Юлиан Дашевский
Эхо тоннелей
Едва он очутился на привокзальной площади, его окружила разношёрстная толпа мужчин не самого опрятного вида, твердившая, словно заевшая пластинка: «Такси, такси, поехать, по городу сто рублей, пригород двести, кому такси…» Ускорив шаг, парень прорвался сквозь нестройные ряды таксистов, похожих на зомби из голливудских ужастиков. Не то, чтобы он их боялся, просто такое соседство казалось Кайрату неприятным, и он удивлялся, почему ни администрация, ни полиция ничего не делали, чтобы изменить первое впечатление о городе, возникающее у гостей. Кайрат огляделся, чтобы найти местечко поспокойнее и позвонить, и как раз в этот момент его телефон подал голос. Парень потянулся было в карман, чтобы ответить на звонок, но увидел прямо перед собой невысокую девушку, стоявшую спиной к нему с мобильником у уха. Она обернулась, видимо, услышав мелодию звонка, а потом спросила:
– Здравствуйте! Вы случайно не Кайрат Алтынбаев?
– Да, здравствуйте. Это я, – с улыбкой ответил парень, обрадовавшись, что о нём не забыли.
Девушка улыбнулась в ответ. Его собеседницей оказалась круглолицая черноволосая дамочка, которой можно было с равным успехом дать и 25, и 40 лет.
– Лилия Нигматуллина, – представилась она. – Это со мной вы разговаривали. Сейчас мы вас заселим, и я расскажу вам всю информацию по проекту. А коллега ваш где?
– Не знаю. Я пытался с ним созвониться, но, наверное, телефон дали неправильный, я несколько раз ему звонил, но там то гудки, то абонент не абонент.
– Да, хорошо, что предупредили, – ответила Лилия. – Пойдёмте в такси, по пути всё расскажу.
***
– Иманкулова! – тренер строго окликнула девушку, пока та отряхивалась от ледяной пыли после очередного падения. – Ты пришла сюда кататься или валяться на льду, как мешок с картошкой? Тебе сколько раз повторять, с какой ноги прыжок выполняется? Если ты и дальше будешь такой несобранной…
С тренерской скамейки Эвелина Шенгелия раздосадованно смотрела, как её воспитанница вновь и вновь делает одну и ту же ошибку. Конечно, долгий профессиональный опыт подсказывал Эвелине, что мысли Айгерим просто заняты чем-то, помимо выступления. И это больше всего раздражало тренера, которая с первого же дня занятий твердила, что спортсмен должен оставить все свои эмоции и переживания там, за пределами катка, иначе прокат будет безнадёжно испорчен. В ответ на тренерское замечание Айгерим выпрямилась, окинула взглядом лёд, затем разогналась и, когда оказалась прямо перед Эвелиной, сделала переворот «колесом», а затем, как ни в чём не бывало, вернулась к выполнению упражнения и на этот раз сделала прыжок безупречно. Тренер подняла было руку, чтобы подозвать девушку к себе и высказать ей всё, что думает об её акробатических этюдах, но в последний момент на тонких губах Эвелины появилось некое подобие улыбки, которая тут же сменилась прежней серьёзной миной.
– Тебе не стыдно?
– Стыдно. Но всё равно смешно!
– Твою бы энергию, Айгерим, да в мирных целях – цены б тебе не было! – набрав в лёгкие побольше воздуха, крикнула тренер вслед.
С Айгерим работать было сложно: она была несомненно талантливой, но, с точки зрения тренера, слишком самоуверенной и склонной к импровизации. И если соревнования были теми днями, когда можно было выдохнуть с облегчением, то тренировки вынимали из Эвелины всю душу. За свою долгую тренерскую карьеру она видела много спортсменов, но Иманкулова не укладывалась ни в один из шаблонов. Она была слишком хорошей и слишком плохой одновременно. И иногда тренер ловила себя на мысли, что ей хотелось бы, чтобы отбор на Кубок России прошёл кто-то более предсказуемый.
Услышав задорное щебетание девчонок-юниоров, доносившееся из раздевалки, Эвелина поспешила подозвать Айгерим к себе:
– На сегодня достаточно. А то ты ещё чего-нибудь отчебучишь, а травмы перед Кубком России мне не нужны, – подвела итог тренер, мельком взглянув на часы – она и так отработала с Айгерим на двадцать минут больше, чем нужно, а это значит, что перед занятием с младшей группой она не сможет даже перекусить.
Айгерим вдумывалась в слова своего тренера. Ещё никогда Эвелина так часто не говорила о Кубке России. Конечно, не стоит питать лишних иллюзий, но всё же… Девушка вышла на улицу, напоследок оглянув широкую лестницу, которая вела ко входу. Казалось, совсем недавно она первый раз поднималась по ней вместе с папой. Массивное здание спорткомплекса «Юбилейный» с грузной нависающей крышей, расположенное хоть и в центре города, но на отшибе, в малолюдном районе, казалось тогда ей пугающим, похожим на замок злой колдуньи из сказок. И малышка Айгерим крепко-крепко сжимала папину руку. А он улыбался и говорил, что там совсем не страшно и что ей очень понравится. И был прав, ведь это же папа… Айгерим сглотнула и направилась к остановке, думая, как бы он ею сейчас гордился. Ведь именно он подарил ей первые коньки, учил её первым шагам на льду, первым движениям. А потом привёл сюда на занятия фигурным катанием. И однажды после тренировки, разгорячённая и весёлая, Айгерим сказала отцу, что однажды хочет выступить на Кубке России. И кажется, она сдержала это обещание, данное когда-то в раннем детстве. Жаль только, что он уже никогда об этом не узнает.
Девушка села в автобус, с грустью думая, что её ожидает дома. И кого на этот раз придётся вызывать – скорую или полицию. Или, может быть, даже пожарных.
***
За окном мелькали улицы, словно всплывавшие из воспоминаний раннего детства. Некоторые кварталы, казалось, совершенно не изменились, застыв во времени, но многое Кайрат узнавал с трудом, понимая, насколько опрометчивым бывает полагаться на собственную память, которая коварно выдаёт желаемое за действительное или домысливает то, чего никогда не было на самом деле. На въезде на мост через Волгу такси застряло в пробке, и водитель негромко прокряхтел: «Ну вот, там впереди ещё какой-то баран догнал маршрутку, теперь как минимум полчаса стоять будем». Дело уже шло к вечернему часу пик, и, предвосхищая это безрадостное событие, пробка начала собираться уже в обе стороны. В среду вечером все стремились пораньше уйти с работы, пораньше приехать домой. А когда торопятся все, то быстрее точно не получится. Кайрат откинулся на спинку сиденья, лениво вглядываясь в происходящее вокруг, в суматоху гудков, моргающих фар, автомобилей, пешеходов… Водители торопятся, нервничают, сигналят, стучат кулаками по рулю, но затор от этого нисколько не рассасывается. Пешеходы в попытке сэкономить лишних двадцать секунд готовы кидаться под колёса, будто партизан на немецкий танк. До чего же приятно просто никуда не торопиться! Кайрату нравились те редкие минуты, когда можно было просто наслаждаться моментом, зная, что ты никуда не опаздываешь, и никто тебя не подгоняет. Вдруг парень вздрогнул и понял, что задремал. Он не смотрел на часы, но за то время, пока он спал, такси всего лишь пересекло мост. За мостом «бутылочное горлышко» закончилось, и дорога стала свободнее. Наконец, машина заехала во дворы, несколько раз повернув, и остановилась возле пятиэтажки.
– Вот и приехали, – сказала Лилия.
Кайрат вышел из такси, зевая и потягиваясь, достал сумку с вещами. Лилия протянула ему ключи от квартиры, в которой ему предстояло жить на время работы. Московское начальство и инспектора должны были разместиться в небольшой гостинице в самом центре города, а Кайрат и его коллега Алексей – на съёмной квартире в пятиэтажке в пешей доступности от депо, но довольно далеко от центра. С точки зрения удобства, лучше не придумать: метрополитен во многих городах снимает квартиры, предназначенные для отдыха машинистов, работающих в утреннюю смену. А тех сотрудников, кто остановился в отеле, каждое утро будет забирать развозка. Улица, на которой располагался дом, была чуть в стороне от основных транспортных магистралей, и потому на ней было очень тихо, по-провинциальному. Здесь было мало машин, и двор микрорайона скорее напоминал лес, где волшебным образом выросло несколько типовых «хрущёвок».
Кайрат поднялся на третий этаж и вошёл в квартиру, обычную советскую «однушку», правда, с евроремонтом и небольшим незастеклённым балконом. В просторной комнате стояла широкая кровать, а вдоль противоположной стены находился небольшой раскладной то ли диван, то ли большое кресло. Последовав принципу «кто первый встал, того и тапки», Кайрат решил организоваться на кровати. Разобрав сумки, он чуток полежал, а затем посмотрел на часы: до вечера было ещё долго, и поэтому он решил поближе познакомиться с районом, а заодно и купить что-нибудь на ужин.
Деньги крайне желательно было экономить, так что ещё до начала поездки Кайрат решил, что будет покупать еду самостоятельно, это гораздо выгоднее, чем есть в кафе и ресторанах даже с учётом того, что здесь они куда дешевле, чем в Питере. Разумеется, на работе питание предусмотрено в столовой, но кушать желательно не только во время смены.
Парень вышел из квартиры и запер дверь на ключ. На долю секунды его посетила мысль, а что же будет, если его будущий коллега приедет именно сейчас, как по закону подлости обычно и происходит. У него же не будет ключей, и он не сможет попасть в квартиру! Ведь Лилия между делом проронила, что может дать только один комплект на двоих. А начинать знакомство с такого конфуза не очень хотелось. Но и сидеть дома из-за этого – тоже не блестящая перспектива. К тому же, его никто не просил дежурить в квартире в ожидании человека, который даже ни разу не ответил на его звонки. А если что-то случится, то Кайрат всегда на связи. Имеющий мозги да позвонит.
***
К концу дня совсем распогодилось, и солнышко дарило городу последние тёплые лучи, осыпая позолотой окна домов. Прогулявшись до Волги и обратно, Кайрат заскочил в подвернувшийся рядышком универсам, чтобы купить чего-нибудь перекусить. К этому моменту он уже изрядно проголодался, а в случае похода за продуктами это всегда чревато тем, что все имеющиеся у тебя деньги вмиг будут потрачены на вкусняшки, которые съедаются за один присест, а следующее утро начнётся не с кофе, а с горького осознания того, что еды в доме снова нет. Начав с пакета макарон, пачки риса и двух пачек сосисок, Кайрат взял хлеб в нарезке, варёной колбасы, плавленого сыра с грибами, банки растворимого кофе и нескольких пакетиков кофе «три в одном». Потом парень оказался в отделе выпечки и не смог устоять перед вафельными трубочками с кремом, затем в корзину отправился пакет топлёного молока, а венчали праздник живота несколько пачек замороженных блинчиков, две пиццы и неизвестно как оказавшаяся в корзинке банка сгущёнки. Снова пройдя мимо кондитерского отдела, сладкоежка Кайрат взглянул на полку с тортиками и облизнулся, отчаянно разрываясь в сомнениях, стоит ли брать «Сказку» или «тирамису». Но затем он понял, что у него всего две руки, а все покупки едва ли смогут уместиться в два пакета. Закинув в корзинку пару бутылок с айраном, парень поспешил к кассе.
Выкладывая продукты на ленту, он бегло огляделся. По тому, что человек покупает в магазине, можно многое сказать о нём. Вот, например, девушка перед соседней кассой. Она берет лапшу «доширак», пиво и мороженое. Она живёт одна, без парня, много работает, не умеет готовить, и, должно быть, она очень одинока и несчастна. Окружающим она может казаться сильной, готовой справиться в одиночку со всеми трудностями, но на самом деле это не более, чем самовнушение, попытка выдать желаемое за действительное. Чуть дальше в очереди – совсем ещё юная девушка в чёрной косухе с заклёпками, с пирсингом в бровях, в носу, и с тремя или четырьмя серёжками в ухе. Но вид у неё усталый и немного смущённый, а в тележке – несколько пачек памперсов и баночки с детским питанием. «Вот так случается, никто не знает, как повернётся твоя жизнь…» От размышлений Кайрата отвлёк голос кассирши, которая механически спросила: «Пакет нужен?» и, не дождавшись его ответа, но, видимо, из долгого опыта поняв, что нужен, достала откуда-то из-под прилавка.
– Карта есть?
– Скидочная? – уточнил Кайрат.
– Да, – не поднимая глаз, ответила хозяйка кассы.
– У меня нет.
Тут пожилая женщина, стоявшая в очереди позади Кайрата, протянула ему свою карточку. Парень улыбнулся и кивнул в знак благодарности.
– Наличными или по карте?
– По карте.
Собрав все покупки и представив себя на мгновение вьючным осликом, паренёк направился в сторону дома. По телефону никто больше не тревожил, и Кайрат уже почти и забыл, что ждёт кого-то ещё. Он по-быстрому перекусил и принял ванну, о чём мечтал с самого приезда, но до чего руки дошли только прямо перед сном. Помывшись, парень сразу же плюхнулся в кровать и зарылся под одеяло. Накопившаяся усталость от поездки валила с ног, и парнишка даже не высушил волосы, а это чревато тем, что на следующий день причёска будет в более чем непотребном виде. Подумав о сушке волос, Кайрат вспомнил, что оставил фен дома, и сушить в любом случае уже нечем. «Так и думал, что чего-нибудь забуду. Ладно, не самая важная на свете вещь», – успокоив этим себя и смирившись с тем, что наутро придётся приглаживать волосы под струёй воды, Кайрат уснул, оставив входную дверь незапертой.
***
Спросонья ему почудилось, что в квартиру ввалился медведь. Судя по характерному звуку шагов, визитёр даже не удосужился снять обувь, прежде чем прошествовать на кухню, включить свет и электрочайник. Первые несколько мгновений Кайрат пытался понять, видит ли он сон, или это происходит на самом деле, и сильно пожалел, что проявил такую заботу о своём коллеге. «Интересно, а до этого умника допёрло, что он не один?» – подумал Кайрат, но, тем не менее, предпочёл не обнаруживать себя до поры до времени. Он лежал под одеялом и слушал, как посетитель кинул куртку на стул, начал расстёгивать сумку и доставать оттуда пожитки. Затем парень услышал, как открывается дверца холодильника. «Только бы ничего не сожрал», – Кайрат уже понемногу терял терпение. Наконец, незваный гость заглянул в комнату и включил свет. Кайрат резким движением повернулся на кровати, сбросив с себя одеяло, тут же полетевшее на пол.
– А ты не спишь? – бесцеремонно обратился к нему на «ты» ночной гость.
Разозлившись до позеленения, Кайрат рявкнул:
– Нет, представь себе! И теперь уж точно не засну. Сколько времени-то хоть?
– Да чёрт его знает, у меня телефон разрядился!
– А на часы посмотреть религия не позволяет? – задал вопрос Кайрат, заметив на руке гостя массивные и явно недешёвые «офицерские» часы.
– Ой, точно, – смутился собеседник, опуская взгляд на запястье. – Ну, начало третьего. Да ты не сердись, – протянул он руку Кайрату. – Я жрачево принёс.
– Ну ладно, давай знакомиться.
– Давай, я Лёшка Красавкин.
– Почему-то я не сомневался. А я Кайрат Алтынбаев. Только ты, может быть, говнодавы-то снимешь?
Осознав, что Лёшка вовсе не собирается укладываться спать, а заводить знакомство с коллегой, стоя в одних трусах посреди квартиры не комильфо, Кайрат набросил олимпийку, на ходу натянул штаны и предложил Алексею позавтракать, смирившись с тем, что сопротивляться неизбежному бесполезно. Парни прошли на кухню и разместились за столом. Когда чайник закипел, Лёшка достал из своей необъятной сумки несколько бутербродов с колбасой и сыром, которые, очевидно, брал с собой в дорогу, но не успел съесть.
– Ты в каком депо работаешь? И как тебе? – Не то, чтобы Кайрат действительно интересовался этим вопросом, но ему хотелось просто поддержать разговор.
– Ну, как сказать. Кто на «Яузе» работал, в аду не вспотеет! А ты откуда?
– Значит, «Печатники»? – догадался Кайрат. – А я в «Дачном», это ремонтное депо.
– «Ёжик» водишь? – хихикнул Алексей.
– Нет, электровоз.
– А, «кролик энерджайзер»… – многозначительно протянул Красавкин с презрительной ухмылкой.
Контактно-аккумуляторные электровозы, которые используются при манёврах или ночью, когда линии обесточены, повсеместно называют «батарейками». Отсюда и такой необычный эпитет, которым наградил Лёшка то ли Кайрата, то ли его машину.
– Ну, меня назначили сюда для обмена опытом, после командировки буду сдавать экзамен, чтобы работать с линейными поездами, а дальше, возможно, в «Автово» переведут, – ответил Кайрат, и ему стало в эту секунду так неловко, как будто он оправдывается перед Лёшкой.
– Ну, учись, студент, – небрежно бросил Алексей, уплетая сэндвич.
– Я бы тоже на «Яузе» поработал бы… – вздохнул Кайрат в ответ, мысленно завидуя собеседнику.
– Это ты сейчас так говоришь, на самом деле на ней не прикольно, – усмехнулся Алексей, наливая себе ещё чая. – Машины старые, ломаются, как горбатый «запорожец».
– А ты-то сам для чего решил сюда ехать? – спросил Кайрат, не очень довольный тем, что беседа постепенно начала превращаться в допрос.
– Для меня это промежуточная остановка. Вот отработаю, звёздочки получу, а там, может, старшим машинистом колонны назначат. А там и до инструктора рукой подать, – Алексей как будто ждал этого вопроса.
«Да, с таким человеком дружеские отношения наладить будет непросто», – подумал Кайрат, увидев реакцию Лёшки.
– И как зарплата, на жизнь хватает укротителю батарейки? – спросил его Красавкин высокомерно-пренебрежительным тоном.
По ехидной усмешке Кайрат понял, что собеседник был отнюдь не впечатлён названной цифрой.
– Да у меня дядька в Осташкове больше зарабатывает, варит самогон на кедровых шишках!
– Спасибо, я подумаю о твоём предложении, – отозвался Кайрат, втайне ненавидя Москву и всех, кто мечтает там жить.
«Вот когда в Москве зарплаты будут такими же, как в среднем по России, посмотрим, будут ли в неё так рваться», – недовольно подумал Алтынбаев, которому хотелось заткнуть за пояс этого выскочку. Москва ему не нравилась, суетливая, неуютная, похожая на одну гигантскую стройплощадку. Уже почти половина из его друзей и знакомых уехала туда, и он не осуждал их. Если прежде в столицу ездили за дефицитом, то сейчас в провинции с колбасой и сапогами напряжёнки вроде нет, зато зарплаты в Белокаменной в пять-десять раз выше, чем в остальных частях страны. Вот и садятся каждое утро в электрички тысячи человек, чтобы ехать за баснословными по отечественным меркам деньгами.
За разговором Кайрат понял, что даже не успел всмотреться в своего соседа по комнате и будущего коллегу, и сейчас внимательно оглядывал его. Высокий и худой, Алексей производил впечатление человека, который стремится выделяться во всём, начиная с внешности. Черты лица у него были мало запоминающимися, если бы не причёска с длинной косой чёлкой и выбритым виском и небольшая чёрная бородка. Одет Алексей был, как и многие парни, которые хотят выделиться из толпы, но в результате оказываются похожими друг на друга, как цыплята из инкубатора. На нём были узкие джинсы и модная приталенная рубашка, из-под завёрнутых рукавов которой виднелись большие татуировки – на одной руке надпись готическими буквами, а на другой тигр. Металлические часы со светящимися стрелками и фитнес-браслет дополняли картину. А рельефно вырисовывавшиеся мышцы на теле, в котором, похоже, не было ни грамма жира, недвусмысленно намекали на то, что он куда более крепкий, чем могло бы показаться на первый взгляд.
– Во сколько завтра на работу? – спросил Лёшка.
– Вроде к десяти. Так что желательно поспать, – заявил Кайрат и направился в комнату.
Алексей последовал его примеру, немного удивившись, что постель ещё следовало застелить. Осмотревшись в комнате, он вопрошающе уставился на Кайрата. Тот перехватил Лёшкин взгляд и ответил:
– Подушка, одеяло и бельё в нижнем ящике шкафа. Извини, Лёш, но кровать досталась мне. Так что вали на диван.
И уснул с чувством выполненного долга.
Парад ржавых гвоздей
Айгерим проснулась от шума на кухне. Она медленно открыла глаза и потянулась. По квартире разносился приятный аромат жареной курицы со специями. «Неужели мама решила что-то приготовить?» – подумала девушка, втайне надеясь, что сегодняшний день будет не таким, как обычно. Динара – мама Айгерим – уже давно ничего не готовила, и её меню ограничивалось замороженными полуфабрикатами, которые достаточно было просто разогреть. А Айгерим, разрывавшаяся между тренировками и работой, предпочитала обедать на бегу. Особенно обидно для неё звучала глупая мамина отговорка: «У меня нет времени, тебе хочется – ты и делай», когда дочь, едва державшаяся на ногах от усталости, возвращалась домой, чтобы увидеть, что мать весь день не выходила из своей комнаты.
– Доброе утро, мам!
Вместо ответа раздался удар, визг и звон битого стекла. Динара, увидев дочку на пороге кухни, дёрнула рукой, чтобы спрятать здоровенную бутыль. Но она, резко обернувшись, зацепила локтем клеёнку и снесла всё, что стояло на столе. Пол засыпало фейерверком из мелких осколков, содержимое бутылки разлилось, смешиваясь с натоптанной по кухне уличной грязью и распространяя повсюду больничный запах дешёвой водки.
– Ты как, не порезалась? – испуганная Айгерим кинулась к матери, но та отпихнула её и взглянула глазами, полными слёз. Это были слёзы человека, лишившегося последней и единственной радости в жизни. Но Айгерим не собиралась оставлять это: больше всего девушку возмутило то, что мать пытается скрыть своё пьянство таким глупым способом. Видимо, она до сих пор считает свою дочь малолетней дурочкой, которая ничего не понимает.
Выключив плиту, девушка вооружилась веником и совком, чтобы убрать битое стекло с пола, пока мать сидела в прострации, застыв в одной позе.
– Тебе не страшно так жить? – закончив с осколками, девушка села за стол прямо напротив матери и посмотрела ей в глаза.
– Ничего мне не страшно, я уже всё в жизни потеряла, – проворчала женщина, отрешённо глядя в пустоту.
В молодости Динара была на редкость привлекательной, да и сейчас её красное опухшее лицо всё ещё хранило следы былой красоты. Айгерим хорошо помнила её лучшие годы, когда чету Иманкуловых приводили в пример всем соседям как образец счастливой семьи. Муж Марат – молодой офицер, жена Динара – настоящая восточная красавица, которая без малейшего сожаления принимала все тяготы быта, выпадающие на долю офицерской жены: и постоянные переезды, и смену работы, и комнаты в общежитиях военных городков, и постоянное ожидание очереди на жильё. А рождение дочери только укрепило их брак и веру в собственные силы. Когда в водовороте лихих девяностых многие, даже самые прочные семьи распадались, казалось, не было таких трудностей, с которыми бы не справились Динара и Марат Иманкуловы. А затем всё рухнуло. Когда Айгерим училась в выпускном классе, Марат уже мог бы выйти на пенсию, но на просьбы супруги подумать об этом он только отмахивался. Более того, он согласился на командировку на полигон утилизации ядерных отходов. А через пару дней после возвращения его увезли в госпиталь с лёгочным кровотечением. Служба в войсках химзащиты взяла своё сполна. И хотя цифры в журналах учёта доз облучения регулярно занижали, чтобы не возникало неудобных вопросов у командования, Марат ещё до отъезда в командировку понимал, что обречён. Но что-то заставляло его не говорить о плохом самочувствии ни родным, ни товарищам по оружию. Может быть, он недооценивал угрозу, а может – стремился держаться до последнего, чтобы обеспечить семью, когда его не станет? Неспроста в свои последние дни он так часто говорил о будущем… Айгерим слышала краем уха его диагноз, длинный, который было невозможно выговорить, а уж запомнить – тем более. Девочке запомнились только два слова, которые чаще всего говорили врачи: «прогрессирующий» и «необратимый». И ещё – «на фоне лучевой болезни». Айгерим помнила, как пыталась шутить в телефонную трубку и казаться весёлой, чтобы не расстраивать папу, а потом падала на кровать и давилась от слёз. Даже сейчас, по прошествии нескольких лет, её терзала совесть за то, что она говорила папе, что тот обязательно поправится, хотя исход уже давно был предрешён. Ей было безумно больно за эту, казалось бы, безобидную ложь. Когда происходит авария или несчастный случай, это легче. Человек просто был – и раз! – его уже нет. Ты поплачешь и перестанешь. Это лучше, чем мучиться каждый день, когда твой любимый человек умирает, а ты ничего не можешь сделать и начинаешь ненавидеть весь мир от своего бессилия. В жизни каждого человека есть эпизоды, которые он хотел бы вычеркнуть или позабыть. Но прошлое не изменить, а будущее не предсказать. Остаётся только настоящее, в котором стоит жить так, чтобы не пришлось жалеть ни о прошлом, ни о будущем. Девушке всё это было вдвойне неприятно, поскольку после смерти отца и последовавшего за этим возвращения в город детства, где им дали квартиру от Минобороны, Динара покатилась по наклонной. Казалось, что она лишилась того стимула, который позволяет жить дальше. Она не могла найти постоянную работу, перебиваясь случайными заработками, вскоре к бытовым проблемам присоединился алкоголь, и, хотя мама Айгерим, по её собственному мнению, пыталась наладить свою личную жизнь, это сводилось к поиску очередного собутыльника. Перед Айгерим в тот год встал сложный выбор – работа или фигурное катание: надо было зарабатывать деньги, чтобы хотя бы не влезать в долги. В конце концов девушке попался приемлемый вариант, и она устроилась внештатным корреспондентом в агентстве спортивных новостей.
– Мама, – сказала Айгерим негромким, но строгим голосом. – Ты сколько угодно можешь корчить из себя мученицу, но я тоже потеряла любимого человека. Тебе он был мужем, мне – отцом. Мы с тобой в равных условиях.
– Хватит! – рявкнула Динара. – Я потеряла всё, что любила в жизни!
– И меня, значит, тоже потеряла?
Ответа не последовало. И Айгерим вернулась в свою комнату, чтобы по-быстрому собраться на работу: на сегодня у неё было запланировано большое интервью. А вместо завтрака снова бесплатный кофе в офисе информагентства.
***
– Олег Михайлович! – послышался крик из коридора. – Вас Пустовалов зовёт!
– Да не орите вы на весь этаж! – отозвался Стрельников ещё громче: он был на взводе ещё со вчерашнего вечера, когда понял, что на подготовку к предстоящим мероприятиям потребуется целый день, но как всегда этого единственного дня не хватало.
Он так торопился, что даже не успел отчитать за неуставной вид попавшегося ему навстречу помощника машиниста в зелёной армейской рубашке, на которой красовались синие железнодорожные погоны. Хотя и остальные работники рядились, кто во что горазд: чего только было не встретить на униформе – и советские нашивки МПС, и РЖД, и даже железнодорожных войск, которые вообще-то к метрополитену имеют не больше отношения, чем к полётам на Луну. А отдельные особо одарённые личности даже пришивали форменные знаки различия к джинсовым курткам, купленным на китайском рынке. Единственный предмет обмундирования, который носился исправно всеми, была оранжевая жилетка с буквой «М» на спине, за что некоторые работники метро называли друг друга в шутку гастарбайтерами. Впрочем, не самый опрятный внешний вид был наименьшим из зол.
Дверь в кабинет начальника метрополитена оказалась распахнута настежь, что было крайне нехарактерно. Стрельников остановился, оглядывая кабинет, прежде чем войти. Но Павел Николаевич Пустовалов, видимо, заметил его раньше:
–Заходите, заходите, Олег Михайлович, чего стесняетесь?
Достаточно было одного взгляда на лицо Пустовалова, чтобы Стрельников понял – хороших новостей ждать не стоит.
– Поздравляю вас. Сердечно поздравляю, – завёл беседу начальник, поднявшись со своего кресла и неторопливо шагая по кабинету из угла в угол.
– Спасибо, – несколько недоумевая, с чем же его поздравляют, ответил Стрельников. – А по какому случаю?
– Начальник инспекционной комиссии у нас Громов.
– А откуда информация?
– Сорока на хвосте принесла.
– Пускай обратно унесёт. Нам нужны факты, а не сплетни, – начал храбриться Стрельников.
– А это и есть факты. Хотели, чтобы русские приёмку проводили? Получите, распишитесь. А когда начинаете выделываться и гнуть свою линию, не удивляйтесь, что прилетит ответка.
«Господи, только не он! – мысленно выругался Стрельников. – Такой дотошный, все бумаги смотрит, в прошлый раз все отчёты по дефектоскопии затребовал, прикапывается к каждой запятой!»
– Раньше было проще, заказчику поляну накроют, водочки нальют, он всё и подпишет. Фуршет – это тоже часть приёмки! Может, даже самая важная.
– Раньше было проще, согласен. Но если всё делать, как раньше, мы бы не метро сейчас запускали, а бегали бы с каменным топором за мамонтом. Ну что ж, Олег Михайлович, вы человек опытный. Какие будут предложения?
– Готовим подвижной состав к приёмке сегодня. Я сейчас позвоню Тырышкину, пусть берёт всех, кого считает нужным…
– Я сам позвоню, – отрезал Пустовалов. – А вы спускайтесь в цех, вы там нужнее.
Антон Тырышкин был заместителем Стрельникова, и если Олег Михайлович сейчас большую часть времени проводил в тишине кабинета, то Антону доставалась вся физическая работа. У него тоже имелся свой кабинет по соседству с кабинетом Стрельникова, но если Тырышкин там и появлялся, то разве что ранним утром или поздним вечером. Всё остальное время его нужно было искать в производственном корпусе.
Решительным шагом Стрельников спустился на первый этаж, и прошёл по узкому и тёмному коридору из административного корпуса в производственный корпус депо, который сотрудники называли просто «цехом». Олег Михайлович открыл скрипучую железную дверь, и в сторону пулей метнулся рыжий приблудный кот, которого прикармливали работники. Суета вокруг вагонов прозрачно намекала на то, что Тырышкин свою работу знает. Рабочие срывали и уносили упаковочную плёнку, таскали инструмент. С одного из путей послышался громкий крик «Раз! Два! Взяли!» Стрельников заинтересованно посмотрел в сторону, откуда доносился шум, и увидел, как человек десять-пятнадцать пытались сдвинуть с места вагон. Если бы не подошедший как раз в этот момент Антон, то Олег Михайлович и дальше продолжил бы любоваться этим абсурдным действом, а так смысл сей операции так и остался непостижимой тайной.
–Цыгане шумною толпою толкали жопой паровоз? – обратился Стрельников к Антону, намекая на эпизод с толканием вагона. – Хороший у вас тут тамада, и конкурсы интересные.
– Ну дык, Олег Михайлович, снова электропитание накрылось. А мотовоз не подогнать, – ответил Тырышкин таким тоном, спорить с которым было бесполезно. Умение быстро найти ответ даже на самый каверзный вопрос было одним из самых ценных его деловых качеств.
– ПТЭ давно читали? Если бы не аврал, получили бы выговор и лишение премии.
Последняя пара месяцев и так была одним сплошным авралом. И Стрельников, конечно, не стал бы давать выговор или лишать премии, все это понимали. Максимум – выскажет в личной беседе всё накипевшее, да и отпустит с миром. После этого первые несколько недель все будут работать добросовестно, а затем вновь расслабятся, и так до следующего происшествия. Это уже была давно устоявшаяся череда событий, и никто за прошедшие годы не верил, что начальство от угроз когда-нибудь перейдёт к делу.