Эвелина Телякова
Красный лёд
Глава вторая
♫♫ гр. «Imagine Dragons» – Battle Cry
– Эй, куда ты меня ведешь? – спрашиваю я ее.
Она выглядит слегка смущенной, но все-таки продолжает тащить меня по ночным закоулкам.
– Может, вернемся? Это не самый безопасный район для прогулок в полночь.
– Верь мне! – ее рука крепко сжимает мою.
Чувствую, как мой шаг ускорился. Она почти бежит.
От нетерпения? Или ей тоже не по себе?
– Все, стой! Уже не смешно! – мое терпение лопается. Мы виляем между старыми автомобильными гаражами более получаса, а она не сказала ни слова о том, куда мы спешим.
– Метров сто еще. За следующим поворотом! Обещаю: тебе понравится! – буквально взмаливается она, видя, что я не намерен двигаться с места. – Пожалуйста!
Всматриваюсь в ее милое личико.
Я все еще не привык к своему изъяну. Приходится неотрывно глядеть, чтобы не упустить детали. Обычно пристальный немигающий взор нервирует моих собеседников. Наверное, я похож на Франкенштейна.
Не представляю, о чем она думает, когда смотрит на меня… с восхищением. Стесняется, опускает глаза, но я все равно ловлю этот взгляд.
Наше первое настоящее свидание, не считая коротких, но врезавшихся в память нечаянных встреч.
Позвонила сама, назначила время.
Согласился.
Что я делаю с ней? Сколько ей лет? Второкурсница… Вчерашняя школьница! Как же меня угораздило поддаться искушению? Опасному и, одновременно, сладкому…
Ее светлые глаза чаруют. Мягкие, распахнутые, доверчивые.
Нет, я совсем себе не удивляюсь! Ничего не могу с собой поделать рядом с такой красотой. И не жалею!
Она молода, импульсивна и очень амбициозна. Порой слишком самоуверенна на поворотах. В этом возрасте кажется, что весь мир у твоих ног.
Со мной так и было: отправился покорять Казбек в одиночку. Мне едва минуло восемнадцать.
Восемнадцать… двадцать лет – это время безрассудных поступков.
Меня остановили тогда. Мой тренер-отец крепко всыпал мне за ребячество.
Знаю: он испугался за сына. Однако знаю еще кое-что: он отсрочил мое восхождение, и, тем самым, лишил шанса на мировой рекорд.
Как мне хочется, чтобы ей не пришлось обуздывать себя. Она так хороша в своем горячем нетерпении! Все эмоции выплескиваются через край жгучей лавой. С ней мне кажется, что я понемногу оттаиваю после самой холодной ночи в моей жизни на высоте семь с половиной тысяч роковых метров.
Потрясающая девушка!
– Хорошо!
Я бесстрашно сдаюсь на милость красоте, и вижу, как она улыбается мне в знак искреннейшей благодарности.
Мы бежим к освещенному подъезду, переливающемуся разноцветными неоновыми огнями.
Я застываю на миг в замешательстве.
– Ты хочешь, чтоб мы вошли туда?
– Да, конечно! – она светится от предвкушения поразить меня. – Сегодня здесь играют «Северные Драконы»! Мне сказали, что ты обожаешь их музыку, – она уже достает из сумочки два приглашения и протягивает их громиле-охраннику.
– Вот дьявол! – чертыхаюсь я еле слышно.
Она оборачивается на меня удивленно. Наверное, все-таки расслышала.
– Тебе… не… нравится? – почти обречено выговаривает она.
Вижу, как тухнет в глазах радостный блеск отчаянного восторга. Уголки губ поникли, на лице – отпечаток смущения и стыда.
Я сразу понимаю, о чем она думает.
– Нет, ты не правильно поняла! – хочу прервать ее пытки. – Я действительно люблю их музыку! Дело вовсе не в группе!
– Дело во мне?
– Нет, глупая! Ты… нравишься… мне, – бросаюсь я красивыми словами прямо здесь, на пороге бара, на глазах у вышибалы. Но ее это успокаивает.
– Здесь раньше работал один человек, с которым мне лучше не встречаться, – объясняю я.
Она уже хочет задать вопрос.
– Это долгая история, – сразу пресекаю ее любопытство, – и не самая приятная для обсуждения.
Она кивает. Поняла.
Секунда. Нужно принять решение.
Я не знаю, как ей удалось достать «ви-ай-пи» -приглашения, но наверняка они ей дались нелегко.
Живое исполнение «Драконов»… Кажется, я влюбляюсь в эту малышку!
– Идем! – я беру ее за руку. – Жизнь без риска – не жизнь!
В тесном помещении людно. На сцене «жжет» молодая неизвестная группа – разогревает толпу. Главных звезд еще нигде не видно. На вечеринке кутит добрая сотня человек. Внешне обстановка выглядит грошовой: кресла, публика, музыканты. Как в любой другой забегаловке. Но только не в этом баре. За обманчивой дешевизной скрывается выдержанный, как односолодовый скотч, чистейший андеграунд.
Никаких кричащих лейблов! К черту роскошные аксессуары! Только негласные стили, только свобода и бессмертный рок! Сколько на самом деле стоит рядовой коктейль в чуть надтреснутой стопке, здесь не принято интересоваться. Деньги – вещь третьесортная, и, видимо, поэтому зажиточные «подпольщики» привыкли оставлять в баре пятизначные суммы.
– Ты раньше была тут? – кричу я ей на ухо.
– Нет! А ты? – небрежно спрашивает она.
Чувствую, что слегка напрягаюсь.
– Можно и так сказать, – не собираюсь уточнять.
Несколько лет назад я был завсегдатаем этого места. Сейчас воспоминания о тех временах кажутся мне счастливыми. Все изменилось и уже навсегда. Многие от меня отвернулись, и я ничем не могу себя оправдать.
– Как ты раздобыла билеты? – любопытство перебарывает меня.
– Я же учусь на журфаке! Обещала написать статью про музыкантов, – перекрикивает она чугунные басы барабанщика.
– Ты связалась с руководством бара?
– Нет! С группой! То есть, с их пресс-атташе.
Кажется, я вытаращил на нее единственный зрячий глаз.
– Ух ты! Смело! – одобряю я ее профессиональную хватку.
«Дерзкая барышня!» – подмечаю себе.
– Оглядываешься. Боишься этого «человека»?
Как ей удается с таким простодушием задавать мне столь личные вопросы?
Для нее они ничего не значат, она не замечает гадкий контекст.
Ее счастье.
– Нет, я не боюсь «человека», – невыразительно отвечаю я ей, не желая развивать тему.
Нет, искра любопытства в ней не потухла. Я делаю вид, что не замечаю напряжения в лице от множества вопросов, терзавших ее.
Что такое страх по сравнению с муками совести? Я не боюсь страха – давно научился контролировать адреналин. Но выгрызающий изнутри стыд неумолимо подтачивает меня с новой силой, когда по воле коварного случая рискую наткнуться на призрак из прошлого.
– Выпьем? – указывает она на стойку.
– Решила за мной поухаживать? – подтруниваю над ней.
Смущается. Она не знает, как ей вести себя рядом со мной.
– Я думаю, с моей стороны было бы невежливым позволить потратить тебе все сбережения на стопку виски и клюквенный «Космополитен», – подмигиваю ей. – Сам закажу.
Медленно продвигаемся вдоль океана человеческих тел. Наконец, приближаемся к бару.
– Что будешь пить?
Она разглядывает винную карту и неожиданно густо краснеет.
– Может, полбокала шампанского с апельсиновым соком? – лепечет она – я еле расслышал.
Заказывает самое дешевое…
И тут понимаю, что за ней никто никогда не ухаживал.
Девушки не смотрят на цену, если их угощают, ведь они расплачиваются с мужчиной своим обществом. Моя спутница уверена, что не может тратить мои деньги.
Догадка меня удивляет и смешит одновременно. Ее замешательство выглядит нелепо. Загляни она сюда одна или с подругой, два десятка мужчин выстроились бы наперебой угощать ее. И она не догадывается об этом…
Мысль о неискушенности этой девушки меня взволновала.
Она не знает себя… не знает, какой неизгладимый эффект производит.
Я не хочу, чтобы она оставалась в неведении.
– Коктейль «Эсмеральда» и 50 грамм односолодового! – кричу бармену.
Мы не знакомы. К счастью, он недавно работает.
Поворачиваюсь к ней:
– Не думай ни о чем! Просто расслабься!
Опять этот взгляд неприкрытого восхищения.
Мы соприкасаемся краями стекла в незамысловатом тосте. Пятьдесят грамм упали в желудок, согревая тело, стряхивая напряжение с нервов.
Ее порхающие улыбки и кокетливая игра ресниц заставляют меня почти забыть о тяжком грузе из прошлого. Я снова чувствую в себе силы жить. Она рядом, и мне хочется верить, что все будет в порядке, ничего ужасного и не происходило со мной никогда! Она здесь и сейчас – настоящая, а все то – больной сон.
– Смотри, смотри! – ее бархатно-янтарные глаза устремляются к сцене.
«Северные Драконы» вступают на помост. Неприметные гитары с обшарпанной эмалью не могут обмануть публику. В руках настоящего профессионала любая доска запоет райской пташкой.
Басист, барабанщик. Выносят лютню – главная «фишка» скандинавской рок-группы.
Все начнется сейчас.
Ожившая музыка заполняет собой переполненный зал. Приветственная, лихая, она заставляет сердце биться в такт барабанам. Свист и аплодисменты одобрительно поднимаются над музыкантами. Они отдаются лейтмотиву и влюбляют в себя всех, кто их слышит.
Звучит следующая композиция. Моя юная красавица допивает коктейль и визжит от восторга. Я складываю пальцы нужным образом и издаю оглушающий ликующий свист. Мне мерещится, что я и сам часть этой музыки, что без меня невозможно извлечь задиристые аккорды из электрогитары. Мы все связаны здесь: мелодия, музыканты, посетители, я, она, ее обволакивающий взгляд и влюбленные губы, шепчущие мне на ухо слова упоения.
Но еще красноречивее выражается ее тело…
Медленный гипнотический транс кружит голову – незнакомая мне следующая музыкальная зарисовка электризует воздух необычайными сочетаниями образов и звуков.
Я ощущаю, как замедляется время. Я слышу стук ее сердца. Я вижу испарину в ложбинке на ее шее.
Она танцует.
Бедра причудливо играют волнами из стороны в сторону, и корпус мягко прогибается. Длинные пряди волос истекают вдоль спины. Я устал гадать, как назвать этот цвет: не русый, не рыжий, не белокурый. Распущенные светлые локоны тягуче проливаются пьяным котлом вязкого золотистого меда. Мед… словно пряный горячий мед… Она так близко ко мне, что я улавливаю запах ее кожи… и растворяюсь в нем…
Наклоняюсь поцеловать ее. Я умру, если не поцелую.
Она тянется ко мне очень медленно, не прекращая вырисовывать чувственные фигуры прекрасным телом. Она играет на моем желании, но она не знает, как это может быть опасно: я привык выигрывать главный приз. А с ней… с ней… я не могу идти до конца. Она юна и не готова… Соблазнительна… аппетитна… Не могу себя остановить…
Я почти касаюсь ее губ.
Стоп! Что-то не так… Ощущаю тяжелый взгляд мне в затылок. Резко оборачиваюсь – так и есть!
Мы узнали друг друга. Молча, как два заматерелых хищника.
Моя златовласка растерянно мечет взор то на меня, то на мою старую знакомую.
– Кто она? – слышу осторожный вопрос.
Я не отвечаю. Прокручиваю возможные последствия сложившейся ситуации. Я уже знаю, чем все кончится. В голове мгновенно возникает решение.
Знакомая уже растворилась в толпе. Но она вернется. Очень скоро.
– Ты должна уйти! Сейчас же! – быстро шепчу своей красавице.
– Что?! Я не хочу уходить! – она хватается за мой рукав.
– Поверь: ты должна уйти отсюда как можно быстрее!
– Объясни мне, что происходит?! – теперь она еще лихорадочнее вцепляется в мою руку.
– Мне придется кое с кем встретиться, – прочесываю зал в поисках лица той женщины. – А ты бери такси и уезжай!
– Встретиться с ней? – спрашивает она, уязвленная.
Господи! О каких глупостях она думает!
Черт! Тянем время! Слишком много неуместной мелодрамы!
– Ты слышала меня? – понижаю голос. – Проваливай отсюда!
– Но… – она отшатывается, словно я ударил ее.
– Пошла вон! – кажется, я рычу. – Живо!
Краем зрения замечаю ту, другую. Она быстро приближается, идя вслед за… Вот дерьмо! Да уж, вечер обещает много интересного…
А моя юная студентка все еще стоит рядом со мной. Меня раздражает ее детское упрямство. Я грозно поворачиваюсь к девчонке и вижу, как в янтарных глазах набухают пухлые слезы. Она обреченно пятится, но через несколько шагов срывается и стремглав мчится к выходу, подальше от меня и от этого места.
Теперь я вздыхаю спокойно.
– Куда ты подевал свою куколку?
– Я один.
Глава третья
– Привет! – раздалось над толпой.
На Глеба бросились два человека.
– Давно не виделись, старина!
– Тоже скажешь! Подумаешь, пара месяцев!
Каждый заключил его в дружеские объятия.
Один из них, русский, был довольно высоким. Обычный мужик, около тридцати пяти лет, ровесник Глеба, спортивного телосложения, русые волосы, улыбался открыто, с задором. Вероятно, хороший парень, испытанный горами помощник и страхующий, преданный друг.
Девушка не сомневалась, что ее муж давно работал в паре с ним. Комплекцией тела они почти совпадали.
Второй – невысокого роста, смуглый, черноволосый и сухощавый, на вид лет пятидесяти, заговорил с сильным азиатским акцентом:
– Хорошо дома побыть! Жена рада, дети рады, но пора и дело уважить!
Казах, монгол или китаец? Серафима не определилась, на кого он больше похож. Никогда прежде ее не смущало то, что она не разбирается в национальностях. Киргизы, буряты, китайцы, монголы – все они казались ей на одно лицо. Зато ее супруг мог легко отличить одних от других. Наверное, все дело в нескончаемых путешествиях. Наверняка перезнакомился со всем земным шаром. Сама она всего пару раз покидала Москву, ничего толком не видела.
Китаец сразу ей не понравился: маленькие черные глазки муравьиными бусинами пробежались по альпинистам и, блестя, остановились на ней, впиваясь неодобрительным взглядом. Сима почувствовала его отвращение или смущение, когда тот осознал, что девчонка с ними в одной туристической группе. Она тоже пришлась ему не по вкусу.
Что ж, к ним ее занесло не по своей воле.
Серафима угрюмо уставилась на супруга. Он затащил ее в эту дыру, чтобы поизмываться. И у него отлично получается!
Глеб не обратил внимания на тяжелый взгляд девушки. Вероятно, теперь ему будет не до нее. Он вышел вперед и объявил:
– Здравствуйте, господа альпинисты! Если с кем мы еще не знакомы, я – Глеб Русаков. Начиная с сегодняшнего дня и в ближайшие две недели, я буду вашим проводником, тренером, экскурсоводом. Вашим руководителем, вашим советчиком, вашим психологом и, позволю сказать себе, братом. Все вопросы, которые неизбежно будут возникать в течение нашего путешествия, вы можете адресовать мне. Хочу также представить вам моих помощников: Андрей и Соят! Надеюсь, со временем вы разберетесь, кто из них кто, – он улыбнулся, разрешая посмеяться над шуткой. – Здесь собрались десять человек. Вскоре к нам присоединится медсестра. Она уже дожидается нас в селе Тюнгур вместе с кофе и булочками, так что поспешим. Дорога отнимет почти целый день. За ночь мы должны успеть хорошенько отдохнуть. Выход назначен на завтра.
Послышались возгласы и свист восторга. Мужчинам хотелось быстрее приступить к делу – выдвинуться к поставленной цели.
Им предстоит прошагать в общей сложности около ста двадцати километров. С тяжеленными рюкзаками под дождем месить грязь, а потом стучать зубами от холода у подножья. Опасность, дискомфорт, перегрузки – эти парни готовы терпеть все ради того, чтобы просто-напросто залезть на кусок глыбы и снисходительно поглазеть на мир. А затем что? Хвастаться родным и друзьям, как, превозмогая усталость, взошли на очередную вершину давно покоренной горы?!
«Да они сумасшедшие! И Глеб – прежде всего!» – ехидно заметила про себя Серафима.
Она столкнулась взглядом с Сергеем, фотографом-оператором и своим тайным любовником. Тот смотрел на нее с пониманием. Он, вероятно, разделял ее чувство. Но что тут поделаешь? Работа есть работа! А муж… Она говорила, что замужем.
Конечно, он не предполагал, что окажется вынужден подчиняться указам ее муженька-рогоносца, и делать вид, что ничто не связывает его с этой хорошенькой девушкой, но, как говорится, мир тесен. Самое главное, муж не догадывается, что они вытворяли, пока он разгуливал по своим ненаглядным горам. Так что все в полном порядке. Они договорились, что будут вести себя, как чужие люди, которых послали в общую командировку – ни встреч, ни разговоров. Просто коллеги. Пробегут две недели, и они смогут вновь наслаждаться телами друг друга. Две коротких недели…
Он уже предвкушал этот вечер. Он выгонит мать и сестру прогуляться, а сам разольет по бокалам ледяное шампанское и начнет медленно – очень медленно – ее раздевать. Она будет умолять его сорвать оковы одежды. Она такая нетерпеливая… и всегда такая горячая… Но на этот раз он ей не позволит.
Мучительно долго… Сначала – блузка. Юбка. Потом – чулки.
Когда он губами сдернет трусики, она уже будет готова. И он сделает это, сделает то, о чем она просит.
Такая скромная вначале их знакомства… Она замужем. И даже глаз не поднимет… В упор не замечала мужчин. А потом вдруг согласилась на ужин… Он и не надеялся даже… А она… Она оказалась пылче испанской шлюхи. Развратная бестия! Видно, муж ее редко баловал, потому что вела она себя, как изголодавшая распутница.
Миловидная, хорошо сложенная, девушка цепляет взгляды этих неотесанных мужиков.
Интересно, как другие видят ее? Даже муж объелся груш и не сумел разглядеть в ней чертовку, жадную до ощущений, пристрастившуюся к риску и лжи о грязных изменах. Еще бы! Такое приятное открытое личико, теплые карие девичьи глазки, мягкие волосы цвета хны. Он и сам не поверил бы, если периодически не резвился бы с ней четыре последних месяца.
Фотограф попытался незаметно, исподволь еще раз рассмотреть ее, но уже как будто чужими глазами.
Все-таки хороша! Ростом, правда, слегка маловата. Обычно его интересовали дамы повыше. В городе она не снимает высоких каблуков, знает, видимо, о своем недостатке. И сейчас у нее будто отняли что-то, лишили статности в этих дорожных кроссовках.
Забавный прикид. Дымчатые спортивные трикотажные штаны свободного покроя, желтая хлопчатобумажная обтягивающая майка, синяя походная обувь, бейсболка. Волосы в хвостик. Похожа на дворового плохиша. Наверняка ее муж постарался и вырядил ее так. Заядлый походник и альпинист, он сам подбирал гардероб. Сима когда-то упомянула, что ничуть в этом не разбирается.
«Да уж, это тебе не по столичному асфальту каблуками выстукивать!» – ухмыльнулся Сергей.
Он заметил ее кислую мину, когда главный проводник отдал распоряжение снять верхнюю одежду.
«В Барнауле сейчас плюс тридцать пять, очень жарко. Знаю, вы намерзлись в Москве, но в городе душно. Разденьтесь до футболок. Нам не нужны тепловые удары», – объявил Глеб на выходе из аэропорта.
Неужели она вновь застеснялась себя? В присутствии мужа? Или ее смущает любопытство этих дикарей?
Неожиданно Сергей ощутил на себе чей-то тянущий свинцовый взгляд. Нет, не Глеба. Его бессовестно сверлил взором помощник главного проводника, Соят, эта китайская худая обезьяна. Фотограф был абсолютно уверен, что тот был китайцем из-за его манеры коверкать слова на извращенный-свистящий лад.
Черт! Залюбовался девчонкой и, похоже, китайчонок застукал его.
Чего ему надо? Собирается настучать ее мужу?
Следует быть аккуратнее, нельзя так по-глупому себя подставлять!
– Машина ждет! Загружаемся! – громко, чтобы все услышали, распорядился Глеб. – Через десять минут выезжаем!
Чистенький микроавтобус приветливо растворил свои двери навстречу альпинистам. В нем легко поместился багаж, и оставалось достаточно места для пассажиров. Глеб специально арендовал его для этой поездки. Много оборудования, вещей и еды. Каждый постепенно укладывал привезенный инвентарь и выходил надышаться воздухом перед дорогой. Машина нагрелась, и в кабине владычествовала сдавливающая духота.
Серафима дождалась, пока мужчины уложат свои вещи и освободят проход. Только она шагнула внутрь, как чья-то сильная хватка бесцеремонно выдернула ее назад.
– Эй! – вырвалось у нее. Это было ее первое слово со вчерашнего дня. Желая выразить протест, она отказывалась разговаривать.
– Твое место – рядом с водителем, – сухо проговорил ее муж.
Его пальцы продолжали крепко сжимать ее локоть. Симе показалось, что рука супруга как-то странно потяжелела. Он вдруг стал груб с нею.
Девушка упрямо вскинула подбородок, надеясь скрыть следы приступа едкой тревоги от него и самой себя. Она рассерженно вонзила глаза в его бесстрастную физиономию. Делает вид, что ничего не случилось?
Подбородок опять покрывался щетиной. Он когда-то смеялся, что борода защищает кожу от ветра и греет его на высоте. Но, возвращаясь домой, всегда торопился сбрить бороду. Знал: ей не нравилась густая растительность, а ему чертовски хотелось зацеловать свою молодую женушку после изнурительного путешествия.
Однако в последнее время он перестал бриться. Хотя и неудивительно: их семьи практически не существовало. Глеб сутками хранил молчание, передвигаясь по дому, как черная тень. Им не о чем было поговорить. Уютный коттедж внезапно превратился в глухую тюрьму. Она еле сдерживалась от нервной истерики, возвращаясь в темницу после работы. Только в прошлые выходные, пока они готовились к турпоходу, подбирая ей снаряжение, он иногда обращался к супруге с нехитрым вопросом, сам же отвечал односложно, избегая деталей.
Что ж, теперь она помолчит! Назло! Специально!
Серафима выдернула локоть из его наглых пальцев и завернула за угол автомобиля. Их короткую стычку вряд ли кто-то успел бы заметить. Она не хотела показать остальным своего поражения перед этим отъявленным лешим, привыкшим называть себя альпинистом.
Обойдя микроавтобус, девушка прочла: «Мерседес-Бенц».
Крутая машина! Лишь бы работал кондиционер. Майка прилипала к спине, над бровями скопился пот. Очень жарко!
Из рюкзака она достала солнечные очки, стремясь припрятать глаза от беспощадных лучей яркого утреннего света.
Как ей хотелось сейчас пожаловаться Сергею на сумасбродного мужа! Тот, наверно, пожалел бы ее. Он обязательно бы утешил возлюбленную, а может даже попытался бы защитить ее от третирования. По-мужски пообщался с Глебом, убедил оставить в покое любимую, развестись и дать возможность ей жить своей жизнью.
Серафима опять замечталась.
Она не успела поговорить с фотографом после того злополучного четверга, когда собиралась заявить о разводе. И тот попросту не знал, что она, наконец, решилась уйти от супруга.
Интересно, как сильно он обрадуется тому, что им будет не нужно скрываться? Конечно, она не собирается навязываться ему, ведь они совсем недолго встречались. Но, в таком случае, он наверняка предложит ей помощь. Она сможет позволить себе аренду квартиры, и постепенно он переберется к ней от матери и сестры.
Нет, замуж она пока точно не хочет! Ей хватило горечи и разочарований. Они могут и просто жить вместе… Некоторое время… Она опять будет свободной! Какое это блаженство!
Надо просто все рассказать Сергею.
– Все внутрь! Едем! – прервал ее сахарные раздумья гулкий голос руководителя делегации.
Ее лицо скривилось от резкого звука. Сима показала язык незримому образу ее мучителя. Однако понимала, что все равно покорно сядет в автобус, который увезет ее в глухую тайгу, кишащую хищниками и кровососущими насекомыми.
Путешественников качало уже шесть часов, но, кажется, никто, кроме нее, этого не замечал. Как назло, рулить автомобилем был посажен Соят, и на человеческую беседу рассчитывать не приходилось.
Мужчины бурно обсуждали маршрут и спорили о тонкостях восхождения. На девчонку свалился целый ворох незнакомых словечек. Она оказалась неготовой к походному сленгу и очень скоро потеряла всякий смысл высказываний.
– …Никто уже не использует восьмерку! Устаревшая фигня! Гораздо удобнее работать с Гришей!
– Гри-гри запросто клинит на морозе! Узел или кусок льда, и тебе уже не дюфельнуть! Повиснешь, как куропатка – над грилем!
И все разом громко заржали.
Сима все больше и больше мрачнела. Она чувствовала себя заключенной, которую перевозили на место каторги – искупать вину неудачного замужества, на которое по глупости согласилась.
– Мне обещали хороших коней. До горного приюта доберемся быстро и налегке, – негромко пояснял кому-то Глеб. – Важно, чтобы погода не подвела. Сейчас на леднике минус восемь-десять, относительно безветренно. Но кто знает, что там будет через неделю. Льды подтаивают, снежные карнизы истончились. В прошлом месяце там пропал человек. Поиски ничего не дали. Он сорвался, и образовалась лавина. Его погребло под тоннами снега.
– И что ты предлагаешь?
– На Белуху нельзя наскоком. Нужно приближаться к ней постепенно и позволить ей подпустить нас к себе. С ней обходятся, как с невестой, уважают ее целомудрие. Если гора не дается, лучше всего отступить. Ее вершина, как зеркало: отражает помыслы.
Серафима задержала дыхание от того, что только что рассказал ее муж. До сих пор она с трудом могла себе вообразить, что мужчины способны верить преданиям. Но, как один, все замолчали. Каждый думал о чем-то своем.
На мгновение она представила себе: «А что, если это не выдумка?».
Неужели гора убьет ее за ложь и измену? За ненависть, которую испытывает к супругу теперь? Она клялась перед алтарем в крошечной церкви, что будет почитать мужа и останется верна ему до конца своих дней. Но тогда она не могла предположить, что эти дни бывают слишком тягостными.
С другой стороны, Белуха вряд ли способна внимать оправданиям.
«Будь что будет!» – грустно подумала Серафима.
Песок летел из-под колес. Дорога закручивала то вправо, то наоборот.
Иногда машина скатывалась в щебенку, где-то приходилось объезжать по земле. Автобус неумолимо подбрасывало на кочках, но водитель быстро выравнивал руль, и они продолжали нестись вдоль пропаянной колеи через опушки, залитые светом.
Природа изнывала от жажды. Солнце обжигающей лавой изливалось на высушенную почву. Над пергаментом короткой травы, обескровленной опаляющими лучами, висела густая испарина пыли. Воздух зацементировался от кучного слоя взметнувшихся в небо ороговелых глиняных частиц. Насекомые не решались напекать хрупкие крылья и прятались в спасительной тени под навесами стебельков. Где-то там, в поднебесье, оторвался от матери-березки иссохший листок. Все кругом пропиталось мылом бессилия. Избавление ожидалось лишь с наступлением ночи, когда в тишине вновь послышатся песни ручья. Но до них еще далеко.
Серафима подняла затравленный взгляд на китайца – тот не повернул головы. Она попыталась обратиться к нему, но вместо слов получилось невнятное мычание. Что-то твердое и увесистое подпирало желудок изнутри. Грудную клетку сдавило крепкой судорогой. Глаза застелило бесцветным маревом пустоты. Краски смешивались. Кажется, она забыла вздохнуть, что, наверное, уже было неважно. Край сознания еще успел отличить визг тормозов и странный гомон. Кто-то выдернул ее из кабины и оставил умирать под горелым солнцем. Дальше – пропасть неведения…
Глеб старался не шевелиться.
Да уж, не слишком удачный день для поездки. Не рассчитанные на плюс сорок пять градусов в тени слабые автомобильные кондиционеры не избавляли от удушья.
«Обещали на вечер грозу. Хорошо, если бы за ночь прошла», – Глеб сонливо перебирал мысли.
Ничего, им не привыкать к аномальным температурам. На какой-нибудь вершине, облепленной льдами, порой изнываешь от желания избавиться от одежды. Нужно заставить себя принять нутром эту жару, успокоиться и не расходовать силы. Жалость к себе подрывает решимость. Зачастую полезно следовать кодексу жабы: стать холоднокровным и попытаться регулировать температуру тела в зависимости от обстоятельств. Слишком жарко? Расслабься и без лишних движений! Если холодно – работай, не спи!
Мужчина посмотрел на часы – два по местному времени.
Еще часиков восемь, и они на подходе к турбазе: к чаю, ужину и мужским разговорам – о горах, восхождениях, ну и просто о жизни.
Ромка, один из альпинистов в этой группе, был прошлой осенью в Гранд-Каньоне, штат Аризона, одолел несколько пиков. Чертовски интересно, каким маршрутом он пользовался. Жаль, пока некогда метнуться в Америку на недельку, другую. Возможно, в будущем году и наклюнется краткий отпуск. Однако опять же… как Серафима отреагирует? Хотя… к бабке не ходи – он и так знал.
Глеб приподнялся – захотелось взглянуть на жену. Наверное, спит. От такой духоты страшно клонило в сон. Остальные тоже дремали. Один Соят неустанно глядел вперед. Закаленный степями. От него никогда не услышишь ворчания или жалоб.
Все-таки стоит проверить, как там Сима.
Осторожно, так, чтобы не разбудить остальных, он приблизился к водительскому сидению. Глеб сразу почувствовал неладное: зрачки закатились, лицо бледно-зеленое, губы белые. Она что-то пыталась шептать, но бессвязные звуки мешкались где-то на выходе.
– Соят, тормози! – громко скомандовал он.
Помощник без лишних вопросов остановился. Автомобиль резко дернулся, два рюкзака с грохотом повалились на кресла. Альпинисты, облитые горячим потом, вяло зашевелились.
– Ребята! Помогайте! – обернулся к ним Глеб. – Воды! Быстро несите воду!
Неторопливые движения в один миг перешли в шуструю суету.
– Что… что стряслось? – распухшим языком апатично выговорил фотограф.
До него никак не доходило, зачем они остановились, и кому там понадобилась вода.
– Ее бы в тень!
– Встаем! Спиной к солнцу! – закричал один из ребят.
Четверо выстроили плотную стену из собственных тел. На девушку опустилась желанная тень.
Глеб вылил на неподвижное тело питьевую воду из нескольких полулитровых бутылок. Лицо, волосы, грудь – все необходимо было смочить и дать возможность ускорить вентиляцию кожи. Не проронив ни единого слова, мужчины спокойно глядели, как утекает бесценная жидкость. До ближайшего села пара часов дороги. Им придется потерпеть, разделив бутылку оставшейся воды на десятерых.
Фотограф жадно глядел на жертву беспамятства.
Хлопковая майка пропиталась водой и решительно очерчивала сокровенные округлости девушки. Обступившие ее девять мужиков, умирающие от обезвоживания, вынуждены делать вид, что ослепли и не замечали насквозь мокрой женской футболки.
«Красивая!» – должно читаться на лицах. Но суровые морды окаменели, взгляды разбежались по сторонам, будто глазеть здесь было и не на что.
Китайчонок наклонился к ней.
– Тепловой удар, – заключил он после короткого осмотра.
– Но кожа бледная, – возразил ему кто-то.
Помощник ничего не ответил и обернулся на Глеба – пусть сам решает, кто из них прав. Глеб не выбирал. Он не раз был свидетелем, как его низкорослый приятель ловко вправлял свернутый палец и замедлял кровотечение, используя нажимы на разные точки туловища пострадавшего.
– Здесь в получасе ходьбы ручей, – заключил руководитель отряда. – Наполним большую колбу, по дороге будем останавливаться, поливать ее.
Серафима негромко застонала.
– Дайте воды! – потребовал Глеб.
– Последняя, – протянула бутылку рука.
Рослый альпинист приподнял мокрую голову жены и подставил к ссохшимся губам бутылочное горлышко.
– Пей! Тебе надо попить! – мягко попросил ее он.
Девушка с трудом приоткрыла веки и безропотно проглотила заливавшуюся в рот теплую воду.
– Аккуратно! Не так быстро!
