Юлия Знаменская
Лидуся
– А жнаешь, – нарушила молчание Раиса, – Ты упуштила главное.
– Я? – не понимая, о чем говорит долго молчавшая соседка, переспросила Лидуся.
– Ты. Валера тебя любил. И ты его. А благодарность – это тюрьма, в которую ты добровольно пошадила шама шебя ради никому не понятной порядочношти. Ты ишпортила жижнь и шебе, и Пете, и швоему Валерочке.
– Я никого не предала. Вот самое главное!
– Не, ты не понимаешь, Лидуша. Ты шебя предала. – сказала с некоторой долей покровительственного сочувствия Раиса, положив свою широкую трудовую руку на замёрзшую музыкальную ладошку Лидуси.
– Ты судишь о том, о чем имеет право судить только время, только Бог! – обиженно ответила Лида, внутренне сопротивляясь тому, о чем говорила словами соседки ее душа.
– Ладно, хватит штрадать, пошли в корпуш, Жанна нам уштроит шейчаш штрашный шуд!
– А может быть мы не спроста здесь с ним столкнулись? Жизнь намекает, подталкивает нас друг к другу? Может мы могли бы хоть годочек побыть вместе? Мне так хочется с ним наговориться, насмотреться в его глаза. Те письма меня спасали от отчаянного одиночества, – снова роняя слезы, лепетала Лидуся.
– Нет, дорогуша, поезд твой ушел. Опомнилашь. Ты видела этого Валеру? Иж него ж пешок шипитша! Какой годочек, ты что… Эх, было б мне годов на дешяток меньше, я бы отбила у тебя дуры твоего Валерку! – игриво подмигнув, пошутила Раиса, по-прежнему считая себя сорокапятилетней дамой в самом расцвете!
Мысли Лидуси все равно не слушались здравой логики и устремлялись к Валере и еще возможному маленькому опоздавшему счастью. Пусть старенькому и короткому, но счастью. Они смогут съехаться и пожениться. Дети будут о них заботиться и помогать. Они будут каждый день вместе просыпаться, вспоминать строки писем. Они будут смотреть новости по телевизору, ужинать, пить лекарства и укладываться спать, ощущая наконец покой в душе.
Это так просто, так гениально просто – взять и исправить ошибку, поймать главное.
Лидуся все обдумала и принялась строить настоящий план своего счастья. Валерочка тоже один, нет никаких обязательств и предательств. Жизнь сама их рассудила и столкнула снова. И это не просто так. Уж теперь она не будет сомневаться и бороться с самой собой. Теперь нет к тому оснований. Все решено!
Лидуся встрепенулась, вскочила, схватила Раису за рукав и потащила к корпусу. Раиса ее ругала на чем свет стоит, но пообещала помочь окрутить Валерку, чтобы на этот раз состоялось Лидусино женское счастье. А то четырёх детей родила, вырастила, а зачем это было все нужно, так и не поняла.
Они доковыляли до входа и столкнулись нос к носу с Жанной.
– Явились! Мы уже с ног сбились, искали, кричали! Думали, случилось что-то! Как не стыдно, девочки!
– Прошти, Жанна, жаболтались, – лаконично извинилась Раиса и прошмыгнула скорее в комнату, утаскивая за собой соседку, чтобы той не пришло в голову тоже извиняться и объясняться. Если Лидуся начнёт, то ее извинения никогда не закончатся.
– Полдничать будете завтра! Из комнаты не выходить, пока я не разрешу! Ясно? – по-армейски громогласно объявила им вслед Жанна.
Старушки сжались от сыпавшихся на их спины гневных искр Жанны и плелись по коридорам в свою комнатушку.
На следующий день Жанна распорядилась выпустить их наконец на свободу. Завтрак прошёл как обычно. Опять давали овсянку и мерили всем желающим давление. Валера не появился. Поговаривали, новенькому стало плохо ночью и его увезли на скорой. Раиса отправилась на разведку, решительно ввязавшись в войну за счастье подруги. Через некоторое время она добыла письмо, которое было оставлено для Лиды. Валерия действительно ночью увезли…
Лидуся нацепила очки и осторожно дрожащими пальцами развернула листы, исписанные знакомым почерком. Она вчитывалась в каждое слово.
«Дорогая, милая Лида! Прости за новое вторжение в твою жизнь. Я сам не понимаю, почему так странно снова и снова нас сталкивает судьба. Она словно играет с нами в злую и мучительную игру. Я увидел тебя и снова заболело мое сердце. Вся жизнь ушла, упущена последняя надежда на счастье. Я теперь уже немощен и тщедушен, я уже не гожусь на роль защитника. Поддержать тебя и уберечь от трудностей я уже не способен. Дни мои сочтены. Рак – коварная болячка. Мне осталось так мало, что я даже не смею на эти жалкие мгновения смущать твой светлый путь, моя дорогая и моя любимая Лида! Прости, что я не смог все исправить раньше, что не осознал, как важно то, что нас связывало всегда. Этому светлому и святому чувству нет названия, нет определения. Я тебя любил и всегда буду любить, даже там, за чертой смерти.
Самочувствие мое ухудшается и меня могут увезти в больницу. Теперь это называют хоспис. Мы наверное больше не увидимся. Я благодарен Богу, что он дал мне в последний раз на тебя взглянуть.
Прощай, моя дорогая, моя бесценная и единственная Лида. Бог тебя не оставит. Я молюсь за тебя…»
