Эшли Дьюал
Смертельно безмолвна
– Нужно понять, что я здесь делаю.
Это не вопрос – это подсказка. Я неспроста оказался тут и должен найти ответы. Ноа хотел, чтобы я это увидел. Но что именно?
Я осматриваю золотисто-медную раму, защищающую зеркало, и замечаю повторяющуюся надпись по периметру. Интересно, может, у меня паранойя, а может, важно все, что я вижу. Буквы настолько мелкие, что мне приходится присесть на корточки, чтобы разобрать хоть что-то. Я прищуриваюсь и задеваю лбом старинную раму.
– Латынь, отлично!
Я ходил на курсы латыни, когда дополнительно занимался биологией, но в голове мало что осталось, однако я сразу узнаю слова «вода» и «огонь».
– Цертамине или сертамине… Черт! Ин перпетум.
Что-то знакомое. Надавливаю пальцами на глаза и киваю сам себе. Давай же, думай, соображай! Все ведь слова когда-то встречались, только сейчас в голове пустота.
Я приподнимаюсь, собираюсь посмотреть текст чуть выше, но застываю. В солнечное сплетение будто вонзается кулак! Я оторопело гляжу в зеркало, но вижу лишь то, что происходит за моей спиной. А там стоит окровавленная фигура.
Фигура, поднимающаяся из багрового бассейна. Она медленно переставляет ноги, опуская их на пол с булькающим звуком. С ее плеч, рук, пальцев льется кровь. Я не могу дышать. Оборачиваюсь достаточно медленно, фигура приближается. Лица не видно, цвет одежды, кожи, волос не различить. Силуэт приближается, шаги хлюпают у меня в голове, меж висков, и я хочу сойти с места, сделать хоть что-нибудь, но неожиданно замечаю их.
Зеленые изумрудные глаза, которые на кроваво-красном фоне кажутся ярчайшими несуществующими звездами! Ошеломленный и сбитый с толку, я забываю обо всем. Я шагаю вперед, ощущая, как кровь отхлынула от лица, как в груди раскрываются свежие раны, и на долю секунды перестаю быть тем Мэттом Нортаном, которого все знают, которого я знаю.
– Ари! – Я подаюсь вперед, не веря, что вижу ее перед собой. Это она, она здесь!
Остаются считаные сантиметры, да и считаные секунды, как мне кажется, до того момента, как я схвачу ее за руку и уведу домой. И вдруг красные искры вспыхивают на кончиках ее пальцев. Ариадна замирает, лицо ее становится чужим и обозленным, и уже в следующее мгновение ее рука резко поднимается и сдавливает мое горло.
Что за…
– Ари, что ты делаешь. Ари!
Ее пальцы непослушно скользят по моему горлу из-за теплой крови, но это не мешает им стискивать мою шею с невероятной силой. Я опомниться не успеваю, а она уже приподнимает меня над полом. Ее глаза прожигают во мне дыру, а я неуклюже мотаю ногами. И вдруг девушка… начинает смеяться. Ее смех становится громче, он идет из груди, изнутри, утробный и жуткий. Такой, что я не сомневаюсь: дела плохи.
– Отпусти! Что ты…
– Соскучился?
– Хватит! Это же я, это…
– Тшш! – ее голос завораживает, пленяет. Ари чуть ослабляет хватку, позволяет моим ногам коснуться земли и подходит так близко, что я ощущаю медный, соленый запах, исходящий от ее лица. – Посмотри на меня! – Я смотрю, слушаюсь ее беспрекословно, не соображая, не имея сил сопротивляться. Я оказываюсь к ней так близко, что вижу лишь ее глаза, те самые глаза, что видел всегда. – Мэтт, мой Мэтт.
Ее пальцы больше не сжимают мое горло, больше и не нужно.
Застываю, сраженный ее красотой, сломленный ее близостью. Ариадна поглаживает мои плечи, касается щекой моей щеки и оставляет кровавые следы, а я просто не шевелюсь. Я раб ее прихотей и желаний. Она шепчет:
– Обними меня.
И я обнимаю. Сжимаю ее худое скользкое тело и закрываю глаза. Она отстраняется, я не хочу, чтобы она отстранялась, тянусь к ней, а она просит:
– Поцелуй меня!
Грудь пропускает острый удар, удар в самое сердце. Я дрожу, как будто никогда еще не видел Ари, не прикасался к ее теплым губам, не сжимал ее в объятиях, а она ведь могла меня убить, ее пальцы оставили глубокие ссадины на шее, скулах, но мне все равно.
Я уверен, что пришел сюда именно за этим.
– Мэтт, – шепчет она, закрыв глаза, – пожалуйста! – Ари придвигается ко мне еще ближе.
Я заключаю ее лицо в ладони, касаюсь губами ее лба и висков, а затем горячо целую, как никогда еще никого не целовал, не думал, что я так умею. В голове мелькает мысль, что я сделаю все, что она мне скажет. Она так мне нужна, я так хочу ее вернуть.
Однако затем происходит нечто странное: сладкая эйфория испаряется, уступив место ледяному страху. Я словно просыпаюсь, распахиваю глаза, вижу лицо Ари перед собой и понимаю, что ее поцелуй перерастает в нечто опасное, в нечто такое, что отнимает у меня силы и убивает.
– Ари, – хриплю я между поцелуями, – что ты делаешь?
Она лишь крепче сжимает меня в объятиях.
– Ты ведь хочешь этого. Хочешь меня.
Что происходит? Я должен отстраниться, но не могу. Ее губы, такие мягкие… Дышать становится трудно, но не от страсти. Ноги подкашиваются, а легкие сводит.
Она убивает меня.
– Ари!
– Тише.
– Ари, что ты делаешь?
Замерев всего на мгновение, она шепчет:
– Прощаюсь.
Прощается? Я подаюсь вперед, чтобы вновь прикоснуться к ее губам, ведь умереть от ее поцелуев кажется мне большой удачей. Притягиваю ее ближе к себе и вспоминаю тот день, когда нашел ее на крыльце дома. Она сидела спиной, но уже знала, что именно я оказался рядом. Она всегда чувствовала ко мне что-то, а я – нет.
Она чего-то ждала, а я просто был рядом. Я был дураком.
– Ари… – шепчу я, раскрываю глаза и вижу ее лицо, но не испачканное кровью. Я тяну к нему руку, но затем нечто извне хватает меня за плечи и резким движением отбрасывает в сторону.
Что за…
– Не-е-ет! – вопит Ариадна, а я парю в неистовом грубом потоке и вдруг… падаю, только на этот раз не на мраморный пол, а на деревянные сгнившие доски.
Скручиваюсь от тупой боли, откашливаюсь и, резко приподнявшись, вдыхаю воздух так быстро, что он обжигает глотку. Какого черта происходит? Где я? Почему выбрался?
Шея вспыхивает от боли, руки наливаются свинцом. Я хочу встать, но понимаю, что сил нет, голова разрывается от мигрени.
Меня привлекают глухие удары. Что это? Замечаю смазанные силуэты двух мужчин, которые находятся совсем близко и пытаются перерезать друг другу глотки.
– Джейсон? – присматриваюсь я и приподнимаюсь. Что он делает? Мужчина отбивается от очередного выпада Джофранки и восклицает:
– Кажется, Удача отвернулась от нас.
А кто-то сомневался, что будет иначе? Чертова помощница, завела в логово врага и ушла со спокойной душой. На рубашке Джейсона алое пятно. Видимо, цыган уже успел его ранить. Я должен помочь ему, но не могу даже ровно стоять на ногах.
Неожиданно ловари зажмуривается, и на Джейсона нацеливаются все острые предметы, находящиеся на столе.
– Какого…
– Осторожно!
Я сбиваю Джейсона с ног. Мы со стуком падаем на пол, избежав острых клинков, но прилично ударяемся о деревянные половицы.
Я со стоном перекатываюсь на спину, все еще не отойдя от прыжков во времени или в пространстве, черт их знает, а Джейсон уже вскакивает на ноги и раскидывает в стороны руки, растопырив пальцы, будто бес. Он не на шутку обозлен. Его дикий черный взгляд врезается лихим ударом в лицо ловари, и я почему-то уверен, что после такого вызова пути назад нет. Этот поединок закончится смертью. Джофранка обнажает стальные уродливые зубы, Джейсон кривит сбитые в кровь губы… Никто не произносит ни звука, не разбавляет атмосферу громкой фразой и не оставляет времени на передышку. Мужчины срываются с места, накидываются друг на друга, словно дикие звери, но по воле случая, а может, воля на то иного рода, никакая магия не помогает ловари избежать сильнейших ударов Джейсона, как кувалда бьющих его тело, и ударов от рук Судьбы.
Раз-два – цыган оторопело распахивает черные глаза, налитые ужасом. Три-четыре – он взмахивает ножом в воздухе, цепляя грудь Джейсона, что злит моего напарника гораздо сильнее. Зарычав, словно настоящий зверь, Джейсон кидается вперед и впивается ногтями в лицо ловари. Уже в следующую секунду он сворачивает ему шею.
Звучит такой громкий хруст, что я застываю. Я и не знал, как звучит Смерть, – вот она.
Джофранка превращается прямо у нас на глазах в иссохший скелет, а затем и вовсе исчезает, оставив лишь груду пыли. Я перевожу взгляд на Джейсона, тот переводит взгляд на меня. Пожалуй, мы влипли в неприятности. До нас доносится топот ног.
Мы одновременно глядим на дверь и вспоминаем, что еще десятки, а может, и сотни ловари ждут нас с распростертыми объятиями за порогом. Черт возьми!
Джейсон захлопывает дверь и прижимается к ней спиной.
– Непредвиденные обстоятельства, – спокойным голосом бросает он, стирая кровь с подбородка, и тянется в карман за сигаретами. Я удивленно вскидываю брови, когда он, не обращая внимания на ор неприятелей, толпящихся за порогом, начинает курить.
– Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время для перекура?
– Сейчас самое худшее время для перекура, мальчик, поэтому мне и хочется курить.
– Ладно. Что будем делать? Ты вроде как сам собирался принимать решения.
Джейсон ухмыляется и выдыхает дым в потолок:
– Забавно.
– У нас нет выхода, – говорю я и делаю шаг к нему: – Сделай это.
– Что сделать?
– А ты как думаешь? Превращайся! Мы не справимся с ними без твоих примочек.
Джейсон недовольно опускает руку с сигаретой и спрашивает:
– Кажется, я уже высказал свое мнение на этот счет.
– Да наплевать мне на твое мнение. Разве у нас есть другой выход?
– Есть! Сейчас я докурю сигарету, ты пока можешь немного поностальгировать и все в этом духе, а потом я открою дверь, и мы попытаемся выжить.
– И это ты называешь выходом?
– Именно так. Вот это – дверь. – Джейсон кивает на дверь, к которой он прижимается спиной. – Значит, за порогом выход. Уяснил?
Это не вариант – это самоубийство. Отчаянные решения должны иметь смысл, а я не хочу умирать лишь оттого, что моему напарнику лень раскинуть мозгами.
Так! Десятки цыган, сотни, да и тысячи неприятностей поджидают нас там. Более того, совсем скоро они ворвутся и в эту комнату. Нам надо сваливать. Но как?
Окна забиты, проход один. Мы в ловушке.
– Послушай, – понизив тон, хрипит Джейсон, – я не вру, я не могу этого сделать.
– По какой причине? Это ты, такой, какой есть. И сейчас это вполне пригодится.
– Ты хочешь спастись, верно? – Я киваю, а мужчина отбрасывает окурок и пожимает плечами: – Так вот, ты не выживешь. Я не могу себя контролировать. Я выберусь из деревни, да, но выберусь один.
Мужчина смотрит на меня серьезно, а я неожиданно понимаю, что только из-за меня он сгниет здесь, он не решается стать чудовищем, боясь перегрызть мне горло. Осознание данного факта меняет во мне что-то, и я смотрю на Джейсона под абсолютно иным углом. Он пытается спасти меня? Предпочитает умереть вместе, а не спастись в одиночку?
– Хватит пялиться, – бросает он, отвернувшись, – иначе передумаю.
– Знаешь… спасибо.
Джейсон усмехается:
– Было бы за что, мальчик. Поверь, перспектива превратиться в волка, чтобы сожрать целую деревню, отнюдь меня не радует.
Я внезапно хохочу, а потом задумываюсь. Черт, что же делать?
Неужели мы действительно вырвемся из комнаты, надеясь, что ловари от нас побегут, как от самого Люцифера?
Люцифера.
Меня вдруг посещает абсолютно ненормальная, сумасшедшая идея!
– Конечно.
– Конечно?
– Амулеты, развешанные по всей деревне, знаки на стенах. Да ведь цыгане боятся бесов и Дьявола, что означает, что нам стоит их вызвать!
– Что нам надо сделать? – Напарник ошеломленно вскидывает брови и осматривает меня таким взглядом, словно я спятил. – Ты спятил? – Да, я верно определил эмоцию.
– Послушай, это разумно. Сам подумай! Удача говорила, что ловари воруют магию и пользуются ею незаконно. Знаки скрывают деревню от слуг Люцифера, а мы с тобой сами сюда его приведем, подскажем, поможем. Как тебе еще объяснить?
– Ты хоть знаешь, кто такой Люцифер, мальчик? Черт подери! Это не тот парень, про которого ты книжки читаешь или фильмы смотришь. Это отец Лжи. Это Зло. И ты вдруг решил, что он просто явится к нам и вытащит нас из дерьма?
Не знаю, что ответить, поэтому очень красноречиво пожимаю плечами.
– Ты сошел с ума.
– Мы все равно умрем. Какая разница, кто именно свернет нам шею? Или ты реально веришь, что нам удастся прорваться сквозь десяток цыган, владеющих магией? Они уже в спину нам дышат, около двери толпятся.
– Это Дьявол, Мэтт!
Ого! Джейсон назвал меня по имени, значит, я действительно сбил его с толку. Но я не возьму свои слова обратно. Уверен, я прав.
– Говори, что делать.
Уже в течение следующих минут я рисую на деревянном полу перевернутый кривой треугольник. Опыта у меня мало. Рука саднит от раны, щепки впиваются в кожу, пока я вывожу линии на шершавом покрытии, но я не жалуюсь. Глаза горят. Кожа горит. Да, на этом моя жизнь вполне может закончиться. А может, и нет.
– Повторяй три раза: Vocavit vos, Lucifer… – Джейсон подскакивает ко мне, когда кто-то со всей силы врезается в дверь. – Давай живее!
Я киваю и, пару раз сжав и разжав пальцы, тараторю:
– Vocavit vos, Lucifer. Vocavit vos, Lucifer.
– Сделай одолжение – вспомни, что от данного обряда зависят, черт тебя дери, наши жизни, и скажи с выражением!
– Может, сам скажешь?
– Может, тогда дверь подержишь?
– Vocavit vos, Lucifer! Vocavit vos…
Невидимая волна сбивает меня с ног. Я отлетаю на несколько метров и с такой силой врезаюсь в стену, что перед глазами вспыхивают красные круги, а меж висков проносится звон. Предметы в помещении поднимаются в воздух и застывают в невесомости. Я жутко пугаюсь, до дрожи в коленях. Желудок скручивается в тугой узел, а ноги становятся такими тяжелыми, что я думаю, что свалюсь прямо сейчас. Но нечто удерживает меня… Нечто костлявое и ледяное, нечто еще незримое, правда, лишь в течение нескольких секунд.
Вскоре призрачные силки приобретают форму тонких пальцев, потом и рук, и плеч. Будто в замедленной съемке передо мной материализуется сам Дьявол в идеально выглаженном черном костюме. И он держит пальцами мой подбородок, не позволяя мне сойти с места.
– Здравствуй, – шипит он, приблизившись к моему лицу, а я оторопело вжимаюсь в стену, пусть и не думаю, что можно вжаться еще сильнее, – Мэттью.
Его пальцы едва касаются моей кожи, но создается впечатление, будто к стене меня приковали звенящими цепями. Я лишь думаю: говори, давай, ты должен говорить! Но я не могу. Впервые в жизни мне кажется, что я подписал себе приговор.
– Смертный вызывает самого Дьявола, – науськивает Люцифер и прожигает глазами во мне дыру размером с Коннектикут, – какая неслыханная наглость.
– Я хотел… – запинаюсь, а Дьявол резко подается вперед.
– Что хотел?
– Предложить…
– Сделка? – Пальцы мужчины ослабляют хватку, и на его лице проскальзывает нечто такое, что нельзя описать человеческими словами. Бледная кожа кажется мертвой. Глаза, в которых горит огонь, кажутся ядовитыми. Я сглатываю, а он отступает назад и сплетает в замок длинные костлявые пальцы. – Слушаю.
Оковы, прижимающие меня к стене, исчезают. Я хватаюсь за шею пальцами. Сегодня меня столько раз пытались придушить, что моя живучесть вполне достойна громких аплодисментов. Откашлявшись, осматриваюсь и замечаю, что Джейсон застыл, как и парящие в воздухе предметы.
– Я знаю, что ловари воруют магию… – Дьявол скучающе сканирует меня красными глазами, а я продолжаю, посмотрев прямо на него: – Вы пытаетесь отыскать их, но они научились прятаться. Однако я решил, что вам будет интересно найти их в этой деревне.
– И почему ты так решил?
– Я неправ?
Люцифер внезапно усмехается, при этом взгляд у него остается абсолютно пустым и ужасающим, как будто я смотрю в глаза ядовитой кобре, способной в любой момент убить. Дьявол наклоняет голову, отчего половина его лица тонет во мраке.
– Ты хочешь что-то взамен.
– Я хочу выбраться из логова ловари живым вместе со своим другом Джейсоном.
– Тебе не страшно? – Люцифер исчезает, а затем вдруг возникает прямо передо мной. – Не страшно, что я, допустим, перережу тебе горло.
– Дьявол любит сделки. – Я не узнаю свой голос. Сжимаю кулаки, но ноги дрожат. Я трус! Впервые я чувствую себя трусом. Что еще сказать? Слов больше нет. Он пронзает меня презрительным взглядом, а я корчусь под ним, как загнанная в угол мышь.
– Ты рискуешь, Мэттью.
– Пожалуй, выбора-то у меня нет.
– Пришел просить помощи у того, кто отнял у тебя любимую… – Лицо Люцифера искажает широкая улыбка, от которой леденеет кровь. Он порывисто придвигается ко мне, втягивает запах моего страха и облизывает губы. – Люблю беспомощность. Но меня всегда удивляло, как можно быть трусливым и жестоким одновременно, ведь жестокость требует огромной смелости.
– Жестокость?
– О да! Ты собираешься обменять свою жизнь и жизнь своего друга на жизни сотни человек! – Дьявол сверкает алыми глазами и резко отстраняется. – Мы слишком похожи, я не лишу жизни своего последователя. Я ценю твою преданность и позволю вам уйти.
Застываю. Что он сказал? Он согласился?
Дьявол стремительно отходит от меня, потирает ладони и кривит губы:
– Можете остаться послушать.
– Послушать что?
– Музыку. Музыку человеческих криков и стонов. Знаешь, как усладит слух аллегро бьющей фонтаном крови, вырывающейся из разодранных людских глоток?
Я ничего не отвечаю, просто качаю головой, но не вижу и толики разочарования в кровавых глазах отца Лжи. Он лишь презрительно улыбается:
– Запомни, кто тебя спас, Мэттью!
Дьявол щелкает пальцами, мебель разом валится на пол, разносится громкий треск, а затем комнату наполняет мертвая тишина. Джейсон растерянно смотрит на меня, потом на дверь, больше не трещащую под жесткими ударами, и шепчет:
– Не может быть.
– Идем!
Хромая, еле таща ноги, я выхожу, стараясь не глядеть по сторонам и ни о чем не думать. Я иду вперед и не останавливаю взгляд на горах трупов и на разукрашенных кровью стенах, стараясь не вдыхать соленый запах смерти. Несусь дальше и дальше, не оглядываясь и не останавливаясь ни на мгновение.
Я сделал то, что должен был. Это враги. Все они. Я должен был. Однако эти вроде бы правильные мысли не избавляют от ядовитого и колючего чувства в груди, которое так и норовит разрезать на части легкие. Меня своим последователем назвал сам Дьявол, я даже глазом не моргнул, когда он согласился убить сотни людей по моей подсказке.
Джейсон решил умереть со мной. А я предпочел жить, невзирая ни на что.
Я хочу жить. Мне рано умирать. Но жизнь ли это? Боюсь, моя душа с каждым днем становится все прозрачнее, и вскоре от нее не останется и следа.
Глава 5
Поблажки
Мы въезжаем в Астерию. За окном мелькают зеленые деревья, затем показываются пики первой церкви, построенной задолго до моего рождения. Я трогаю пальцами ссадины на шее и замечаю, что Джейсон держится рукой за окровавленную рубашку.
– Он сильно задел тебя.
– Жить буду. А ты как? Видок у тебя не очень. – Мужчина кривит губы, но на этот раз я почему-то улыбаюсь ему в ответ: – Ничего, Мэтт, скоро ты привыкнешь.
– Может, поговорим о чем-то другом?
– О чем, например?
– Джейдан Соннер… Кажется, именно так тебя назвал ловари.
– Что ж, у меня ведь была жизнь до того, как я стал тем, кем стал, мальчик.
– Видимо, она была паршивой, раз ты сменил имя.
– Да нет, вполне обычной. Просто потом заболела моя сестра, и все изменилось.
Когда речь заходит о болезнях, которые забирают жизни тех, кто нам дорог, у меня темнеет перед глазами. Я сразу вспоминаю мать. Вспоминаю, как она боролась с раком, как проиграла. Я ненавижу эти мысли, но они не уходят.
Они живут во мне, они питаются мной.
– Я пытался отыскать способ ее спасти и наткнулся на ведьм, на этот мир. – Джейсон достает окровавленными пальцами сигарету, а я сосредоточенно наблюдаю за ним, удивленный, что он вдруг решил открыть мне свою тайну. – Не могу сказать, что этот мир пришелся мне по вкусу, я даже испугался, но у меня не было выбора. Я хотел помочь сестре и совсем не думал о неприятностях, что меня поджидают.
– И как? Помог?
– Нет, она умерла.
Терять близких трудно. Я знаю об этом не понаслышке, и мне кажется, что я буду полным кретином, если скажу что-то вроде: мне жаль или крепись. Все это лажа, не делают слова легче, только сильнее раздирают на куски.
– Паршиво, – отзываюсь я, отвернувшись, и слышу, как Джейсон усмехается:
– Знаешь, а я ведь хотел спасти ее, но в итоге наткнулся на ведьму, которая прокляла меня и сделала таким. – Напарник сбавляет на повороте скорость. – Отстойный был год.
– Тебя прокляли? Но я думал, что…
– Мир нечисти совсем не такой, каким его рисуют в книгах. Никто меня не кусал.
– Выходит, все дело в заклинании?
– В заклинании и очень злой ведьме. Я стараюсь не вспоминать о том времени, ведь я уже давно не Джейдан. И, Мэтт, я не хочу, чтобы кто-то узнал об этом, понял? – Джейсон глядит на меня и неожиданно кажется мне непривычно уязвленным.
Он сжимает сбитыми пальцами руль, а я задумчиво киваю.
– Я не из болтливых, Джейсон.
– Отлично.
Я смотрю в окно, голова кружится, понятия не имею почему: я проголодался или не выспался. А может, у меня черепно-мозговая травма и я умираю?
– Ты не спросил меня, что я увидел, – бросаю я, сменив тему.
– Решил, лучше ты не станешь повторяться и поделишься впечатлениями сразу в доме Монфор. Хочешь обсудить это сейчас?
– Нет, ты прав.
– А ты спас нас сегодня, – говорит Джейсон, когда мы проносимся мимо школьных ворот, и косится на меня: – Отлично поработал.
– Отлично, – эхом повторяю я, игнорируя мысли о том, что ради нашего спасения я пожертвовал десятком незнакомых человек. А ведь среди них вполне могли находиться дети, женщины. Да, так и было. Но я наплевал на это.
Я натворил так много плохого. Натворил, не соображая, не понимая до конца, что делаю. Мне становится страшно, что однажды, взглянув в зеркало, я себя не узнаю.
Джейсон паркуется напротив дома Монфор, неуклюже заехав на тротуар, и сначала я думаю, что ему просто наплевать, где бросить машину. Но потом до меня доходит, что он едва тащит ноги. Видимо, ловари серьезно его ранил. Джейсон вытирает ладонью потный лоб и оставляет на бледной коже кровавые кривые следы. Затем выбирается из машины и так громко хлопает дверью, что меж висков у меня стреляет колючая боль.
Я же вылезаю из салона, морщась, будто кто-то хорошенько мне врезал по челюсти.
– Ты чего? – спрашивает Джейсон.
– Порядок.
– Выглядишь…
– …паршиво, да, я знаю, ты тоже, – я усмехаюсь, – тоже похож на восставшего из ада трупака. Не только мне досталось.
– Закуришь?
Джейсон протягивает испачканную в крови пачку, а я растерянно кривлю губы. Мне кажется, он не из тех, кто разбрасывается словами, и, если он предложил мне закурить его, подчеркну, его сигареты, я определенно поднялся в его хит-параде.
– Я не курю, но спасибо.
Мужчина кивает и идет, держа левой ладонью живот, чтобы кровь шла не так быстро. Он толкает калитку носком ботинка, делает всего несколько шагов, как вдруг дверь открывается и из дома выбегает Норин Монфор.
Просканировав наши лица, она восклицает:
– О боже, Джейсон, что стряслось?
– Ничего, – отвечает он, выпрямив спину, – мы в порядке.
– В порядке?! Разумеется, вы не в порядке!
Женщина хватает Джейсона за плечо так крепко, что создается впечатление, будто это ей нужна помощь, а не ему. Она семенит с ним рядом, а я вялой походкой иду за ними, поглядывая на голубое небо. Какое же оно сегодня чистое!
– Мэтт.
– Да? – Смотрю на Норин, она обеспокоенно хмурит брови.
– Не отставай!
Киваю и послушно прибавляю скорость, осознав, насколько сильно вымотался и как жутко хочу свалиться прямо здесь, на тропинке, и уснуть.
Норин проводит нас на кухню.
Я падаю на стул, Джейсон рядом. Мы молчим, а Монфор носится с травами и бурчит себе что-то под нос.
– Дамочка, не мельтеши, мы никуда не торопимся.
– Будь добр, Джейсон, закрой рот.
– Какие мы вежливые, – усмехается мужчина, но улыбка у него слабая.
Взгляд Норин вспыхивает от недовольства.
– Мы в порядке, – замечаю я, прежде чем ведьма успевает выругаться, – целы и невредимы.
– Невредимы? – поражается она.
– Почти.
– Почему так долго? Мы волновались.
– Кстати, где Мэри?
– Я уговорила ее прилечь. – Норин ставит на стол разноцветные миски и быстрыми движениями измельчает в каждой по несколько веток неизвестной мне травы. – Впервые мы сидели и бездействовали, а это трудно. Я пыталась позвонить, но поняла, что не знаю твой номер! Столько всего произошло, а мы даже телефонами не обменялись.
– Дамочка, я не ослышался? – удивляется Джейсон, выгнув левую бровь, и, несмотря на рану, подается вперед: – Ты просишь мой номер?
Не удержавшись, я закатываю глаза.
– Так, – я поднимаюсь из-за стола, – я наверх, а вы общайтесь.
– Нет, Мэтт, подожди, – просит Норин, растерянно взглянув на меня, – ты не можешь уйти, не обработав царапины. Ты серьезно ранен.
– И ты ничего не рассказал, – вмешивается Джейсон.
– А у нас есть время на серьезный разговор? Мне показалось, вы другим заняты.
– Мальчик…
И вот опять я мальчик. Скрещиваю на груди руки и говорю:
– Не начинай! Я все расскажу, только давайте без… – Я изображаю в воздухе замысловатые фигуры и ловлю себя на мысли, что слишком часто пытаюсь выразить чувства подобным образом.
Джейсон опирается о разделочный стол, а Норин Монфор отводит взгляд. Я не собираюсь быть нянькой еще и для этих двоих. Мне и Хэрри с Ари хватало. Но потом я опускаю руки вниз и киваю. Если мне одному по силам сконцентрироваться на проблеме – отлично. Мне не привыкать.
– Я коснулся ловари и провалился в огромный зал.
– Ловари согласились с вами сотрудничать? – деловым тоном спрашивает Норин, а я в очередной раз вспоминаю, что на моей совести теперь десятки смертей.
– Ноа Морт прислал Манэки, – отвечает за меня Джейсон.
– Удачу?
– Да. Она нашла Джофранку и подговорила его помочь.
– Весьма удобно. На чем ты остановился?
– На том, что я попал в огромный зал, – я вновь усаживаюсь за стол. – В центре находился бассейн, наполненный кровью, позади меня – зеркало.
– Зеркало? – Норин Монфор поднимает подбородок и с интересом вскидывает брови. – Как оно выглядело?
– Огромное, в деревянной массивной оправе, похоже, очень старое. На раме написана повторяющаяся фраза, но я плохо знаю латынь. Что-то про огонь и воду.
– Сгорающий в огне в воде возродится, – шепчет женщина, а я хмурюсь.
– Знаете, о чем идет речь?
– Верум.
– Что?
– Верумское зеркало, – поясняет Джейсон, – зеркало правды.
– Весьма интригующе. И почему оно так называется?
– Потому что отражение свое в нем видят только бездушные твари. Люди, у которых нет души, проще говоря. Обычный хороший человек в зеркале не отразится.
– Вообще?
– Вообще.
Я сглатываю и чувствую, как леденеют пальцы. Внезапно мне становится не по себе. Да, я видел свое лицо неотчетливо, смазанно, но мой силуэт все же появился в зеркале.
Это навевает плохие мысли, от которых перехватывает дыхание.
– Ты побледнел, – подмечает Норин Монфор, и ее губы растягиваются в едва заметной улыбке. – Неужели Мэттью Нортон отразился в Веруме?
– Нет.
– Нет? Тогда что именно тебя так напугало, мальчик?
– Там… – Я встряхиваю головой и откашливаюсь. – Там отразилась Ари.
Миска падает из рук старшей Монфор, и женщина одаривает меня таким испепеляющим взглядом, что внутри все каменеет.
– Ты ее видел? – осипшим голосом спрашивает она, подаваясь вперед. – Видел Ари?
– Да.
– Что же ты молчал?
– Я рассказываю по порядку.
– Как она? – Норин, поставив руки на стол, нависает надо мной, словно огромная неприятность. – Она цела? С ней все в порядке?
В порядке ли? Ариадна купалась в бассейне с кровью, а потом едва меня не убила.
Я не хочу делиться своими переживаниями, они сумбурны и пугают даже меня. Ари собиралась высосать из меня жизнь, а я вспоминаю об ее поцелуе с тупым трепетом, будто это один из тех хороших моментов, которые оставляют в памяти теплый след.
– Она жива, – аккуратно отвечаю я, прочистив горло, – и она немного другая.
– В каком смысле?
– Ну она… Вы перестанете меня пытать, если я скажу, что Ари остается такой же невыносимой занозой в заднице?
– Она пыталась тебя убить, – вдруг хрипло встревает в разговор Джейсон. – Верно?
Я недовольно хмурю лоб, ненавижу, когда мои слова переворачивают. Однако на сей раз Джейсон прав, и моя ложь рассыпается на миллиарды частей.
– Что она сделала?
– Она… – Грудь сдавливают силки, я хочу соврать, но потом понимаю, что маленькая ложь может привести к большим неприятностям. – Ариадна поцеловала меня.
Норин отшатывается и обхватывает себя обеими руками.
– Поцеловала?
– Да. – Я поднимаюсь и развожу руки в стороны, отчего по телу проносится пожар из неприятной боли. – У нас с ней всегда были странные отношения.
– И часто вы пытались друг друга убить?
– Вас удивит мой ответ.
– Интересная ситуация.
– Неужели?
– Конечно, – женщина расправляет плечи, – вместо того чтобы свернуть тебе шею, она решила тебя поцеловать. Тебе не кажется это странным?
– В ней борются два разных существа, – заключает Джейсон, – я почти уверен, что она сама не ожидала от себя такой реакции. Что-то еще?
– Нет.
– Ари ничего не говорила, не спрашивала? Просто поцеловала тебя?
– Сказал же, – я недовольно хмурюсь, – ничего больше. Кстати, поцелуй был так себе. Чмокнула и бросила, как куль с мукой. Ничего особенного.
Я хватаю со стола миску с готовым настоем и, хромая, выхожу из кухни, не в состоянии больше отвечать на вопросы. Как я могу нормально рассуждать, когда от воспоминаний у меня волосы поднимаются дыбом и потеют руки? Идиотизм. Я не узнаю себя, и меня выворачивает наизнанку от этого тупого чувства.
Захожу в ванную комнату, захлопываю дверь и ставлю миску в раковину, так и не взглянув на себя в зеркало. Понятия не имею, кто на меня посмотрит в ответ, не хочу рисковать. Возможно, там уже совсем другой человек.
Стягиваю порванную футболку, бросаю ее на пол. Снадобье Норин ужасно воняет, но я все равно намазываю им раны.
Неожиданно в дверь стучат. Я оборачиваюсь и вижу Норин. Она протягивает чашку с чем-то горячим.
– Выпей. Станет легче.
– Что это?
– Обезболивающее.
Я забираю напиток, но Монфор не уходит. Похоже, она собирается продолжить расспросы, и я протяжно вздыхаю:
– Говорите уже.
– Извини?
– Давайте, у вас есть вопросы. – Я пристально смотрю на женщину. – Валяйте! Я весь внимание. Что именно вам интересно? Как она на меня смотрела? Что шептала?
– Мэттью, я не понимаю, почему ты злишься.
– Я не злюсь.
– Серьезно? – Норин Монфор прислоняется к дверному косяку и складывает на груди худые руки. Волосы у нее растрепаны, кожа бледная, почти прозрачная, будто эта женщина уже несколько дней не ест, не спит. Но взгляд у Норин живой, острый. Меня колотит под этим взглядом. – Ты весь дрожишь.
– Это от вашего дурацкого лекарства. Оно жжется.
– Выпей то, что я принесла, и жечь перестанет.
