Джейн Йолен
Книги Великой Альты
Закончив утаптывать землю, Дженна шепнула:
– Не можем ли мы как-то ускорить его путь?
– Путь куда? – спросил Карум.
– В то место, куда он, по своей вере, должен отправиться после смерти.
– Я думаю, что никакого такого места нет.
– И в это верят все мужчины? – изумилась Пинта.
– В это верю я. И никакие книги, которые я прочел, меня в этом не разуверили. Но я могу прочесть краткую молитву по вере Гончего и его братьев, если хотите.
– Сделай это, – сказала Дженна. – Ведь я не могу пожелать ему, чтобы он упокоился в пещере Альты или на ее груди, где я сама надеюсь обрести приют после смерти.
Карум скривил рот, словно стараясь сдержать улыбку, набрал побольше воздуха и начал:
– Да примет тебя Бог Сражений владыка Крес, в чертоги своей Валгаллы, где ты вечно будешь пить его крепкие вина, есть мясо и кидать кости через плечо псам войны.
– Какая жуткая молитва, – сказала Пинта. – Кто же захочет отправиться в такое неспокойное место после смерти?
– В самом деле, кто? – пожал плечами Карум. – Потому-то я в это и не верю.
Конь издал странный тихий звук и подошел к ним.
– Что это? – прошептала Пинта.
– Ты разве никогда не видела лошадь?
– Конечно, видела, – незамедлительно ответила Пинта.
– Да ну? – насмешливо улыбнулся Карум.
– Ну, один раз точно видела. Только те были куда меньше. Такой большой зверь не годится для наших горных троп.
Дженна, не слушая их перебранки, устремила взгляд в туман и вспомнила, как они помогли спасти двух жеребят из затопленного селденского амбара, где плавала, ударяясь о столбы, мертвая кобыла.
– А эта лошадь цела? – спросила она. – Не ранена? На ней можно ехать?
– Раз на ногах стоит, значит, можно, – откликнулся Карум. – У Каласа кони крепкие. Мой дядюшка знает толк в скотине. – Голос Карума снова наполнился горечью.
– Ты можешь поймать ее? – спросила Дженна.
– Возьми его за узду, и он тебя послушается. Он хорошо вышколен, как все боевые кони Каласа.
– Возьми его за эту самую узду сам, и мы пойдем дальше, – сказала Дженна, подбирая меч и котомку.
– Дальше? Куда же это?
Дженна завертела головой, вглядываясь в туман.
Пинта ползала, собирая свои разбросанные пожитки, и ничем не могла ей помочь. Затолкав все, что нашла, в котомку, Пинта отыскала меч и присоединилась к двум другим.
Образуя маленький островок в море тумана, они спорили, в какую сторону идти. Наконец Карум отчаялся и сел. Только лошадь, мотая своей влажной мордой и спокойно глядя темными глазами, не выказывала признаков тревоги.
– Может, останемся здесь до утра? – предложила Дженна.
– Без еды-то? – отозвался Карум.
– Что ж, отправляйся в этот туман сам – может, наберешь грибов, – подзадорила Пинта.
– Но костер хотя бы мы можем развести?
– Возьмемся за руки и поищем хворост, – сказала Дженна. Они набрали немного сушняка и развели костер, отойдя как можно дальше от могилы Варну. Конь всю ночь тихо простоял над свежим холмиком, боясь от него отдалиться.
Трое ребят уснули, когда костер еще не угас, но конь бодрствовал еще долго.
БАЛЛАДА
Лорд Горум
Где был ты, лорд Горум, мой сын дорогой?
Гончая, кот, бык и медведь.
Искал ли кого, о единственный мой?
Четверо братьев сулили мне смерть.
Бродил я лесами, скакал я в поля.
Гончая, кот, бык и медведь,
Скитался по землям отца-короля.
Четверо братьев сулили мне смерть.
Искал я на дне, и в огне, и во мгле,
Гончая, кот, бык и медведь.
Томился по той, что томилась по мне.
Четверо братьев сулили мне смерть.
Ты ел ли, лорд Горум, мой сын дорогой?
Гончая, кот, бык и медведь.
Испил ли вина, о единственный мой?
Четверо братьев сулили мне смерть.
Любимая дева прижалась ко мне,
Гончая, кот, бык и медведь —
Забыл я о хлебе, забыл о вине.
Четверо братьев сулили мне смерть.
Что ж дашь ты любимой, мой сын дорогой?
Гончая, кот, бык и медведь.
Взамен что получишь, единственный мой?
Четверо братьев сулили мне смерть.
На трон свой любимую я посажу,
Гончая, кот, бык и медведь.
Корону на кудри ее возложу.
Четверо братьев сулили мне смерть.
Она ж мне подарит любви своей свет.
Гончая, кот, бык и медведь.
И место в пещере, где гибели нет.
Четверо братьев сулили мне смерть.
ПОВЕСТЬ
Они проснулись от пения птиц и увидели над собой жемчужное небо. Пинта поднялась со смехом, но Дженна бросила смущенный взгляд на Карума – он свернулся клубком у нее в ногах и этим светлым утром показался ей и юным, и взрослым. Длинные темные ресницы бросали тень на щеки, и рука с точеными пальцами прикрывала лицо. Дженна потянулась осторожно, стараясь не потревожить его.
– А я думала… – начала Пинта, тоже глядя на него, но Дженна поднесла палец к губам, и она продолжила шепотом: – Я думала, все мужчины волосатые и неуклюжие.
– Так ведь он еще мальчик, – шепнула в ответ Дженна и отправилась в лес, но сердце говорило ей совсем другое. Скоро она набрела на кучку грибов, которые особенно любила Пинта, к порадовалась своей находке – их можно было есть как жареными, так и сырыми.
Позади хрустнула ветка, и Дженна, обернувшись, сказала Пинте:
– Гляди – твои любимые.
– А я нашла папоротник, – сказала та. – Будь у нас вода, мы могли бы его сварить.
– Огонь разводить нельзя, да и некогда, – потрясла головой Дженна. – Туман разошелся, и если братья Гончего Пса правда идут по его следу, нам надо убираться из этого места с его призраками как можно скорее.
Пинта кивнула в знак согласия, и они стали собирать грибы. Набрав полные руки и карманы, они вернулись на место ночлега, но Карума там не было.
Земля показалась им слегка взрыхленной. Что это – следы борьбы?
– Братья Гончего? – прошептала Пинта. – Или лорд Калас? Их не могло быть много.
– Не надо было бросать его одного, – прошептала Дженна и стиснула кулаки, искрошив грибы. Они ссыпали свою добычу на траву у костра. – Он не мог уйти далеко. Уж школяра-то мы как-нибудь отыщем в лесу. И смотри – лошадь осталась тут. – Дженна нагнулась и скоро нашла след – поломанные ветки и примятые лилии.
Пройдя совсем немного, девочки услышали какой-то звук, припали к земле и увидели затылок Карума со спутанными каштановыми волосами. Одной рукой он чесал в голове, а другой…
– Волосы Альты! – с отвращением бросила Дженна. Пинта села и прыснула со смеху.
Карум повернул голову, увидел их и покраснел.
– Вы что, никогда не видели, как мужчина справляет нужду? – И он засмеялся вместе с Пинтой. – Хотя откуда…
– Мы думали… – начала Пинта.
– Не надо ничего объяснять, – прервала ее Дженна. Она посмотрела в спину Каруму прищуренными глазами и зашагала обратно в лагерь. – Пошли, Марга.
Пинта последовала за ней.
После скудного завтрака они опять двинулись вдоль опушки леса к краю большого луга. Верхом они ехали поочередно. Девочкам было больно сидеть на широкой конской спине, тяжелое кожаное седло натирало им ляжки, и они вскоре отказались от своих попыток. Но Карум сидел в седле так, будто в нем и родился – казалось даже, что верховая езда прибавляет ему отваги.
– Расскажи мне об этих братьях, – попросила Дженна, когда Пинта заняла место в седле, а они с Карумом шагали рядом. Карум вел коня под уздцы. – Я должна узнать их, когда увижу. – Она уже простила Каруму свой утренний испуг и смущение, благо он об этом не упоминал.
– Они, в самом деле, братья, дети одной матери, хотя, как говорят, от разных отцов. И это понятно, когда видишь их вместе, – они совсем непохожи во всем, кроме одного. Преданность лорду Каласу – вот что роднит их. Их зовут Бык, Медведь, Кот и Гончий Пес.
– Гончего Пса я видела, – сказала Дженна спокойно, стараясь отогнать от себя воспоминание о мертвеце, скрюченном в своей могиле. – Что скажешь об остальных?
– Бык очень силен, как и положено быку, и столь же туп. Руки ему заменяют голову. Он может работать весь день без устали. Я видел, как он вращал мельничный жернов вместо настоящего вола.
– А Медведь?
– Он волосатый и такой же здоровый, как Бык, но поумнее, Ненамного, впрочем. Волосы у него до плеч, а спина и грудь поросли шерстью.
– Красавец, да и только, – краем рта усмехнулась Дженна.
– Кот – вот кого следует опасаться. Он мал ростом и легок на ногу. Однажды он перескочил через пропасть, а стая королевских гончих, которые гнались за ним, разбилась насмерть. Они ужасно выли, падая вниз, – я несколько недель слышал их во сне. – Карум щурил глаза против солнца, и Дженна не видела, что в них. – И хотя он вполовину меньше своих братьев, я боюсь его больше всех.
– Больше, чем лорда Каласа?
Карум только плечами пожал – видимо, этих двоих он боялся одинаково.
– Так расскажи же мне об этом страшном лорде Каласе, чтобы я и его узнала, когда встречу.
– Лучше тебе с ним не встречаться. Он высок и до того худ, что, как говорят, и тени-то не отбрасывает. Его дыхание отдает сладкой гнилью пиджи.
– Пиджи?
– Это дурманное зелье, неведомое беднякам.
– Мы не бедные, – заметила Дженна.
– Значит, бедные, раз не знаете, что такое пиджи.
– Если ученые прибегают к таким доводам, то я рада, что прочла всего одну книгу! – Дженна рассмеялась и ущипнула Карума за руку. – Что еще ты можешь сказать о Каласе?
– О лорде Каласе, – поправил Карум, сделав вид, что не заметил щипка, хотя его щеки слегка порозовели. – Тем, кто урезает его титул, он урезает головы.
– Милый же он человек. Что еще?
– Он рыжий, и борода у него рыжая.
– У Гончего тоже была рыжая борода, – вспомнила Дженна. – У вас что, все негодяи рыжие?
– Рыжие волосы встречаются у нас не чаще, чем у вас в хеймах – белые.
– Ты прав. У меня одной такие волосы. И мне очень неприятно так отличаться от других. Я хочу быть такой же, как все – а меня обзывают деревом, затеняющим цветы внизу.
– Ты и правда высокая. Но мне это нравится. А твои волосы – просто чудо. Обещай, что никогда не острижешь их.
– Придется, когда я приму обет. Воительница не может идти в бой с длинными волосами.
Карум на некоторое время задумался и затем заговорил, будто припоминая:
– Было одно племя – воинами в нем были мужчины, а не женщины – на востоке, за морем, около… – Он прикусил губу и улыбнулся. – Около семи веков назад. Они убирали свои длинные волосы в косы и вплетали туда скальпы, снятые с убитых врагов. Когда требовалось действовать в тишине, они душили этими косами своих противников. Так пишет историк Локутус, добавляя: «Таким образом, они никогда не бывали безоружны». Они назывались… – Карум снова умолк. – Забыл. Но я еще вспомню.
– Как много ты натолкал в свою голову, отправляясь в путь, – улыбнулась Дженна.
– Вот, госпожа моя, – Карум склонился в поклоне, помахав рукою перед собой, – превосходное определение ученого мужа: мешок познаний, плотно упакованный в дорогу.
Они расхохотались, и Пинта со своей вышины осведомилась:
– Чего это вы?
– Просто так, Пинта. – Дженна с улыбкой смотрела на Карума и не видела, какое выражение мелькнуло на лице подруги.
– Не хочу больше ехать верхом, – спешившись, заявила Пинта.
– Тогда я поеду. – Карум положил руки на луку седла и легко вскочил в него.
– Как ему это удается? – с восхищением воскликнула Дженна.
– И охота ему? – буркнула Пинта.
Они дошли до края луга к тому времени, как солнце стало прямо над головой. Оглянувшись на Море Колокольчиков, Дженна вздохнула.
– Надо бы подкрепиться, прежде чем идти дальше.
– Хорошо, поищем еду, – поддержала Пинта.
– И объясним моему желудку, что мне покуда еще не перерезали глотку. – Карум слез с коня и пустил его на луг пастись. Пинта и Дженна тем временем заспорили, и Карум услышал, как Пинта сказала:
– А я тебе говорю, его надо бросить.
Карум заставил себя улыбнуться и сказал весело:
– Не надо меня бросать: я знаю короткую дорогу в Ниллский хейм.
– Откуда ты знаешь, что мы идем туда? – спросила Пинта.
– Не будь дурочкой, Пинта. Разве тут поблизости есть другие хеймы? – Дженна повернулась к Каруму, теребя свою косу. – Спасибо. Карум, но мы знаем дорогу. Она у меня в голове. Тебе все равно не позволят войти в хейм. Мужчин туда не пускают.
– Знаю – но мне с вами по пути. Я иду в место, куда пускают только мужчин. Это святилище, куда даже Братья и Калас…
– Лорд Калас, – поправила Дженна, проведя пальцем по горлу. – Помни о своей голове!
– Куда даже лорд Калас не смеет вторгаться силой, – усмехнулся Карум. – Там я буду в безопасности. Вот провожу вас и…
– И воспользуешься нашей охраной! – вставила Пинта.
– «В опасности трое лучше, чем один», – беззлобно ответил Карум. – Так, во всяком случае, говорят у нас.
– У нас тоже, – сказала Дженна. – Странно, правда?
– Значит, я могу идти с вами? – нетерпеливо спросил он.
– Сначала поедим. Только не оставляй лошадь на виду. Если мы не заметили Братьев, это еще не значит, что они потеряли наш след. – Карум кивнул, – Теперь разойдемся в разные стороны, но так, чтобы слышать друг друга, и поищем съестное.
Когда Карум привязал коня к невысокому дубку, девочки уже скрылись в лесу. Он огляделся, нашел широкую оленью тропу и пошел по ней так тихо, как только мог.
Не прошло и часа, как они все снова сошлись около лошади и высыпали свою добычу на разостланный Дженной платок. Пинта набрала несколько дюжин грибов – не больших дождевиков, которые так любила, а темных, имевших ореховый вкус. Дженна нашла орехи, припрятанные белкой, и набрела на заросли папоротника, но не стала его рвать: папоротник надо варить, а дым от костра при ясной погоде сразу выдал бы их. Карум набил карманы ягодами.
– Ягоды! – фыркнула Пинта.
– «Ягоды по весне либо красят, либо в гроб кладут», – пояснила Дженна. – Так говорят у нас в хейме. Съедобные ягоды еще не поспели, а эти все ядовитые. Хотя если вот эту, птичью, – Дженна коснулась черной, твердой, как камень, ягоды, – долго вымачивать в кипятке, получится сильное слабительное. А вот эта, – Дженна указала на большую ярко-красную, – называется у нас «не тронь меня», и она идет на мазь от ожогов.
– Ягоды, – снова засмеялась Пинта.
Карум потупился.
– Да тише ты, Пинта. Карум знает куда больше, чем мы с тобой, просто к лесу он непривычен.
– Что же он такое знает?
– К примеру, он знает про воинов, которые душили косами своих врагов, – именно так я и поступлю с тобой, если не замолчишь. – Дженна сложила свою белую косу петлей и бросила на Пинту зловещий взгляд.
– Аластеры! – торжествующе усмехнулся Карум.
– Чего? – резко повернулись к нему Дженна и Пинта.
– Так называлось это племя: аластеры. Я знал, что вспомню рано или поздно.
Дженна присела на корточки и запихнула в рот разом два гриба.
– Ты, главное, свои ягоды не ешь, ученый, – проговорила она с набитым ртом.
Наскоро поев, они уничтожили все следы своего завтрака. Карум отвязал коня.
– Веди-ка его сюда, – сказала Дженна.
Карум повиновался.
– Хочешь проехаться?
– Нет, больше мы на нем ехать не будем. Надо отправить его через луг – вон туда. – Дженна указала на юг. – Он оставит за собой широкий след и уведет наших преследователей в другую сторону.
Карум с тревогой оглянулся через плечо.
– Разве за нами гонятся?
– Если бы гнались, – засмеялась Пинта, – не торчали бы мы с тобой на открытом месте. Ты уж нам поверь.
– Но искать будут непременно – не тебя, так Гончего Пса. Сам знаешь. Я все утро думала, правильно ли мы поступили, взяв с собой коня, – наверное, и вы тоже. Но теперь, если Альта захочет, он поможет нам запутать следы. – И Дженна порывисто перекинула правую косу через плечо.
– Непохоже было, чтобы ты сильно тревожилась, – съязвила Пинта.
– И почему ты раньше не сказала? – помрачнел Карум. – Мне и в голову не пришло…
– Это потому, Карум, что достояние ученых – прошлое, а воины должны думать о будущем. Если мы оставим коня при себе, будущего у нас может не быть вовсе. Так что подумай, лошадник, как прогнать его в ту сторону.
– Тут вы можете положиться на меня, – засмеялся Карум. Он отломил ветку с цветущего куста, оборвал с нее листья. Потом похлопал коня по храпу, пошептал ему что-то на ухо, повернул головой на юг, дважды сильно стегнул прутом по боку и крикнул: – Домой!
Конь взбрыкнул задними ногами, едва не задев Карума, и поскакал через луг, оставляя за собой дорогу, видную даже самому неискушенному следопыту. Он остановился лишь через несколько сот ярдов и начал щипать траву.
– Что это ты шептал ему на ухо? – спросила Дженна.
– Просил прощения за то, что ударю его.
– Не думаю, что он простил тебя, – молвила Пинта, – вон как примерился копытами. Если б он попал, новые школяры от тебя бы уже не родились.
Дженна прыснула со смеху, а Карум нахмурился.
– Я думал, вы, альтианки, ничего не смыслите в таких вещах.
– Мы знаем, что нас нашли не в цветах и не в капусте и птицы нас не принесли, – сказала Дженна. – Наши женщины тоже рожают, поэтому нам известно, откуда берутся дети – и как их делают. Мужчины для нас… – Дженна умолкла, видя, как покраснели у Карума уши, но Пинта не намерена была щадить его чувства.
– Мужчин мы используем, но не живем с ними. Иногда мы нанимаемся к ним в солдаты, но больше никак им не служим. – Это было сказано с убеждением, но походило на затверженный урок, и Карум заспорил:
– Так говорят твои уста, но… – Однако Дженна прервала его:
– А конь-то дальше не идет.
Карум прошел несколько шагов и крикнул:
– А ну, пошел домой, ты, отродье ослицы!
Конь вскинул голову и с пучком травы и лилий во рту поскакал на юг. Скоро он пропал из глаз.
– Молодец! – тут же съязвила Пинта. – Твой крик всполошил всех недругов за многие мили отсюда.
Карум, намеренно не отвечая ей, сказал Дженне:
– Другого способа не было.
– Что это с вами такое? – спросила Дженна Пинту. – То ты глотку дерешь, то он. Ты говоришь с жаром, а он отвечает с холодом. Дальше так нельзя.
– Ну так прогони его, – не так уж тихо отрезала Пинта.
Карум перевел дух и сказал так, чтобы слышала только Дженна:
– Не обращай внимания. Скоро мы доберемся до хейма, и я уйду. За коня тоже не беспокойся. – Карум слегка повысил голос, чтобы и Пинта слышала: – Кони Каласа хорошо вышколены, и он найдет дорогу домой.
– А где его дом? – Любопытство пересилило в Пинте гнев и обиду.
– На севере, – сказала Дженна. – В северных Землях. Волосы Альты! Да ведь он пойдет за нами!
– Нет, Дженна. – Карум положил руку ей на плечо. – Лорд Калас больше там не живет – он перебрался во дворец короля, что в Южных Низинах. Винные погреба, столь дорогие моему… королю, он превратил в темницы. Весь год он сидит на троне, как жаба, и ждет коронации, которой, если будет на то воля богов, никогда не дождется.
– Я думала, ты не веришь ни в каких богов, – сказала Пинта.
– Поверю, если их служители его не коронуют. Хотя это не столь уж важно. Когда человек сидит на троне достаточно долго, его начинают величать государем, даже если он носит не корону, а шлем. При жестком и неправедном правителе народ недолго помнит прошлое. Боюсь, что Калас все-таки станет королем.
Девочки молча смотрели на него – пока он говорил, им показалось, что мантия величия легла на его плечи, но скорбное это было величие. Ветер взъерошил волосы Карума, и юноша как будто стал выше ростом и в то же время согнулся под тяжким бременем.
– О Карум, – сказала Дженна, откликаясь печалью на его печаль.
Kapум внезапно пришел в себя и пожал плечами.
– Это ничего. Мы, ученые, любим изобретать звучные метафоры и порой говорим лишь ради того, чтобы послушать собственные слова.
Пинта после долгого молчания взглянула на небо.
– Ну, где твоя короткая дорога? Показывай.
Земля на краю луга была топкой, и ноги проваливались в нее. Дженна снова свернула в лес, чтобы не оставлять следов, и они пошли вдоль северной опушки, где большие березы и дубы уступили место более молодой поросли. Оленьи тропы сменились настоящей дорогой – широкая и торная, обсаженная кустарником и цветами, она говорила о близком присутствии человека: малина перемежалась с желтыми копьями льнянки, и задумчивые, синие с пурпуром анютины глазки кивали на ветру.
Путники нашли родник и напились из него, а девочки выполоскали и наполнили свои кожаные фляги.
– По дороге идти нельзя, но надо держаться около нее, чтобы не сбиться, – сказала Дженна.
– Пусть по лесу идет Карум. Нас-то никто не ищет, – возразила Пинта.
– Нет. Он обратился к нам за помощью и теперь находится под нашей защитой. Вспомни один из семи обетов, которые мы принесем меньше чем через год.
– А не можем мы защищать его, идя по дороге? – проворчала Пинта. Дженна мотнула головой. – Ну ладно. В лес так в лес. – И она свернула с дороги, не сломав ни единой ветки.
Карум последовал за ней, и Дженна, посмотрев в обе стороны, догнала их.
Они старались идти как можно тише, обмениваясь только знаками, принятыми у часовых хейма, поэтому Карум участвовать в беседе не мог. Дорога шла ярдах в пятидесяти правее их, и он не возражал. Он шел, не обращая внимания почти ни на что, погруженный в собственные мысли.
Гуськом, с Пинтой впереди и Дженной позади, они шли так быстро, как только позволяла густая растительность. Дважды Карум упустил ветку, хлестнувшую Дженну по лицу, но, когда он оборачивался, чтобы извиниться, она только хмурилась и махала рукой. Пинта ступила в ямку и подвернула ногу, но несильно. Эти мелкие случайности послужили им уроком, и они стали смотреть не только перед собой, но и под ноги, лишь изредка поглядывая вправо, на дорогу.
Колючки ежевики скользили по кожаной одежде Дженны и Пинты, но вовсю цеплялись за шерсть, в которую был одет Карум – не раз им приходилось останавливаться и выпутывать его. Но и это они делали молча – слишком близко пролегала дорога.
Молчание и спасло их – да еще то, что в тот миг они сбились в кучку, в очередной раз освобождая Карума из зарослей малины. Грохот скачущих копыт сотряс округу, и они безотчетно припали к земле, пока всадники не промчались на север, подняв облако пыли.
Как только они пронеслись, Пинта шепнула:
– Ты видела, сколько их?
– Не меньше дюжины, – прошептала в ответ Дженна, – а то и две.
– Их двадцать один человек, – сказал Карум.
– Почем ты знаешь? – спросили разом Дженна и Пинта.
– Я считал. И потом, в кавалерийской роте всегда двадцать один человек – двадцать солдат и капитан.
– А ты, часом, не заметил, кто у них капитан? – ехидно осведомилась Пинта.
– Заметил. Это Бык.
– Я не верю, – сказала Пинта громко, но Дженна дернула ее за руку, и она перешла на шепот: – Они проскакали слишком быстро, а мы лежали, скорчившись на земле.
– Это вы лежали, – заметил Карум. – Меня держали колючки.
– Это правда, – признала Дженна.
– И потом, одни только Братья ездят на больших черных в яблоках конях. А Бык такой великан, что возвышается над своими солдатами. Да и шлем его выдает.
– Шлем, – шепотом повторила Дженна, вспоминая другой шлем и стук, с которым он упал в могилу. Помолчав чуть дольше, чем было нужно, она зашептала с жаром: – Надо уйти еще глубже в лес. Если мы их видим, то…
Договаривать ей не пришлось. Карум и Пинта дружно кивнули – опасность примирила их. Пинта отцепила рубашку Карума от шипов, не заботясь о ее сохранности, и они углубились в лес, где стояли на страже высокие старые дубы.
Карум обещал им, что дорога в хейм займет не больше одного дня, и они надеялись добраться туда до вечера. Но лес, даже придорожный, сильно замедлил их путешествие. Еще дважды за день мимо них проносилась рота конников – один раз с севера, другой с юга. В первый раз всадники молчали, стремясь к какой-то зловещей цели, во второй раз они перекрикивались, но слов было не разобрать за пылью и стуком копыт. Каждый раз путники уходили еще дальше в сумрак леса.
– Давайте-ка отдохнем, – сказала Дженна. – А идти будем ночью, даже если это и будет стоить нам лишней пары суток. Карума нужно сохранить.
– Да и нас тоже, – пробурчала Пинта.
Они нашли дерево с большим дуплом, где поместились все втроем, хоть и впритык, как котята в лукошке. Пинта напомнила Дженне сказку, которую они слышали в Селденском хейме, – о сестре, которая год прожила в таком вот дупле, и Дженна улыбнулась. Карум уснул между ними, тихонько похрапывая.
