Юлия Ивлиева
Танцующие на каблуках
Лекс и оглядеться не успел, как оказался за небольшим столиком в окружении благоухающих цветов и с меню в руках. Цыпленок Парминьяно, целый таз салата и панини составили Лексу наивкуснейшую компанию.
Мужчина чувствовал себя котом, объевшимся сливок и развалившемся на солнце. Светило давно перевалило за полдень и, не ослабевая стараний, накалило воздух и все предметы вокруг. Асфальт, бетон, стекла и автомобили сами превратились в грелки и активно отапливали пространство. Гости ресторана не спешили покидать ловушку зеленой террасы и приятной прохлады тени. Появлялось желание еще что-нибудь съесть или выпить, лишь бы не выходить в пекло.
Лекс не любил сладкое и пока еще не хотел алкоголя, точнее берег желудок и голову для вечера, но хозяин уговорил его на джелато. Знаменитый итальянский десерт из мороженого.
Он не уловил, как стремительно перешел от ленивого ковыряния ложечкой до облизывания остатков с донышка тарелки.
– О! Что мои глаза видят! – заголосил толстяк на ломанном русском. – Я рад одновременно и огорчен. Огорчен, потому что можно подумать, это была самая последняя еда в моем ресторане! Ресторан без еды! Позор на весь город! Но нет же! На кухне полно самой разной еды и повара приготовят самые изысканные блюда по первому требованию! Нет! Не надо облизывать тарелки. Сейчас же появится на столе любой Ваш каприз.
Толстяк активно жестикулировал и менял одну гримасу на другую. Изображая то огорчение, то радость, то недоумение. Смущенный Лекс старался улыбаться широко и непринужденно, сохраняя лицо и делая вид, что тоже веселится. Практически все столики веранды занимали гости, несмотря на промежуточное время, обед уже был давно, ужинать еще рановато. Многие посетители видели конфуз Лекса и добродушно улыбались.
– И я рад. Несказанно рад, что лично лицезрел эту сцену, потому что она свидетельствует о вкусе моих блюд! Повторить? – хитро предложил Джованни. Лекс и не подозревал, что взгляд взрослого человека может быть таким лукавым и веселым.
– Да, – выдохнул мужчина с улыбкой. – И еще панини.
Довольный толстяк чмокнул сложенные в щепотку пухлые пальчики и укатился под сень кафе.
Лекс ждал заказ и прикидывал, что еще успеет сделать до встречи с друзьями. Наверное, ему следовало зайти в какой-то хозяйственный магазин и купить что-то для обустройства быта. Но лень и обжорство окончательно сморили, он мечтал о сне. Часа на два.
Мужчина не запомнил, как снова вернулся в свою квартиру, как рухнул на кровать. Когда проснулся, солнечный диск почти потонул в реке. И город зажег свои собственные светила – ослепительные, разноцветные, танцующие – ночные огни. Нет ничего ярче, призывнее и обманчивее, чем ночная иллюминация города. Эффектные, затмевающие все, обещающие неслыханные развлечения и райские наслаждения, они влекут, манят и обманывают, словно мираж в пустыне. Лекс смутно помнил, что такое жизнь ночного города. И он снова поймал себя на чувстве, что появилось еще утром. Волнение, предвкушение, ожидание. Нет, это был не Большой Город, и даже не квартира, что-то другое.
Он взлохматил волосы и потряс головой. Не то для того, чтобы окончательно стряхнуть сон и взбодриться, а может, чтобы обрести реальность и избавится от навязчивых мыслей.
Душ, свежая футболка и джинсы. Все. Он готов развлекаться. Немного пришлось покопаться в интернете для поиска такси. Ну, не на собственной же машине ехать к водопаду алкоголя.
Глава 4
Лекс не любил чужие машины, особенно безликие такси. Пространства, в которых хозяином являлся другой человек, которые хранили чужие запахи, чужие отпечатки. Как там сообщают следователи? Обнаружены потожировые… Вот Лекс не хотел их обнаруживать. И уж тем более на себе.
Он сел на пассажирское сиденье, стараясь как можно меньше дотрагиваться до инородного пространства. Чувствовал себя скованно, назвал адрес бара.
Перед лобовым стеклом потянулись густо освещенные проспекты, потоки автомобилей, размытые пятна фонарей, потом темные переулки, отблески окон и вывесок. Таксист рассуждал о преимуществах митсубиси перед корветом – ни тебе мешок картошки загрузить, ни навоза.
Лекс с ухмылкой вспомнил, что таксисты обычно ворчат на пассажиров, дескать, те слишком разговорчивы, стремятся выговориться и оставить в салоне такси свои проблемы и негативные эмоции. От этого труженики извоза устают неимоверно, требуют повышенной оплаты за услуги психолога и молоко за вредность.
На деле Лекс припоминал лишь пару таксистов, которые бы стремились к молчанию. Большинство несут содержимое своих мыслей в массы, даже если массы вообще не в теме и не проявляют признаков жизни.
Когда машина остановилась, Лекс не сразу понял, что пришло время выходить. Слишком темным оказался переулок, неоновая вывеска вещала «Сток» и дрожала разноцветной змейкой рисующий бокал для мартини. Казалось, сейчас она мигнет и погаснет.
– Приехали, – подтолкнул таксист к решению.
В двери бара постоянно кто-то заходил. Из-за какого-нибудь угла появлялся мужчина или парочка девиц и, пройдя несколько шагов, исчезали в зеве распахнутых дверей.
– Подпольный какой-то, – буркнул Лекс, по старинке рассчитавшись наличкой. Внести карточку в онлайн-приложение он не успел и, скорее всего, делать этого не станет.
– Один из самых крутых в городе, – покосился на него водитель. – Сюда без протекции и не попадешь. Надеюсь, у вас есть проходной пароль?
Таксист хмыкнул и свернул купюру, выданную пассажиром. Мысль дать клиенту сдачу его даже не посетила. Лекс тоже подозрительно покосился на водителя, удивило, что человек, минут тридцать рассуждавший о гоночных машинах с точки зрения грузоподъемности мешков с навозом, знает слово «протекция».
– Сейчас мода такая – пить вино на скотобойне, – продолжил таксист, деловито оглядывая публику, скрытую темным переулком, не ловит ли кто такси. – Избалованные все стали, рафинированных удовольствий хотят. Инсталляции, перфомансы… Конфетка уже не восхищает, а вот говно, завернутое в 3D-бумажку, – да, это писки-восторги… Потом становится многолюдно, развлечение входит в разряд массовых, представление для плебса и таким образом теряет свою привлекательность. Желающие удовольствий для избранных отправятся искать новую скотобойню и новый сорт вина.
Лекс нашарил ручку на двери. Мозг окончательно завис, слушая экзистенциальные излияния таксиста, будто ему гадали на хрустальном шаре, и провидец вдруг заорал голосом ушедшего на тот свет.
– Ну и денек, – встряхнулся он, наконец, справившись с ощущениями. Через секунду он уже забыл о философствующем таксисте, его, как бабочку к фонарю, повлекло в сияющий проем бара. В ярком золотом портале один за другим исчезали люди. Такие же бабочки, как он.
– Вас кто-то ожидает? – вежливо, но непреклонно поинтересовался у него секьюрити. Прекрасно удавшаяся попытка заставить Кинг-Конга выглядеть, как Джеймс Бонд. Лекс едва вступил из темени ночи в зарево золотого света. Он щурился. Глаза не сразу привыкли к новому освещению, хотя в клубе царил полумрак и какие-то непонятные блестки кружили перед глазами. Представитель службы безопасности проступал из золота стеной.
– Меня Егерь пригласил, Егор Константинович Хромов, возможно, он уже здесь, – сообщил Лекс, борясь с желанием потереть глаза.
– Проходите, – громила потерял к нему интерес и сосредоточился на следующем госте.
Лекс медленно, рассматривая все вокруг, пошел вперед. Диваны, столики, крутящиеся сцены с шестами и без, красивые девочки, извивающиеся под музыку, расслабленные и довольные гости. Все сверкает и блестит. Ничего сверхособенного он в баре не нашел. Ну, может быть, кроме площади. Помещение казалось большим и просторным, вопреки ожиданиям, внушенным вывеской. Скорее ночной клуб, не бар. И атмосфера удивительно расслабляющая, дарящая ощущение беззаботной рыбки, плавающей в золотой воде. Блестки и блики кружили в воздухи, в глазах ослепительно сияли и медленно таяли точки. Во всяком случае, никакого трэша и хоррора, никаких распитий алкоголя на скотобойне, как обещал ему таксист.
Даже кровавый цвет в интерьере не присутствовал.
– Мы вас очень ждали, рады, – улыбнулась девушка, стремительно вышедшая на встречу. Она открыто улыбалась, будто и правда он осчастливил ее своим присутствием, только его она и ждала. – Для вас заказан столик, но ваших друзей пока нет, возможно, вам захочется посидеть сначала за стойкой бара, – предложила администратор. Она сияюще улыбалась, отличалась необыкновенной красотой даже в простом черном платье, и появлялось устойчивое ощущение, что ему здесь рады. Несказанно рады.
– Да, пожалуй, за стойку, – согласился Лекс, теряя чувство реальности.
– Осмотритесь, для вас открыты все залы, – не переставала улыбаться девушка.
Он практически не заметил, как она поставила ему на руку печать краской, видимой только в лучах ультрафиолета.
Лекс решил осмотреть клуб позже, возможно, с «экскурсоводами» Егерем и Диким, а пока оказался за ближайшей стойкой.
– Текилы? – сорвал бармен у него с языка.
Лекс коротко кивнул. Действительно, удивительное заведение, может, они тут мысли читают?
Перед ним, как по волшебству (рук бармена он не заметил), возник шот и крошечная тарелочка с лаймом и солью.
Лекс выпил. Приятное тепло потекло по телу. Ребята опаздывали. Лекс желал наслаждаться жизнью. Еще шот и, развернувшись на стуле, он принялся рассматривать девочек. Пока без каких-либо планов. Чисто эстетическое удовольствие. До чего хороши!
Таких идеальных тел и лиц, казалось, просто не может существовать. И при этом они все разные. Никаких нарисованных бровей, обколотых губ, вставленных грудей и скул. Абсолютно естественная красота, разная, как сама природа.
– За приватом вон к тому парню в красном, – шепнул бармен, проследив за взглядом Лекса, и выставил еще один шот. – У нас свободные нравы и почти любые капризы.
– То, что нужно, – кивнул Лекс.
В общем-то, он не был свихнувшимся на женщинах самцом. Не чувствовал вкуса к охоте, не горел победой, он вообще воспринимал все не так. Обычно у него были стабильные отношения с одной женщиной. Ему нравились эксперименты с женским телом, он кайфовал от удовольствия, которое дарил. Для подобного наслаждения потребуется время. Тут случайным перепихоном не отделаться. Девушку нужно узнать, привыкнуть и желать, изучить реакции тела и кожи, настроиться на вкус и ритм. Лекс считал себя ценителем, он мешал в один омут эстетическое и тактильное удовольствие, сексуальную эйфорию.
Но сейчас мужчина не узнавал себя, он, как Винни-Пух на пасеке, хотел всего и побольше. Наверное, сказывалась энергетика Большого Города, обещавшая все удовольствия разом и вселенский разврат. Здесь было, где разгуляться. Сегодня ночью он точно не останется один. А может быть, и вдвоем не останется.
Забавная мысль закралась в голову и щекотала нос соблазном.
– Но какого черта эти оболтусы тянут? Опаздывать и сразу вдвоем. – Лекса немного покоробило, что они не спешили на встречу с ним. Поле стольких лет и дикого желания встретиться.
Они не потеряли связь. И хотя за эти семнадцать лет они виделись всего несколько раз и никогда втроем, дружба ценна по-прежнему. Егерь однажды даже приезжал к нему в Сибирь. Шокировано кутался в ворох одежды, закрывал шарфом все лицо, матерился и грозился посадить Лекса за любое вымышленное преступление, если отморозит яйца.
С Диким они пили и гуляли в Париже.
– Засранный голубями и вонючий, – сделал вывод друг. – Никакого желания влюбляться.
Впрочем, они столько коньяка выпили, что шансов даже на просто секс не было. Повезло, что не угодили в полицию.
Почти все их встречи оказались случайными, кратковременными и между делом. Сейчас все пойдет по-другому. Дружба, наконец-то, получит статус «реал». Они долго ждали. Трое, сплетённые одной нитью разбитых коленок и синяков, первых поцелуев, первого секса и первого убийства.
Он, как сейчас, помнил день, когда покидал город. Ребята не отговаривали. Бесполезно. Всего лишь по-детски поклялись навсегда остаться друзьями. Клятву исполнили. Хотя жизнь у всех сложилась по-разному.
Дикий (Денис Маратович Блатт) занимал приличный пост в компании своего отца. Если не правая рука, то левая. Полномочия первого заместителя и советчика оттяпал старший брат Макс. Он образу бизнесмена соответствовал больше. Серьезный, ответственный, жесткий и предприимчивый.
Дикий и легкомысленней, и проще, и мягче брата. Человек-радуга, человек-праздник. Красивый, спортивный, мужественный. С волосами цвета воронова крыла и серыми ясными смеющимися глазами. Его не портил даже шрам через щеку, полученный ещё совсем пацаненком в середине 90-х. Его постоянные любовные приключения вряд ли положительно сказались бы на образе управленца большой компанией. Никакой стабильности и уверенности он пообещать не мог.
В общем, ни Егерь, ни Лекс так и не поняли, чем в компании занимается Дикий. Зам по общим вопросам, называл он себя.
С Егерем (Егором Константиновичем Хромовым) наоборот, все слишком серьезно. Полковник ФСБ. Следователь по особо важным делам.
Государственная безопасность. Уже лет пять работающий исключительно по специальным заданиям. Сам он шутил, что гриф «секретно» получают такие же дела, как и дела про дворника Васю, в пылу пьянки прибившего сожительницу Маню, только в лице Мани и Васи депутаты и дочки послов.
Внешность Егеря говорила сама за себя: широкоплечий, мускулистый, напористый, будто сдерживающий свою силу. Тигр, готовый к прыжку. Впечатление не сгладить ни классическому пиджаку, ни форме. Массивный волевой подбородок, жесткий, цепкий и ледяной взгляд. Под таким становится настолько неуютно, что цвет глаз уже не играет никакого значения. Среди его коллег ходили легенды, что одного этого взгляда достаточно, чтобы преступники начинали исповедоваться во всех своих грехах.
Лекс еще успел застать их свадьбу с Веркой. Поспешную, малолетнюю, по залету. А вот развод он пропустил. Впрочем, гостей на это событие и не зовут.
Он сам? Алексей Анатольевич Лесовский. Коммерческая служба безопасности. Обеспечение корпоративной защиты на всех уровнях. Пошатался по всему земному шару. Китай, США, Сомали, Африка, Бейрут… Чего только не было в его биографии! Служба безопасности добычи кимберлита иногда расследовала такие задачки, что мозги приходилось напрягать, как бицепсы под штангой, а засекреченность похлеще Егеря. Вот только леса, джунгли и пустыни настоящие, не городские. Он никогда не задумывался, какое впечатление производит внешне на людей, что его видят впервые. В нем не было ни яркости и помпезности Дикого, ни ураганов, разрывающих Егеря. А что было в нем?
Мысли Лекса скакали друг за другом. Он то вспоминал молодость, то останавливал взгляд на какой-нибудь стройной оголенной фигурке. Еще один шот текилы. Где черти носят этих двоих?
Мурашки по коже пошли еще до того, как он понял отчего. Его накрыло волной, тяжелой и тягучей, парализовав движения, сдавив дыхание. Она. На небольшой вертящейся сцене по центру комнаты танцевала девушка. Еще не танцевала, пока сделала несколько шагов на высоченных шпильках вокруг шеста. Но от одного взмаха волосами, от легкого движения плечом и бедрами по залу поплыли флюиды. Токи предвкушения и обещания чуда. Лекс подался вперед, словно обезьянка, парализованная танцем удава, не в силах оторвать взгляда от хрупкой фигурки. Он и не пытался.
Короткое белое платье, в какой-то смешной цветочек, маки, кажется, будто живое обнимало стан. Часть живота и спины с правого бока голые. Платье казалось детским, нарочито лишенным сексуальности. Но великолепие женского тела не могла бы скрыть и роба. В каждом движении, в каждом па, в каждом трюке импульс чистого секса и желания. Она скользила спиной по пилону, раздвигая ноги, и Лекс сглотнул полный рот слюней. Фантазия уже подарила ощущение шелковистости ее кожи под пальцами и языком. Девушка взвилась по шесту верх, будто сила тяжести на нее не действовала. Словно за спиной порхали невидимые крылья. Она летала вокруг хромированной палки. На одно мгновение распахивая ноги, загорелые и стройные, длинные и сильные. На секунду открывались очень-очень маленькие шортики. Сердце подпрыгнуло к горлу и бешено застучало, готовое выскочить. По телу разливались волны удовольствия. Копна пепельно-медовых волос, словно пожар, металась за белым платьем в цветочек. Лексу нестерпимо хотелось подойти ближе, но пошевелиться он не мог. На сцене кружил ураган и его засасывало в воронку. Джинсы на мужчине топорщились, грозя разорваться. Но совладать с собой он не мог. Танцовщица прильнула волной к шесту, резкий выпад бедром, жесткое приземление на каблуки. У Лекса комната плыла перед глазами, четкой и вообще существующей, в его реальности оставалась только девушка на шесте.
Сухость во рту. Резкий и удушливый сладкий запах, Лекс, не оборачиваясь и не сводя взгляда со сцены, потянулся за стаканом, услышал приглушенный звон разбитого стекла. Его вело и кружило в ее танце, он поймал взгляд танцовщицы. На него одного, прямо в глаза и глубже, вовнутрь. Его поразило молнией. Глаза синие? Нет, фиолетовые, с адскими огоньками. Нет, не бывает фиолетовых глаз. Глаза танцовщицы становились больше и туманнее, поплыли красными пятнами маков на белом платье. Вокруг плясал цветной хаос. Музыка сменилась. Потекла ровно и ненавязчиво. Сцена опустела. Вернулся зал ночного клуба.
Лекс сглотнул и порывисто вздохнул. В паху налилась пятикилограммовая гиря не иначе. Он даже опустил взгляд, проверяя, не кончил ли он в штаны. При всем желании Лекс еще долго не сможет встать. Впрочем, ноги его не слушались даже чтобы развернуться к стойке. О походе в туалет речь не шла. У его ног сотрудник с логотипом бара на футболке буднично сметал осколки стакана в совок. Он поднял взгляд на Лекса и понимающе улыбнулся.
– Первый раз, бывает.
Лекс окинул взглядом мужчин в зале. В странноватой позе, ссутулившись и держа руку внизу живота, с безумным отсутствующим взглядом сидели все. Бармен вложил в руку стакан с выпивкой. По запаху – виски.
– За наш счет, – на губах бармена играла понимающая улыбка.
Лекс выпил залпом. Отпускало. Почти. Так казалось. Лекс шарил по залу взглядом. Он искал девушку. Не могла же она испариться?
– Чувствуешь, что тебя только что трахнули? Так оно и есть… – уборщик хохотнул и удалился.
Лексу казалось, что его вывернули наружу из его шкуры, протрясли и запихнули обратно.
Его одолевал целый вихрь ощущения. Он будто прислушивался к чужому человеку, не к себе. Что-то произошло. На смену удовольствию, удивлению, эйфории, пришло едва заметное беспокойство, закравшееся ему в душу. Желудок сжался, предвидя опасность. Лекс мотнул головой и жестом велел бармену налить еще. Сегодня он какой-то мнительный. Не похожий на себя. Прислушивается к ощущениям, пытается разглядеть знаки.
– Как ее зовут? – спросил он у бармена.
Тот захохотал, взгляд стал сочувствующим:
– Лика.
На барной стойке телефон зажег экран. Егерь. Сообщение содержало лишь адрес. Приезжай.
Лексу стало как-то неприятно. Мурашки побежали по спине. Во рту появился привкус горечи. Подобное сообщение ничего хорошего не предвещало. Но дозваниваться он не стал. Выпил еще шот и вызвал такси.
На улице с него спали все наваждения. Люди разговаривали и суетились, машины шелестели шинами по асфальту. Обволакивал прелый, душный ночной воздух города. Жизнь не замирала ни на миг. Лишь где-то в глубине сознания девушка в белом платьице продолжила крутиться на шесте, будоража кровь.
Глава 5
По адресу, скинутому Егерем, оказался жилой дом. Новый, с парковкой и закрытым двором. Взгляд упал на две полицейские машины. Водители мирно курили и разговаривали. Еще бээмвэ. Без мигалки. Ни у одной из машин не горели проблесковые маячки. Но беспокойство уверенно зашевелилось в желудке. Лекс попытался глубоко вздохнуть, не получилось. Костяшки пальцев ломило, как в момент предчувствия беды. Ледяная испарина покрыла лоб.
Навскидку квартира должна расположиться этаже на шестом или седьмом. Точно, седьмом. Лекс угадал.
Дверь широко распахнута, суетились люди. Какая-то тетка в стеганом халате заламывала руки и всхлипывала. Немолодая бабенка с хорошей фигурой, затянутой в спортивный костюм, курила и закусывала губу.
– Хороший же мужик, – кинула она в никуда, когда Лекс проходил мимо, и зацепилась оценивающим взглядом за него.
– Сюда нельзя, – гавкнула на него жопастая тетка в форменной юбке и рубашке. Полиция работает! Не видите, что ли? – Здесь совершено…
– Он ко мне, – на пороге возник Егерь. Лекс узнал его сразу, несмотря на картинку, слегка не совпавшую со скайпом.
– Вы, Егор Константинович, выходите за рамки, – недовольно буркнула тетка, но посторонилась, пропуская Лекса. – Все-таки идут следственные мероприятия, тут улики…
– Пусть идут, – не глядя на нее, буркнул Егерь. Он обнял друга и, ничего больше не говоря, повел его в темные внутренности квартиры.
– На улице полицейские машины, но мигалки не включены… – зачем-то сказал Лекс. Будто цепляясь за эту деталь, как за спасительную соломинку. Ведь если полицейские машины не трубят об опасности, полыхая мигалками, значит, все в порядке, ничего не случилось. Внутри Лекса все похолодело. Он чувствовал, как дрожь подбирается к рукам, горлу и коленям.
– Это в кино показывают тучи полицейских машин, сирены, проблесковые. Ну, или в Америке так. У нас иллюминацию только если очень нужно светят. И так весь двор все знает. Журналисты, небось, уже по клавишам долбят, сенсацию добыли.
Лекс протиснулся сквозь столпившихся людей, следом за Егерем. Что он тут делает? Что они тут делают? Где Дикий? Они должны сидеть в шикарном клубе, получать удовольствие от девочек, музыки и выпивки. Он пролез между двух пузатых полицейских, обсуждавших с какого пива меньше болит голова – с темного или со светлого. От них разило потом и пивом, видимо тем, от которого меньше болит голова. Лекс поморщился, резко оказавшись на ярком свету. Спина Егеря отодвинулась в сторону.
– Что это? Труп? – Лекс нахмурился. Он вообще ничего не понимал. Странное место выбрал Егерь для встречи.
– Строго говоря, два, – Егерь облокотился на стену и кивнул в сторону кровати.
Глаза Лекса еще не привыкли к свету. Большая, ярко освещенная и светлая по интерьеру спальня с минимальным количеством мебели, так что огромная кровать представилась сценой. На кипенно-белых шелковых простынях, развалившись поперек, словно на отдыхе лежало тело обнаженного мужчины. Лишь голова как-то неестественно скатилась в ложбинку между двух подушек, раскиданных по кровати.
– Трупа два, один здесь, другой в кухне, – уточнила молоденькая барышня в прозрачной маске, опущенной на лицо и белом халате, поверх джинсов. Она внимательно изучала Лекса почти бесцветными голубыми глазами, лукаво улыбалась, перебирая в руках инструменты, щипчики, кисточку, пробирку.
В другой ситуации Лекс непременно бы заметил, что она хорошенькая и флиртует с ним, но сейчас он оторопело смотрел на труп. Мускулистое обнаженное мужское тело, выставившее на показ смятые половые органы, нестерпимо резануло по глазам. Зрелище поражало каким-то неприличием. Не обнаженкой, а всей сценой. Беспорядок на кровати, скомканное у спинки одеяло, раскиданные подушки. Будто они не вовремя зашли и помешали людям сексом заниматься. Лекс невольно отвел взгляд и усилием воли заставил себя снова взглянуть на тело. Он рассеянно отмечал идеальный, явно из солярия, загар, приглушающий даже трупную синеву, гладкий торс и ноги. Эпиляция. Ого! Мужик с эпиляцией тела. Рядом с кроватью валялись дорогие брендовые трусы и часы. Хмыкнул, вспомнив дурацкую песенку: «По утрам, надев трусы, не забудьте…» Егерь смотрел выжидающе и спокойно.
Взгляд Лекса упорно обходил лицо, прикрытое полудлинными разметавшимися волосами цвета вороного крыла. Лекс сделал пару шагов, обходя кровать, чтобы рассмотреть лицо мужчины.
– Твою мать! Это Дикий! – Лекс отшатнулся, потом дернулся вперед. – Какого черта?!
Он захлебнулся словами или криком, закашлялся. Снова рванул к другу, колени подкашивались. Егерь схватил его за плечо, потянул на себя, не дав рухнуть на колени. Вся краска сошла с лица Лекса.
– Как? Что случилось? Почему? – не своим голосом произнес он.
Егерь смотрел в сторону. Лекс скользил взглядом по квартире и по людям. Почти все были или в полицейской форме, или в медицинских костюмах. Полиция и эксперты работали на месте преступления. Это место преступления? Дикого убили? Он страшился взглянуть еще раз на тело друга. Он не видел крови. Простыни ослепляли белизной.
Дикий просто лежал, будто прилег отдохнуть. Лекс вырвался из рук Егеря и принялся расхаживать по квартире. Он не находил себе места, не мог остановиться, успокоиться, замереть. На него смотрели с любопытством и сочувствием.
Лекс вспомнил, что метаться по месту преступления нельзя. Он затаптывает улики. Мужчина замер. Вопрошающе уставился на Егеря, но натолкнулся на совершенно пустой и холодный взгляд. Друг кому-то махнул рукой. Помещение почти опустело. Полиция покидала место преступления, на месте оставались только эксперты-криминалисты. Лекс, наконец, взглянул на Дикого еще раз. Присел на корточки рядом. Густые волосы спадали на лицо. Осторожно, не касаясь тела, Лекс отодвинул их. На губах друга застыла улыбка. Без сомнений тело было безжизненным, мертвым, но улыбка. Она просто сияла, обнажая белые зубы. Он еще ни разу в жизни не видел улыбающийся труп. А тут эйфория, блаженство.
– Он что? Умер от счастья? – Лекс и не заметил, как высказался вслух.
– Эту версию мы рассматриваем, – цинично заметил Егерь. – Все, пакуйте.
– Твою ж мать, – брякнул Лекс и пошел на кухню. Ему срочно нужно выпить. Он отказывался смотреть на то, как его друга пакуют в пакет.
– Какого! Да что это?
– Стой! – кинул в след Егерь.
Лекс замер в проеме двери, ведущей в кухню. Его пошатнуло от ужаса и красоты зрелища. Он до белизны костяшек вцепился в косяки.
Егерь уже видел то, от чего Лекс застыл, словно пораженная жена Лотта.
На сетке, растянутой между ажурной перегородкой, фальш-стенкой, отгораживающей кухню от мини спортзала, и опорой шведской стенки (кухней Дикий почти не пользовался, а вот за формой следил с тщанием модели) висела оплетённая веревками обнаженная девушка. Мертвая обнаженная девушка. Ноги сдвинуты вместе, слегка согнуты и обвязаны плотно, словно катушка ниток. Переплетенные красивыми узлами и дорожками, веревки проходили через живот, наподобие бюстгальтера оплетали грудь, оставляя ее голой, опутывали шею. Тело неестественно луком выгибалось назад, руки связаны и заведены за спину. Темные волосы девушки падали вниз, прикрывая лицо. Но Лекс рассмотрел выражение лица. Панику, ужас, страх.
Эксперты уже работали над тем, чтобы снять труп, но Лекс успел оценить смертельную эстетику неестественной красоты. Картина будила какие-то низменные чувства, возбуждала сексуальностью, поражала красотой, восхищала сложностью. От осознания этого вспыхивал стыд и чувство вины.
Молоденькая судмедэксперт, недавно флиртовавшая с ним, молча подала ему стакан. Водка. Очень хорошая водка. Дикий пил только водку и всегда самую дорогую.
Происходящее казалось странным, жутким и несуразным. Что за дурацкие обстоятельства смерти. Счастливый труп и связанная девчонка. Он одним махом выпил водку и, облокотившись на стену, огляделся.
Стильная, просторная, без лишней мебели квартира. Дикий жил роскошно и стильно. Он весь был в своей квартире. Изысканный минимализм с неброским стильным шиком. Комфорт и роскошь в одном флаконе. Лекс только сейчас заметил на полу белые цветы. Крупная, крупная сирень. Белые зонтики с большими нежными лепестками. Лекс уловил свежий цветочный аромат. Наверное, преступник или полиция уронили вазу с цветами и те разлетелись по комнате. Но ни разбитого стекла, ни воды он не нашел. И стебельков не видно, только цветы.
– Пойдем, выйдем на воздух. Здесь больше делать нечего, – услышал Лекс глухой голос Егеря и словно робот потопал за ним. У самой двери он присел на корточки и подобрал белый цветок. Оторопело повертел его между пальцев. Вдохнул запах сирени.
– Или вторая жертва принесла, или убийца, – прокомментировал Егерь. – У Дикого аллергия на цветы.
Лекс кивнул. Он совсем об этом забыл. Его слегка замутило. Ощущая запах сирени, он сложил цветок в карман джинсов.