Юлиан Дашевский
Эхо тоннелей
Осенние одуванчики
Синяя потрёпанная «Скания» затормозила, расплескав по всей остановке лужу, оставшуюся от ночного дождя. В утренний час пассажиров в автобусе было мало, а точнее – всего один, высокий сухощавый мужчина в длинной тёмно-синей железнодорожной шинели советского образца. Ему было лет пятьдесят, но резкие черты лица и глубокие морщины, делавшие его похожим на американского пуританина с портретов восемнадцатого века, добавляли ему лет. Пассажир, взглянув на часы, вышел из салона. Автобус, завывая, словно пылесос, двигателем не первой молодости и извергая вонючий сизый дым, отъехал от остановки, растворившись в серой дымке, которая предвещала ясный и солнечный день. Мужчина перешёл дорогу и направился вдоль длинного бетонного забора, изрисованного граффити и обклеенного всевозможными объявлениями более чем сомнительного характера. Через несколько минут он дошёл до парковки, представлявшей собой густо усыпанную жёлтыми кленовыми листьями асфальтированную площадку, на которой дворник уже давным-давно не появлялся, а если и появлялся, то его работа ограничивалась заметанием листвы и окурков под припаркованные машины. Спугнув стайку копошившихся в мусоре воробьёв, по дороге проехала «Волга» серого цвета, водитель которой, очевидно, узнал прохожего и затормозил у тротуара, посигналив клаксоном.
– Физкульт-привет, Олег Михайлович, давай подвезу! – задорно поприветствовал его водитель, приоткрыв окно. – И куда вы в такую рань?
– Да туда же, куда и вы, Павел Николаевич.
– День сегодня хороший будет, – отозвался собеседник, указывая рукой куда-то в небо.
– А это мы вечером узнаем, хороший или нет.
Олег Михайлович Стрельников сел в серую «Волгу». Хотя в молодости он служил в танковых войсках и знал любую технику, как свои пять пальцев, он принципиально не хотел покупать машину, считая собственного «железного коня» излишеством, без которого вполне можно обойтись. Даже сейчас, когда он от помощника машиниста дорос до начальника депо, ему просто не хотелось тратиться на бензин и искать парковки, когда ему по должности был положен бесплатный проезд на всём общественном транспорте. А подвозил его Павел Николаевич Пустовалов, начальник метрополитена, который уже давно иронично отзывался о себе как об «адмирале без флота», намекая на то, как долго шла эпопея со строительством метро в городе. И прозвище «Адмирал» в итоге очень быстро приклеилось к нему. Он и впрямь своей рыжеватой, но уже седеющей бородкой напоминал бывалого «морского волка».
– Тут ехать пять минут, а парковаться полчаса, – прокомментировал Стрельников попытки Пустовалова высмотреть подходящее место для швартовки своей «баржи». – Вот именно поэтому я и не вожу.
Пустовалов промолчал в ответ. Привычным быстрым шагом они подошли к металлическим воротам, на которых блестела покрашенная серебрянкой большая эмблема – крылатое колесо. Рядом с воротами виднелась небольшая синяя будочка с белой дверью с табличкой: «Режимная территория. Предъяви пропуск!», куда и направились Стрельников с Пустоваловым. Охранник на проходной оторвал взгляд от монитора, встал в полный рост и приложил ладонь к козырьку фуражки.
– Доброе утро!
– Кому-то доброе, а кому-то работать надо.
Несмотря на ранний час, работа в депо уже шла полным ходом: по веерным путям сновал туда-сюда неуклюжий оранжевый «Унимог» на рельсовом ходу, расставляя вагоны в крытом ангаре производственного корпуса.
Как бы нехотя Стрельников повернул голову в сторону подъездного пути, где в тупике ржавело несколько старых вагонов. Один из них был ему особенно дорог. Это был гранёный оранжевый с белым головной вагон типа «И», на котором Стрельников сам ездил много лет назад, ещё в Москве. Двадцать или тридцать… Казалось, это было в прошлой жизни. По окончании испытаний поезд списали, не зная, что с ним делать. В результате он мотался, как неприкаянный, много лет простояв за ненадобностью сначала в депо «Сокол», потом в «Красной Пресне», часть вагонов порезали, но несколько остались в качестве сараев или тренажёров для ремонтников. И когда строили метро здесь, то из Москвы и Питера отправили огромное количество старой техники, пока что исправной, но уже никому не нужной. Вот и этот вагон, за который любой железнодорожный музей душу бы отдал, отогнали в дальний угол депо и использовали как склад для инструментов, не найдя ему лучшего применения. А потом, по мере того как открытие метрополитена приближалось, город получал всё больше техники, и для бесполезной, пусть и уникальной машины не осталось места. Многострадальный вагон буквально выбросили на улицу, выставив в тупик за стенами депо. Возглавив строящийся метрополитен, Стрельников с удивлением обнаружил здесь своего «старого знакомого».
Появись Олег Михайлович здесь чуть раньше, он бы принял меры к сохранению раритета, дорогого ему как память. Но сейчас, похоже, сохранять уже было нечего. С нескрываемой грустью он смотрел, как день за днём столь дорогой ему вагон превращался в груду ржавого хлама. Состояние вагона как нельзя лучше подчёркивало, что место для строительства депо было выбрано не самое удачное – на отшибе огромного и неблагополучного жилого района. Сначала местная шпана разбила окна, потом на выцветшей и облупившейся краске появились граффити. Видимо, вагон облюбовали бомжи или наркоманы, и с каждым днём возле него скапливалось всё больше мусора и следов костра. Но вагон, хоть и разукомплектованный и напоминавший скелет, ещё стоял на собственных тележках, да и автосцепки были на месте, и поэтому его теоретически, при большом желании, можно было привести в движение и отбуксировать в более надёжное место. Другое дело, что перед ним в том же тупике стояло ещё несколько ржавеющих остовов, и для вызволения драгоценного «типа И» потребовалось бы как минимум несколько единиц тяжёлой техники, включая пару подъёмных кранов и бульдозер. Своими силами и средствами обеспечить эвакуацию вагона Стрельников не мог, и всё, что ему оставалось делать – это заинтересовать московское или питерское начальство. Олег Михайлович уже намекал Пустовалову на необходимость сохранения этого агрегата для потомков, но единственный ответ, который он получил от Адмирала, был предельно кратким и ясным: «Оживлением трупов не занимаемся». А как знают все люди, кому небезразличен транспорт, нет повести печальнее на свете, чем повесть о порезке ржавого вагона.
Поздоровавшись и перекинувшись парой слов с коллегами, Стрельников поднялся в административный корпус: день обещал быть долгим и непростым. Разместившись в кабинете, он достал толстый ежедневник и начал что-то записывать, потом обвёл несколько дат на настенном календаре с логотипом метрополитена. Олег Михайлович хотел было спросить о поступивших звонках и письмах, однако в последний момент вспомнил, что секретаря на месте ещё не было. Рабочий день у Лилии, полненькой черноволосой девушки в неизменных толстых очках с квадратной оправой, начинался только в 9 часов.
Кабинетную тишину разорвал резкий и дребезжащий звонок старого телефона.
– У аппарата, – не слишком приветливым голосом произнёс мужчина в трубку.
С самого утра Олег Михайлович пребывал в мерзком настроении, причин для которого на первый взгляд не было. Такое случается, когда, например, услышишь по радио какую-нибудь дурацкую, но прилипчивую песню. И думаешь, как вообще можно было придумать и спеть такую чушь. А потом весь оставшийся день она крутится у тебя в голове, и единственным средством избавиться от неё оказывается старый добрый топор.
– Какая-такая приёмка? – возмутился Стрельников. – Нам русским языком сказали, чтобы мы ждали комиссию и проводили приёмку совместно!
Голос на другом конце провода был не менее удивлён и возмущён:
– А нам говорили приезжать, когда вы уже всё примете и все акты подпишете! Министерская телеграмма прошла в июле, а от вас ни ответа, ни привета! Когда вы обещали организовать всё?
Стрельников прикрыл ладонью трубку, готовясь тихо выругаться, но в этот момент в кабинет зашла Лилия. Она кивнула начальнику и, видимо, поняв, что он не в духе, без лишних слов включила компьютер, втайне надеясь, что гнев Стрельникова будет направлен не на неё. Сам Олег Михайлович, видимо, был несколько разочарован невозможностью в полной мере излить душу, и продолжил более спокойным тоном:
– Так мы вас ждали! – он сделал особенное ударение на слове «вас». – Выходит, мы просохатили два месяца, а сейчас вы от нас требуете, чтобы мы подготовили все документы?
– А они у вас разве не готовы? Если нас вызвали, то значит, вы уже всё приняли!
«Ну началась сказка про белого бычка, откуда ушли, к тому и пришли», – подумал Стрельников, прежде чем ответить. Но вместо ответа он громко опустил трубку на рычаг.
– Доброе утро, Лилия, – обратился Стрельников к секретарше. – Скажите, какие мероприятия на сегодня назначены?
– Сегодня должны подойти два курсанта, машинисты из Москвы и Питера, которые будут стажироваться на нашей технике.
– Точно сегодня? Сегодня какой день недели? Вторник?
– Сегодня среда. А среда – это маленькая пятница, – с улыбкой ответила секретарша, но тут же осеклась, натолкнувшись на немигающий взгляд начальника, явно не располагавший к шуткам, и молча пошла в сторону кофемашины. За время работы со Стрельниковым она уже узнала, что чашечка крепкого кофе – это единственное, что может усмирить гнев Олега Михайловича.
– Дьявол! Как я мог пропустить… Замотался совсем за последний месяц!
– В отпуск вам надо, Олег Михайлович, – участливо произнесла Лилия, поставив на стол начальника чашку кофе, наполнившего помещение приятным ароматом.
– В отпуск я, наверное, пойду только в следующей жизни… – негромко вздохнул он. – С самого утра донимают. Сначала требуют, чтобы мы не проводили приёмку без представителя из Москвы, мы два месяца вызываем этого самого представителя, а в качестве вишенки на торте я получаю вот это!
Тут Стрельников хлопнул папкой по столу, так что Лилия подскочила от неожиданности на своём стуле.
– А теперь обвиняют нас в том, что мы сами намеренно задерживаем ввод в эксплуатацию! – продолжил начальник депо. – Ну ладно, пускай приезжают, на месте разберёмся. Как курсантов зовут?
– Красавкин Алексей Юрьевич и Алтынбаев Кайрат, отчества почему-то нет.
– Это который киргиз? – не поднимая головы, задал вопрос Олег Михайлович.
– Вы про Алтынбаева?
– Да.
– Он казах, вообще-то.
– Какая к чёрту разница. Для меня он киргиз, – безразличным тоном резюмировал начальник. – Закажите на них пропуска.
Всего пару дней назад Стрельников с Пустоваловым принимали специалистов авторского надзора из «Браун-Бовери», приехавших на очередную инспекцию. С самого начала строительства метро больше всего вопросов вызвало решение внедрять трёхфазную схему энергоснабжения. Кто и кому дал за это откат, осталось тайной века, и соображения, что не надо изобретать велосипед, а следует использовать проверенные и надёжные решения, никого не убедили. Инженеры-конструкторы, тихонько матерясь, засели за расчёты, начальники всех мастей выбивали новое и новое финансирование под предлогом внедрения инноваций, а иностранные подрядчики радовались выпавшему шансу реализовать залежавшийся металлолом за баснословные деньги и давились от смеха, узнав о том, что конструкции почти столетней давности российские партнёры выдают за последнее слово техники. Но несмотря на то, что левая рука, как всегда, не знала, что делает правая, все разбирались в проблемах на месте и, что удивительно, в большинстве случаев это оканчивалось удачно. Вот только когда комиссия из Швейцарии узрела, что в депо стоят восемь поездов по четыре вагона, которые ни разу не трогались с места своим ходом и даже ещё не приняты на баланс предприятия, то быстренько состряпала бумагу о передаче полномочий по приёмке метрополитена российской стороне. А пока россияне радовались, что сэкономят на услугах переводчика, европейские инспектора улетели восвояси, не теряя времени. Так что теперь Пустовалов со Стрельниковым будут ожидать коллег из Москвы, которых звали ещё два месяца назад, но приезд которых, как всегда, оказался полной неожиданностью.
С этой мыслью начальник депо поднялся с кресла и направился к выходу.
– Лилечка, – обратился Олег Михайлович к секретарше, накидывая оранжевый жилет. – Узнайте, пожалуйста, кто будет проводить инспекцию, и ещё про этих… пионеров уточните тоже. Я буду через час, пошёл в цех, посмотрю, что да как.
***
«И кто только прогнозы составляет?.. Говорили же, что будет плюс двадцать и солнце, да и утром было ясно и тепло», – подумал Кайрат, одетый только в лёгкий спортивный костюм, поёживаясь на холодном ветру и с недоверием глядя на низкие тёмно-серые облака, закрывавшие небо. Он достал из кармана телефон и посмотрел прогноз: надежда на то, что днём распогодится, всё ещё теплилась. Но курточку накинуть тоже не мешало бы. Парень подошёл к расписанию, возле которого уже собралась небольшая, но явно чем-то недовольная толпа, и разочарованно вздохнул. Торопиться уже было некуда. Электричка, на которой он планировал ехать, из-за изменений в расписании ушла на полчаса раньше! Единственным утешением было только то, что Кайрат при всём желании на неё бы не успел. А следующую электричку и вовсе отменили! «Значит, – подумал он, – поедем в условиях повышенной комфортности, как селёдки в бочке. Это ж какой изверг придумал отменять электрички в рабочий день?!»
Два с половиной часа коту под хвост…. Сказав это почти вслух, Кайрат встал в очередь за билетами, конец которой выходил из павильона наружу. Рядом верещали бабки с тележками и сумками выше их собственного роста: «Это безобразие! Людям билеты брать надо, а у них только одна касса работает! И электрички отменяют, и цены повышают, и за что, спрашивается, платим?!»
Очередь двигалась медленно, с шумом и руганью, но Кайрат смог извлечь даже из такой неприятной неожиданности преимущества. Стоя в очереди, он достал телефон и стал просматривать предварительный план работы. В первый день ничего не будет, только заселение и знакомство. Он поначалу даже хотел позвонить кому-то из будущих коллег, но в последний момент передумал – по приезде времени на это будет более чем достаточно.
– Девушка, вы крайняя? – услышал он за своей спиной и обернулся. Бабулька с двумя бело-голубыми клеёнчатыми баулами скороговоркой пробормотала: «Ой извините, молодой человек, у вас волосы длинные, я обозналась, извините…»
– Ничего страшного, – кивнул парень и отвернулся, не дослушав до конца. Он уже привык к тому, что пожилые люди в транспорте или на улице принимают его за девушку. Довольно длинные тёмно-каштановые волосы с прямым пробором, маленький, чуть вздёрнутый нос и пухлые губы и вправду придавали его облику если не женственности, то сходства с персонажами аниме или с участниками японских или корейских поп-групп.
По хриплому громкоговорителю передали ни к чему не обязывающую фразу: «В связи с изменениями в расписании электропоезд отправлением в 11 часов 3 минуты отменён. Ближайший поезд отправится в 12 часов 28 минут. Администрация вокзала приносит свои извинения за доставленные неудобства». Сразу же вслед за этим послышался недовольное мужское ворчание: «Ну и что нам с этих извинений? На извинениях далеко не уедешь…»
Долго ли, коротко ли, а Кайрат добрался до заветного окошечка, протянул кассиру удостоверение работника Петербургского метрополитена. Кассирша резко и недовольно ответила: «Вам льгот не положено, оплачивайте полностью». Парень нехотя достал кошелёк и отсчитал нужную сумму, молчаливо возмутившись тому, что за последние несколько лет стоимость проезда выросла почти в три раза, а зарплата как была, так и осталась.
До поезда оставалось ещё достаточно времени, и Кайрат решил прогуляться по привокзальной площади, заглядывая в витрины газетных киосков и вдыхая ароматы свежей выпечки. Тучи тем временем рассеялись, и на солнце даже начало припекать. Взяв в одном из ларьков пару булочек, парень присел на уже нагретый солнцем гранитный парапет и начал неторопливо есть, поглядывая на суету привокзальной площади. Кайрату отчего-то нравилось наблюдать за этим Содомом и Гоморрой, где в окружении киосков с палёными DVD и разной просрочкой (причём и то, и другое пользуется огромным спросом) снуют торговцы с огромными мешками, полными хлама неизвестного происхождения, цыганки, кричащие «золото купить-продать», солидного вида мужчины, предлагающие из-под полы краденые мобильники. То тут, то там слышатся выкрики вроде «одна штука пять рублей, три на десять!», «девушка, не проходите мимо, всё по сто рублей, подходим, выбираем!», и, хотя повсюду мелькают полицейские фуражки, спокойствия это не прибавляет.
Вытряхнув крошки из пакета на радость многочисленным воробушкам, Кайрат направился в сторону турникетов на вход, попутно удивляясь, почему на таком большом вокзале строители не предусмотрели ни одной скамейки. На перроне уже скопилась солидная толпа, вглядывавшаяся в табло, на котором высвечивалось расписание поездов. Но несмотря на то, что все пути вокзала были заняты электричками, табло ничего не показывало. Наиболее предприимчивые граждане пытались стучаться в кабину машиниста, но получали одинаковый ответ: «Куда скажут, туда и поедем, а пока сами не знаем». Наконец, по толпе стал распространяться шёпот, и народ кинулся в сторону самой крайней, десятой платформы. Кайрат предпочёл переждать лавину в стороне и не руководствоваться принципом «все пошли – и я пошёл». Как оказалось, это была верная тактика, потому что через пару минут та же толпа волной хлынула обратно. И когда спустя четверть часа опять послышалось шептание, народная масса некоторое время сомневалась, прежде чем направиться в путь. «Говорят, со второй платформы пойдёт? А кто сказал? На табло ничего нет. А ладно, пойдём! Пошли-пошли, а то все места займут!» – доносились обрывки фраз, хотя у электрички, стоявшей у второй платформы, двери были закрыты, а пантографы опущены. Постояв минуту-другую перед закрытыми дверями и помянув недобрым словом железнодорожников, стадо вновь вернулось на то место, откуда пришло.
«Заканчивается посадка… Поезд отправится с третьей платформы, правая сторона!» – прошипел неразборчивый голос из громкоговорителя. Тем не менее, вид скопившейся на перроне толпы не оставлял ни малейших сомнений – поезда не было и неизвестно, когда будет, а дежурный, объявлявший прибытие и отправление, был не в курсе. Уворачиваясь от разбредавшихся по перрону пассажиров, Кайрат дошёл до конца платформы – ему удобнее садиться в первый вагон, да и делать больше было нечего.
– Я вообще ничего не могу понять! Такое впечатление, что он жопой говорит! – ворчал, протиснувшись между прутьями в обход турникетов, колоритный мужичок с бородой в ответ на десятый по счёту вопрос от его жены, какой же поезд объявили.
Наконец, на перроне появились два человека в синей форме, направлявшиеся к одной из электричек. Со стороны это смотрелось, как приезд знаменитости, которой не дают прохода журналисты. Народ окружил железнодорожников кольцом, наперебой задавая вопросы в отчаянной попытке выяснить, куда же поедет электричка. Гордым шагом пройдя сквозь толпу и игнорируя наседающих гоблинов, бригада зашла в кабину, где помощник торжественно разместил на лобовом стекле написанную от руки табличку «В ПАРК». Внутренний голос подсказал Кайрату, что, если один путь освободили, значит именно туда и подойдёт его электричка. И он решительно направился на тот перрон, от которого только что ушёл состав. Несколько человек тоже последовали его примеру.
Предчувствие не обмануло парнишку, и через несколько минут на горизонте показался свет прожектора прибывающего поезда. Это была зелёная электричка с обтекаемой полукруглой кабиной, каких на линии оставалось всё меньше и меньше. По счастливой случайности, эта электричка шла из депо, без пассажиров, иначе же столкновение выходящей из вагонов толпы с толпой входящей оказалось бы неминуемым. Народ, заблаговременно скучковавшийся возле воображаемых дверей, толкаясь плечами и баулами, заполнял вагоны. Кайрат любил эти неудобные лавки из лакированных деревянных реек, похожие на скамеечки в парке, и поручни, отполированные до блеска тысячами рук. В них было что-то по-детски уютное, совсем не похожее на современные вагоны с голубыми пластмассовыми сиденьями и бьющим по глазам светом люминесцентных ламп.
Уже через несколько секунд парень осознал, насколько сильно ему повезло, что он успел попасть внутрь в числе первых и занять сидячее место. Когда основная толпа вломилась в вагон, свободных мест уже не оставалось, и кто-то даже пробовал устроиться на решетчатых полках для багажа над сиденьями. Как обычно, некоторые пассажиры лаялись из-за шапок или пакетов на скамейке, обозначавших несуществующего пассажира.
– Молодой человек, у вас не занято? – скороговоркой спросил кто-то у Кайрата и, не дожидаясь ответа, кинул шапку на скамейку рядом с ним.
«Уважаемые пассажиры, не держите двери, не мешайте отправлению поезда!» – наконец, послышалось из громкоговорителя хриплое и невнятное объявление машиниста. Наконец, далеко не с первой попытки двери закрылись, и с грохотом и скрипом древняя электричка медленно тронулась от платформы. Кайрату всегда нравилось это смешанное чувство грусти, счастья, тревоги и ожидания чего-то нового. Особое, ни с чем не сравнимое удовольствие ему доставлял момент отправления поезда, когда можно было почувствовать себя спокойнее, прильнув к окну, и даже среди вечного гвалта, матерщины и запаха курева из тамбура более-менее уютно устроиться и даже немного подремать под стук колёс.
Состав разгонялся, пролетая по мостам через многочисленные каналы, под эстакадами недавно построенных скоростных шоссе. Сквозь разбитое стекло двери в тамбуре свистел ветер, а пассажиры курили в эту импровизированную «форточку», совершенно не боясь простудиться. Позади осталась промзона с приземистыми складами из красного кирпича и серыми бетонными трубами, затем поезд пролетел мимо высотных новостроек спальных районов и, наконец, вокруг путей остались бескрайние поля, покрытые сплошным золотистым ковром поздних одуванчиков.
Осенние одуванчики часто ассоциировались у Кайрата с Айгерим, его первой школьной любовью. Они познакомились в средней школе, благодаря конкурсу сочинений, в котором оба участвовали. Темой было «Кем ты будешь через десять лет?» Кайрат сочинил длинный и подробный текст, смысл которого сводился к тому, что через десять лет он хотел бы стать похожим на своего дедушку Даурена. Встретившись с холодным и осуждающим взглядом учительницы русского языка и литературы, мальчик понял, что это не совсем то, что хотели от него услышать, но всё равно дочитал до конца.
– Кайрат, ты не понял задание, садись, – строго ответила учительница.
– Но, Светлана Фёдоровна… – Кайрат посмотрел на неё исподлобья, не собираясь уступать без боя.
– Темой было написать, какой ты видишь свою жизнь в будущем, а не про своего дедушку, каким бы он замечательным ни был.
– Значит, вы плохо слушали, – ответил мальчик и, встряхнув своими густыми волосами, гордым шагом направился к своему месту, наблюдая за злобным шушуканьем учителей, недовольных тем, что какой-то двенадцатилетний сопляк, выйдя к доске, одарил их той самой фразой, какую они припасли для собственных учеников. А вот с задних парт раздались жиденькие аплодисменты.
Следующей к доске вышла маленькая, хрупкая девчушка с длинными, почти до талии, чёрными волосами. Она рассказывала, что мечтает стать чемпионкой по фигурному катанию. Кайрат и прежде замечал эту девочку на переменах, но не обращал на неё внимания. Он знал, что её зовут Айгерим, но это было, пожалуй, единственное, что он знал о ней. А когда девочка вернулась на своё место, то увидела на парте сложенный тетрадный листочек. Айгерим прочла его, её щёчки чуть покраснели, а когда она подняла глаза, то увидела, как Кайрат улыбается ей. После школы они шли домой вместе, и Кайрат на свои последние карманные деньги купил ей мороженое. Айгерим была тихой, молчаливой девочкой на два класса младше него. Друзей у неё почти не было, да и интересы у неё были слишком необычными на фоне остальных ребят. Она много пропускала школу из-за тренировок и поездок на соревнования, после чего ей постоянно приходилось нагонять программу. И хотя она не отличалась выдающимися оценками, ей очень нравилось читать книги, в особенности фэнтези, и на переменах они с Кайратом часто гуляли за ручку по школьному коридору, и она пересказывала ему сюжет очередной прочитанной книги или рассказывала про свои выступления.
Ей тогда было лет десять, и однажды утром отменили первый урок, и Айгерим позвала его побегать в школьном дворе. Они присели на траву, чтобы отдохнуть, и девочка начала срывать одуванчики, распустившиеся не в срок, и плести из них венок. Кайрат смеялся над этим занятием, но, когда девочка закончила, она надела ему венок на голову и назвала своим принцем. А он обнял её в ответ и поцеловал в щёчку детским, невинным поцелуем… Первым в жизни!
Закончилась эта история любви вполне обыденно – папа Айгерим был военным, и через год или два его перевели служить в другое место, и они уехали. Жизнь, тем не менее, шла своим чередом: школа, экзамены, каникулы… Со временем чувства угасли, интернет в то время был ещё далеко не у всех, а её почтового адреса Кайрат не знал. Осталась только старая фотография с «Полароида», которую сделали, когда они гуляли в городском саду: Айгерим присела на парапет набережной, а Кайрат стоит и держит её за руку, он в синем спортивном костюме с голубыми вставками, а она в джинсовом комбинезоне и модной в то время серой водолазке. Позже Кайрат пытался отыскать Айгерим через интернет, но безуспешно. Может быть, она уже вышла замуж, у неё своя жизнь, и ей не до мальчика, с которым она дружила в школе… С годами он всё больше укрепился во мнении, что главное в жизни – не то, что у тебя осталось, а что у тебя было. Это у взрослых девяностые годы не вызывали радости. Безденежье, криминал, разруха… А для нас эти годы были самыми прекрасными. Мы играли на заброшенных стройках, собирали вкладыши от жвачек, кидали карбид в воду и ловили головастиков в заросшем пожарном пруду. Мы умели радоваться мелочам и не думали о трудностях и заботах. Мы были детьми. «Странное чувство, – подумал Кайрат, в полудрёме прислонившись к вагонному стеклу. – Я еду в город своего детства, а кажется – будто в собственное прошлое. Интересно, как бы я поступил сейчас? Жизнь – это не экзамен, здесь нет правильных и неправильных ответов». С этой мыслью парень незаметно для себя уснул.
Кайрат проснулся от того, что кто-то тыкал его пальцем. Подняв лицо, он увидел женщину, примерно одинаковую в длину, ширину и высоту. У неё была потёртая синяя сумка через плечо, а на груди красовался увесистый голубой жетон с надписью «Кассир-контролёр».
– Ваш билет, пожалуйста.
Парень покопался в кошельке, извлёк мятый билетик и, не посмотрев, протянул контролёрше. Та чиркнула ручкой и вернула парню. Поезд тем временем приближался к станции, и охранники, сопровождавшие контролёров, подтянулись к дверям тамбуров, чтобы не пускать безбилетников, намеревающихся перебежать в соседний вагон во время остановки. Было одновременно смешно и грустно наблюдать, как прилизанные парни со стильными бородками и айпадами последней модели или модно одетые девушки с татуировками на руках и нарисованными бровями толкали друг друга и, спотыкаясь, бежали по платформе в надежде сэкономить сто рублей на проезд.
Кайрат только успел задуматься, почему никто ему не звонит и не спрашивает, где он, как его телефон ожил.
– Алло? Да, это я. Встретите? Ну, хорошо. Я прибываю на вокзал примерно через час. Будете ждать у выхода с вокзала или на платформе?
«Ну хорошо, хоть не забыли про меня», – подумал Кайрат и решил направиться в сторону туалета, который был только в головном вагоне. Собственно, и туалетом эту комнатку с шаткой дверью, запирающейся изнутри на хлипкий шпингалет, было трудно назвать. Раковина там имелась, но кран, залепленный жевательной резинкой по самое некуда, уже давно не работал. От унитаза тоже оставались одни воспоминания, а точнее – сквозная дыра в полу, сквозь которую можно было наблюдать мелькание шпал. Созерцая эту картину, Кайрат невольно испытывал глубочайшую гордость за наш народ, который, несмотря на все невзгоды, создаваемые не в последнюю очередь собственными руками, находит в себе силы жить и даже делать вид, что всё так и задумывалось.
Поезд начал замедляться, а за окном вместо сосен, берёз и вальяжно покачивающихся на ветру зонтиков борщевика стали появляться сначала дачные домики, а потом и многоэтажки. Вот пути начали ветвиться, и колёса состава застучали на стрелках. В тупиках стояло множество вагонов, в основном цистерн, но иногда виднелись и пассажирские, и даже парочка вагонов метро, которые куда-то перегоняли. Наконец, слева появилась асфальтированная платформа. «Уважаемые пассажиры, наш поезд прибыл на конечную станцию. При выходе из вагонов не забывайте личные вещи…» – неразборчиво отбарабанил машинист в микрофон.
«Ну вот, я и приехал, давно не виделись», – подумал Кайрат, выходя из душного вагона и вдыхая свежий воздух города, оказаться в котором он не мог себе представить ещё позавчера: когда ему предложили эту командировку, он не сомневался ни минуты. Как и следовало ожидать, весть поток пассажиров ринулся к турникетам в здании вокзала, которые и без того не отличались расторопностью, а сейчас и вовсе отказывались работать, в связи с чем толпа почти не двигалась. Кто-то решил продемонстрировать свою физическую подготовку и перемахнуть через турникет под бьющую по ушам трель свистка охранника. Несмотря на бурление в начале очереди, её хвост был неподвижен. Обойдя скопление народа по краю платформы, Кайрат прошёл в другой конец перрона, где располагался простой подземный переход в город. Там тоже были турникеты на выход, но ажиотажа возле них не наблюдалось, потому что переход располагался не очень удобно для пассажиров. Но такой контраст безлюдного перехода по сравнению с кишащим муравейником основного выхода удивлял парня и заставлял задуматься о том, насколько обленились люди, что готовы стоять по десять минут и ругаться, вместо того чтобы пройти лишние пару сотен метров. Тем более, что это выйдет даже быстрее с учётом отсутствия затора. Лишь подойдя к турникету, Кайрат внимательно всмотрелся в свой билет, а точнее – в сумму, обозначенную на нём. Она была ровно вдвое меньше, чем он отдал в кассе, а на билетике гордо красовалась надпись «50% СТУД». И тут до него дошло – когда он покупал билет, то отдал полную сумму, а кассирша пробила за полцены, как будто он студент. Разумеется, оставшуюся половину суммы она положила себе в карман, а Кайрат, будучи подгоняемый очередью, не проверил правильность выданного билета. Куда там проверять, когда сзади наседает ворчащая толпа? И дамы по ту сторону кассового окошка, отлично это знали. Поражаясь хитроумному бизнесу кассиров, Кайрат спустился в тёмный переход по крутой и скользкой лестнице, после которой не один десяток пассажиров оказался у травматолога. Пройдя по мрачному и гулкому коридору, обшитому коричневым профлистом, из-под стыков которого кое-где выглядывали остатки мозаичной отделки, Кайрат вышел в город.