровно, ощутимо грея руку. Подняла повыше, чтобы видеть больше, чем на шаг перед собой.
– Мама, я тут! Я думала, что ты умерла. – Светлое пятнышко, скорчившееся на полу под нижней полкой. Маленькая, еще меньше, чем Лиза ее запомнила. Забилась в самый угол дрожащим комочком. Ручки, ножки скрючены, рубашка задралась. Вся какая-то синюшная, холодная, закостеневшая. Просто жуть кошмарная. Лизу аж затрясло. Кинулась, выхватила перепуганного детеныша из этой могилы адской. К груди прижала, перо теплое к спинке приложила. Укутала бы собой, да сама была в какой-то ночнушке. Только собственным теплом делиться оставалось. – Родненька моя, крошка. Ну все. Мама тут рядом. Все будет хорошо. – Откуда в ни разу не рожавшей Лизавете были эти слова? Инстинкты, память старше человеческой жизни. За эту дрожащую в руках кроху она готова была разнести этот гребанный подвал к едреной фене. Такая ярость поднималась откуда-то снизу, что прям трясло. Губы говорили тихие успокаивающие слова, а внутри расходилась волна ядерного взрыва. – Убью! – непонятно кого или что, но остановить ее горящей избой или боевым носорогом было сейчас нельзя. Все, кончилась ваша тихая Елизавета. Прячьтесь по углам. Я тут сейчас устрою Армагеддон, c орудием возмездия.
– Давай отсюда выбираться, моя хорошая. – Нести ребенка было неудобно, но вырвать ее из рук, можно было лишь убив Лизу. – Я тебя унесу отсюда, и мы будем с тобой жить в светлом доме, самовар топить, чаю горячего напьемся.
– С пряниками?
– Конечно, родненькая, с пряниками обязательно. – Приговаривала Лиза, оглядываясь, куда приложить свою новую разрушающую энергию, чтоб выбраться. Полки что ли начать ломать или сразу потолок. В крови бурлила такая ярость, что говорить приходилось через зубы, они просто не разжимались.
– Пошли, пошли – выход поищем и домой пойдем.
– Там выход, только там еще страшней. А я спряталась. – Луша ручкой показала, откуда Лизавета появилась. Ну, конечно, как зашла, так и выходить будем.
– Показывай - и ничего не бойся, я теперь всегда с тобой рядом буду. Я им покажу как ребенка обижать, – пригрозила она теням вокруг, -только суньтесь. Пошли.
Как вернулись, Лиза почти не уловила. Как будто ступила с холодной земли погреба на мостки деревянные, и перо вспыхнуло ярко-ярко, возвращая их обратно в Лизину спальню. Так и проснулась – в сбитой перекрученной постели, потная как мышь. Только руки сохранили тяжесть детского тела. На душе было легко и спокойно, значит, все удалось.