Эшли Дьюал
Одинокие души
Люди вокруг вновь орут, одна девушка, совсем молодая, выходит немного вперед и кричит:
– Чужая!
Меня пугает поведение толпы: что им от меня надо? Почему они хотят причинить мне вред? Словно гигантский механизм, подростки подчиняются Шраму и соглашаются со всеми его словами, со всеми его выводами. Более того, я сразу поняла, что попроси он их спрыгнуть с моста – они спрыгнут. Попроси задержать дыхание на пять минут – и они задержат. Попроси лечь под поезд – и они послушаются.
Череда подростковых самоубийств не выдумка. Только теперь я знаю причину.
– И как мы накажем гостью? – громко спрашивает Шрам, и подростки начинают нервно смеяться, переглядываясь друг с другом. Я крепче сжимаю сестру за плечи и выпрямляюсь: хочу казаться выше и уверенней. Но в любом случае все выходит из-под моего контроля. – Мне кажется, нужно прибегнуть к традиционному методу. – Я сглатываю и сосредоточенно смотрю на парня. – Ты позволила себе слишком много, перешла черту. Я бы простил подобное жертвоприношение, если бы не материальный ущерб, который ты нам нанесла.
– Материальный ущерб? – Невозможно поверить, но я смеюсь. Нервы, наверное. – Ты собираешься наказать меня за то, что я разбила ваш самодельный аквариум?
– Да, именно так.
– Не пытайся провести меня. Я не знаю, кто ты и что тебе от меня нужно, но со мной подобные фокусы не пройдут. Это испытание изначально было сделано для того, чтобы разбить стекло.
– Неужели?
– А как ты еще объяснишь то, что рядом с кубом была бита? Ваш слоган: свобода, бесстрашие и самоотверженность. Это значит, что кто-то из толпы должен был схватить ее и избавиться от стекла в считаные секунды. Но почему-то никто этого не сделал.
– Возможно, потому что ты не позволила никому до этого додуматься?
– О чем ты? – Как же мне страшно. Я пытаюсь говорить громко, четко, уверенно, но внутри буквально умираю от дикого ужаса. – Еще пара секунд, и Карина бы умерла!
– Это было бы печально…
– Боже, да ты псих.
– Если бы мне нужно было услышать твое мнение, я бы спросил. – Шрам недовольно сужает глаза и приближается ко мне. – Мы решим проблему радикально. Я отпущу тебя, но сначала пройди испытание.
– Испытание?
– Да, классика жанра. Ты против одного члена моей стаи.
– Подожди. – Я не могу понять, о чем он. Хочется спросить у окружающих: он ведь шутит? Правда? Это шутка? Но вряд ли Шрам бросает слова на ветер, и я сконфуженно поникаю. – Предлагаешь мне драться?
– Кто же будет твоим соперником? – Проигнорировав мой вопрос, парень проходится взглядом по толпе и ухмыляется. Подростки кричат, поднимают ладони, рвутся вперед, и моя голова идет кругом. Господи, если бы столько желающих было меня спасти. – Саша – отличный боец, а может, Костя?
– Драться с ней буду я.
Неожиданно в центр выходит высокий парень. Прежде чем оценить его лицо, я обращаю внимание на мускулистые руки, широкую спину. Мне уже хочется закричать от ужаса и убежать, но потом я смотрю ему в глаза и прирастаю к месту. В глазах у него лишь безразличие и холод. Я вдруг понимаю, что Леша был прав – живой выйти отсюда будет слишком сложно.
– Ты? – Шрам искренне усмехается. – Вот это развлечение на ночь!
– Включай секундомер! – рявкает парень. – Засечем, за сколько секунд я ее вырублю.
– Подождите! – с вызовом кричу я. – Я не собираюсь ни с кем драться!
– Тебя никто не спрашивает.
– Еще как спрашивает! Это несправедливо! Тебе достаточно ударить меня один раз – и все, я в нокауте! В чем же тогда смысл поединка?
– Хватит разглагольствовать! – недовольно протягивает мой соперник и встает в оборонительную позу. – Или ты пытаешься защититься, или я тебя убью.
Ужас пробегает по спине, и я слышу, как дико стучит в груди сердце. На несколько секунд меня прорезает тьма, остаюсь лишь я и глаза моего противника. Его холодные, мертвые глаза.
Мне определенно не становится легче.
Начинаю отступать назад, как вдруг какая-то низкая девушка вырывает из моих рук Карину.
– Не трогай ее! – зло кричу я и кидаюсь к брюнетке. – Убери от нее свои руки!
– Остынь, гостья, – усмехается Шрам в тот момент, когда толпа рук толкает меня в центр круга. – Твоя сестра уйдет домой в целости и сохранности, если ты пройдешь испытание.
– Но я не пройду его.
– Главное – принять вызов: исход не так важен.
– Исход не важен? – нервно удивляюсь я. – Не важен?!
Не обратив внимания на мои крики, Шрам поднимает руку, и толпа начинает скандировать: «Макс! Макс! Макс!»
Отлично. Теперь я хотя бы буду знать имя своего убийцы.
– Деритесь! – командует парень, и меня сковывает ужас. Я прирастаю к месту и сверлю глазами противника. Неужели он не понимает, что я обречена? Неужели ему доставит удовольствие избить девушку, которая даже не успеет поднять на него руку?
Максим спокойно подходит ко мне и толкает в плечо.
– Ну что, готова, Чужачка? – издевательски спрашивает он.
Я не отвечаю.
При мысли о том, чтобы просить у него пощады, у меня начинает горчить во рту.
Глубоко вдыхаю и выставляю руки перед собой. Господи, может, я и смогу победить его? Может, у него есть слабое место, мне удастся найти его за первые несколько секунд? Может, он внезапно передумает и…
Живот пронзает резкая боль. В тот же момент я отлетаю в сторону от удара в плечо и буквально слышу, как внутри что-то ломается. В глазах темнеет, я кренюсь на бок и едва удерживаю равновесие. Люди вокруг продолжают скандировать имя моего противника. Они орут, смеются, кричат, и только я мечтаю проснуться и осознать, что все происходящее – страшный сон. Но желания так и остаются желаниями. Максим хватает меня за волосы и ударяет в живот, опять, только сильней, гораздо жестче, и я чувствую новую боль. Перед глазами взрываются краски: зеленый, синий, желтый. Аттракционы, лица подростков, асфальт – все смешивается, начинает кружиться. Я пытаюсь задеть парня, молочу руками в разные стороны, вялая, заторможенная, слабая, но он ставит мне подножку. Мое тело жестко падает, и я скольжу подбородком по холодной земле, не в состоянии даже крикнуть, даже расплакаться от боли. Затем Максим опускается рядом со мной. Он хватает меня за шею и наклоняется к моему уху так близко, что я ощущаю его горячее дыхание.
– Лежи и не двигайся, – шепчет он. Его приказ кажется мне странным, ведь я и так не могу пошевелиться. – Поняла меня? Ни одного движения!
Резко отпустив мою шею, парень поднимается с колен и громко выдыхает:
– Думаю, с нее достаточно.
– Ты правда так считаешь? – переспрашивает Шрам. – Она еще в состоянии помахать кулачками, ведь так? Ну же, гостья! Драка была слишком короткой, и мы не успели ею насладиться! Всего тридцать одна секунда!
– Отстань от нее, Стас, – вновь произносит Макс, и я даже сквозь боль замечаю, что он первый, кто называет его по имени. – Пусть идет домой и больше никогда сюда не возвращается.
Наступает молчание.
Я разрываюсь между тем, чтобы плакать от боли или плакать от унижения. Ноет все тело, все конечности. В глазах стоят слезы, в воздухе витает запах крови, и, кажется, это далеко не кровь соперника. Одно радует – плечо не болит: я его просто не чувствую.
– Ладно, – отрезает Шрам. – Я все равно не ждал большего.
Я вижу, как он разворачивается ко мне спиной и уходит. То же делают и остальные. Целая толпа людей проходит возле меня и даже не предлагает помощи, хотя выгляжу я наверняка паршиво.
Наступает тишина. Интересно, который час? Родители уже приехали? Обрадуются ли они, увидев меня в крови? Если они, конечно, увидят.
Я хочу перевернуться на бок.
– Черт… – Резкая боль пронзает спину. Я прикусываю губу, чувствую вкус крови и сжимаю руки в кулаки.
Мне трудно дышать. Легкие сдавлены после сильных ударов, ребра болят, едва я пытаюсь втянуть воздух. Но кроме физической боли я испытываю еще и нечто другое. Дикий стыд, позор и разочарование в себе. Я оказалась такой слабой, такой беззащитной и уязвленной. Парню хватило всего тридцати секунд, чтобы избавиться от меня. Неужели я настолько ничтожна?
Неожиданно я слышу слабый голос.
– Лия? – Мое лицо приподнимают чьи-то холодные руки. – Боже мой. Прости меня. Лия, ты меня слышишь?
– Карина?
– Господи, мне так жаль. Я… – Слова сестры обрываются, и она начинает плакать. – Я не хотела, я…
Неожиданно кто-то берет меня за плечи и медленно поднимает с асфальта. Я встаю на ноги, шатаюсь, пытаюсь разглядеть человека перед собой, но не могу даже удержать равновесие.
– Ох, как же он тебя… – протягивает женский голос. – Мог бы быть поделикатней с девушкой.
– Я не понимаю…
– И не надо ничего понимать. – Незнакомка перекидывает мою руку себе через плечо и начинает двигаться в сторону парковки.
– Кто ты?
– Кира. Я учусь с тобой в одной школе, забыла?
– Кира? – Мои мысли крутятся, пытаются воссоздать автопортрет человека, но вместо этого я лишь вяло оседаю в руках девушки. – Разве мы знакомы?
– Карина, прибавляй скорость, – проигнорировав мой вопрос, приказывает незнакомка. – Ты же не хочешь остаться здесь одна, правда?
– Я иду.
– Вот и отлично.
– Почему ты мне помогаешь? – спрашиваю я и поднимаю взгляд на девушку. – Ты же одна из них, зачем тебе проблемы?
– Не задавай лишних вопросов, Лия.
– Знаешь мое имя?
– Лия. – Открывается дверь машины, и мне становится тепло. – Никаких вопросов.
Глава 2
Адреналин в моей крови
Как хорошо, что некоторым вещам приходит конец.
Я медленно открываю глаза, чувствуя запах родного дома. Мои духи. Моя комната. Мне всего лишь приснился кошмар, и он закончился.
Я вытягиваю перед собой руки и вдруг резко сворачиваюсь клубком на кровати. Ядовитая, тягучая боль пронзает тело от кончиков пальцев до головы. Словно маленькие взрывы, во мне то и дело пульсируют синяки, отеки. Я вдыхаю глубже и понимаю, что с запахом духов смешался запах крови, и тогда до меня доходит: это был не сон. Это был не кошмар! Я сжимаю одеяло и ощущаю подступившие к глазам слезы. Заблуждение исчезло. Раньше я думала, что я сильная. Я ошибалась.
Собравшись, я пытаюсь разогнуться и открываю глаза. Медленно стаскиваю с себя одеяло и приподнимаю майку. На животе огромный отек. Он синий, желтый, оранжевый, просто радуга. Я крепко сжимаю зубы и поднимаюсь с кровати. Тут же взвывают ноги, спина. Прихрамывая, я подхожу к зеркалу и вижу гематому на плече. Вот почему вчера я его не чувствовала: ему досталось больше всего.
В мою комнату стучат, и я как можно скорей пытаюсь добраться до шкафа. Прикрыть синяки от родителей – пожалуй, самая важная задача на данный момент.
Но когда дверь открывается, на пороге я вижу Карину. Она бледная, уставшая. Я бы сказала, больная, если бы не знала истинную причину вялости.
– Привет, – неуверенно шепчет она, и я прожигаю ее недовольным взглядом. – Как себя чувствуешь?
– Отлично.
– Давай я принесу йод. Леша сказал утром обработать раны еще раз.
– Леша? – Я вскидываю подбородок и усмехаюсь. – С чего это он внезапно решил позаботиться обо мне? Его ведь не волновало, что со мной будет, когда тот парень избивал меня на виду у целой толпы. Что изменилось сейчас?
– Неправда. Он сильно переживал.
– Я заметила.
– Послушай. – Карина подходит ко мне и кладет руку на здоровое плечо. – Прости меня. Я не хотела, чтобы так вышло.
– Ты… – Стряхнув ее руку, я растираю ладонями лицо. – Ты в своем была уме, когда прыгнула в куб? Понимала, что делаешь? Потому что я не представляю, какой идиоткой надо быть, чтобы добровольно пойти на самоубийство! Просвети меня. Скажи мне! О чем. Ты. Думала?
– Лия, это сложно объяснить.
– Да нет тут ничего сложного! – заводясь, восклицаю я. – Объясни мне, почему ты делаешь это? Почему не слушаешь меня? Почему подвергаешь себя опасности?
– В стае есть мои друзья, и я… – Карина резко замолкает, увидев гнев на моем лице. Она растерянно прикусывает губу и отворачивается. – Тебе не понять меня.
– Твои друзья? – Я практически выплевываю этот вопрос. – Считаешь, там были твои друзья?! Ах да. Наверное, именно они стояли возле аквариума и смотрели на то, как ты задыхаешься!
– Все слишком сложно! Я познакомилась с одной девушкой, она привела меня. Мы обе новички, и нам пришлось согласиться на инициацию.
– Господи, что за чушь ты несешь? Какую инициацию? Что значит: нам пришлось согласиться? Ты видела этих людей, зачем осталась с ними? Это животные, у которых вместо мозгов – стремление к свободе и к насилию!
– Не говори так, – с вызовом возражает сестра, и я прирастаю к месту. Она защищает их? Защищает после того, что произошло? – Они честные и справедливые. Да, иногда и жестокие, но справедливые.
– Знаешь что, – неожиданно для самой себя я подхожу к Карине, хватаю ее за локоть и тащу к двери, – пошла вон из моей комнаты.
– Но…
– Я рисковала своей жизнью ради тебя, а ты ставишь мне эту безмозглую стаю в пример? – Кажется, сестра использует последние капли моего терпения. – Не подходи ко мне больше.
– Лия!
– Я сказала, пошла вон! – взрываюсь я и чувствую, как боль вновь пронзает тело. Карина вихрем выбегает из комнаты, захлопывает за собой дверь, а я без сил падаю на кровать. Опять трудно дышать. Такое чувство, что вчера мне сломали все ребра. Прикрыв глаза, я пытаюсь подняться. Больно. Тогда я отталкиваюсь руками от постели и нахожу опору впереди – фортепиано. Когда-то я часто играла. Сейчас не получается. Я чувствую дикое раздражение, когда не могу вспомнить ни одно любимое произведение, и поэтому быстро завершаю занятие.
Вновь открывается дверь. Я поворачиваюсь, чтобы послать Карину куда подальше, но вдруг вижу маму.
– Почему ты еще не готова? – спрашивает она и достает из шкафа свою кофту. – Твой папа уже собирается уезжать. Планируешь добираться на автобусе?
– Нет, я уже одеваюсь.
– Давай быстрей. Школу ты сегодня не прогуляешь, можешь даже не прикидываться.
– Хорошо.
Мама уходит, а я хватаюсь рукой за спину.
Если мне удастся выжить, это будет безумным везением.
Когда мы подъезжаем к школе, в машине тихо.
Папа останавливается и достает из кармана кошелек.
– Сегодня не смогу забрать ни одну из вас, – сообщает он и открывает бумажник. – Так что добирайтесь самостоятельно.
– Хорошо, – киваю я. – Что-то случилось?
– Нет. Просто мне поставили две смены. – Он протягивает деньги. – Вчера я провел сложную операцию. За женщиной нужен уход, и желательно, если я буду поблизости.
– Мама знает, что ты будешь поздно?
– Она останется со мной в больнице. Я решил подстраховаться. У той женщины было внутреннее кровотечение, случись что-нибудь непредвиденное, знания мамы мне могут пригодиться.
Я понимающе киваю.
Два доктора в семье – сложная ситуация. Родителей практически не бывает рядом, а когда они все же появляются, с ними появляется и контроль. Безумный контроль, который порой сводит меня с ума. К счастью, он заключается не в том, куда я хожу и с кем общаюсь. Чаще всего правила предков распространяются на бытовые проблемы. К примеру, воду два раза кипятить в чайнике запрещается под угрозой «административного наказания» в размере недели в качестве единственной дома посудомойки. Или жарить необходимо, меняя масло при каждом новом заходе. Звучит, конечно, здраво, но это ужасно выбешивает, когда нельзя пожарить десять кусков мяса одновременно, а обязательно нужно разделить их на две партии и помыть два раза сковородку. Естественно, я понимаю, что образ жизни моих родителей тесно связан с их работой: правила, алгоритмы, ответственность. Но иногда это утомляет. В конце концов, доктора они, а не я и Карина.
– Тогда увидимся завтра утром. – Я прекрасно понимаю, что засну к тому времени, как они вернутся, так что даже не надеюсь на ночную встречу. – Пока.
Я машу папе рукой, открываю дверь, но когда пытаюсь встать, откидываюсь назад на сиденье. Внезапная боль заставляет скрючиться, и я крепко сжимаю глаза.
– Что такое? Лия? Что с тобой?
Карина замирает, папа смотрит на меня все так же настороженно, и мне приходится ценой огромных усилий выдавить из себя улыбку.
– Просто живот схватил.
– Где схватил? – Ну вот опять его медицинские штучки. – Что именно болит?
– Пап, успокойся. Ничего страшного.
– Лия, я спросил, где болит?
Я выдыхаю и краем глаза замечаю бледное лицо сестры. Наверняка она уже готова провалиться сквозь землю. Я вообще-то тоже, но мне приходится быть смелой.
– У меня схватил низ живота. Такое бывает каждый месяц, пап. – Я наблюдаю за тем, как он расслабляется. – Так что не стоит волноваться. Все пройдет через несколько часов.
– Хорошо, – кивает он и переносит ногу на педаль сцепления. – Встретимся завтра.
Я повторяю попытку и на этот раз благополучно выхожу из машины. Папа уезжает, и Карина испуганно смотрит на меня.
– Почти раскусил.
– Я с тобой не разговариваю, – кидаю я и направляюсь к школе. – Можешь даже не стараться что-либо исправить.
– Я и не стараюсь.
Я фыркаю. А ведь могла бы и постараться, неблагодарная сестрица!
Сестра не отстает. Семенит следом, а я чувствую, как она испепеляет мою спину взглядом. Появляется желание развернуться и влепить ей здоровую оплеуху, чтобы мозги встали на место. Но я иду вперед и ровно дышу, не хочу вновь спровоцировать боль в спине.
– Ты сегодня долго? – спрашивает Карина, но я не отвечаю. – У тебя есть вождение? – Я вновь молчу, и тогда сестра тяжело выдыхает: – Рано или поздно нам все равно придется заговорить.
– Думаешь? – вырывается у меня, и я прикусываю язык.
– Да, думаю. – Довольная собой, она улыбается мне и наконец выходит вперед.
Не пытаюсь догнать ее. Пусть идет куда хочет. В конце концов, моя боль в спине появилась по ее инициативе.
День начался не очень, продолжился он в таком же медленном и тягучем ритме. Я ходила, держась руками за стены, иногда останавливалась, чтобы передохнуть. Но к счастью, к концу третьего урока в моем теле выработался антидот. Я могла спокойно передвигаться, шевелиться и даже нагибаться, если приходилось. Мои одноклассники не поняли, почему я похожа на калеку, но им, по-видимому, все равно. Я всегда замечала, что они настороженно ко мне относятся, не пытаются сблизиться, подружиться. Я сначала задавалась вопросом: почему? Но потом бросила это дело. В конце концов, это их проблемы, что я им не нравлюсь. Сама себя я вполне устраиваю.
Когда пришло время идти в столовую, я направилась туда в гордом одиночестве. На звонки Леши я принципиально не отвечала, Карина где-то шлялась со своими подругами, так что пришлось пересекать темные коридоры школы в обществе себя самой. Но так было до того момента, пока я не заметила вдалеке знакомое лицо.
Как же я могла забыть?
Прибавляю скорость, насколько это возможно в моей ситуации, и нагоняю высокую блондинку. Коснувшись ее плеча, откашливаюсь и неуверенно останавливаюсь.
– Кира?
Девушка оборачивается и скрещивает на груди руки. Не сказать, что она выглядит испуганной, скорей она растеряна. Абсолютное отличие от того, какой я помню ее вчера: уверенной, сильной, бесстрашной.
– Я хотела сказать кое-что. Спасибо, что помогла мне добраться до машины.
– Не стоит, – почти шепотом отвечает она.
– Нет. Я правда очень благодарна. Все люди прошли мимо, но ты остановилась.
– Кто-то же должен был.
– Почему ты это сделала? Ведь не в правилах стаи помогать чужакам.
– Тише, – резко шипит она и оглядывается. – Хочешь, чтобы все узнали, где мы вчера с тобой проводили время?
– Я не думаю, что люди поймут, о чем мы.
– А если поймут? – Кира протирает лицо и откидывает назад волосы. – Послушай, да, я помогла тебе, но это не значит, что теперь мы лучшие подруги или заодно, ясно? Ты лежала в крови, мне стало тебя жалко, я не смогла пройти мимо.
– Жалко? – У меня запершило в горле. – Так все дело лишь в жалости?
– А ты что подумала? Конечно, мне стало тебя жалко.
– Ясно, – усмехаюсь я и скрещиваю руки на груди. – Можешь не продолжать.
– Не знаю, что ты там себе навыдумывала, – произносит Кира и наклоняется ближе ко мне. – Но ты должна уяснить, что не все такие же добрые, как я. Больше не приходи в парк, иначе не отделаешься так легко.
– Легко? – усмехаюсь я. – У меня вместо живота один огромный отек, а на плече гематома размером с Африку. Это легко, по-твоему?
– Да, это самое безобидное, что могло с тобой произойти. Большинство чужаков не возвращаются домой, они попадают в больницу.
– То есть я не первая, кто посягает на территорию Шрама?
– Конечно. Не ты первая, не ты последняя.
– Я спрошу еще кое-что, и ты от меня отделаешься, – обещаю я, а затем недоумевающе пожимаю плечами. – Зачем ты туда ходишь, если понимаешь, что люди не уходят из парка в целости и сохранности?
– Боюсь, отвечая на этот вопрос, я займу слишком много твоего времени.
– Ничего страшного. Я никуда не спешу.
– Просто забудь обо всем, Лия, – советует Кира, и я замечаю в ее глазах не жалость. Скорее это забота. Но мне абсолютно неясно, почему на ее лице появляется это выражение. – Забудь о Шраме, о поединке, забудь обо всем. Так будет гораздо лучше.
– Для кого?
– Для тебя. – Немного помолчав, блондинка добавляет: – И для твоей сестры.
– Оглянись! Люди вокруг умирают, ты же знаешь. И я уверена, практически все из списка связаны с вашей стаей! Так почему же ты, как и остальные, продолжаешь ходить туда? Или почему вы бездействуете?
– Ты сказала, что задашь последний вопрос.
– Но ты на него не ответила.
– Если я не ответила, значит, на то есть причины. – Кира устало пожимает плечами и вновь оглядывается. – Радуйся, что ты дышишь, что Карина в порядке, и живи дальше! Не надо лезть туда, где тебе не место.
– Мне просто интересно.
– Осторожно. Интерес может завести тебя слишком далеко. – Девушка в последний раз бросает на меня обеспокоенный взгляд и уходит.
Долго смотрю ей вслед, не зная, почему хочу разобраться в этом. Наверное, она права. Я и Карина выбрались, мы живы, почему бы не забыть вчерашний день?
Ответ приходит вместе с болью в спине.
Я и так слишком многое забыла. Теперь все, что со мной происходит, кажется мне важным и ценным. Даже такие ужасные события.
Я прихожу в столовую, когда до звонка остается десять минут. Следующим уроком у меня физкультура, так что спешить некуда, я все равно не смогу даже нагнуться за мячом. Меня быстро обслуживают, я поднимаю поднос и иду в центр зала.
Практически все столы пусты, и мне предоставляется огромный выбор. Правда, пока я думаю, куда бы сесть, кто-то берет меня за руку и ведет к столику у окна.
Я не сопротивляюсь, так как прекрасно понимаю, кто это.
– Пользуешься моей травмой, Астахов? Иначе я бы с удовольствием попыталась вновь вывернуть тебе руку.
– Прости меня, Лия, – выдыхает парень и помогает мне сесть. – Прости, пожалуйста.
– Я прощу, но только после того, как ты объяснишь мне: какой же силой воли надо обладать, чтобы просидеть в машине практически полчаса и не прийти мне на помощь?
– Я не мог прийти.
– Правда?
– Да, мне там не место.
Я смотрю на Лешу и сгораю от злости, но мне приходится взять себя в руки, и я отпиваю чай.
– То есть, – глотнув, протягиваю я, – мне, получается, там место, а тебе – нет. Очень интересная теория.
– Я же извинился.
– Но это ничего не меняет. Я не смогу забыть то, что ты отсиживался в машине, пока меня избивал тот парень. Как доверять тебе после этого?
– Я и не прошу забывать. Просто попытайся понять. – Астахов тяжело выдыхает и нервно трет лицо руками. – Я многое не могу объяснить, но надеюсь, ты просто поверишь.
– Поверить на слово? – Я смеюсь и откусываю бутерброд. – Ага, сейчас.
– Эй, не говори с набитым ртом, – поучает он, на что я язвительно корчусь. – Лия, ты же меня знаешь. Я бы ни за что не бросил тебя просто так. К тому же я понимал, что ты не пострадаешь.
– Что?! Я же…
– Не пострадаешь сильно, – исправляется он, и раздается школьный звонок. Парень опускает голову на руки и устало выдыхает. Мне становится не по себе. Может, я и правда о чем-то не знаю?
– В таком случае объясни мне, что тебя так напугало? – Идти на перемирие – не мой конек. Но потерять Лешу слишком больно. – Почему ты побоялся прийти за мной?
– Не сейчас. Я скажу тебе, но только не сегодня.
– Почему не сегодня? Неужели завтра что-то изменится?
– Я не знаю. Но сейчас… сейчас я к этому не готов. Да и ты тоже не готова.
Его слова озадачивают меня. Готова, не готова – какая разница? Главное, узнать правду. Разве не так?
Но мои мысли прерываются телефонным звонком.
Астахов поднимает голову, достает сотовый и, увидев имя на дисплее, застывает в ужасе. Затем он нехотя подносит телефон к уху и спрашивает:
– В чем дело?
Длительное молчание. Его зеленые глаза становятся все больше и больше, а потом вдруг закрываются. Парень качает головой из стороны в сторону и выдыхает так громко, что я испуганно съеживаюсь.
Я гадаю, кто же это может быть и что происходит? Почему Леша напуган? Может, что-то с его родителями? Они узнали о результатах его теста?
Астахов кладет трубку и открывает глаза.
– Что? – недоуменно спрашиваю я. – Что случилось?
– Карина, – медленно отвечает он и следит за моей реакцией. Она не заставляет его долго ждать. Я сжимаю в руке чашку с чаем и подаюсь вперед.
– Что с ней? Где она?
– Кажется, твоя сестра окончательно потеряла голову.
– Твою мать, Леша, что происходит?
– Она опять пошла в стаю и сейчас готовится пройти четвертое испытание.
– Что? – Я буквально чувствую, как внутри разгорается пожар. Появляется вопрос: зачем? Зачем она это делает? – Не может быть. Я несколько часов назад была с ней рядом!
– Видимо, она пришла в школу для вида. На самом деле сейчас она в нескольких километрах отсюда, готовится продолжить инициацию.
У меня кружится голова. Я отставляю чашку и едва сдерживаюсь от слез. Может, стоит позвонить родителям? Стоит рассказать им правду? Я ведь не выдержу еще одного избиения. Эгоистичная часть меня кричит так сильно, что приходится вспомнить удары в живот, удары в плечо, вспомнить всю ту боль, и мне становится ужасно плохо. Я сижу поникшая, совершенно не представляя, что делать.
– Нужно торопиться, – говорит Астахов и кладет свою руку поверх моей. – Мы должны поехать за Кариной или позвонить родителям. Действовать нужно немедленно.
– Леш, она издевается надо мной, – слабым голосом протягиваю я. – Неужели ей так не важна жизнь?
– Потом ответим на эти вопросы, Лия. Сейчас срочно нужно предпринять что-то, или Карине не поздоровится!
– Но что я могу? Что?
– Ты все можешь, – уверяет меня Астахов, и я поднимаю глаза. – Ты способна на многое, Лия. Поверь мне, если кто-то и в состоянии защитить твою сестру, так это ты.
– Но ведь раньше ты считал, что разумней попросить помощи у взрослых.
– Я и сейчас так считаю, просто ты – другая. – Он смотрит на меня с такой нежностью, что мне становится неловко. – Ты способна спасти любого, кто тебе дорог. И я не понаслышке знаю об этом.
Я прикусываю губу и смотрю на свои бледные руки. Итак, какова вероятность того, что сегодня я и вовсе не вернусь домой? Стая не принимает чужаков, так есть ли у меня шанс спасти сестру еще раз?
Неожиданно в моей голове созревает план.
Я встаю из-за стола и, не поддаваясь боли, хватаю со стула сумку.
– Идем. Я знаю, что делать.
Мы подъезжаем к воротам старого вокзала, а возле них стоит Кира. Я удивляюсь, что вижу ее, и поворачиваю голову в сторону Леши. Может, он объяснит мне, что она здесь делает? И почему мы вообще приехали к вокзалу, когда стая обитает в парке? Но парень даже не смотрит на меня. Паркуется и медленно выходит из машины. Я вылезаю следом за ним и останавливаюсь перед блондинкой.
– Кира, что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь помочь, – шепчет она и смотрит на Астахова. – Вы вовремя. Инициация начнется через несколько минут.
– Я гнал как мог.
– Подождите, – протягиваю я и смотрю сначала на Лешу, а потом на блондинку. – Это ты ему звонила? Ты сказала, что Карина здесь?
– Да, я.
– Но откуда вы знаете друг друга? В смысле, да, мы учимся в одной школе, но…
– Ты опять задаешь много вопросов, – перебивает меня Кира и упирает руки в бока. – Я понятия не имею, что ты собираешься делать, но твоя сестра уже порядком достала. Неужели ты не могла объяснить ей, что общение с плохими дядьками вредно для здоровья?
– Она не слушает меня.
– Я бы тоже не стала слушать, – смеется блондинка, но затем продолжает серьезно: – Леша сказал, у тебя есть план.
– Да, есть. – Сейчас я уже сомневаюсь в нем, но по дороге до вокзала ничего умней не смогла придумать. – Он безумный, но мне кажется, что ты не будешь против. В конце концов, ты в стае, а вы привыкли совершать безумные поступки.
– Так и есть. Посвятишь меня?
– Нет. – Я выдыхаю. – Это мои проблемы.
– Как скажешь. – Кира поворачивается в сторону вокзала. – Следуй за мной.
– Ты идешь? – спрашиваю я Лешу, но он неуверенно качает головой. – Ладно. Сама разберусь.
Можно ли простить другу его страх? Наверное, можно. Но мне почему-то сложно это сделать.
Следуя за Кирой, я думаю о том, как попала в эту ситуацию. Почему связалась с этой бандой? Почему стала частью ее истории? Раньше мне доводилось лишь читать в газетах о противоправных действиях некоторых членов стаи, а теперь я второй день подряд добровольно прихожу в самое пекло.
Я слышу гул, и кровь стынет в жилах. Мы совсем близко.
– Я не могу провести тебя вплоть до стаи, – говорит Кира. – Иначе мне придется несладко. Так что будь паинькой и сама преодолей несколько метров, договорились?
– Да, конечно.
– И лучше не совершай глупостей. Шрам не любит, когда люди пытаются навешать лапшу ему на уши.
– Ну, к счастью, мой план заключается не в этом, – тихо говорю я и вижу на перроне столпотворение. Сердце охватывает ужас. Какое же новичкам предстоит испытание?
– Все, дальше иди сама, – отрезает Кира и касается моего плеча. – Будь осторожна.
Удивленно вскидываю брови, но когда собираюсь ответить, она разворачивается и уходит. Почему блондинка так добра ко мне? Почему волнуется?
Встряхнув головой, я выпрямляюсь. Спину тут же обдает жаром, но я не обращаю внимания. У меня ноет все тело, болят все конечности, а я иду вперед. Наверное, это смелость. Хотя, может, обыкновенная глупость.
Увидев меня, подростки расступаются. Кто-то из них смеется, кто-то ошарашенно молчит. Я бы тоже удивилась, скажи мне кто-нибудь сегодня утром, что я вернусь в стаю. Но такова реальность. Люди затихают, опускают бутылки и смотрят на меня с явным вопросом: какого черта я здесь делаю?
Наконец я замечаю Шрама. Он стоит на краю платформы и смотрит на рельсы. Неужели его завораживает картина отвратительных железных полос? Разве это красиво?
Но затем он поворачивается ко мне, не скрывая удивления. Сначала я замечаю на его лице усталость, а потом гнев, ведь я ослушалась и пришла во второй раз.
– Ты страх потеряла? – недовольно интересуется он. – Разве вчера мы не договорились, что ты больше не вернешься?
