Юлия Георгиевна Семенова
Большое путешествие в Древний Египет
Письма Шампольона брату
. Послание первое
Александрия, 5 августа 1828 года.
Любезный брат мой и друг!
Итак, моя научная экспедиция прибыла в Страну пирамид, и наши корабли «Исида» и «Хатор» пришвартовались в Александрии.
Я поцеловал египетскую землю, впервые ступив на нее после многолетнего нетерпеливого ожидания. И немедля направился в Рашид, более известный как Розетта. На том самом месте, где был найден Розеттский камень, возблагодарил египетских жрецов за надпись, которая сыграла исключительную роль в расшифровке иероглифов.
Много в этих краях необычного. Но более всего поражают воображение гигантские усыпальницы египетских царей. (…) Чем более приближаешься к пирамиде, тем менее заметен наклон ее граней, и кажется, что перед глазами вырастает огромная ровная стена. Если на современного цивилизованного человека эти гигантские сооружения производят столь ошеломительное впечатление, то можно себе представить, какое чувство восхищения вызывали они у древнего египтянина. (…)
Сомневаешься порой, что такое монументальное строение под силу воздвигнуть слабым человеческим рукам. Чудится, будто это огромный каменный сфинкс разбросал свои игрушки перед тем, как лечь отдохнуть на несколько тысячелетий. Но нет, любезный брат мой! Не в беспорядке разбросаны пирамиды по бескрайней песчаной пустыне. Все они построены по строгому плану на левом берегу Нила. Грани фараонских усыпальниц указывают, подобно компасу, север и юг, запад и восток. Стены выстроены под определенным наклоном. Здесь прослеживается какой-то умысел, но что сие означает, для меня пока остается загадкой. Молю Бога, чтобы Он дал мне сил и здоровья разгадать ее.
Глава 4. Кошка сдохла, хвост облез
– Так вот, Катя, – подытожил Спиноза, – загадка древних пирамид не разгадана до сих пор.
– Да уж, – Геракл мало что поняла из витиеватых научных объяснений. – Конечно уж…
– Правда, интересно? – обрадовался Спиноза. – А что такое пирамида как геометрическое тело?
– М-м-м, – неопределенно протянула Катя.
– Вот я недавно прочитал в журнале «Отдохни», какие эксперименты проводил один ученый. Он построил у себя в комнате пирамиду и стал в ней спать. И знаешь, как хорошо высыпался?!
Геракл пожала плечами:
– А меня без всякой пирамиды из пушки не разбудишь.
– Катя, как ты не понимаешь?! – Спиноза так разволновался, что у него запотели очки. – Ученый до этого страдал бессонницей. И потом, он лезвия точил.
– Какие еще лезвия?
– Обыкновенные. Которыми бреются. Как лезвие затупится, он его хвать – и в пирамиду картонную. Назавтра лезвие как новенькое.
В глазах девочки мелькнул интерес:
– Может, ножи так попробовать? Ножницы? А то мы с мамой знаешь как мучаемся…
– И попробуем, обязательно попробуем! – с энтузиазмом пообещал Витя. – Вот только достроим. Ну-ка, подержи опять.
Пока малыши таскали к стройплощадке ящики от ближайшего магазина, каркас был готов. И вскоре посреди двора поднялось странное сооружение. Из окна Чукигековой квартиры раздались звуки бравурного марша. Спиноза удовлетворенно отряхнул колени.
– Ну вот. Можно приступать к эксперименту.
Катя обошла пирамиду вокруг, окидывая работу хозяйским взглядом.
– А куда ножи совать будем? – вдруг озадаченно спросила она.
Тут только Витя обнаружил, что допустил серьезный инженерный просчет.
– Без окон, без дверей! – радостно запищали малыши.
Спиноза смущенно протер очки.
Не дожидаясь распоряжений главного проектировщика, Геракл одним ударом кулака проделала дыру в ближайшей стене. Оставалось только расширить вход.
– Готово! – объявила Катя. – Сейчас ножи принесу и ножницы. Слушай, а пилку маникюрную тоже можно?
– Конечно, – согласился Спиноза. – Только, пожалуйста, побыстрее. Я сгораю от нетерпения.
Но не успела Геракл сделать и двух шагов, как из своего подъезда показался рыдающий Чукигек. В вытянутой руке он нес за хвост черную кошку. Голова ее бессильно моталась из стороны в сторону.
– Не мучай животное! – подскочила к нему девочка. – Садист малолетний! Отпусти!
Чукигек поднял заплаканное лицо.
– Сдохла, – всхлипнул он.
Потрясенные малыши дружно заревели.
– Как это – сдохла? – опешила Геракл. – Она недавно живая была!
Спиноза молча подошел к Чукигеку и осмотрел кошку.
– Пульс не прощупывается, – констатировал Витя. – Дыхание отсутствует. К сожалению, медицина тут бессильна.
– А какая она была хорошая! – запричитал сквозь слезы Чукигек. – Несчастная такая, одинокая… Без семьи, без друзей… Дашь ей котлетку, она так обрадуется… Бедная киска!
У Геракла тоже предательски засвербило в носу. Она чихнула и грустно заметила:
– Такова жизнь. Похоронить бы ее по-человечески…
Глаза у Спинозы загорелись фанатичным желтым огнем.
– Я даже знаю где, – таинственно произнес он. – Вот здесь.
Все посмотрели на дыру в пирамиде.
– А эксперимент как же? – напомнила Геракл.
– Это и будет, Катя, самый настоящий научный эксперимент. Мы похороним ее как фараона! Да что там! Мы похороним ее как кошку…
Малыши перестали плакать. Катя тоже уставилась на Спинозу.
Витя солидно прошелся туда-сюда.
– Видите ли, друзья, в Древнем Египте кошку обожествляли наряду с другими животными. В случае ее кончины в доме объявлялся траур, и все члены семьи сбривали себе брови.
– От горя? – уточнил Чукигек.
Спиноза кивнул:
– Можно сказать и так. Труп покойной увозили в город Бубаст, на специальное кошачье кладбище. Там ее бальзамировали, укладывали в саркофаг. То есть в гроб такой каменный… – Витя немного подумал и пояснил для малышей: – Даже в несколько гробов, вложенных один в другой…
– Как матрешки, – сообразил Чукигек.
– …И хоронили, – закончил Спиноза. – Тащите с помойки гробы!
Усопшая, не подозревая об оказанных ей посмертных почестях, лежала в коробке из-под обуви, мирно сложив на груди передние лапки. Малыши сплели венок из одуванчиков, и Катя заботливо украсила им облезлое тело.
– Накрывать? – тихо спросила она, держа наготове картонную крышку.
– Подождите! – закричал Чукигек и припустил к дому. – Я сейчас!
Его не было довольно долго. Малышам надоело ждать, и они начали потихоньку разбредаться. У саркофага остались только Спиноза и Катя. Наконец, появился Чукигек. Он сжимал в кулаке холодную котлету.
– Положи в гроб, – попросил он Геракла. – Киска их так любила.
Катя скорбно пристроила котлету среди одуванчиков на тощем кошачьем пузе, и крышка навеки закрыла острую мордочку с белым пятнышком на носу.
Спиноза бережно уложил гроб в упаковку из-под радиоприемника.
– Пам-пам-пам-пам, па-ба, па-ба, па-ба-пам… – дрожащим голосом пропел Чукигек.
– Что это с тобой?! – вдруг закричала Геракл, нарушая торжественность момента.
Оркестр перестал играть.
– Где? – испугался малыш.
– Вот именно, где? Где твои брови?
– А, – успокоился Чукигек. – Сбрил. Папиной бритвой. От горя. Пам-пам-ба-пам… – снова загудел он.
– Ну и попадет же тебе, – заметила Катя, укладывая коробку в ящик из-под апельсинов.
Спиноза затолкал саркофаг вглубь пирамиды и двумя дощечками крест-накрест заколотил вход.
– А табличка? – напомнила девочка. – На могилах всегда пишут, кто лежит, когда родился, когда умер…
– Так про покойницу ничего не известно, – растерялся Витя. – Кроме, конечно, даты смерти.
– И про котлеты, – вмешался безбровый Чукигек.
– Этого мало, – возразил Спиноза. – Как ее звали?
– Никак, – вздохнул малыш. – Просто киска.
– Без имени нельзя, – строго сказала Катя. – Пускай будет Васька.
– Катя, но это же мужское имя, – укоризненно заметил Спиноза. – А она была женщина.
– Ну пускай тогда Баська, – не растерялась Геракл. – Так и напиши.
Спиноза задумался. Потом взял картонку почище и начертал на ней красным фломастером, который всегда таскал с собой в кармане:
«Здесь спит вечным сном экспериментальная кошка Баська, которая очень любила котлеты и умерла 4 мая 2011 года. Покойся в мире. Наука тебя не забудет, как собаку Павлова. От безутешных друзей со двора».
Глава 5. Пространственный канал
В скорбном молчании Геракл стояла у доски. Карга постукивала указкой по столу:
– Ну, Волосюк, мы ждем…
Катя выразительно посмотрела на Спинозу. Он беззвучно зашевелил губами и стал делать какие-то знаки.
– Ага, – Катя взяла мел и начертила прямоугольник.
– Это уже лучше, – ехидно улыбнулась Карга.
Геракл обрадовалась. Кажется, она попала в точку. И уже смелее приписала по углам латинские буквы A, B, C, D.
– Какая способная ученица! – ласково произнесла Марь Иванна, что не сулило ничего доброго. – Только она немножко путает алгебру с геометрией. Какой у нас сейчас урок, Волосюк?
– Ваш, – уверенно сообщила Катя.
– А оценка твоя! – сверкнула золотыми зубами классная руководительница.
В этот момент дверь без стука распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся Чукигек. Двумя руками он с трудом удерживал потрепанный ранец, весь обклеенный картинками от жвачек.
– Что это за явление Христа народу? – важно поинтересовалась Карга.
– Вот, – Чукигек бросил ранец к ее ногам. – Я у могилы нашел.
– У какой могилы? – взревела Карга. – Мальчик, ты хоть понимаешь, куда пришел? В шко-олу!
– А я не к тебе, тетя, – объяснил малыш. – Я вот к нему, – он показал пальцем на Спинозу. – Вить, там твоя пирамида взорвалась.
Спиноза побледнел:
– Как взорвалась?
– Не знаю, – Чукигек поковырял в носу и аккуратно вытер палец о штаны. – Там что-то хлопнуло, и дым повалил. Я прибежал и нашел вот это, – он стукнул ногой по ранцу.
Спиноза медленно поднялся из-за парты:
– Она сгорела?
– Пирамида-то? Нет, стоит, только немножко покривилась.
– Корнецов! – впервые в жизни Карга назвала Спинозу по фамилии. – Что происходит? Это тебе не гостиная гостей принимать, это классная комната! И урок идет, между прочим! Мальчик, вон отсюда!
– Петуля! – вдруг так и подскочила Геракл. – Это его ранец!
– Ну вот, – обреченно произнес Спиноза. – Я так и знал. Я предчувствовал.
– Точно, Петуля, – повторила Катя. – Он отомстить обещал. Где он, гад этот?
Карга всем телом надвинулась на безбрового Чукигека.
– Да, где Петуля? Почему он не на занятиях?
Малыш подтянул штаны и шмыгнул носом.
– Пропал. Как залез туда, так больше и не вылезал. Наверное, подвзорвался. Я в дырочку посмотрел – ни кискиного гроба нет, никого…
Марь Иванна побагровела:
– Несчастный случай? ЧП в учебное время? Да вы знаете, что за это бывает?
Она взглянула на часы:
– Скоро звонок. Все остаются на местах. И никому ни слова, ни-ко-му. Буланова – за мной! Мальчик, – Карга цепко схватила Чукигека за руку, – веди!
Класс загудел. Геракл и Спиноза, не сговариваясь, бросились к окну. Как только Карга с Булановой и безбровым Чукигеком скрылись за поворотом, ребята выскочили на улицу.
– Сюда! – Катя поволокла Спинозу к пролому в заборе. – Быстрей! Надо их опередить!
– Постой! – Витя наклонился, беспомощно ощупывая землю под ногами. – Очки! Я уронил очки!
– Догоняй! – и Геракл помчалась вперед с хорошей спринтерской скоростью.
Во дворе было пусто. Если не считать Булановой, которая коротала время с Чукигеком.
– Эх, Спиноза, Спиноза… Не успели… – огорченно подумала Катя. – А где Карга? – поинтересовалась она вслух, оглядывая немного покосившуюся, но все еще крепкую пирамиду. Оторванные дощечки и Баськина надгробная табличка валялись рядом.
– Там, – Чукигек показал в дыру. – Петулю ищет. Живого или мертвого.
– А ты почему ушла из школы? – прищурилась Буланова. – Я Марь Иванне все расскажу.
– Чего еще от тебя ждать? – отмахнулась Геракл, заглядывая внутрь. Там было темно и пусто. – А где, интересно, гроб? – Катя опустилась на четвереньки и забралась в пирамиду. – Странно, – донесся оттуда ее голос. – Куда же она…
– Ну вот, – удовлетворенно сказала Буланова. – Теперь Марь Иванна сама увидит, что Волосюк ушла без спросу. Так о чем я тебе рассказывала?
– Об объектах, – отозвался Чукигек, – которые летают, но их никто не узнает.
– Вот и я говорю. Экстрасенсы доказали, что НЛО…
На Буланову с разбегу налетел Спиноза.
– Еще один прогульщик, – хладнокровно отметила Таня. – Полезай, полезай, Витечка. Там уже подружка твоя с Марь Иванной беседует…
Спиноза с опаской засунулся в черную дыру.
– Но там же нет никого! – с восторгом закричал он, высовываясь обратно. – Эксперимент удался!
– Ну конечно, – подтвердил Чукигек, – они все там пропали. Это как бы подземный ход.
– Гениально! – от избытка чувств Витя хлопнул Буланову по плечу. – Ты понимаешь, Таня? Как это раньше мне в голову не приходило? Пространственный канал! Аномальная зона!
Он проворно залез в пирамиду и пропал.
Буланова проводила его изумленным взглядом.
– Четвертый, – на пальцах подсчитал Чукигек. – У меня еще один остался, – он показал Тане мизинчик. – Полезешь?
– Я что – ненормальная? – пожала плечами Буланова. – Еще попаду куда-нибудь, а у меня уроки не сделаны.
Она подобрала с земли длинную палку и потыкала ею в дыру. Раздался легкий щелчок, и палка растаяла в Таниной ладони.
– Вот видишь!
– Вижу! – глаза у Чукигека загорелись. Он опустился на корточки.
– Лапушка! – раздался из окна пронзительный женский голос. – Домой! Пора разучивать этюд!
Чукигек тоскливо посмотрел в таинственное черное чрево и встал на ноги.
– Вот так всегда, – пожаловался он. – Только начнется самое интересное, а из человека уже академика делают.
И растворился в темноте подъезда.
Буланова обошла пирамиду со всех сторон.
– Аномальная зона, – повторила она слова Корнецова. – И чего они туда полезли? Ее наблюдать надо, а не ставить эксперименты на людях.
Таня сбегала к себе на пятый этаж, вынула из маминого рукоделия вязальную спицу, согнула ее под прямым углом и вернусь к песочнице.
– Биорамка готова, – объявила она сама себе, основательно усаживаясь на скамеечку. – Буду изучать загадочные явления. А уроки… Что уроки? Все равно Карга пропала…
Письма Шампольона брату. Послание второе
Гиза, 9 сентября 1828 года.
Любезный брат мой!
Среди местных жителей имеет хождение великое множество разнообразных верований и легенд, связанных с пирамидами. Порою они довольно нелепы и смехотворны, но чаще всего основываются на какой-либо реальной подоплеке.
Египтяне утверждают, будто бы древние строители обладали какими-то особыми, сокровенными знаниями. И в самой конструкции древних усыпальниц якобы зашифровали (…). Разумеется, как человек девятнадцатого столетия я не верю подобным россказням, но как исследователь не имею права отбрасывать самые невероятные версии. Если древние зодчие сумели воздвигнуть такие колоссальные сооружения, не исключена возможность, что они вложили в эти совершенные пропорции математические, астрономические, географические и прочие открытия своего времени.
Теперь ты понимаешь, насколько важной мне представляется задача прочитать и истолковать загадочные знаки, которые украшают стены гробниц, стелы и папирусы. О да, дорогой Жак Жозеф, я говорю об иероглифах. Это тот ключ, которым можно открыть любую тайну одной из величайших цивилизаций прошлого.
Часть вторая
Глава 1. Ах, привидение!
Обливаясь потом, лавируя между каменными глыбами, рабы несли тяжелые носилки. Потом затормозили.
– Спасибо, ребята!– сердечно поблагодарил их крупный мужчина с намечающейся лысиной. Он с трудом слез с носилок и промокнул льняным передником лоб и шею.
– Жарко сегодня, – пожаловался он. – Неважно себя чувствую.
– Выпить надо, Жизнь-Здоровье-Сила, – подсказал Носитель Опахала.
Не обращая внимания на его слова, мужчина уверенной поступью направился к стройплощадке.
Работа кипела вовсю. Затянувшийся на двадцать лет долгострой приближался к завершению. Пирамида походила на огромный муравейник. По длинной насыпи сновали вольнонаемные и рабы. Мастера усердно трудились. Начальники участков зычными голосами отдавали распоряжения. Надсмотрщики зорко следили за подопечными: подгоняли палками ленивых, наказывали халтурщиков, вели учет и контроль стройматериалов.
Мужчина оглядел объект и остался доволен.
– Стройка века, – задумчиво сказал он. – Я бы даже сказал, веков.
Потом вынул из-за пояса вчерашний выпуск «Нильских новостей», развернул свиток и близоруко поднес к глазам.
– Все боится времени, а время боится пирамид, – медленно, смакуя каждый иероглиф, прочел мужчина, заткнул папирус обратно за пояс и заметил: – Хорошо сказано, Хепсшаг побери.
Тут, наконец, его увидели. И как от камня, брошенного в воду, по толпе понеслось волнами:
– Фараон! Великий Хнумхуфу! Чтоб он был нам здоров, жив и невредим!
Рабочие, надсмотрщики и начальники участков побросали инструменты и плетки и пали ниц. С верхних этажей пирамиды скатились две-три каменные глыбы весом по шесть быков каждая. Никого, к счастью, не задавило.
– Не надо этого культа личности, – милостиво махнул рукой фараон. – Продолжайте работу, ребята. Главного Архитектора ко мне!
В мгновение ока перед Великим Хуфу словно из-под земли вырос зодчий Хемиун:
– Вызывали, Жизнь-Здоровье-Сила?
И он отряхнул руки от каменной крошки.
– Образец облицовки, – потребовал фараон.
– А как же, – Хемиун щелкнул пальцами, и два раба подтащили к начальству плоскую каменную плиту.
– Темновата, – поморщился Хуфу. – Слишком мрачно, ты не находишь?
– Так это же для загробной жизни, дядюшка, – стал оправдываться Хемиун. – Должно соответствовать печальности момента. И потом, смотрите, какое качество! А полировка? Это будет не гробница, а лялечка.
Фараон задумчиво поплевал на палец и провел им по идеально гладкой поверхности.
– Посветлее, мне кажется, лучше, – с сожалением сказал он. – К тому же покойный, то есть я, отличался веселым жизнерадостным характером.
И, довольный своей шуткой, Хуфу улыбнулся:
– Давай пустим что-нибудь порозовее.
– Добрый Бог, Великий Господин! – на коленях подполз по горячему песку Старший Надсмотрщик. – У нас проблемы. Рабы падают в обморок, не говоря уж о вольнонаемных. С утра не завезли воду. Кроме того, двенадцать бригад простаивают: на западную сторону не подали стройматериалы.
– Гиены пятнистые! – выругался фараон. – Как не подали? Как не подвезли? Ух, и получит у меня палок Руководитель Перевозок! Я ему, неплодородному, с утра сказал: подъехать в каменоломни и распорядиться насчет блоков на запад. Вот ведь мозги дырявые! Уволю к Апоповой матери!
Он обернулся к племяннику и пожаловался:
– Видишь, Хемиун, каково нам, фараонам, приходится? Крутишься с утра до вечера, а толку никакого. Понадеяться буквально не на кого. Все вопросы нужно решать самому.
Зодчий потупил взгляд. Он чувствовал себя неловко, хотя дядя ругал вовсе не его.
– Обед хоть рабочим привезли? – грозно спросил Хуфу. – Чем сегодня людей кормить?
Надсмотрщик загнул мизинец:
– На первое – вяленая рыба, на второе – лепешки…
– Вчерашние? – уточнил фараон.
– Позавчерашние, – успокоил его Надсмотрщик. – Черствые уже.
– Хорошо, – кивнул Хуфу. – Из овощей что?
Надсмотрщик пугливо покосился на Хемиуна.
– Фасоль? – неуверенно сказал он.
Главный Архитектор кивнул:
– А также – редька, тыква, огурец… Что там еще?
Фараон недоверчиво посмотрел на племянника.
– Точно? Не врешь? – переспросил он. Уже не раз бывали случаи, когда овощи уходили налево.
– Клянусь Аписом! – не моргнув глазом соврал Хемиун.
– Смотри у меня, – пригрозил Хуфу. – Начнут рабочие болеть – шкуру спущу. Включи в дневной рацион лук и чеснок – для профилактики. А лидерам к концу смены поставь пиво за мой счет. И повели отразить на каменной стеле, сколько всего съели и выпили за двадцать лет строительства. Та-ак… – пот градом катил по его лицу. – Какие еще вопросы?
– По строительству Великой_Пирамиды все вопросы на сегодня закрыты, – доложил из-за спины фараона Секретарь-Писец, пробежав глазами дежурный папирус. – Тут только домашние и государственные дела. Но… – он с трудом разобрал небрежно нацарапанный иероглиф. – К вам на сегодня записалась депутация из жрецов.
– Пта! – стукнул себя по лбу фараон. – Совсем забыл! Надо пир на вечер заказать. Запиши и отправь во дворец курьера. Который час?
Хемиун воткнул в песок измерительную палку и изучил ее тень.
– Двадцать семь – сорок две минуты четвертого, дядя. Часы немножко отстают, потому что здесь наклон.
Хуфу сокрушенно покачал головой:
– Ну вот. Не успеваю царице новые сандалии заказать. Опять скандал будет. Слышь, Хемиун, у тебя транспорт какой есть? Тогда я на твоих носилках поеду, а свои пошлю к купцам из Джахи за обувью.
Вдруг фараон подпрыгнул. Песок под его ногами зашевелился.
– Что такое? – Хуфу испуганно отскочил в сторону.
– Диверсия! – побледнел Хемиун. И тоже отпрыгнул.
– Ящерица, – успокоил Надсмотрщик. – У нас этих тварей хватает.
В песке образовалась небольшая воронка. Она пульсировала и расширялась.
– Или суслик, – задумчиво предположил Секретарь-Писец, большой любитель и знаток природы родного края. – А может, крот?
В этот момент из песка высунулась человеческая рука со скрюченными пальцами. Хуфу успокоился:
– А, казнили здесь кого-то… Что ж так плохо закопали?
Хемиун покачал головой:
– Да у нас с прошлого Разлива никого серьезно не наказывали. Палками побьем маленько – и все дела.
Рука пошевелила пальцами и начала быстро вытягиваться вверх. Мужчины внимательно смотрели на нее. Она была какая-то нездешняя. Особенно ногти. Длинные, ярко-красные, будто на них запеклась кровь.
– Может, это грешник из Дуат? – высказал свою версию Секретарь-Писец. – В старых папирусах упоминаются привидения, в которые превращаются неуспокоившиеся «Ах». Обычно они появляются в домах, во дворцах, бродят около мастаб. Притом исключительно ночью. Но чтобы днем и среди песков…
Из воронки показалась лиловая макушка. Рука взбила на ней волосы. И вот уже вылезли лицо, шея, плечи… Привидение отряхнулось, раскрыло рот, и его зубы ослепительно блеснули.
– Ах! – отшатнулись мужчины.
– Здравствуйте, граждане! – отплевываясь от песка, бодро произнесло неизвестное существо.
– Hе «Ах», – разочарованно вздохнул Секретарь-Писец. – Далеко не ах!
– Ваши замечания прошу оставить при себе, – существо одернуло тусклые одежды странного покроя. – Перед вами педагог. Кстати, что вы себе позволяете? Почему расхаживаете в общественных местах в таком расхристанном виде? Какой пример вы подаете подрастающему поколению?
Фараон и Хемиун недоуменно переглянулись. Хуфу важно расправил складки передника и выпятил живот:
– Знаешь ли ты, кто перед тобою?
Привидение смерило его презрительным взглядом и засунуло руки в отверстия по бокам одежд.
– Фигляр! – презрительно бросило оно. – Клоун! Вам, гражданин, в цирке работать, а не на производстве. Я побеседую с вашим начальством.
Хуфу нахмурился. Привидение, конечно, живет по законам загробного мира, но как бывший человек обязано знать, что над фараоном нет иного начальства, кроме Великого Ра. Всыпать бы призраку сотню палок или бросить на съедение крокодилам, но ведь он бесплотен… Хнумхуфу повернулся к Секретарю-Писцу:
– Запиши афоризм: двум смертям не бывать, а одной не миновать. И популярно объясни этому «Ах», кто тут начальник.
– Падай в ноги Великому Фараону! – побагровев, закричал Надсмотрщик. – И моли о пощаде!
– По какому праву! – взвизгнуло привидение. – Я не позволю попирать свое человеческое достоинство! Куда я попала, что за средневековье такое?
Секретарь-Писец, который лихорадочно стенографировал все происходящее, вдруг оторвался от свитка и круглыми глазами уставился на загадочное существо. Привидение продолжало вопить:
– Вот оно – отношение к педагогам! Сеешь, понимаете ли, разумное, доброе, вечное, а отдачи от общества никакой! Где это видано – чтобы в начале двадцать первого века учителю предлагали падать в ноги?!
Секретарь-Писец задумчиво покусал кончик тростниковой палочки:
– Это не привидение. Это человек. Кажется, женщина. Только из другого времени. Пусть Великий Хуфу судит сам. Голова небритая. Кожа сероватая. Одеяние из незнакомой нам ткани. А какие смешные сандалии! Носок закрыт, а на пятках еще по маленькой ножке. Зубы сделаны из чистого золота. А что за невразумительная речь!
Существо, которое до сих пор беспрерывно верещало, внезапно замолкло. Теперь оно с беспокойством озиралось по сторонам.
– Простите, господа, – голос призрака дрогнул. – Что это вы там строите?
– Великую Пирамиду, – гордо ответил Хемиун. – Чудо света.
– Между прочим, по моему заказу, – сдержанно добавил фараон. – Мне здесь покоиться…
– А кто вы? – слабым голосом спросила неизвестная.
– Видный представитель четвертой династии Древнего царства, – отрекомендовался фараон. – Хнумхуфу.
– По-гречески – Хеопс, – подсказал Секретарь-Писец. – Но так Великого Владыку назовут значительно позже.
Фараон отступил на два шага назад и поощрительно улыбнулся незнакомке.
– Можешь поцеловать след моей ноги, – милостиво разрешил он. – Великий Дом не гневается, что ты не знаешь церемоний.
Существо беспомощно заморгало, похлопало себя по щекам и простонало:
– Где я?
– В Гизе, – ничто человеческое не было чуждо Великому Фараону. Хуфу искренне посочувствовал Золотым Зубам. – На Черной Земле. В Та-Кеме.
– В Египте, значит, опять-таки по-гречески, – уточнил Секретарь-Писец. – А сама-то откуда будешь?
Но женщина уже не слышала его.
– Боже мой! – ужаснулась она. – Как я сюда попала? А школа? Дети? Педсовет? Виза, наконец? У меня нет никаких документов… Две недели до каникул! Ах, Петуля, Петуля… Ну и в историю ты меня втравил!
И Марь Иванна горько зарыдала.
