Юлия Георгиевна Семенова
Большое путешествие в Древний Египет
Глава 3. А на кладбище все спокойненько
Мемфис оказался гораздо дальше, чем думал Петуля. Он все шел и шел, но конца-краю пустыне не было. Из всех припасов у него осталось только пиво. Бонифаций несколько раз прикладывался к кувшину и с благодарностью вспоминал мудрого Ху.
Ночь свалилась на голову неожиданно. Р-раз – и стемнело. Высыпали звезды – крупные и яркие, совсем не такие, как дома. А между ними висел тонкий молодой месяц. Рожки у него смотрели вверх, как у козленка.
– Эй ты, чокнутый! – весело крикнул ему захмелевший Бонифаций. – А ну, стань на место!
Но месяц никак не отреагировал, и Петуля решил: ладно, пускай себе висит, как хочет.
Однако пора было подумать и о ночлеге. Тем более что под ногами стали попадаться какие-то камни, и Бонифаций то и дело спотыкался.
– Хоть бы фонарь повесили, что ли, – бормотал Петуля себе под нос. – Ой! – он опрокинулся на спину, бережно прижимая к животу наполовину опустевший кувшин. Хорошо, хоть пробка не вылетела.
Небо осталось где-то наверху. А здесь, внизу, появились непонятные тени. Они окружили Бонифация со всех сторон. Что-то холодное скользнуло по его руке. С громким жужжанием пролетел мимо рой мошкары.
– У-у-у! – протяжно крикнула ночная птица, мягко задевая Петулю крылом.
– Пи-у-уи! – в воздух взметнулись какие-то шуршащие твари. Их черные тени почти закрыли звезды. Что-то острое царапнуло щеку.
– Кыш, проклятые! – двоечник в страхе взмахнул кувшином.
Он попытался приподняться, но в этот момент перед ним сверкнули в темноте огромные круглые глаза.
– Брысь, нечистая сила! – заорал Петуля, втягивая голову в плечи.
– Ха-ха-ха! – расхохотался кто-то неподалеку нечеловеческим голосом. – Ха!
– Пи-у-уи! Ха! У-у-у! – пищало и гудело все вокруг. – У-ха! Ха!
Черные тени метались по земле. Птица качалась на месяце, как на качелях. Невидимый кто-то заливался хохотом. Круглые глаза то приближались, то отдалялись, вспыхивали то справа, то слева.
– Господи, помилуй! Господи, помилуй! – скороговоркой повторял Петуля, сжавшись в комок и осеняя кувшин на животе крестным знамением. Но ничего не помогало.
Камни вокруг застонали, как живые. Земля вздрогнула. Звезды лихорадочно замерцали и стали осыпаться. Неведомые твари сначала примолкли, а потом с удвоенной силой загудели, завизжали, захохотали, заулюлюкали. Пиво в кувшине жалобно булькнуло.
Земля сильно покачнулась, потом мелко затряслась и с грохотом разверзлась. Из трещины повалили клубы дыма и показались языки пламени.
– Землетрясение, – сообразил Бонифаций и, прижимая к себе кувшин, попытался отползти подальше от страшной ямы.
– Спасите! – воззвал он неведомо к кому, но его голос потонул в адском грохоте.
Внезапно из земных недр с дьявольской скоростью вылетел вверх чей-то неясный силуэт – и тут же что-то большое и теплое шмякнулось рядом.
Все стихло. Исчезли летучие твари, а звезды повозвращались на свои места. Кто-то ласково погладил Петулю по голове.
– Страшно? – раздался вкрадчивый голос. Большое и мягкое рядом с Петулей засветилось голубым неоновым светом.
– Ху! – облегченно выдохнул Бонифаций, обнаружив по соседству существо с человеческим туловищем и собачьей головой. – А я уж испугался…
– Сам ты Ху, – неожиданно обиделось существо. – Я бог.
– Бык? – не расслышал Петуля. – Апис? Что-то ты на себя не похож.
И в самом деле, никакого сходства с крупным рогатым скотом заметить было нельзя. Мордой неизвестный зато здорово напоминал дворняжку, которая вечно дремала на пороге пивной, беспринципно виляла хвостом каждому встречному и, громко чавкая, подъедала за посетителями.
– Апис? – удивился незнакомец. – Тут же кладбище. Человечье. При чем здесь священный бык?
– Ну и что, что кладбище? – возразил Петуля, который уже основательно пришел в себя.
– А то, что я – бог кладбищ и властелин мертвых.
– Ты?! – Петуля невольно расхохотался. – Да посмотри в зеркало, дворняжка блохастая. Так каждая шавка может себя богом назвать.
Шерсть на загривке незнакомца встала дыбом. Он оскалился и зарычал. Потом как будто увеличился в размерах, а голубое сияние усилилось, разлилось и затопило все вокруг: каменные плиты с нарисованными фигурками, летучих мышей, облепивших сухой куст, кувшин и самого Бонифация.
– Я – Анубис!!! – зловеще раскатилось по кладбищу.
– Убис! Убис! – отозвались со всех сторон камни.
– Трепещи, несчастный!
– Пищи! Пищи!
И тут все снова завертелось, закружилось, захохотало и заулюлюкало.
– Верю, верю! – торопливо закивал Петуля. – Прости меня, Господи, я только пошутил!
Анубис сократился до обычных размеров и притушил свои неоновые огни.
– Ну и шуточки у тебя, – проворчал он. – Надо знать, с кем и когда шутить… Ты чего по кладбищам таскаешься? Могилы грабишь?
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбился Петуля, незаметно задвигая за камень кувшин Аписа XVII. – Я этих покойников страсть как не люблю, – для пущей убедительности добавил он.
– Это ты зря… Среди них попадаются очень даже миленькие, – Анубис опустил уши, почмокал губами и облизнулся.
– Ты их ешь, что ли? – Петулю просто передернуло от омерзения.
– Бывает, – признался странный бог. – Я же не пес шелудивый, а благородный шакал, как ты можешь заметить по моему лицу.
На этот раз Бонифаций промолчал. Да и что скажешь? Вот Сфинкс – мужик что надо.
– Так кто ты такой? И что здесь ищешь? – настойчиво переспросил Анубис. – Если ты не грабитель, чего ночью по кладбищу шатаешься?
– Да я тут случайно, – признался Петуля. – Шел в Мемфис… по торговым делам…
И он мало-помалу выложил Анубису всю свою историю.
Кладбищенский бог сочувственно кивал и задавал наводящие вопросы. В его глазах вспыхивали и гасли красноватые огоньки.
– Да что ты? – повизгивал он, поводя ушами. – Да не может быть!
– А он ничего себе, – подумал Петуля. – Душевный такой человек… То есть шакал. Отзывчивый.
Он все больше проникался доверием к новому знакомому. И даже поделился с Анубисом своими планами на будущее.
– Торговля – это хорошо, – бог-шакал ласково лизнул мальчика в ухо. – Я могу тебя свести с нужными людьми. Они тут… неподалеку… работают, товар кой-какой имеют. Камешки там, золотишко… Попадаются прелюбопытнейшие вещицы. Вот, кстати… – Анубис протянул руку, и на пустой ладони что-то засверкало. – Модная штука. Это тебе.
– Не надо, – смутился Бонифаций. – У меня день рождения только зимой.
– Бери-бери, – и Анубис бросил ему на колени золотого жука с блестящим камешком. – Это на память.
– Спасибо, – растрогался Петуля. – Какие у вас в Египте все добрые.
– Какие уж там добрые, – тяжело вздохнул бог и щелкнул зубами. – Все так и норовят на халяву прожить, на халяву захорониться… Каждый хочет свое урвать, верно ведь? Ты не представляешь, сколько я сделал доброго для людей – не будем называть имен. Мне не жалко, я же бог. Но они все такие неблагодарные. У нас многие как сыр в масле катаются. А где ты видел храмы в мою честь?
– Нигде, – честно признался Петуля.
– То-то же. Потому что одним все, а другим ничего.
– Точно, – подтвердил Бонифаций. – Вот и у меня так. Петуля такой, Петуля сякой… А когда в классе батарею прорвало, кто первый дыру заткнул собственным телом? И что, Карга хоть спасибо сказала?
– Вот и я говорю, – подхватил Анубис. – Неблагодарны люди, не-бла-го-дар-ны. С ними жить – по-ихнему выть.
Он поднял голову к месяцу и протяжно завыл.
У Петули мурашки побежали по телу, столько безысходной тоски слышалось в вое могущественного бога кладбищ.
– Извини, – сказал Анубис, от души навывшись. – Не мог удержаться. Накипело. Да что я со своими проблемами! Твое положение сейчас еще хуже. Ну ладно, в Мемфисе ты будешь торговать. А жить где?
– Об этом я пока не думал, – пожал плечами Бонифаций.
– А зря. Кто о тебе позаботится, кроме тебя самого? У человека должна быть крыша над головой, живой он или мертвый. Слушай, – оживился шакал, – может, у меня останешься? Я тебе славную могилку подыщу. Просторную, со всеми удобствами.
Петуля с опаской покосился на своего нового приятеля. Сразу вспомнил, чем тот питается. И вообще, в могилку как-то не хотелось.
– Стеснять тебя неудобно, – стараясь не обидеть Анубиса, ответил он и подивился собственной изворотливости. – Но за заботу спасибо.
– Смотри-смотри, предлагаю от чистого сердца. Впрочем, я тебя понимаю. Вы, живые, любите свет, роскошь, а у меня здесь, – бог обвел рукой кладбище, – скромно, зато чистенько. Бедно, но честно.
Бонифацию стало совестно. Ему захотелось сделать для Анубиса что-то такое… такое…
– Пива хочешь? – пылко предложил он, вытаскивая кувшин из-за камня. – Попробуй. Хорошее, свежее…
– Разве что глоточек, – в руках у бога неизвестно откуда появилась мисочка, и он с удовольствием стал лакать из нее пиво, пока кувшин не опустел. – Ой, а мне и угостить тебя нечем, – облизнулся он напоследок.
– Да я не голодный, – отмахнулся Петуля. – Ничего мне не надо.
– Нет-нет, я твой должник, – оскалился шакал. – Мне тоже хочется сделать для тебя что-нибудь приятное. Редко встретишь бескорыстного человека, который вот так просто готов отдать последнее и ничего не требует взамен, – он с головы до ног оглядел Петулю. – Придумал!
Анубис щелкнул пальцами, и Петуля с изумлением посмотрел на свои сияющие коленки.
– Блин! – только и смог вымолвить он. – Кайф!
– Нравится? – шакал переливался от радости всеми цветами радуги. – Очень удобно в темноте, правда? И совсем недорого.
Бонифаций оторопел. Он не понял – подарок это или что?
– Я… это… – пробормотал он. – У меня денег нет.
– Какие могут быть счеты между друзьями? – нежно прогавкал шакал. – Ведь мы же друзья, правда? И ты меня выручишь когда-нибудь в трудную минуту.
– Конечно, – горячо подтвердил сияющий Бонифаций. – Классный ты мужик, Анубис. Да я за тебя…
Долго еще озарялось кладбище двойным свечением новых друзей. Долго еще вели они задушевные разговоры. Так и задремал Бонифаций, почесывая собачью голову, лежащую у него на коленях. Так и заснул бог кладбищ у ног шестиклассника из далекого будущего.
– Пи-у-уи! – пугливо шарахались летучие мыши от мягко переливающихся тел. – Пи!
Глава 4. Рабовладелец Петуля
– Налетай, торопись, покупай живопиись! – орал Петуля, стараясь привлечь покупателей. – Импортные амулеты по ценам ниже рыночных! Лечебное мумие по египетским патентам! Помогает от всех болезней сразу да еще от сглазу!
Его крики сливались с голосами прочих торговцев. Базар был таким огромным, что, казалось, весь Мемфис собрался здесь, чтобы продавать и покупать, толкаться, торговаться, глазеть на заморские диковинки и обмениваться свежими новостями.
На бронзовых крючьях качались свежеободранные туши. В корзинах трепыхалась, переливаясь перламутровой чешуей, только что выловленная рыба. Осы кружили над грудами сочного винограда, сахарного инжира, вяленых фиников. Сводил с ума запах свежеиспеченного хлеба, ломились подносы от лепешек, пирогов и пряников. Пенилось в кувшинах пиво, рекой текло багряное сладкое вино.
Как разноцветные флаги, развевались на ветру ткани – от грубой парусины до тончайшего виссона, и бродячие портные тут же шили на заказ любую одежду из любого отреза. Женщины бросались от одного прилавка к другому, от продавца к продавцу, скупая баночки с притираниями для вечной молодости, краску для глаз, щек и губ. Ослепительно сверкали лотки с драгоценностями: серьги и подвески, браслеты для рук и ног, ожерелья, наборные воротники, золотые цепочки… На круглых болванках рядами стояли парики на любой вкус, цвет и размер, попроще на каждый день и роскошно завитые, со сложными прическами – для праздников.
Купцы-евреи хватали прохожих за полы, предлагая пощупать шелковистое руно нежных овечек, взращенных в долине Иерихона. Толстогубые нубийцы, сверкая белоснежными зубами на черных лицах, показывали каменные ножи для бальзамирования, ароматные смолы – мирру, ладан, кассию – и большие прозрачные камни с необычайно острыми и твердыми гранями. Крутились гончарные круги, и под руками мастеров из бесформенных комков глины вырастали стройные узкогорлые кувшины. А ювелиры на переносных маленьких горнах щипцами вытягивали из слитков золотую проволоку и свивали ее в затейливые кольца. На небольшом помосте в центре базара немыслимо изгибалась обнаженная плясунья, а слепой старик бубном отбивал такт. Глотал огонь и вынимал из уха монету заезжий фокусник. Предлагали свои услуги плакальщики. А писец за низким столиком составлял для всех желающих жалобы, прошения и доносы.
У Петули рябило в глазах. Он оглох от базарного гомона. И, подчиняясь многолюдной толчее, несся вместе с ней, как на карусели, замирая от восторга и лихорадочно выкрикивая:
– Амулет от всех болезней! Мумие от всех бед! Цены по египетским патентам! Налетай! Раскупай! Эй! Мужик в белом фартуке! Купи колечко! А для вас, девушка, есть приворотное зелье! Экологически чистый продукт! Подарок из Африки! Гарантия на десять лет!
Но самым большим успехом пользовались Петулины спички. Он расщепил каждую на четыре части, и слух о великолепных огненных палочках и о молодом торговце, изо рта у которого идет дым, разнесся по всему базару, будоража воображение и рождая самые невероятные домыслы. Так что торговля у Бонифация шла бойко. К нему даже выстроилась длинная, извивающаяся восьмерками очередь.
– Кто последний? Я за вами! – волновался тощий дядька с наполовину выбритой головой.
– Куда же ты? – бежал за ним цирюльник. – Дай закончить работу и расплатись!
Но дядька и не собирался добриваться. Горящими глазами он смотрел, как Петуля закуривает очередную сигарету.
– Может, тебя завить, сестра? Может, побрить? Может, кому зуб вырвать? – метался вдоль очереди оставшийся без клиентов цирюльник. – Все равно ведь ждете!
Но желающих сесть на его циновку не находилось. Очередь змеилась между рядами, создавая заторы, пробки и водовороты. А мимо чернокожие рабы несли на богатых носилках важного сановника, утопающего в складках жира. За носилками бежали слуги, размахивая над головой господина опахалами на длинных ручках. Служанки тащили в корзинах припасы для хозяйского стола. А нищие хватали прохожих за руки, умоляя хоть одним глазком взглянуть на их увечья и проявить милосердие. Ватага загорелых мальчишек, пользуясь всеобщей суматохой, ухитрялась стибрить где горсть фиников, где гроздь винограда, где несколько печенюшек.
Рядом с Петулей остановились двое – старый и молодой, с одинаково непроницаемыми лицами и безупречной осанкой.
– Это ты продаешь огненные палочки? – высокомерно спросил старый.
– Куда лезешь? Ты не занимал! – закричали из очереди возмущенные люди.
Молодой неторопливо обернулся и развернул небольшой папирусный свиток, изображающий человека с солнечным диском на голове.
– Жрецы! – зашептались в очереди. – Служители бога Ра! Им положено.
Покупатели почтительно расступились.
– Сколько берете? – деловито поинтересовался Бонифаций.
– Все, – коротко отрезал старый.
– Это дорого, – напомнил Петуля.
– Не твоя забота, – старый вывалил на прилавок внушительную кучку золотых монет. – Сдачи не надо.
– Спасибо за покупку, – вежливо поблагодарил Петуля, протягивая жрецу коробок с оставшимися восемью четвертинками.
Старый, не говоря ни слова, повернулся и зашагал прочь. Молодой благоговейно принял коробок и направился за ним вслед. Оба растворились в толпе.
Очередь, разочарованно потоптавшись, стала разбредаться, и цирюльник воспрянул духом.
Довольный Бонифаций принялся подсчитывать деньги. По договору с Анубисом он мог оставить себе четверть вырученной суммы.
– Извини, дружище, – ласково лизнул его бог-шакал, провожая на базар сегодня утром. –Ты же понимаешь, поставщики товар не задарма отдают. Самому мне практически ничего не остается. Так что не обижайся, если навар невелик.
Петуля и не думал обижаться. Первый торговый день прошел на редкость удачно. И сейчас Бонифаций чувствовал себя настоящим богачом. Он сложил в небольшой мешочек то немногое, что не удалось продать: маленькую глиняную статуэтку-ушебти, пару амулетов и каменного жука.
– Ничего, завтра загоню, – сказал себе Петуля. Он уже собрался уходить, но внезапно споткнулся о лежащее на земле тело.
– Блин!
И тут Бонифаций увидел, что стоит он в полном одиночестве, как пальма на острове, а все вокруг попадали ниц: и торговцы, и покупатели, и нищие, и заезжие купцы, и цирюльник с чьим– то зубом в щипцах, и даже знатный вельможа на своих носилках.
– Фараон! Фараон! – прошелестело у Петули под ногами.
– Фараоны? – Бонифаций нащупал спрятанную за пазухой выручку. – Менты? Пора сматываться. А то, неровен час, заметут.
Перепрыгивая через лежащие тела, он бросился прочь. Бежал, не разбирая дороги, только ветер свистел в ушах да опрокидывались по бокам лотки с товаром. А с противоположной стороны базара уже входили стражники с плетками и копьями, за ними глашатаи, музыканты, жрецы, писцы, а следом на роскошных носилках слуги тащили Великого Фараона, который, прослышав о чудесных огненных палочках, пожелал самолично убедиться, что это не враки.
Задыхаясь, Бонифаций добежал до пристани и остановился перевести дух. К нему подскочил невзрачный человечек, похоже, джахиец, – и вполголоса осведомился:
– Раба не желаешь?
– Кого? – обалдел Петуля.
Человечек махнул рукой в сторону корабля.
– Свежая партия. Только что доставлена из-за Великого Лазурного Моря. Товар – первый сорт. Бери, не пожалеешь.
– Да на фига мне рабы? – пожал плечами двоечник.
– Молодые, здоровые, искусные в ремеслах! Вот, сам погляди.
Джахиец схватил Бонифация за руку и по сходням потащил его на палубу.
– Че прицепился? Оставь меня в покое! – сопротивлялся Петуля.
– Смотри – отборные, один к одному, – не слушал его купец. Он вытащил из толпы рабов какого-то угрюмого парня и стал поворачивать его во все стороны. – Хорош, а? Сильный, как вол. Злой, как тигр. А зубы? – парень привычно раскрыл рот.– Ни одного испорченного. Кроме того, умеет рисовать и резать по камню.
– Да пошел ты вместе с рабами своими!
– Понял! – кивнул торговец живым товаром. – Есть рабыни. Не девочки, а финики, – он поцеловал кончики своих пальцев. – Эй ты, рыженькая!
От толпы отделилась девчонка и стала рядом с Бонифацием, опустив глаза.
– Тринадцать лет. Куколка! – расхваливал торговец. – Жемчужина! Танцует, поет, готовит, вышивает крестиком. Это тебе не дикарка из пустыни. Дочь лесного царя.
Девчонка шмыгнула носом и пугливо покосилась на Петулю. У него вдруг екнуло где-то в животе.
– Бери, – уговаривал джахиец. – Недорого отдаю. Дешево отдаю. Почти бесплатно отдаю. Себе в убыток. Жалко ее, понимаешь, – понизив голос, добавил он. – Не возьмешь ты – возьмут другие. С руками, можно сказать, оторвут. На тяжелые работы пошлют. Заболеет и умрет.
Девчонка жалобно всхлипнула. По ее веснушчатому лицу покатились крупные слезы.
– Сколько? – неожиданно для себя спросил Бонифаций.
Человечек поднял глаза к небу и стал шевелить губами, что-то подсчитывая в уме.
– А сколько дашь? – спросил он наконец.
– Вот столько, – Петуля высыпал на палубу свою долю золотых.
– Ты что, смеешься? – возмутился торговец. – Да за такие деньги журавля не купишь. А она мне знаешь во что обошлась? – Он принялся по очереди загибать пальцы: – Отлов, провоз, прокорм, медицинское обслуживание, охрана… Товар немятый, непорченный…
– Но у меня больше нет, – пробормотал пацан.
– На нет и суда нет, – сказал джахиец и отвернулся. – Иди, – бросил он рыжей. – Никому ты даром не нужна. Дочь царя, дочь царя! Одни убытки от этой дочери!
Девчонка презрительно посмотрела на Петулю, тряхнула волосами и сделала шаг к остальным рабам.
– Стой! – Бонифаций решительно схватил ее за руку. – Я тебя покупаю. Эй ты, чучело гороховое! – позвал он торговца и вывалил перед ним все, что должен был отдать Анубису. – Теперь хватит?
Финикиец опустился на колени и дрожащими руками стал сгребать к себе золото.
– Пошли, – сказал Петуля рыженькой и стал спускаться по сходням.
Глава 5. Принцесса с Высоких Гор
Некоторое время они шли молча. Девчонка исподтишка косилась на Петулю. Встречаясь с ним взглядом, она отводила глаза и делала вид, будто с интересом осматривается по сторонам.
Бонифаций злился на себя. Всегда эти девчонки так – разревутся, сопли размажут, а потом не знаешь, что с ними делать. Куда ее теперь девать? Домой отправить, что ли? К папаше, лесному царю?
– Эй, – обратился он к рыженькой. – Ты сама откуда?
– Из Страны Высоких Гор, мой господин, – ответила она тихим голосом.
– А где это?
– За Великим Лазурным Морем, на берегу Голубой Реки, мой господин.
Петуля хмыкнул.
– Мне точный адрес нужен. Город, улица, номер дома, квартиры. Фамилия, имя, отчество. Как тебя звать?
– Легкое Утреннее Облако, мой господин.
– Ну и имечко, – Бонифаций поскреб в затылке. – А короче нельзя?
– Как вам будет угодно, мой господин, – смиренно ответила рыженькая.
– Лелькой будешь, – решил Петуля. – У меня сестра двоюродная, Лелька, тоже с веснушками. Слышь, а твой папаша правда царь?
– Да, мой господин. Великий царь Высоких Гор и Окрестностей. Одного города и трех деревень, мой господин.
– Тоже мне, царь. За дочкой посмотреть не может!
У девчонки из глаз брызнули слезы.
– Мой папа самый лучший, – всхлипнула она. – Только он в битве погиб. На Высокие Горы напали враги. Мужчин поубивали, а нас, женщин, забрали в плен. И продали на этот корабль, мой господин.
– Так ты сирота, – растерялся Петуля. – У меня здесь тоже никого нет. Ты извини насчет папаши…
– Слушаюсь, мой господин, – Лелька утерла слезы.
– Что ты заладила – господин да господин, – нахмурился Петуля. – Никакой я тебе не господин. Зови меня просто – Бонифаций.
– Слушаюсь, Бони… Бони… Да, мой господин, – принцесса вконец запуталась и замолчала.
– Это меня так в честь прапрадеда назвали, – начал оправдываться двоечник. – Героя Цусимской битвы. Ладно, для тебя я просто Боня.
Хоть Лелька и была дочерью царя, она оказалась отличной девчонкой. Ничуть не выпендривалась и охотно смеялась, когда Петуля остроумно рассказывал ей о своих похождениях. Они бродили по узким мемфисским улочкам и болтали обо всем на свете. Бонифаций уже не жалел о растраченных деньгах. Предстоящее объяснение с Анубисом нисколько его не беспокоило: шакал поймет, что он не мог поступить иначе. И рыжая принцесса шакалу обязательно понравится. Сто процентов!
– А куда мы идем? – спросила Лелька.
– На кладбище, – объяснил Петуля. – Я тебя со своим другом познакомлю. Он знаешь кто? Он…
В этот самый момент их чуть не сбил с ног мальчишка, который мчался по улице, выкрикивая на бегу:
– Спешите видеть! Новые невероятные приключения Осириса и Исиды! Козни злого Сета! Благородное мщение малолетнего Гора!
– О! – обрадовался Петуля. – Пойдем в кино!
Смешавшись с толпой зрителей, они без билетов проскользнули под прохладные своды храма.
* * *
И надо же было наткнуться на Каргу! Лелька, наверное, обиделась, что он бросил ее одну и смылся без всяких объяснений. Петуля осторожно вылез из-за колонны и заглянул в пустой и темный зрительный зал. Жрец– билетер по-прежнему дремал у входа.
– Неужели ушла? – испугался Бонифаций. – Ох, какой же я дурак! Лелька! – негромко позвал он. – Ты где?
– Здесь! – в круге голубого света появилась Лелька и вдруг бухнулась на колени. – Я здесь, о могущественный бог и господин!
– Ты че? Вставай! Мы ж договорились насчет господина, – всполошился Петуля. – Я Боня, просто Боня…
– А это? – дрожащей рукой Лелька показала на его светящиеся колени.
– А-а-а, это! – Петуля рассмеялся. – Я совсем забыл, днем же не видно. Не обращай внимания. Друг подарил. Вот он как раз бог. Анубис с кладбища. Ну вставай, пошли.
…Анубис сидел в богатом склепе среди деревянных саркофагов и что-то подсчитывал на калькуляторе. Увидев ребят, он радостно оскалился.
– Здрасьте, здрасьте, друзья! – приветствовал он Бонифация и Лельку. – А я уж волноваться начал. Где, думаю, мой Петуля? Все-таки один, в незнакомом городе… А он уж и не один. Дружище, что ж ты не представишь свою девушку?
– Это Лелька. Принцесса сама. С Высоких Гор.
– Очень приятно, – умильно заурчал Анубис. – А я просто бог, с твоего позволения, – и он протянул Лельке руку.
– Я ее на пристани купил, – объяснил Бонифаций. – Только… – замялся он, – ты уж извини, у меня вся выручка на это ушла.
Улыбка исчезла с морды шакала.
– Ой-ей-ей! – покачал он головой. – Плохо дело… Я на эти деньги рассчитывал. Отдать их сегодня должен. Сейчас поставщики придут.
Петуля виновато опустил глаза.
– Да я… Да мне… – он поскреб затылок. – Так получилось.
– Конечно-конечно, – сочувственно закивал Анубис. – Ты совершил добрый, благородный поступок. Но как объяснить это партнерам? Чем ты с ними расплатишься?
– Я отработаю, – торопливо пообещал Бонифаций. – Договорись, чтобы они подождали.
– Попробую, но ручаться ни за что нельзя, – сказал бог. – Они ребята крутые. Могут проценты потребовать…
Лелька дернула Петулю за рукав.
– Скажи, что мы вдвоем торговать будем. И все-все до последней монетки вернем.
Анубис окинул ее оценивающим взглядом.
– А что? Может, и получится…
В ночной тишине раздались чьи-то голоса.
– О, это они, – встрепенулся шакал. – Знаете, ребятки, вы посидите тут, а я выйду к ним навстречу и попробую договориться.
– Странный он какой-то, – шепнула Лелька, когда Анубис бесшумно исчез. – У нас таких богов нет.
– Ты просто еще не привыкла, – успокоил Петуля. – Ну и что, что он лает и блох выкусывает? У каждого свои недостатки.
– Я не о том, – возразила принцесса. – Он нехороший. Он тебе врет.
– С чего ты взяла? – горячо вступился за друга Бонифаций. – Я виноват, а Анубис пошел нас от мафии защищать. Вот увидишь, он все уладит.
Лелька с сомнением покачала головой.
Анубис вернулся, довольно виляя хвостом.
– Все в порядке, друзья, – прогавкал он. – Не буду говорить, чего мне это стоило, но вы можете быть совершенно спокойны. Они, – бог многозначительно повел ушами, – согласны. Сходите с ними на небольшое дельце – и мы в расчете.
– Ну, что я говорил! – Петуля подтолкнул Лельку локтем. – Все о'кей! Так что мы должны делать? – обернулся он к шакалу.
– Сущий пустячок. Поможете моим знакомым доставить товар.
– Всего-то? – Бонифаций деловито засучил рукава. – Я в пивной во-от такие ящики перетаскивал…
– Носить ничего не придется, – заулыбался Анубис. – И пойдете вы не в пивную. Те штучки, которыми ты сегодня торговал, откуда, как думаешь?
Петуля пожал плечами.
Шакал радостно захихикал.
– Из могилок, дружок мой! От покойничков! К ним вы сейчас и отправитесь.
