Юлиана Сергеевна Алексеенко
Секрет невечной мерзлоты
Потом девочка снова поднялась к сестре, чтобы поискать бусины – увы, долгие поиски подарили ей только 3 штуки, и Эда поняла, что около 7 сантиметров бус она восстановить не сможет – наверное, бусины залетели под тяжелый шкаф, откуда их не достать. Что ж, возможно, это не такая уж и проблема, подумала Эда, ведь бусы длинные, и может быть, ни мама, ни Анна не вспомнят, какими бусы были прежде. Она пошла к себе в комнату, насадила последние найденные бусины на нитку и связала. Так аккуратно, как прежде, не вышло, но Эда этому значения не придала. В конце концов, теперь, когда куртка была цела, никто не скажет, что Эда заходила в комнату сестры и трогала бусы. Девочка отнесла мамино украшение и положила на трюмо Анны, где оно и лежало прежде.
И все же приезда сестры Эда ожидала с опаской. Но все обошлось – та ничего не заметила, и даже была в эти выходные немного ласковее, чем прежде. Александр тоже приехал домой на выходные, и вечером субботы Эда вдруг почувствовала, что все почти как прежде. Брат и сестра что-то рассказывали о своей жизни в городе, о работе Александра. Испытать настоящую радость от всеобщего возбуждения девочке мешало чувство досады – все эти приятные рассказы, вся счастливая жизнь брата и сестры никак не были связаны с ней. И когда закончатся выходные, они снова уедут, туда, где им теперь лучше, чем дома.
Александр даже посуду помыл в тот вечер. А Эда все хотела найти повод тоже включиться в разговор, добавить что-нибудь о своей жизни, рассказать про свои дела, но не выходило. Когда Анна ушла к себе, Эда тихо стояла под дверью и слушала, пытаясь представить, увидела ли сестра свою куртку или бусы.
– Ты что подслушиваешь? – услышала она голос Александра, поднимающегося по лестнице.
Эда насупилась. Ну что за неприятность снова – она оказалась поймана за таким постыдным занятием. Она бросилась в свою комнату, хлопнула дверью, и рухнула на кровать. Никак, никак у нее не выходило быть нормальной сестрой. А старшие будто искали лишнюю возможность уличить ее в плохом поступке. И находили, надо сказать. Да что они за брат и сестра такие? Им ничего не нравится – ни играть, ни гулять, ни даже просто быть дома. Отчаяние снова овладело Эдой. Дверь приоткрыла мама, спросила, почему дочка сидит одна, не дождавшись ответа, позвала пить чай. И ушла. А Эда хотела сказать, что не хочет пить их противный чай, но мама ведь и не спрашивала, просто позвала и ушла. Эда с яростью бросила в дверь подушку и съехала с постели на пол.
На тумбочке рядом лежала та книжка на непонятном языке, Эда стала листать ее, пытаясь понять хотя бы, что могут означать схемы, но ничего не выходило. Интересно, вдруг подумала она, а если этим бисером все дырки зашивать, они все будут так исчезать? Эта мысль увлекла девочку. Она стала представлять, что можно было бы еще зашить бисером. Вспомнились колготки, дырка на обшивке дивана в гостиной, и мамина блузка, которую та недавно прожгла утюгом. Девочка сидела так одна, представляя как можно было бы вышить некоторые вещи, но вскоре к ней вдруг постучался и вошел Александр.
– Ты что сидишь тут одна? – спросил он и сел на пол рядом. Эда посмотрела на него недоверчиво, она уже и забыла, когда брат интересовался ее делами, наверняка, ему от нее что-то нужно.
– Просто, – ответила она после паузы.
– Почему не пришла пить чай?
– Не хочу, – буркнула Эда и уткнулась в свою книжку.
– Что читаешь? – Александр заглянул в книгу. – Хм. Что это?
– Так, одна книжка.
– Дай посмотреть, – попросил брат, и Эда нехотя повиновалась. – Что за язык? Странно выглядит.
– А ты можешь узнать, что это за язык? Мне нужно прочесть, что тут написано.
– Нет, я не знаю. В школе спроси.
Тогда Эда поспешно забрала из его рук книжку, сославшись на то, что она чужая, и ее нельзя никому давать. Брат, похоже, не расстроился, он встал и снова позвал сестренку пить чай.
– Хорошо, я сейчас приду, – ответила она, немного смягчившись. Когда он вышел, она даже подошла к зеркалу, и, увидев, что волосы выбились из косы, решила расчесать их и заплести снова. А когда распустила, вдруг решила, что можно спуститься и так, надела ободок с розочкой и пошла вниз.
– Что с ней вообще такое в последнее время? – услышала она, стоя на лестнице, голос Анны из кухни.
– Ой, не знаю, – ответила мама. – Наверное, переходный возраст. Хотя вы у меня такими в этом возрасте не были.
Эда замерла.
– И что она – придет все-таки или нет? – спрашивала мама у сына.
– Не знаю, надо было тебе самой идти, что я? – ответил Александр, и Эда с горечью поняла, что брату по-прежнему нет до нее никакого дела, и он приходил просто потому, что бы отправлен с заданием. Эду как огнем обожгла обида. Лучше бы они вообще уехали в город навсегда и больше не приезжали!
– Алекс, она вас так мало видит теперь, – объясняла мама. – Тем более ты брат, ей просто необходимо иногда твое внимание.
Дальше слушать это Эда не могла и, сорвав с головы ободок, бегом побежала к себе.
– Эда! Эда, ты здесь?
Эды уже не было. Она быстро почистила зубы, надела пижаму, погасила свет и легла в постель – на час раньше привычного времени отбоя.
3
В воскресенье Эда выходила из комнаты только, чтобы поесть, да и то неохотно. Родные больше не делали попыток увлечь ее разговором, только изредка поглядывали в ее сторону. Но девочке было все равно. Она сначала делала уроки и читала у себя в комнате, а потом, вспомнив про бисер, решила снова попробовать что-нибудь вышить. Вышивать рваные колготки было неинтересно, а брать мамину блузку не хотелось – чтобы не привлекать внимания. И она решила вышить просто какой-нибудь узор на своей маленькой подушке. Опыт вышивания у нее был, конечно, очень скромный, но ей захотелось создать что-нибудь по-настоящему красивое, например, маленького щенка, какого она недавно рисовала на уроке в школе. Она наметила на ткани рисунок карандашом и принялась за вышивание.
Уже через пару минут Эда вышивала так, как будто делала это сотый раз в своей жизни – легко, быстро, а рисунок получался просто удивительно точным! Словно ее руками волшебным образом управляла какая-то сверхсила. Юная вышивальщица вошла в настоящий азарт. Всякий раз, закончив вышивать маленькую лапку, ушко или хвост, она проводила пальцами по глади вышивки, и глаза ее горели все ярче, она совсем позабыла о времени и пространстве, и будто находилась в другом счастливом мире, где рядом с ней есть замечательный пес – лучший веселый друг, благодаря которому никогда не бывает грустно. Эде не мешало даже то, что бисер весь был голубой – она использовала крупицы более темных оттенков, чтобы вышить глаза и нос, и в ее воображении вышитый пес выглядел, как настоящий!
К вечеру вышивка была готова. Эда надела наволочку на подушку и еще раз погладила своего голубого пса. Довольная результатом своего труда, она даже хотела бежать и показывать это чудо родным, и уже подошла к двери, но потом почему-то остановилась. Ей стало страшно – что вышивка никому не понравится, что Анна отпустит какую-нибудь шуточку или даже просто вяло пожмет плечом. И Эда не пошла. Она спустилась к ужину молча, и хоть взгляд ее с утра сильно подобрел, этого никто не заметил. После трапезы, все сидели в гостиной, мама с братом снова обсуждали его работу и планы на следующую неделю, Анна листала журнал. Ничего нового. Так что покинуть их было не жаль, и Эда пошла к себе наверх – любоваться своей собачкой и готовиться ко сну.
На следующий день она принесла книжку из ящичка в школу.
– Не могу сказать точно, но это похоже на группу индейских языков, – сказал Эде ее преподаватель истории, к которому она зашла после окончания уроков. – Звучание похоже. Это вариант латиницы… Может это даже алеутский.
– Но хоть что-нибудь, что здесь написано, вы можете прочесть? – спросила девочка.
– Увы, нет. Наверное, я смог бы тебе помочь, нужно полистать кое-какие книжки, но не сегодня. Ты ко мне зайди через недельку или две, тогда я постараюсь найти, если тебе это очень нужно узнать.
Эда поблагодарила учителя, сказала, что как-нибудь еще зайдет, и отправилась в музыкальную школу. Вчерашняя радость от творчества еще давала о себе знать – она не шла, а припрыгивала, и на скрипке сегодня играла так хорошо, что чаще сдержанный Эдуард Генрихович даже похвалил ее игру. А когда Эда вприпрыжку пришла домой, там ее ждал и вовсе удивительный сюрприз – во дворе, виляя хвостиком и перебирая лапками, ее встретил замечательный щенок белого окраса, с легким голубым отливом.
Из груди Эды вырвался возглас настоящего счастья! Она бросилась навстречу, с разбега падая на колени и протягивая руки, а щенок бросился к ней. Он был очень мелкий, но бойкий и, наверняка, уже не малыш.
– Откуда ты взялся? Какой хорошенький! Ты ко мне пришел? – повторяла она снова и снова, восхищенная удивительным событием. Через несколько минут она стала думать, что появление щенка, конечно, вовсе не означает того, что он останется жить у них дома, ведь мама против содержания животных, но одно девочка сейчас знала точно – она так сильно попросит маму оставить его, как не просила ничего в жизни, даже если взамен ей придется всю свою жизнь делать то, что будет просить мама.
– Идем, малыш, я дам тебе чего-нибудь поесть, – сказала Эда и стала звать щенка в дом. – Как же назвать тебя? Чип? Рекс? Вилли? Тильда? Ты вообще-то мальчик или девочка?
Возбужденная Эда открыла дверь, чуть замешкалась, сомневаясь, можно ли сразу заводить пса в дом или лучше вынести ему еду на крыльцо. Заводить не решалась, но и оставлять не хотела – вдруг сбежит. Тогда она взяла его подмышку и пошла на кухню за молоком и печеньем, взяла блюдце для питомца и устроилась с ним на ступенях крыльца.
– Хм… Я бы дала тебе имя, но я не знаю, какого ты пола, – оправдывалась она перед псом, пока тот с удовольствием лакал предложенное ему молоко. – Только бы, только бы мама согласилась! Знаешь, если она не согласится, я тогда просто… я тогда просто из дома сбегу.
Пес оторвался от молока и, наклонив голову вбок, посмотрел на девочку. У него были ярко-синие глаза и длинные белые брови, выделяющиеся на фоне лохматой мордочки. Эда погладила его по голове, и он завилял хвостом, готовый к игре. Девочка взяла старый мячик, что давно валялся во дворе, и стала кидать щенку, а тот – сытый и довольный теперь только и мечтал о том, чтобы бегать за мячом в компании новой хозяйки.
Уставшими от беготни, но очень счастливыми и застала их мама Эды, когда вернулась домой. Девочка застыла на мгновение, увидев ее, страшась того, что мама запротестует, увидев собаку, но та вдруг сразу улыбнулась и вместо строгих наставлений лишь спросила у дочки, откуда появился этот замечательный пес, и успела ли Эда его покормить. Девочка даже опешила. Она не стала уговаривать маму оставить его, потому что казалось, мама и так понимает, что собаке придется остаться, а если все же задать ей уточняющий вопрос, магия этого невероятного происшествия тут же улетучится, мама очнется и строго повторит, что не готова к тому, чтобы держать дома животное. Поэтому, когда они пошли в дом, девочка задала другой вопрос, предполагающий, что пес определенно остается:
– Мама, а ты можешь узнать, мальчик это или девочка, чтобы я могла выбрать имя?
Мама подняла щенка и уверенно сказала, что это мальчик.
– Значит, пусть будет Чип, – заключила Эда.
О том, что случилась не просто счастливая неожиданность, а действительно чудо, Эда поняла только тогда, когда после ужина вошла в комнату, и взгляд ее упал на подушку, где она вышила щенка. Ну конечно! Это все бисер! Бисер исполняет мечты! Это невероятно! Сначала исчезла дырка на куртке, а теперь и Чип! Девочку так возбудила догадка, что она стала ходить по комнате кругами, снова и снова вспоминая как все было, осознавая, какая находка теперь в ее руках, как круто теперь изменится ее жизнь, и волнительно гадая, стоит ли кому-то об этом рассказывать. А может, она ошиблась, и это лишь совпадение? Это нужно проверить – нужно срочно загадать еще желание и посмотреть, что получится!
В поисках хорошей идеи Эда заметалась по комнате – пыталась найти ее во дворе за окном, в ящиках письменного стола, искала, сидя на постели и сосредоточившись, на полках с одеждой, но от волнения идеи в голову приходили сложные: получить новые джинсы, получить микроскоп, поехать к бабушке в Сибирь, получать хорошие оценки без подготовки, отомстить мальчику из класса, который все время задирается, сделать так, чтобы домашнее задание выполнилось само собой и т.д. Чип радостно бегал за Эдой по комнате, и словно ждал решения. И вдруг девочка поняла – раз нужно просто проверить действие волшебного бисера, можно попробовать починить бусы, неаккуратно связанные ею, да еще и без нужного количества бусин. Как это сделать? Она сходила в комнату Анны – сестра даже не трогала их в выходные, они лежали так же, как положила их Эда. Девочка посчитала бусины – их было 47, каждая бусина была примерно сантиметр в диаметре, значит, когда бусы были целые, в них было около 54-55 штук. Эда положила их на место, пошла к себе, наскоро сделала уроки, нашла в шкафу старую футболку, которую не носила уже давно, и достала бисер.
Вышивание на футболке бус из 55 бисеринок заняло у нее совсем немного времени. Рисунок получился маленький, потому что бисер, конечно, был намного мельче бусин, но ведь и вышитая собака была в несколько раз меньше натуральной. Закончив с вышивкой, Эда уже не могла ждать наступления ночи просто так. Она надела пижаму, почистила зубы, спустилась к маме пожелать добрых снов, и, сославшись на усталость, пошла спать – очень уж ей не терпелось проверить теорию волшебства.
Если вы подумали, что, проснувшись, Эда бросилась в комнату сестры проверять бусы и нашла их восстановленными, то вы, конечно, правы. Все так и случилось. Эда перебирала бусы, пытаясь найти завязанный ею узелок, но его больше не было, и длина у бус была прежняя. «Да!» – услышала громкий счастливый возглас девочки мама, готовившая внизу завтрак. И уже минут через десять Эда, одетая, наспех собравшая резинкой волосы в неаккуратный пучок, с возбужденным горящим взглядом сбежала вниз.
– Что с тобой? – спросила мама, но Эда отмахнулась, мол, так, настроение хорошее.
А настроение у нее было не просто хорошее, а самое восхитительное, какое только может быть на этой планете у девочки, в чьих руках оказалась волшебная палочка! Вещица посложнее, конечно, тут не просто взмахнуть, а потрудиться с вышивкой нужно, но это ерунда. Пока Эда ехала с мамой в школу, каких только желаний у нее не возникало, но она останавливала себя, чтобы не дать воображению разбушеваться – куда спешить? В таком деле нужна трезвая голова, убеждала она себя, но желания все равно лезли и лезли из всех щелей. И в школе весь день она не слушала учителей, получила пару замечаний за невнимательность (но какое ей до этого дело, если захочет, вышьет хоть всю школу со всеми учителями на льдине Антарктиды, чтобы не докучали!), она не дописала короткое эссе и бесстрашно сдала тетрадь (как интересно, это можно вышить, – чтобы эссе в тетради было дописанное?), на обидные слова мальчишки из класса она только ухмыльнулась (в Антарктиду его! или можно в Африку для разнообразия). Все, что поглощало ее внимание и мысли, – это бисер. В этот день Эда поняла, что не зря всегда чувствовала свою исключительность – она точно особенная, теперь, когда ей в руки попало волшебное средство, это стало ясно.
«Так чего же я хочу сегодня?», спросила она себя тем же вечером по возвращении из школы.
«Пожалуй, микроскоп!», ответила она себе, решив, что самое время заиметь это замечательное устройство, о котором она мечтала так сильно и страстно, как некоторые девочки мечтают о новой кукле. Микроскопом она пользовалась лишь дважды в школе на уроке ботаники, когда они проходили строение листьев, и он так понравился ей, такой волшебный микромир он открывал неискушенным Эдиным глазам, которые от увиденного делались вдвое больше, что девочка поняла – эта вещица нужна ей сейчас больше всего на свете! Мама говорила, что микроскопы стоят очень дорого, и купить его она не сможет. Со временем, сильное желание иметь его немного утихло, но вот теперь, когда в руках у Эды оказался волшебный бисер, оно вернулось снова с удвоенной силой – у нее будет микроскоп!
Сделав наспех уроки (да их бы можно было и не делать, но вот как вышивать потом благосклонность учителей, пока было не понятно), она бросилась искать подходящую ткань для вышивки. Теперь ей понадобится большой кусок. Перебрав вещи в своем шкафу, она ничего подходящего не нашла и отправилась на поиски в спальню к маме. Прежде она никогда так не делала – ничего не брала у мамы без спроса, но теперь, когда Эду ждали великие дела, о таких мелочах можно было не думать. Она открыла ящик комода, в котором лежало аккуратно сложенное постельное белье, и стала копаться в стопочке. Цветочки, полоски, однотонные желтые, розовые и фиолетовые простыни и пододеяльники, все не то. Ей нужно было что-то белое. Наконец, на самом дне она увидела что-то белое, достала, развернула и ахнула – это был идеальный вариант! Какой-то белый кусок ткани, да еще и с красивым кружевным уголком! На такой милой тряпочке вышитые желания будут смотреться просто идеально.
Эда понеслась к себе и принялась за дело без промедления. Вышивка микроскопа оказалась сложным делом, потому что девочка плохо помнила, как он выглядит. У него же винтики повсюду, колесики какие-то. Вдруг нужно вышить точно? Немного поколебавшись, Эда рассудила так, что если микроскоп, который она получит, вдруг будет без каких-нибудь важных деталей, то она распустит вышивку, и вышьет его заново по готовому рисунку.
Когда пришла мама, работа у дочки была в самом разгаре, и она отказалась ужинать, сказав, что выпила так много молока, что еще не успела проголодаться.
– Ты увлеклась вышивкой? – спросила мама, войдя к ней в спальню позднее. Эда тревожно посмотрела на ткань в ее руках – кружевного уголка в ее складках видно не было, но все равно было не по себе, ведь мама может спросить, откуда у нее ткань.
– Где ты взяла бисер? И ткань? – тут же спросила мама.
– Эээ… Это мне Аида подарила, сказала что ей не нужно, – тут же солгала Эда.
Мама хотела было спросить, стали ли они с Аидой дружить снова, но испугалась. Ее дочка была теперь такой вспыльчивой и резкой, что, казалось, ее мог расстроить любой вопрос, тем более связанный с подружкой, на которую она очень сердилась. Раз подарила – значит уже хорошо, а дальше видно будет.
– Покажи мне, что ты вышиваешь? – спросила мама.
Эда опустила вышивку и подняла голову, всем видом показывая, что это не мамино дело. И молча смотрела маме в лицо.
– Ну покажи, – просила та. – Мне же интересно.
– Еще не готово, – ответила Эда. – Потом.
Мама вздохнула, но поняла, что настаивать не стоит. И оставила Эду.
Микроскоп на вышивке вышел похожим на полумесяц. Еще и переливался голубым блеском. Но как сделать его больше похожим на оптический прибор, Эда не знала. К тому же было поздно, и девочка зевала так часто, что решила – будь что будет. Если не получится в этот раз, то она попробует снова. И легла спать.
***
Утром, собираясь в школу, она так активно шарила глазами по дому, что даже мама это заметила.
– Ты что-то ищешь?
– Да нет, – ответила дочь. – Я так, просто.
А сама все равно продолжала бросать взгляды повсюду, невзначай открывать дверцы шкафов. Мама смотрела на нее с тревогой и досадой – Эда совсем перестала делиться с ней, всегда молчит, всегда все отрицает, и никаких подробностей не раскрывает. Она вздохнула, взяла сумку и ключи, и они вышли из дома. На пути к машине Эда продолжала поглядывать по сторонам, а мама – на Эду. Садясь в машину, мама глубоко вздохнула: нет смысла задавать дочке вопросы – или не ответит, или даже разозлится, что к ней пристают. И когда она стала такой?
Никаких чудес в школе не происходило. И никакого микроскопа Эда не нашла ни в одном из уголков, куда непрерывно заглядывала. От нетерпения ей казалось, что он уже непременно должен где-то появиться. И к концу учебного дня она решила, вышивку нужно сделать заново – как положено, по рисунку. Но нужно где-то его раздобыть. Уже направляясь к выходу из школы, она вдруг остановилась, потом резко развернулась и побежала по коридору. Потом поднялась по лестнице на второй этаж, подбежала к кабинету биологии и заглянула в щель. Тихо. Она потянула за ручку двери, и заглянула внутрь – тихо, никого нет. Вошла, аккуратно поставила рюкзак на парту и подошла к шкафу с книгами. Их там было очень много, но пара из них были ей знакомы – это были учебники по ботанике, которые ей доводилось видеть прежде у учителя. Она достала их и начала листать в поисках подходящей картинки. Пролистала вдоль и поперек, но в книге были только изображения растений, и ни одного микроскопа. За дверью раздались голоса, и Эда похолодела от страха. Она застыла на месте с раскрытой книжкой в руках, но потом поспешила тихо закрыть ее и убрать на место. Голоса стихли. Но все равно было не по себе – если войдет учитель биологии и увидит ее здесь одну, когда уроки уже закончились, придется объясняться, а что она скажет? Эда взяла свой рюкзак, надела на плечи, подошла к двери и прислушалась. За дверь было тихо, можно идти. Но как же рисунок? В раздумье, она повернула голову на стол учителя и заметила на нем еще несколько книг, а на одной – микроскоп прямо на обложке! Она подбежала к столу – «Общий курс ботаники и биологии» было написано на обложке. Эда стала листать книгу, и в ней изображение микроскопа было сразу на нескольких страницах. Что же делать? Взять эту книгу? Хм, это же будет воровство. Но можно же вернуть? Эда взяла книгу в руки, заколебалась, стоит ли идти на такой шаг. И когда в коридоре снова послышались голоса, Эда вдруг совершила невероятное: она быстро раскрыла книгу, пролистнула несколько страниц, нашла ту, где был изображен микроскоп, быстро вырвала ее и сунула в карман, книгу положила на прежнее место, и бесшумно подбежала к двери. Как только голоса снова стихли, она осторожно открыла дверь, убедилась, что никого нет, и покинула место преступления.
В музыкальную школу она шла довольная – это ничего, что вчера с микроскопом не вышло, сегодня она сделает все, как надо. Музыкальные занятия тоже прошли быстро и легко. А когда она уже направлялась к дому, на пути ей вдруг встретился дедушка – совсем старичок, голова и борода белые, лицо все в морщинах, но глаза у него были ласковые.
– Здравствуйте, – почему-то сказала Эда незнакомому человеку.
– Здравствуй, – ответил он ей и улыбнулся. В его руках была небольшая холщовая сумка и тросточка.
Эда вдруг смутилась, что заговорила с ним, опустила голову и продолжила путь. А дедушка сказал:
– Девочка, ты не могла бы мне помочь?
– А что вам нужно? – спросила Эда. И дедушка объяснил, что забыл тросточку в соседней аптеке, теперь идет назад, чтобы ее забрать, но очень устал и просит Эду добежать до аптеки, забрать ее, а он подождет на ближайшей скамейке.
Эда конечно согласилась. До аптеки был один квартал, она сказала, что вернется быстро и побежала назад, а дедушка присел на скамью. До нужно места она добежала за три минуты, подошла к аптекарше и сказала:
– Здравствуйте! Один дедушка оставил у вас свою тросточку несколько минут назад, вы не могли бы мне ее отдать, я ему отнесу.
– Тросточку? – спросила женщина из под очков. – Не знаю, не видела. Посмотри сама.
Эда стала смотреть по сторонам, но тросточки нигде не было.
– Ну что? – спросила аптекарша. – Нигде нет? Может твой дедушка ее где-то в другом месте оставил?
– Да он не мой дедушка, – ответила Эда, и пошла к выходу. И представив этого дедушку, она вдруг вспомнила, что видела тросточку в его руках! Ну конечно! Он же шел к ней навстречу с сумочкой и тростью, что же он – и сам этого не заметил, и ее сбил с толку.
Эда побежала к скамейке, где ждал ее пожилой мужчина, но его там уже не было.
– Вот странный дед! – разозлилась Эда. Мало того, что заставил ее бегать в аптеку из-за собственной глупости, так еще и ушел. Наверное, увидел трость в руках и пошел довольный домой, не считая нужным дождаться ее и извиниться. Эда разозлилась и направилась домой, но вдруг увидела на земле рядом со скамьей холщовую сумку. Вот же растяпа – трость нашел, а сумку забыл! Эда оглянулась по сторонам, но старичка нигде видно не было. Она подошла и взяла сумку, та была тяжелая. Может просто оставить ее здесь – ведь вспомнит и вернется, наверное. Или отправит кого-то. Но когда Эда раскрыла ее, и увидела, что в ней, она просто засияла – в ней был микроскоп! Ничего он не забыл, он все это подстроил! Вот он – ее микроскоп! Ее желание исполнено!
Только десять секунд еще Эда сомневалась, может ли она забрать микроскоп и уйти, но потом бегом побежала домой по аллейке, и была на месте очень скоро.
Чип встретил ее, радостно припрыгивая и виляя хвостиком, будто знал, какая радость у его хозяйки.
– О, милая моя собака! – радостно приветствовала Эда пса. – Ты знаешь, что я теперь сама крутая девчонка в мире? Ты знаешь, что я теперь могу получить все, что хочу?
Чип скакал, всем своим видом показывая – он знает. Эда налила ему молока, и даже не стала наливать себе, ей было не до этого. Она водрузила на кухонный стол микроскоп и стала думать, что бы такое посмотреть для начала. Увидела мелкие цветочки в горшке на подоконнике и сорвала один из них, отрезала тонкий кусочек и положила на предметный столик. Как она и ожидала, вид через микроскоп был потрясающий! Лепестки цветочка предстали перед ней во всей своей микроскопической красоте. Их поверхность состояла из маленьких выпуклостей, они искрились перламутром, в них были видны все прожилки и клеточки, и было хорошо видно, как переходит цвет от бледно-розового на краю лепестка до темно-малинового в серединке. Эда долго любовалась этим цветком, а потом стала разглядывать и другие предметы – зеленый лист, желтый кленовый, потом дольку яблока, ломтик апельсина, мякоть раздавленной виноградинки, крошки хлеба. Все это было очень красивым при увеличении. Эда так увлеклась, что совсем забыла о времени, а когда услышала звук маминой машины во дворе, схватила рюкзак, микроскоп и побежала наверх, а Чип, прижимая уши, понесся за ней следом.
Микроскоп Эда решил спрятать пока, чтобы не отвечать на лишние мамины вопросы. После ужина, с которым она расправилась за пять минут, она ушла к себе и снова стала разглядывать все подряд – мелкие кусочки мусора с пола, нитки, лепестки. Было уже поздно, за окнами стемнело, а искусственный свет не давал возможности видеть так ясно, как прежде. Эда включила настольную лампу, но это не очень помогло. Тут вдруг она вспомнила про бисер. Вытащила его и положила на предметный столик пару крупиц. И чуть только она поднесла глаз к окуляру, как увидела нечто необыкновенное! Ей показалось, что она смотрит в самое сердце огня – туда, где голубое пламя соединяется с желтым и горит так ярко, что невозможно смотреть дольше секунды. Эда отпрянула – таким ярким было зрелище, но потом снова медленно стала приближаться к окуляру. Глаз как будто постепенно привыкал, и Эда стала различать яркие всполохи, будто смотрела не на кристаллик бисера, а действительно на живой пылающий огонь, которому тесно было внутри маленького кусочка, и он так и норовил разорвать тесную оболочку и вырваться наружу.
Эда снова отодвинулась от микроскопа. Поразительно! Необыкновенно! Какое же чудо этот бисер! Она сидела так некоторое время, пораженная увиденным, не моргая и не шевелясь. Если бы кто-то из близких увидел ее в этот момент, то тоже, наверное бы, остолбенел – глаза Эды, карие от природы, были ярко-голубыми.
4
О короткой перемене цвета своих глаз Эда не узнала – уже следующим утром они снова были карими. Но чудеса, произошедшие с девочкой, в целом изменили ее еще больше. Уже давно ее мама, старшие брат и сестра жаловались на ее грубость и вспыльчивость, но теперь она стала еще и совсем нелюдимой. На вопросы не отвечала, или отвечала коротко и с неохотой, все время сидела у себя в комнате или играла во дворе с собакой. В школе происходило почти то же самое. Она совсем перестала дружить с одноклассниками, иногда лишь бросала на них короткие снисходительные взгляды, и все время витала в облаках. Учителей слышала не всегда – даже ее любимого Эдуарда Генриховича, и к тому же Эда стала прогуливать уроки музыки! Просто выходя из школы, шла напрямую домой, потому что дома ее ждал микроскоп, который не только увлекал ее при разглядывании всяких листиков и цветочков, но и заставлял снова и снова смотреть на огненный бисер.
А в воскресенье случилось вот что.
Александр не приехал, он, конечно, был очень занят из-за учебы и работы. Не то, чтобы Эду это расстроило, она в последнее время обращала на собаку и микроскоп внимания намного больше, чем на родных. Но когда за обедом Анна вдруг сообщила, что друзья пригласили ее на следующей неделе поехать в Боровое на озеро, и она не сможет приехать в следующие выходные, Эда уставилась на нее таким недобрым взглядом, что сестра немного испугалась.
– Ты что? – спросила она, но Эда ничего не говорила, и лишь продолжала смотреть на сестру тяжелым каменным взглядом. Ей вдруг показалось, что она совсем не знает эту странную девушку, с веснушками на носу и взъерошенными волосами, и почему-то ее ненавидит. Зачем она приезжает сюда вообще? Почему она называет маму Эды мамой? Почему ведет себя, как дома?
– Крысеныш, ты чего так смотришь? – снова спросила Анна, и Эда, вспыхнув от злости, выбежала из-за стола и побежала к себе.
– Анна, не обижай ее, – сказала мама старшей дочери, тяжело вздохнув. – Я и так уже не знаю, как с ней разговаривать, с каждым днем все хуже и хуже.
– А что такого? Ты видела, как она смотрел на меня? Я думала, убьет взглядом.
Мама снова вздохнула и закрыла лицо руками.
– Мне кажется, это началось, когда ваш отец ушел. Да и вы тоже перестали брать ее с собой, перестали играть. Теперь и вовсе почти не бываете дома.
– Ну а я-то при чем? – раздраженно спросила Анна. – Не буду же я теперь дома сидеть. Ты же с ней, подружки в школе у нее есть.
Мама встала из-за стола и стала собирать грязную посуду.
– Не знаю, не знаю, что мне с ней делать, все как-то пошло не так, и я не могу вернуть ее прежнюю, – тяжело сказала она и стала медленно наливать чай. Анна тоже вздохнула, но говорить ничего не стала, подумав про себя, что, пожалуй, не нужно больше называть сестренку «крысенышем».
