Юлия J. Черкасова
Эридан. Рассказы
В магазин завезли молоко
– 1 —
Ровно в девять утра я вошла в кабинет Главного Редактора за очередным заданием. По понедельникам, средам и четвергам я пишу статьи для «Самой Важной Газеты» нашей Большой Деревни. Каждый раз всё происходит по одному и тому же сценарию: за маленьким тесным столом, заваленным бумагами и всяким хламом – от использованных чайных пакетиков до иссушенного регулярным недополивом кривоватого фикуса в горшке – восседает жизнерадостный мужчина. Он кажется мне похожим на дядьку Черномора: то ли из-за того, что рост подкачал, то ли из-за того, что борода, напротив, выросла длиннее, чем надо. Главный редактор волосат, компактен и сердит: всё, как и полагается. И, как полагается начальнику писак, перед ним на столе лежит распечатка свежих заданий и золотистый «Паркер».
– Так, – кивнул Черномор, – пришла Петрова. Будешь сегодня освещать проблемы нашей Большой Деревни, в событийном, так сказать, ключе.
– Отлично! – обрадовалась я. – Наконец-то! Проблем-то много… Коровы дохнут, дороги утопли в грязи, даже трактору не проехать, удобрений не хватает, больницу так и не достро…
– Тихо-тихо, – прижал Черномор палец к губам, – отставить разговоры! Будешь писать позитивные новости.
– Например? – удивилась я. – О праздновании юбилея Главного Агронома мы писали месяц назад, и с тех пор ничего «позитивнее» не происходило.
– Петрова, знаешь, в чём твоя проблема? – главный редактор ткнул в мою сторону в воздухе ручкой, будто стрелой. – Ты абсолютно лишена воображения! Я вообще не понимаю, как ты у нас работаешь, и зачем мы тебя тут держим.
Я промолчала – главный редактор всем это говорит, не стоит и внимания обращать.
– Петрова, – уже спокойнее продолжил тот, – для тебя есть отличная тема. В Магазин нашей Деревни завезли молоко.
– И что? – удивилась я. – К чему вы сейчас это сказали?
– К тому, что это и есть та самая позитивная новость, которую ты будешь освещать в своей статье.
– Иван Иваныч, но молоко каждый день завозят в магазины…
– Вот! – и главный редактор поднял вверх указательный палец. – Каждый день в магазины завозят молоко, а мы думаем о недостроенных больни…
Черномор не договорил фразу и, посмотрев на свой палец, завис на несколько секунд, словно в это время пытался извлечь оттуда ещё одну позитивную новость.
– Это можно коротко в ленте твитнуть, – предложила я, – «В магазин привезли свежее молоко, и каждый желающий может купить его по доступной цене».
– Нет, Петрова, это слишком просто и обыденно. Нужно написать так, чтобы у каждого читателя появилась гордость за нас и нашу Деревню. Что это не обычное молоко, а Молоко с большой буквы, уникальное, которого больше нигде нет, и не будет!
– А что, оно действительно уникальное? – поинтересовалась я.
– Я тебя умоляю, – скривился главный редактор, – молоко как молоко. Но вслух говорить об этом не надо.
– Но, может, хоть раз про недострой напишем, Иван Иваныч? – попросила я. – Ведь мы же должны проблемы освещать реальные, мы же пресса…
– Напишем, – уверенно пообещал мне Черномор, – обязательно напишем! Когда Главный Прораб мне шепнёт, что возобновляет стройку, то сразу и выпустим «обличающий» материал. С жалобами населения, письмами читателей – все, как и положено! А вслед за тем начнется стройка. Народ добился своего, все довольны. Всё нужно писать вовремя, Петрова.
– А что же сейчас? – разочарованно протянула я.
– А сейчас – молоко.
Сев за рабочий стол, я ткнула пальцем в провалившуюся кнопку на корпусе системного блока. Тот задребезжал, разгоняя лопасти вентилятора, зашмыгал и пронзительно запищал. В ожидании загрузки системы я отвернулась к окну и выглянула наружу. Наша редакция занимает первый этаж древнего барака, признанного аварийным ещё лет пять назад, а напротив располагается серое панельное здание общеобразовательной школы. Я засмотрелась на задорных третьеклашек, весело перепрыгивающих через оголившиеся под разрушенным бетоном железные прутья – ступеньки отсутствовали через одну, и в образовавшихся провалах яркими красками переливался разноцветный мусор: фантики, банки, склянки и использованные пластиковые стаканы. Старшеклассники долбили ногами покосившиеся ворота деревянного ограждения, пытаясь приоткрыть их чуть шире, а те сопротивлялись и упирались в землю, взрыхляя её утоптанную поверхность.
Я вздохнула, развернулась обратно к монитору, и начала набирать текст:
«Вчера в нашей Деревне состоялось беспрецедентное событие, поражающее своей масштабностью! В Магазин доставили партию восхитительного ароматного молока, не имеющего аналогов в мире по своим биохимическим свойствам и благотворному влиянию на человеческий организм. Молоко произведено по спецзаказу с применением новейших технологий сельского хозяйства – в рамках инновационной программы разведения племенных пятнистых коров. Только особи этой породы способны давать жидкость с уникальными характеристиками: равномерно белого цвета, оптимальной густоты и консистенции, с естественным содержанием лактозы и кальция, что подтверждено Сертификатами Высочайшей Уникальности.
Безусловно, появление такого продукта в магазине – огромное событие в жизни нашей Деревни. Для его организации потребовалось приложить немало усилий. Транспортировка осуществлялась силами компании «Логист», возглавляемой Главным Шофером, по специальным картонным настилам, установленным для облегчения прохождения особо сложных отрезков Деревенской Трассы. В передаче товара участвовали лучшие Грузчики, прошедшие жёсткий профессиональный отбор. Перед приёмкой товара магазинный склад подвергся тщательной санобработке в соответствии с последними требованиями гигиенических норм, также была осуществлена процедура сертификации менеджмента качества по системе ИСО 9001:2015.
Благодаря чёткой и слаженной работе ответственных лиц жители Деревни получили возможность выпить свежего молока с уникальными характеристиками!
Официальное открытие коробок с товаром – в присутствии первых лиц и Заведующей Магазином – состоялось вчера вечером. В 16.00 Глава Деревни торжественно разрезал красную ленточку под аплодисменты деревенских жителей!»
Я поставила восклицательный знак в конце предложения и уставилась в монитор непонимающим взглядом, перечитывая то, что получилось. К горлу подкатила тошнота. Сзади раздалось довольное покашливание – оказывается, главный редактор подкрался ко мне и стоял сейчас за спиной, бесшумно и неприметно. Черномор одобрительно покачал головой и ухмыльнулся в бороду:
– Ну вот, Петрова! Можешь же, когда захочешь. Идеальная новость. Только… это… ленточку, наверное, вычеркни, а то перебор.
– 2 —
Ровно в девять утра я вошла в кабинет Главного Редактора за очередным заданием. По вторникам, пятницам и субботам я пишу статьи для «Самой Правдивой Газеты» нашей Большой Деревни. Каждый раз всё происходит по одному и тому же сценарию: за большим дубовым столом перед новеньким ноутбуком, лениво развалившись в мягком кожаном кресле, восседает жизнерадостный мужчина. Он кажется мне похожим на Илью Муромца: то ли из-за того, что высок и плечист, то ли из-за того, что силён и улыбчив. Как и полагается начальнику писак, перед ним на столе лежит распечатка свежих заданий и золотистый «Паркер».
– Так, – кивнул Илья Муромец, – пришла Петрова. Будешь сегодня писать материал на злобу дня, так сказать.
– Может быть, что-нибудь позитивное напишем? – предложила я. – Вот, например, наши девятиклассники заняли первое место на краевой олимпиаде…
– Да фиг с ними, с этими девятиклассниками! Пусть в своих школьных стенгазетах про олимпиады пишут. Ты вообще в курсе, что у нас в Деревне творится?
– Ну, так, догадываюсь, конечно. В магазин молоко завезли.
– Вот! – и главный редактор поднял вверх указательный палец. – Больница недостроена, потому что все деньги распилили ещё на этапе фундамента, а теперь они принялись за молоко.
– Кто они? – робко осведомилась я. – И в каком смысле принялись?
– А вот на этот вопрос ты сама и ответишь. Пиши обличительный материал на тему молока.
– Пётр Петрович, – попыталась я вразумить Илью Муромца, – ну какой может быть обличительный материал по поводу несчастной партии обычного молока в пакетах?! Что тут обличать?!
– Петрова, знаешь, в чём твоя проблема? – главный редактор вальяжно откинулся на спинку мягкого кресла. – Ты абсолютно лишена воображения! Между тем, «Самая Важная Газета» устроила пафосный салют по поводу этого молока. Нам срочно нужно громкое опровержение!
– Ясно, – кивнула я. – Но, может, всё-таки про недострой напишем? Мы же реальные проблемы должны освещать, мы же пресса, как-никак…
– Ой, да это уже вдоль и поперёк заезжено, бабки на завалинке обсуждают, – Илья Муромец махнул рукой, – нам нужна сенсация, а не обыденность.
– Но недострой-то стоит, – не унималась я, – люди жалуются, письма в редакцию шлют… Надо бы выразить их недовольство.
– А смысл? – удивился Илья Муромец. – Письма пишут сами, значит, и так в курсе проблемы. Вот когда больницу достроят, тогда и напишем – о том, что деньги распилили в очередной раз. Всё нужно писать вовремя, Петрова.
– А что же сейчас? – разочарованно протянула я.
– А сейчас – молоко.
Я отправилась на своё рабочее место, притормозив по пути у кофемашины, где нацедила в чашечку пенистого капучино. Щёлкнула кнопкой ноутбука и, аккуратно подсняв ложечкой молочную шапку с напитка, сунула её в рот, чувствуя, как на губах лопаются воздушные пузырьки. Наша редакция располагается в небольшом офисном здании, аккурат напротив недостроенной больницы. Я посмотрела в окно. Два подпитых мужичка, не стесняясь белого дня и прохожих, вытягивали через дыру в заборе кирпичи и складывали их в двухколесную садовую тачку. «Ремонтируют что-то, – подумала я, – может, дачу, а, может, и дом».
Отвернувшись, открыла новый файл, и принялась набирать текст:
«На днях в Магазин завезли новую партию молока. Сотрудники «Самой Правдивой Газеты» провели журналистское расследование и обнаружили вопиющие факты хищения и подлога, которые наглым образом скрываются от жителей нашей многострадальной Деревни! Под видом поставки молока была реализована серая схема отмывания денег, полученных в результате распила средств на недостроенную больницу», – тут я улыбнулась; удалось хоть словечко про замороженную стройку ввернуть!
И продолжила:
«Некий господин Г.Ш., организующий доставку товара, разместил крупный заказ на производство временного дорожного покрытия из гофрокартона. По «странному» стечению обстоятельств, в качестве подрядчика выступил его дальний родственник – Начальник Местного склада. Поставка временных конструкций осуществлялась нелегально: за наличный расчёт и без документов! На торжественном открытии коробок с товаром присутствовала вся деревня, включая первых лиц, но мало кто догадывается, что молоко не соответствует имеющимся сертификатам. Состав этой «жидкости» крайне опасен: количество кальция и лактозы в сотни раз превышает допустимое, а белый цвет и жидкая консистенция были получены с помощью химических реагентов! Более того, источники, близкие к руководству завода-производителя, расположенного в нелегальных подвалах Промзоны «Х», утверждают, что молоко и вовсе «не от коров»! Данная поставка является чистой воды махинацией, затеянной с целью очередного отмывания денег и обмана доверчивых жителей нашей Деревни!»
Я поставила восклицательный знак и потёрла пальцами виски. От этого текста хоть тошноты и не было, но голова гудела так, что хотелось как следует встряхнуть ею, захлопнуть крышку ноутбука и уйти домой.
– Петрова, ну что там у тебя? – Илья Муромец, проходивший мимо, остановился рядом и с интересом заглянул в монитор, пригнувшись. – Идеальный материал! А то, что не от коров… это… вообще! Бомба! Молодец, Петрова, ведь можешь, когда захочешь!
– 3 —
По дороге с работы домой я зашла в магазин.
– Дайте мне пакет молока, – попросила я продавщицу, – оно хоть коровье?
– Вы тоже читали этот бред?! – возмутилась та. – С ума все посходили! Вчера в очередь выстраивались, а сегодня толпами назад несут: «состав вредный», «не от коров»… Идиоты.
– Нет, я такое не читаю, – покачала я головой, и забрала с прилавка пакет.
(27.04.2016)
Готов стать спонсором!
Никто не знает, что за мысль пришла Пашке в голову в тот миг, когда он написал в своём статусе «готов стать спонсором». Как сам позже объяснял – одиночество заело тоской, а знакомиться он ведь толком и не умел, и в порыве то ли уныния, то ли самобичевания, то ли полной душевной прострации плюнул, да и написал, выпив предварительно сто грамм для храбрости.
А где-то на другом конце города девушка задумчиво смотрела в монитор.
«Знойная женщина – мечта поэта», – пробежалась по клавишам афоризмом Ильфа и Петрова, полушутя, полуоправдываясь, – в надежде, что потенциальный поэт окажется хоть и не поэтом, но уж непременно любителем пышных форм…
На сайте знакомств обновился коллаж свежих аватарок, и Милке бросилась в глаза надпись с предложением спонсорства. Девушка усмехнулась: мужичонка на фото был мелковат, неказист, и на брутального самца с белоснежной «Феррари» явно не тянул.
– Тоже мне спонсор, – фыркнула рассерженно Мила, – ну и мужики пошли… Кроме денег, уже ничего и предложить не могут.
А интересно, почему так? Вот что заставило этого человека взять и прилюдно расписаться в чём… Cлабости? Усталости? Глупости?
Милка зашла на его страничку.
– Плюгавенький какой…
Представила Миронова в элегантном шарфе, вздохнула. Вдруг вспомнила о ситечке и едко поморщилась.
«И всё же… Почему спонсором? Что это? Крик одиночества или обычный цинизм?»
На циника мужичок был не похож. Циников девушка представляла себе иначе – с гордо вздёрнутым подбородком, горящим взором и вызывающей позой. Впрочем, это было её личное, воображаемое представление и к реальности оно никакого отношения не имело. В реальности циники выглядели так же, как и остальные люди, вот разве что глаза у них были какими-то другими… Пустыми, что ли… А глаза у Пашки на фотографии были грустными.
Мила нахмурилась и задала вопрос:
– Добрый вечер, а спонсорство вы как планируете: фиксированным авансом по договору или с чеками по факту оплаты?
Мужик молчал минут десять, после отписался:
– Простите, не понял, вы о чем?
– Спонсорская помощь имеет целевое назначение. Следовательно, нужны отчетные документы. Я не претендую, мне просто захотелось понять.
Пашка хмыкнул:
«Ещё б ты претендовала – с такими-то габаритами. Сколько там? Сто? Сто двадцать? Уж извини, милая, слоны не в моем вкусе».
Однако вежливо поддержал диалог:
– С чего такой интерес? Вы бухгалтер?
Мила хотела было завершить диалог, но вдруг её накрыло внезапным весельем, и девушку понесло.
– Да нет, просто раздумываю над Вашим объявлением. Понимаете, – будто доверчиво «призналась» она ему, – ремонт делаю, ламинат нужен. А тут вы. Вот и размышляю, вы авансиком дадите или по чекам будете рассчитываться?
«Блин, что я несу?! Сейчас напишет какую-нибудь гадость в ответ. Тоже мне, шутница».
Пашка засмеялся: «Чокнутая какая-то. Несет невесть что. Нет, такой абсурд на трезвую голову не напишешь…»
– Вы что пьёте, девушка? В данный момент, – уточнил на всякий случай.
Мила заулыбалась – думает, что пьяная.
– Чай с конфеткой. А что?
– А коньяку в чае сколько?
– А коньяк мне нельзя, – пожаловалась Мила, – видите же сами, наверное, – лишний вес, давление барахлит. Не употребляю. Но за предложение спасибо.
– Так я вам еще не делал никаких предложений, – поспешил обозначить Пашка, рассмеявшись вслух.
«Забавная какая толстушка».
– Жалко… Значит, не сойдёмся, – Милка уже хохотала в голос.
А на что же он рассчитывал, предлагая спонсорство в интернете? На атаку жадной своры расчётливых дамочек? Пусть сначала сам попробует с кем-нибудь лечь за деньги… Ладно, хватит ёрничать, не надо смеяться над человеком.
– Ну, всего вам хорошего! Если что – пишите. Я на всякий случай чеки за ламинатик сохраню – вдруг надумаете.
И показала язык. Себе. Точнее, своему отражению в зеркале.
А Пашка тут же убрал дурацкую надпись из своего статуса.
***
В «Строймаркете» было шумно. Павел изучал смесители, медленно прогуливаясь вдоль стеллажей в ожидании продавца – на кухне сегодня случилась неожиданная авария, застигла врасплох, заставив бросить всё и рвануть в ближайший хозяйственный магазин.
– Мужчина, – окликнул его мелодичный голос, – не подскажете, вот эта штука на керамике или на резине?
Пашка обернулся. Кудрявая толстушка с озорными глазами покраснела и неловко попятилась. Мужчина узнал девицу из интернета.
– Здравствуйте, Мила. За ламинатом пришли?
Девушка смущённо улыбнулась, заиграв ямочками на круглых щеках.
– Нет, за смесителем. Кран на кухне потёк… А ламинат у меня есть… Просто настроение весёлое было.
– Со смесителем помощь нужна? Можно и без чеков, – продолжал с серьёзным видом издеваться Пашка, отчего-то воспрянув духом.
– Только если в виде совета, – Мила чувствовала себя неловко в этой идиотской ситуации.
Кто ж знал, что они вот так столкнутся нос к носу, да ещё и где?
– Ну, тогда я сейчас вам всё-всё расскажу о смесителях! – Пашка громко хохотал, привлекая внимание окружающих.
И Мила вдруг расслабилась. Стало легко и спокойно – неловкость от нежданной встречи тут же улетучилась. Невысокий худощавый мужчина с весёлыми глазами вызывал симпатию и вовсе не напоминал наглого спонсора или бессовестного любителя продажных ласк. И шарф у него был почти такой же, как у Остапа Бендера…
– Значит, вы не спонсор… – с нежной улыбкой кивнула девушка. – Так, быть может, поэт?
– Нет, – покачал головой Пашка, – но вы же не хотите утром проснуться без стула и без ситечка? Стихов, увы, я вам не напишу, а вот смеситель прикручу, как надо. Согласны?
(19.02.2016)
Валентинка
Иванова ворвалась в класс с таким отчаянно-возмущённым видом, словно только что стала свидетелем жутчайшей несправедливости. Миновав узкий проём между столами и пнув по пути стул – так, что он с грохотом отлетел на полметра – Иванова со всей дури плюхнулась на парту.
Классный кабинет пустовал – шёл урок физры, на котором был весь 8 «Г», кроме трёх освобожденных от занятий девочек. Анька Евстигнеева и Лизка Дерябина, занявшие галёрку в среднем ряду, уставились на подругу – та шумно переводила дух, полыхая в глазах огнём проигранной борьбы с кем-то непобедимым и очень злым.
– Ящик отменили! – Иванова прижала ладони к щекам и вытаращила глаза, демонстрируя негодование. – Не, вы прикиньте?! Она сказала, что это «отрицательно сказывается на моральных устоях подростков и способствует растлению нравов!»
– Что?! – блондинка Евстигнеева, кокетливо поправлявшая чёлку, так и застыла с прядью в руке.
– Угу. – Иванова наслаждалась реакцией. – Прикиньте, я сама это слышала. Выговаривала Елене Ивановне так, словно та лично растлевает нравы.
Речь шла о директрисе, которая запретила любое упоминание в школе Дня Святого Валентина. А Елена Ивановна – классная руководительница 8 «Г», в котором учились Иванова, Евстигнеева и Дерябина. Нет, никто не собирался устроить вечеринку, сабантуй или что-то другое, что могло хоть как-то повлиять на незрелые умы и чувства подростков. Восьмой «Г» всего лишь хотел установить в школе почтовый ящик, а точнее – кургузую картонную имитацию, обклеенную красной бархатной бумагой с плюшевым сердечком и прорезью для писем-валентинок.
И вот только что директриса наложила на идею вето, которое вряд ли удастся обойти. По крайней мере, до настоящего момента никому и никогда не удавалось обходить запреты Пиковой Дамы.
– Мне непонятно, чем она недовольна? – хмуро буркнула Лиза. – Сама, блин, разукрашенная, как валентинка, круглый год.
Пиковая Дама всегда носила красное. Она была единоличной обладательницей прав на алый, пурпурный и бордо в стенах этого учебного заведения. Никому из педагогического коллектива не дозволялось хоть как-то походить на директрису – пусть даже и цветом блузки. Пиковая Дама же блузками не ограничивалась – пурпур окутывал её с головы до ног: пиджак, юбка, туфли и иногда даже нелепый бант на голове.
Говорят, что красный – цвет страсти. Но в случае Пиковой Дамы это был явно цвет истерики, поскольку страсть она выражала только одним известным ей способом – громким воплем. Тихо говорить директриса не умела, не хотела и не могла. Впрочем, к этому все давно привыкли.
– Наверное, потому что мы сделали красный ящик. Разозлилась, что ей придётся конкурировать с картонной коробкой, – предположила в шутку Евстигнеева и захохотала было, но тут же, глядя на расстроенную Иванову, осеклась.
– Что же делать? – беспомощно всхлипнула та. – Я так надеялась…
На что надеялась Иванова, подругам было известно. Ей нравился Димка Филатов, да так сильно, что все в классе были уверены, что она его на дух не переносит – Иванова та еще конспираторша. И вот в день святого Валентина она решила приоткрыть завесу тайны и отправить Филатову чистосердечное признание посредством бумажной валентинки. А если что вдруг пойдёт не так, то можно сказать, что пошутила! «Подумать только, вы реально решили, что я серьёзно? Да я так, ради прикола…» Но кто знает, что там у Филатова на уме? Евстигнеева, например, была уверена на все сто, что он неравнодушен к Ивановой, и активно убеждала в этом подругу. Иванова сердилась, не верила, но довольно улыбалась.
И надо же такому случиться: все надежды на взаимную симпатию рухнули из-за несговорчивой директрисы. Не будет ни ящика, ни валентинок, ни записок, ни-че-го. А она, между прочим, не одна здесь такая! Другие тоже хотят. Ну что за самодурство?
– Напиши ему в контакте, да и дело с концом. Заведи анонимную страничку, типа незнакомка решила познакомиться… – предложила по-взрослому рассудительная Дерябина.
– Не, я не могу… – призналась Иванова. – Это ж мне придётся с ним переписываться. А я способна только сунуть записку в ящик и убежать. Я вообще не знаю, что говорить.
Уверенная и общительная с виду Иванова отличалась между тем полным отсутствием навыков подросткового флирта и имела абсолютную неспособность к кокетству. Лиза и Аня переглянулись и ничего не ответили. Бессмысленно её убеждать в сотый раз, что Димка не кусается.
– А ты положи валентинку в его настоящий почтовый ящик! – озарилась внезапной идеей Евстигнеева. – Так будет даже лучше – он её достанет без свидетелей. Ну максимум, родители увидят, да и что с того? Они тебя всё равно не знают.
Иванова, приоткрыв рот, ошеломлённо уставилась на подругу. А ведь действительно?! Превосходная мысль! К чему ей картонный сундук с дурацким плюшевым сердцем, когда можно подсмотреть в журнале адрес Филатова и опустить конверт с признанием в почтовый ящик. Пусть письмо будет лежать среди вороха рекламы, – но это ворох рекламы, а не чужих сердечек. Точно. Так она и поступит!
***
В канун Валентинова дня, дождавшись наступления темноты, Иванова отправилась «на дело». Замотавшись в отцовский клетчатый шарф и надев старое пальто, в котором она рассчитывала сохранить инкогнито, Иванова сосредоточенно шагала к дому Филатова. Листок с адресом лежал в правом кармане пальто, валентинка – в левом. Иванова долго думала, как правильнее сказать о своих чувствах и как подписаться, но в последний момент струхнула и просто вывела ручкой: «Ты мне нравишься. С Днём Святого Валентина!» без указания авторства. Хватит с неё и такого подвига.
Она набрала на панели домофона первый попавшийся номер и дрожащим голосом попросила:
– Откройте пожалуйста, я ключ от подъезда забыла.
Дверь запиликала, и Иванова вошла в подъезд. Почтовые ящики располагались на лестнице под окном – между первым и вторым этажом. Девочка быстро нашла номер филатовской квартиры и, глубоко вздохнув, сунула конверт в щель.
– Привет!
Незнакомый голос нарушил тишину лестничной площадки за её спиной. Девочка нервно отпрянула от ящиков и испуганно обернулась. Позади на втором этаже стоял парень, лет пятнадцати на вид, и приветливо улыбался.
– Ты почтальон? Или разносчик рекламы?
– Да, – кивнула Иванова. – Вот, свежую рекламку принесла. Уже всё разложила.
Покраснев от собственного вранья, девочка стремглав бросилась по лестнице к выходу. Выскочила из подъезда и торопливо затрусила прочь – подальше от нечаянного свидетеля. Вдруг он дружит с Димкой и расскажет про неё?
Иванова чуть не плакала – она уже раскаивалась в дурацком поступке. Зачем она вообще на это пошла? Атмосфера праздника, что ли, на неё так подействовала?!
– Стой!
Она услышала, как запищала подъездная дверь, отворяясь: мальчишка – а это он окликнул её – припустился следом. Догнал Иванову он быстро; хотя девочка и ускорила шаг, бежать было слишком подозрительно, и она испуганно притворилась, что ничего не замечает.
– Это ведь ты положила, – мальчик, преградивший ей путь, держал в руке валентинку и говорил утвердительно.
Иванова резко остановилась. Как он достал её из почтового ящика Филатовых? Он что, взломал? Или ящик был открытым? Да как он посмел?!
– Ты положила валентинку в мой почтовый ящик… – продолжал он смущённо-вопросительным тоном.
Почему он так говорит? При чём тут его ящик? Закрасневшаяся от стыда Иванова, застигнутая врасплох, молчала, словно партизан. Неужели она промахнулась, и бросила записку не туда?!
Парень выжидающе смотрел ей в лицо.
– Так неожиданно… приятно, – искренне улыбнулся он. – Мне никто не дарил валентинок. Тем более такая, как ты…
– Какая? – вслух удивилась Иванова.
– Красивая, – как нечто само собой разумеющееся сообщил он. – Но я тебя вижу впервые. Мы ведь незнакомы, как же я могу тебе нравиться? Ты не перепутала ящики?
Иванова успокоилась. Интересно, где в адресе Димки Филатова она допустила ошибку – в номере дома или квартиры? Она списывала цифры второпях, боясь, что училка её застукает с журналом в руках, вот и глянула не туда, наверное. Что же теперь сказать этому мальчику?
А тот смотрел на неё во все глаза, без тени насмешки, дружелюбно и доверчиво. И Иванова решилась на импровизацию.
– Да, это тебе. Я иногда бываю в твоем дворе и несколько раз видела тебя. Ты мне понравился, и я решилась об этом сказать… Вот. – И девочка глубоко вздохнула.
– Я очень рад. Меня Денис зовут, – сообщил незнакомец. – А тебя?
– Валя.
– Валентинка от Валентинки? Ты не шутишь?
– Я серьёзно. – кивнула Иванова. – Именно так меня и зовут.
***
Валя Иванова иногда вспоминала эту историю, случившуюся в школьные годы – прошло десять лет, а казус до сих пор нет-нет, да и всплывёт в памяти. Интересно, что сейчас с тем парнем, которому досталась Филатовская валентинка?
Тогда ей удалось быстро улизнуть, и после она старалась лишний раз не ходить в соседний микрорайон. Чувство неловкости не покидало её пару лет, а затем постепенно стёрлось, оставив вместо себя воспоминание о забавном недоразумении.
С Димкой Филатовым они в конце концов сдружились, да так крепко, что стали закадычными друзьями – и романтический сюжет испарился напрочь. Хороший друг лучше сомнительной влюблённости. Ну а личная жизнь – как у всех. Первые свидания, неудачная попытка серьёзных отношений длиною в несколько лет… В общем, ничего особенного.
…Выкладывая на ленту товар, Валентина улыбнулась кассиру, и, дождавшись привычного вопроса, утвердительно кивнула:
– Да, будьте добры один большой.
– Большие закончились, остались только «маечки». Возьмите два.
– Ой, думаю, одного хватит, – ответила Иванова, бегло оценив объём купленной снеди. – Влезет.
И через пять минут пожалела о своей неосмотрительности. Хлипкий пакет не выдержал веса продуктов и безжалостно покончил с собой, совершив акт харакири острым углом коробки с овсяным печеньем. Покупки вывалились на заснеженный асфальт прямо посреди пешеходной тропинки. Апельсины покатились в направлении проезжей части – радостно подпрыгивая и толкая друг друга яркими бочками.
Иванова чуть не плакала, рассматривая груду продуктов под ногами. Как теперь всё это собрать – и, главное, во что? Какой-то случайный прохожий, молодой человек лет двадцати пяти, мигом оценив ситуацию, поймал оранжевых беглецов и подошёл к Ивановой.
– Там ещё на дороге остались… – он хотел отдать девушке апельсины, но та беспомощно пожала плечами.
– У меня пакета нет… – пробормотала она.
– Можно так, в руках донести, – предложил парень. – Или по карманам рассовать. Вы где живете? Я помогу…
Он с любопытством разглядывал Иванову, и в какой-то миг его лицо озарилось недоверчиво-радостной улыбкой.
– Валентинка! Это же ты! Валя?
– Да, Валя, – озадаченно подтвердила Иванова. – Мы знакомы? Я видела где-то… Да… Не может быть! Денис?
– Да! – обрадовался тот самый мальчик со второго этажа, которому досталась Филатовская валентинка.
Впрочем, с тех пор он так повзрослел и возмужал, что Иванова не признала бы его сейчас, не назови он её Валентинкой. Острое чувство ностальгии охватило её, и отчего-то на душе сделалось легко – будто внезапно пришёл кудрявый май вместо февраля, вокруг расцвели яблони и вишни, а небо из свинцово-серого стало ультрамариновым и бесконечно глубоким. У Ивановой захватило дух от предчувствия чуда.
Так с этим предчувствием она и дошагала домой в компании Дениса, нагруженного продуктами из злополучного – а может, наоборот, счастливого? – пакета. Парень проводил её до квартиры, где, передав покупки из рук в руки, скромно попрощался и удалился восвояси.
«Вот так так… – май тут же превратился обратно в февраль, и настроение Ивановой резко упало до минусовой отметки уличного термометра. – Даже телефона не спросил… Чему же я, дура, радуюсь?»
Сняв пальто, девушка прошла в комнату и уныло посадила себя на диван. Завтра день влюблённых – она только что вспомнила о празднике. Надо же, какая встреча – ровно через десять лет, день в день.
Почему она так расстроилась? С чего она вообще взяла, что это что-то значит? Парень, может, и несвободен, а она тут уже нафантазировала за десять минут пешей прогулки… Ладно, в любом случае встреча была приятной.
«Лягу-ка я спать пораньше, – решила Иванова. – Завтра выходной. Съезжу за город, покатаюсь на лыжах, устрою себе праздник».
***
Наутро, спускаясь по лестнице с лыжами в руках, Иванова по привычке заглянула в почтовый ящик. Тот был вечно переполнен рекламными листовками и газетами, которые девушка каждый день выбрасывала в мусорный бак на выходе из подъезда. Она повернула ключ. Дверца, легко скользнув на петлях, отворилась, и оттуда, почуяв долгожданную свободу, хлынула лавина бумажной чепухи.
– Ой, что это? – не сдержала она возгласа изумления.
Среди разноцветной прессы сомнительного качества красовалось яркая открытка в виде сердца. Сунув рекламу обратно в ящик, Иванова развернула открытку.
