Юлия Боднарюк
Ковент-Гарден
«Я ничего не буду делать, не стану задерживаться, ничего не возьму, только Брысю», – уговаривала себя Даша, и то, как серьёзно сражалась она со своими предположениями, казалось ей признаком умопомешательства. «Вероятность, что за мной… что со мной что-нибудь случится в эти пять минут ничтожна. Считай, её вообще нет!».
Вот и арка. Даша свернула во двор, в первый, проходной. В арке было темно, дальше на ограниченном стенами квадрате слепил свет, от которого девушка скрылась в следующей подворотне. Тут земля неожиданно вырвалась из-под ног. Даша ойкнула, взмахнула руками, но удержать равновесие не смогла и упала на укатанный снег. Открыв глаза, она увидела ледок, выступивший в колее, оставленной автомобилем.
Девушка поднялась на ноги, ощутив, что наступать на левую больно, и сморщилась от досады. Чёртова машина. Ладно, долго страдать нет времени.
Откуда взялась машина?
Автомобиля не было ни у кого во дворе. Да и быть не могло – люди здесь простые, питерские работяги, так же трудно было представить, чтобы кто-то из них вызвал такси. Только в её парадном жили военные, но не того ранга, чтобы за ними присылали машину. Но с другой стороны, разве это так уж невероятно?
Тем не менее, Даша наклонилась и присмотрелась к следам на снегу. Они обрывались здесь же – автомобиль остановился в арке, а после сдал назад. Странно.
Даша сделала три шага назад, туда, где скрещение углов образовало убежище от света всех дворовых фонарей, в плотную тень. Разум всё ещё собирал на ниточку какие-то увещевания, но Даша уже не слушала его, потому что всё её существо, надрываясь, кричало, что надо бежать, бежать куда глаза глядят.
И Даша побежала.
*****
Вернее, она пошла – быстрым шагом, назад, не оглядываясь, и, по меньшей мере, несколько десятков секунд ни о чём не думая. Но снова оказавшись на улице, остановилась. Она ведь шла за котом.
Нет, кота надо оставить дома! Куда она с ним? В Минеральные Воды? В поезда, куда самой бы, дай бог, сесть? Надо попросить соседей забрать его. Передать как-нибудь ключ. Позвонить из автомата, встретиться на улице, упросить…
Нет, ничего не получится. Даша по инерции сделала несколько шагов и остановилась под чьими-то тёмными окнами без штор. С того утра после папиного ареста соседи из квартиры напротив не проронили с нею ни слова. Они встречали её взгляд грустными глазами, здороваясь едва заметным кивком, который невозможно было бы различить со стороны. И каждый раз при встрече с ними Даша как будто слышала их слова: «жаль, очень жаль, но что поделаешь? У нас ведь и своя жизнь…». Соседка из другой квартиры на площадке терпеть её не может, вечно чего-то шипит себе под нос, видимо, считая само дашино существование на свете вопиющим неприличием. Кто ещё? Те, кто перестал её замечать, или кто не замечал и прежде? Кто встанет под удар и пойдёт в квартиру, которую вот-вот опечатают, чтобы забрать чужого кота?
Даша обернулась и посмотрела в окно на уровне глаз. В комнату пробивался свет фонаря, и сквозь мутное стекло девушка различала мебель в глубине комнаты. В этот момент она устыдилась того, что подглядывает в чью-то квартиру, но в ту же минуту ей показалось, что оттуда, из темнеющего дверного проёма, за ней наблюдает встречный внимательный взгляд.
Как будто ныряя в воду, Даша резко наклонилась, метнулась в арку, укрылась в парадном. «Я схожу с ума», – она медленно поднималась по ступенькам, отталкиваясь ладонью от перил. – «Пока ничего не произошло, и скоро это будет уже без надобности. Я сама закрываю себя там, откуда не выбраться; начиная с того момента, как я вышла из трамвая, запираю один засов за другим. Я ищу подтверждение своему психозу в тёмных окнах и следах на снегу и нахожу всё, что пожелаю».
На следующей площадке перегорела лампа, но туда пробивался голубоватый снежный свет. Может, это конечно, и психоз, но только если это правда, за недоверие к себе самой придётся слишком дорого заплатить.
Наверху послышался медленный скрип двери. Даша замерла, вцепившись в перилину так, что свело пальцы. Звук утих. «Ну! Не раскисай! Ты же комсомолка, ты офицерская дочь!». А что если её ждут именно здесь? Это озарение вонзилось под рёбра холодным металлом, но Даша продолжала подниматься наверх.
Глупая она. Если б нужна была кому, попалась бы давно. Может быть, уже попалась. Даша дошла до верхней площадки лестницы. Что она значит для них? Да ничего. 19-летняя машинистка, одна из миллионов. Значит можно сгинуть, а можно затеряться, и зависеть всё будет только от того, кто первым сделает выпад. И даже если никто не подкарауливает её сегодня, она права, вынуждая себя быть чрезмерно осторожной. Только надо забрать кота.
Вспомнив про кота, Даша развернулась и быстро пошла вниз. Мысленно она подсчитала время для того, чтобы пересечь двор, взбежать на свой этаж, открыть дверь, найти и схватить Брысю, выйти, спуститься, выбраться на улицу. На всё про всё выходило около трёх минут. Но чем ближе Даша была к своей цели, тем удивительнее казалась способность трёх минут растягиваться до бесконечности или сжиматься в секунды, смотря, на чьей стороне играло время. Вот она, низкая квадратная арка, за которой, как освещённая софитами декорация из тёмного театра, нарисовался со всеми своими углами и нишами её двор. Фонарный свет падал в тоннель подворотни, где сталкивался с темнотой. Демаркационная линия, которую Даша, повинуясь инстинкту, не спешила переступать.
Почти во всех окнах в её доме горел свет. Только её три амальгамой отражали противоположную стену. Интересно, что сейчас делает Брыся? Спит на диване в папином кабинете или слоняется по подоконнику в кухне? А может, сидит прямо на окне, и Даша его не видит? Она вгляделась и увидела, как за стеклом вспыхнул и через секунду погас огонёк.
Как будто ударной волной Дашу отбросило назад, вплотную к стене. Лавина панического страха накрыла её с головой, тело прошила короткая страшная дрожь. Что-то произошло с памятью или со зрением – теперь она не могла вспомнить, видела ли она огонёк спички в своей квартире или всё-таки в соседнем окне, окне лестничной площадки. В любом случае, на лестнице в их доме никто не курит.
Человек, смотревший из окон её дома, если он, конечно, там был, не мог видеть девушку. Она слилась с чёрной тенью, мучительно осознавая, что так пройдут ещё долгие годы. Даша боялась пошевелиться. Крепкий мороз, который она прежде не замечала, теперь проник в каждую клетку тела. Дашу терзал озноб, леденели уши и щёки. Она машинально растёрла их варежками.
Надо бросить кота. Ей нельзя рисковать. Ей надо предупредить маму. Да, надо плюнуть на кота.
Когда Даша мысленно произнесла последнюю фразу, внутри растеклось жгучее отвращение к себе. И тут же она будто почувствовала в своих руках Брысю – большого, тяжёлого, пушистого. Сидя у неё на руках, кот внимательно смотрел на Дашу своими зелёными глазами, будто ожидая чего-то от своей хозяйки. А может, он уже тогда боялся, что она однажды предаст его.
«Если у меня просто мания преследования – кажется, это так называется, – если следы машины обычное дело, а огонёк в окне мне просто померещился, мой Брыся умрёт от голода».
Плечи и голова Даши так и клонились к ледяной каменной стене, её придавило к земле, к опоре. Но маскируясь в непрозрачной зимней тени, держась за стену, Даша сделала ещё несколько шагов вперёд. Она вглядывалась в свои окна, что она хотела там увидеть – подтверждение или опровержение своим мыслям? Ей показалось, что из окна во двор смотрит кот. Будто громадный кулак стиснул её горло, перекрыв кислород и вызвав головокружение.
«Может, кто-нибудь догадается, вспомнит, выпустит. Может быть, они, если они в квартире. Зверь же… Не звери же они… Он выживет, если только выберется из дома», – летели, сменяя друг друга, мысли, и только одна никуда не торопилась: «А если нет?».
«Я сейчас придумаю, как тебе помочь, котик!» – Даша выбралась из дворов на улицу и дошла до книжного магазина на углу. Надо было спокойно всё обдумать и принять решение.
Вечером в магазине всегда было много народа. Люди в толстых тяжёлых пальто и телогрейках стояли у прилавка, листая книги, перебалтываясь с продавщицей, школьники толкались у витрины с марками. Даша встала в уголок, за створку двери, уткнулась в стеллаж с книгами. Кто-то из ребятишек рядом громко заверещал, и продавщица пригрозила вывести его из магазина.
«Исследуем возможные маневры», – Даша старалась думать холодно и отвлечённо, подражая отцу, который любит повторять, что если не мыслить трезво, то лучше вообще не мыслить. – «Если мне не мерещится, если меня на самом деле ждут, то выходить во двор рискованно, в парадное вообще опасно. Чёрный ход наглухо заколочен. Остаётся окно. Второй этаж, кот может спрыгнуть, но только как открыть окно и как его выманить?»
Дверь за спиной Даши вдруг вздрогнула, зазвенело разбитое стекло. Возмущённые оклики, возня, срывающийся вопль: «Тётя, я не хотел!». Девушка обернулась, когда продавщица, изловчившись, схватила за воротник шумного мальчугана и грозилась вызвать милицию. Он болтался тряпкой, а потом, улучив момент, вывернулся из продавщицыных рук и дёрнул к дверям. Даша быстро вышла за ним на улицу.
– Эй, постой! – она окликнула мальчишку, который был уже достаточно далеко. Он обернулся, потряс головой и прибавил шагу.
– Я видела, что ты не специально! – крикнула Даша вслед.
– А я специально, тётя! – он развернулся на каблуках и осклабился. Из-под низко надвинутой ушанки хитро блеснули хулиганистые глаза.
– А вот я живу в доме, где стёкла не бьются, – выпалила Даша, одновременно удивляясь тому, какую чепуху она способна нести. – И вообще, какая я тебе тётя!
– Врёшь! – заинтересовался паренёк.
– Не вру. В этом доме живут военные и стёкла там особые, их даже из пистолета не пробить.
– А из снайперской винтовки? – мальчишка подошёл ближе.
– Не из чего. Я же говорю – специальные стёкла из металлической пыли. Они секретные, если хочешь знать.
– А где этот дом?
Даша назвала адрес.
– А, спорим, я разобью? – парень вытащил из кармана рогатку.
– Спорим!
– Нет, не годится. Будет считаться, только если стекло разобьётся, а если просто попадёшь – не в счёт!
– Тогда такой, – он притащил увесистый булыжник. – А по какому бить?
Даша прикинула, где может находиться кот.
– Видишь, на втором этаже три тёмных окна? По среднему, – и, заметив искру недоверия в глазах паренька, добавила, – что смотришь так? Это мои окна. К тому же ты его не разобъёшь!
– Давай, смотри!
Стекло осыпалось вниз, как сверкающий дождь. В окнах замелькали лица, мальчишку как ветром сдуло. Впрочем, Даша этого не видела – она уже была на улице. С холодным, как ночь, спокойствием выждав где-то полтора часа, девушка пошла обратно. Она сняла с головы меховую шапочку и спрятала её в сумку, меховой воротник пальто подняла и поверх воротника низко повязала голову платком, заменявшим ей шарф. Глянув в зеркальце и убедившись в том, что выглядит изрядной кулемой, никак не похожей на молодую девушку, Даша решительно направилась к дому.
Огонёк папиросы действительно маячил в окне лестничной клетки, теперь уже Даша не могла ошибиться. Не отвлекаясь на раздумья о том, кому он принадлежит, Даша пристально следила за оранжевой точкой. Вот она погасла. Как долго теперь придётся ждать?
Недолго! Вспыхнула спичка, и девушка метнулась через двор и прижалась к стене своего дома. Если курильщик на лестнице действительно наклонился с папиросой в зубах к огню, то теперь уже не мог её увидеть из парадного.
Даша долго не могла заставить себя подать голос. Она повторяла «Брыся, кис-кис» и «Брыся, иди ко мне», но из горла не вырывалось ни звука.
«Возьми себя в руки. Осталось чуть-чуть, последнее. Дальше можно будет дать волю страху и бежать».
– Брыся, – позвала Даша. – Брыся, иди ко мне!
Она запрокинула голову. Разбитое окно испускало в чёрный кривой четырёхугольник неба едва заметный белесый пар. Через несколько минут над карнизом показалась круглая мохнатая мордочка.
– Иди ко мне, – позвала Даша, с ужасом представляя, сколько времени уйдёт на уговоры.
Кот прыгнул в снег.
Кот сидел тихо, только изредка пытаясь просунуть любопытную морду между пуговицами. От него шло ровное тепло. «Теперь главное – билеты!» – чувствуя тяжесть кота на руке, которой она придерживала его под пальто, Даша спешила к вокзалу.
2013 г.
Мрак
Автобус мчался с такой скоростью, что Джерри не удивился бы, раздайся позади полицейская сирена. На поворотах свисающие с ярко-желтых поручней петли наклонялись на 45 градусов. Но водитель не сильно рисковал – даже полиции не было на этих окраинных улицах, особенно безжизненных в едком оранжевом свете.
Водитель заложил еще один лихой вираж (Джерри готов был поклясться, что на этот раз оба левых колеса уж точно оторвались от земли) и, резко сбросив скорость, въехал на бетонную площадку автостанции.
Двери распахнулись, но Джерри не шелохнулся. Он катался по городу уже два круга, и просидеть в светлом теплом салоне как можно дольше было единственным его желанием. Вместе с маршрутом в жизни закончилась определенность. Куда идти дальше, Джерри не знал.
Так прошло еще минут пять. Потом водитель выглянул из кабины и убедился, что единственный за последние полчаса пассажир так никуда и не убрался.
– Автобус дальше не идет, – он пригляделся к Джерри и, едва заметно усмехнувшись, добавил, – сэр!
«Сэр» лениво поднялся и поплелся к дверям. Обернулся, прежде чем выйти.
– Последний на сегодня?
– Боюсь, что так.
После тепла салона прохладный ночной воздух показался приятным. Джерри пересек стоянку по направлению к стеклянному зданию автостанции. Табло не горело. Вывешенное на стене расписание подтвердило слова водителя и худшие ожидания. Он зашел внутрь. Касса была закрыта. В киоске в углу продавщица надевала плащ.
– Подождите! – кинулся к ней Джерри.
– Простите, уже закрыто.
– Продайте мне сигареты.
Но продавщица покачала головой и показала на кассу. Джерри кивнул, глядя в пол, и уже сделал шаг в сторону, когда она окликнула его. Женщина достала из кармана плаща пачку,взяла одну сигарету и протянула пачку ему.
Он не знал, как благодарить её за это.
С автостанции он ушел. Можно сколько угодно хохмить над ситуацией, но странное дело – с наступлением ночи совершенно параноидальные на первый взгляд идеи стали набирать силу. Во всяком случае, ему было неуютно в одиночестве на освещенном открытом пространстве.
В паре сотен метров от автостанции темнела стена деревьев – скорее всего, это был угол ближайшего парка. Джерри сошел с дороги, продрался сквозь редкую можжевеловую изгородь и нырнул в темноту. Сначала в рваном свете с шоссе, потом чуть ли не ощупью он углубился в чащу и, когда наткнулся на поваленное на манер скамейки бревно, устроился на нем. Пошарил в подаренной продавщицей пачке – три сигареты. Мало, конечно, но при желании можно растянуть на всю ночь. Он вытащил первую, достал зажигалку, попробовал высечь огонь. И только тогда заметил, что у него трясутся руки.
***
Здесь не было ветра, и воздух был по-лесному сочен, без малейшего привкуса осеннего тлена. Да и Джерри понимал, что холод здесь ни при чем.
Либо ничего не было и он просто сходит с ума, либо было, и это значит, что с ума он уже сошел.
Он машинально почесал предплечье, и пальцы зацепили повязку. Задрал рукав свитера – сквозь носовой платок темнело пятно крови. Но оно как будто не увеличилось, значит, кровь остановилась.
Вот оно, подтверждение. Хотя, говорят, психи сами себе наносят увечья. Джерри поймал себя на том, что такая версия событий по необъяснимой причине кажется ему наиболее приемлемой. Потому что реальность не укладывалась в голове.
Самое главное – Джерри не мог понять, как все это могло случиться с ним – взрослым, вроде бы умным мужчиной, интеллигентным человеком, с которым по определению ничего подобного случаться не должно?
Еще не так давно он писал рассказы и вел блог, топил за «Фулхэм», хорошо зарабатывал, имел много друзей и ничего общего с тем неврастеником, что сидел сейчас во мраке парка на городской окраине и мял в кулаке чужую пачку с двумя последними сигаретами.
****
Совсем рядом вдруг раздался звук шагов. От неожиданности Джерри вздрогнул. Нет, он не ошибся – подсохшая листва проседала под чьими-то ногами. Джерри машинально собрался затушить сигарету, но тонкий женский вскрик опередил его движение.
– Не бойтесь, это всего лишь я, – подал он голос в темноту.
Темнота зашевелилась и скоро обрела хоть и расплывчатые, но очертания. Очертания были крупные, в них угадывались светлые волосы, светлая куртка, бледное лицо.
– Что вы тут делаете? – удивленно спросила женщина. Голос был молодой, тон – робкий.
– Сижу. А вы?
– Я… так.
– Понятно.
– Я пойду, пожалуй… Можно?
– Почему вы меня спрашиваете?
– Не знаю…
– Хорошего вечера.
Женщина отошла на несколько шагов: по звуку Джерри насчитал всего четыре.
– А вы здесь останетесь?
– Да.
– Ничего, если и я останусь?
– Да ничего… Присаживайтесь, – Джерри подвинулся на бревне.
– Да не, я постою… – она осеклась.
– Если вы меня все ещё боитесь, то зря.
– Нет… просто… Просто странно, что я пришла сюда, а тут вы!
– Вот это действительно странно, – буркнул Джерри.
– Как вас зовут?
– Джерри. А вас?
– А я Лотта, – она замялась. – и можно на «ты».
– Как тебе будет угодно.
– Ты англичанин?
– Да, а что?
– Да ничего. У тебя акцент. Так что ты тут делаешь?
– Странно такое говорить, но я тут прячусь.
– Зачем?
– Моя жена хотела меня убить.
Бревно качнулось – Лотта всё-таки села рядом и выдохнула:
– Ничего себе… встреча!
Джерри по-прежнему видел лишь силуэт, однако ему показалось, что, произнося это, она качает головой. Бревно снова колыхнулось – Лотта развернулась к нему и спросила:
– У тебя есть курить?
Джерри на минуту замешкался, но потом все же протянул ей пачку с двумя последними сигаретами, и Лотта взяла одну.
Зажигалка всегда давала слишком большой огонь, и пока Лотта неуклюже прикуривала, Джерри смог разглядеть свою собеседницу.
Это была невысокая полная девушка, хотя, скорее всего такое впечатление создавали широкие пухлые плечи и короткая шея. Круглое бледное лицо с крупными чертами обрамляли негустые прямые светлые волосы, немного не доходящие до плеч. Больше всего её портили круги под глазами, но когда он присмотрелся, то понял, что это не круги, а фингалы – один почти рассосавшийся, а другой – свежий и темный.
На ней была мятно-зеленая спортивная кофта с капюшоном, бесформенная юбка и серые легинсы. Странно, но по лесу девушка гуляла без обуви, в одних носках.
– Почему ты босиком? – как бы невзначай поинтересовался Джерри.
Его глаза уже настолько привыкли к темноте, что он заметил, как нечто наподобие судороги скривило её лицо.
– А не хочешь спросить, почему я здесь?
– Тоже интересно, – пожал плечами он.
Лотта выдернула изо рта сигарету, обернулась к нему, оперлась рукой на бревно и подалась вперед так, что её лицо оказалось в паре сантиметров от кончика его носа и четко выговорила, буравя его черными во мраке глазами:
– По той же причине, что и ты.
Он сходит с ума, это факт.
– Тебя тоже жена хочет убить?
– Ты дурак?
– Нет, я псих, но я буду стараться!
Она поглядела на него печально:
– У тебя и впрямь психоз, – её манера говорить и внешний вид не вязались с медицинскими формулировками. – Ты пытаешься себя развеселить или кого?
– Да, прости. У меня действительно глупые шутки. Так что случилось?
– Мой парень проиграл меня в карты.
– Что, правда? – вопрос прозвучал глупо, но надо же было как-то отреагировать. А как реагировать на такие заявления, Джерри не знал.
– Сегодня к нему пришли какие-то парни – я их раньше не видела, – и они сели играть. Азиз дверь запер. Ну, я сижу в комнате, тут заходит один из тех, смотрит на телек и говорит: «не, старый». Берет молоток и по экрану… А Азиз ничего, только велел, чтобы я осколки убрала. И они пошли играть дальше… Наверное, он проиграл все деньги. А, может, наоборот – сначала меня… Они прежде громко орали, а тут понизили голоса. Я подошла и слышу – они спорят, кому я первому достанусь.
Она затряслась и даже застучала зубами.
– …я не стала дослушивать, вылезла в окно – мы на третьем этаже, спрыгнула на балкон соседей снизу, оттуда на землю и бежать… Даже ничего не взяла, ни денег, ни… – она посмотрела на свои ноги, – Азиз прячет мою обувь. Отдает, только когда мне нужно на работу идти.
– Ни фига себе порядки! А кто он такой вообще, чем занимается?
– Ничем… В спортзал ходит. Если он меня найдет, то мало не покажется. Мне вечером нельзя выходить одной.
– Кто это сказал?
– Азиз. Но в этом он, пожалуй, прав. А если меня найдут эти его приятели…
Она замолчала и подняла взгляд на Джерри. Теперь он хорошо видел её круглые глаза и огромные зрачки.
– Может быть, он отыгрался. Или проиграл что-нибудь другое! Или, может, они посидят, постепенно напьются и забудут про меня? Как ты думаешь, может так быть?
– Я думаю, нет.
Она обмякла, в секунду сдулась, как шарик.
– Почему?
– Потому что, если я буду тебе поддакивать, ты побежишь домой, и случится беда. Из того, что ты мне за две минуты рассказала, я понял, что она обязательно случится.
– И что мне остается – жить в парке? Если б тебе такое предложили?
– Ох, я бы с радостью! Давно хотел побыть наедине с собой. Ну или с новым человеком, – поспешил поправиться Джерри. – Но для этого пришлось ночью уйти в лес! Хотя, – он почесал наметившуюся на подбородке щетину, – я бы и здесь не расслаблялся.
– Из-за жены?! – поинтересовалась Лотта
– Угу. Она за мной следит, – Джерри сунул в зубы последнюю сигарету и торопливо прикурил.
Лотта недоверчиво хмыкнула:
– Вот прям до такой степени?
– Да по ней контрразведка плачет! – и, поскольку Лотта выжидательно затихла, неожиданно для самого себя продолжил: – Когда я вечером выхожу из офиса, почти всегда вижу её либо в книжном магазине, либо в кафе напротив. И она всегда сначала смотрит на меня, а потом опускает глаза в книгу или в стол. Она сначала шпионила просто так, а теперь напяливает парик. Если следит из кафе – то черный, а если из магазина – кудрявый рыжий.
– А у тебя хорошее зрение? – уточнила Лотта. – Или ты линзы носишь?
– Нет, плохое. И линзы не ношу, не люблю. Ты про то, что я обознался? Так ведь она там маячит каждый день!
– Послушай… – Лотта перешла на вкрадчивый тон, и ему это не понравилось.– Что, если это просто две разные женщины – одна каждый день заходит по дороге в магазин, а другая ест в одном и том же кафе?
– Нет. У неё кроме париков еще и одежда специальная для слежки есть. Так вот один раз она перепутала – и женщина в кафе была в пальто той рыжей, что отсвечивает в магазине.
– Тоже может быть совпадение, – пожала своими широкими круглыми плечами Лотта.
– Черта с два!Если я не поворачиваю сразу в сторону дома, она немедленно мне звонит!
Иногда Джерри ловил себя на том, что запросто выкладывает этой девахе все то, что еще недавно было противно даже прокручивать в мыслях. Ладно, какая, к черту, разница! Все равно он завтра уедет отсюда и возвращаться не собирается.
А ведь когда-то Клер казалась ему славной… и слабой, по большому счету – беспомощной девушкой, брошенной в этот мир, словно в реку с пираньями. Теперь же сам Джерри казался себе беспомощным, неуравновешенным, неприспособленным ни к чему и в принципе неспособным жить по эту сторону Канала.
– А ты не пробовал просто зайти в магазин или в кафе?
– Заходил. Из магазина есть другой выход. Она каждый раз успевает улизнуть. В кафе… ну, один раз я действительно обознался. Хотя, не исключено, что она специально села рядом с похожей женщиной.
Лотта ничего не ответила. Хоть и было сухо, носки почему-то промокли, и ноги мерзли. Она могла бы их поджать под себя, но не хотелось сидеть в таком неудобном положении.