Элисон Уэйр
Королевы завоеваний

16
С одобрения и согласия королевы Матильды

В начале 1074 года Матильда недолго исполняла в Нормандии обязанности регента. Большую часть этого года Вильгельм провел в герцогстве вместе с семьей. После смерти Ричарда король «благоволил» Руфусу и Генриху больше, чем Роберту, поскольку они «всегда исполняли» волю отца, за что «получили его сердечное благословение»¹. Руфус не совершал дурных поступков, «всегда был послушен, проявлял себя в бою на глазах отца и шел с ним рука об руку в мирное время»². Возможно, Руфуса пугали слишком большие ожидания, возлагаемые на него королем, что могло послужить причиной заикания, которое усиливалось, когда Руфус приходил в волнение³. Должно быть, Матильду огорчало, что ее любимым сыном пренебрегали. Разумеется, это злило и Роберта.

Вильгельм отправил новому папе римскому Григорию VII письмо с поздравлениями и получил теплый ответ. В апреле 1074 года понтифик также писал «любимой дочери» Матильде, после того как выслушал от баронов Вильгельма множество похвал ее великодушию, любви и смирению, которые вселили в него «верную надежду» на ее спасение. «Наставляй своего мужа, не переставай предлагать ему то, что полезно его душе, – увещевал папа римский Матильду, – ибо если не подлежит сомнению, что неверующего мужа может спасти верующая жена, то верующий муж благодаря верующей жене станет только лучше»⁴.

В мае и ноябре 1074 года королевская семья проживала в Руане. Лето и начало осени она провела в Лильбоне, где замок Вильгельма не сохранился, а также в других местах. В конце года Вильгельм вернулся в Англию.

С апреля до конца осени 1075 года король снова находился в Нормандии. На Пасху Вильгельм с Матильдой устроили прием в Фекане, где 5 апреля Вильгельм торжественно передал дочь Сесилию Жану д’Авраншу, архиепископу Руана, для посвящения в монахини⁵. Прошло девять лет с тех пор, как Сесилию ввели в аббатство Святой Троицы в качестве облата. Это считалось долгим сроком в эпоху, когда новициат, то есть испытательный период перед принятием монашеских обетов, теоретически должен был длиться год, но на практике часто исчислялся месяцами и даже неделями⁶. Испытательный срок предшествовал последнему монашескому обету, который можно было принести не раньше тринадцати-четырнадцати лет. В 1075 году Сесилии могло быть от девятнадцати лет до двадцати одного года, то есть она размышляла по меньшей мере шесть лет. Возможно, ей нужно было время, чтобы убедиться в своем призвании.

В том же 1075 году Матильда снова посетила аббатство Святой Троицы, где стала свидетельницей хартии⁷. «С одобрения и согласия королевы Матильды» Вильгельм выдал собору Святого Иулиана Ле-Манского хартию, освобождавшую его от сборов и податей на время ремонта, который требовался зданию после повреждений, нанесенных во время покорения Мэна⁸. Осенью 1075 года Вильгельм отправился в Англию для подавления очередного восстания, вновь оставив регентом Матильду, которой, как обычно, помогали сын Роберт, Рожер де Бомон и Жан д’Авранш, архиепископ Руанский.

Двоюродным братом Матильды по материнской линии был весьма уважаемый Симон де Крепи, который в 1074 году стал графом Амьена, Вексена и Валуа. До 1067 года, когда он вернулся в замок своего отца, Симон воспитывался при дворе Вильгельма и Матильды⁹ – вероятно, по приглашению королевы. В конце 1075 года Матильда вместе с Робертом присутствовала в Руане, наблюдая за тем, как Симон восстанавливал для кафедрального собора поместье Жизор¹⁰. Придет время, и Симон докажет, что он настоящий друг Матильды, отплатив ей за доброту.

В декабре того же года в Винчестере скончалась королева Эдита. По просьбе Матильды король Вильгельм с великими почестями доставил тело усопшей в Вестминстер, где она упокоилась рядом с королем Эдуардом, своим господином¹¹. Похоронить вдову Эдуарда с такими почестями Вильгельма побудили «глубокие чувства», которые он испытывал к своей жене¹².

17
Кровные узы

Когда весной 1076 года Вильгельм вернулся в Нормандию, между ним и старшим сыном вспыхнули разногласия.

Матильда любила Роберта больше остальных детей. Ранее Гийом Жюмьежский писал, что наследник «ослепительно сияет цветущей красотой своего тела и достоинствами своего возраста», а также воздавал хвалу «благородству» Роберта. Однако, несмотря на жизнерадостный, великодушный и дерзновенный характер, храбрость в бою и непревзойденное мастерство лучника, Роберт разочаровал отца. Невысокий и «пузатый», с толстыми ногами¹, он был болтливым, распущенным, сумасбродным, опрометчивым, неосмотрительным и не умел обращаться с деньгами. Это был слишком уверенный в себе «гордый и глупый малый»². Отчасти его поведение могло быть юношеской бравадой перед лицом неодобрительно и критически настроенного отца, который отпускал в адрес старшего сына обидные шутки. Матильда могла бы наладить отношения отца и сына, но Роберт был честолюбив и жаден до земель.

Точная дата, когда Вильгельм пожаловал сыну Нормандию, неизвестна. Из хартий следует, что Роберта признали герцогом и правителем Нормандии в середине 1070-х годов, после того как Матильда прекратила исполнять обязанности регента³. Однако Вильгельм не дал сыну полной самостоятельности, и Роберт возмущался тем, что отец то и дело брал власть в свои руки.

В 1076–1077 годах Вильгельм и Матильда вместе с семьей проживали в нормандском замке Л’Эгль, названном так в честь орлиного гнезда, обнаруженного во время его строительства в самом начале XI века. Роберт поселился в городском доме, где между ним и братьями, Руфусом и Генрихом, вспыхнула ссора, во время которой Роберта облили грязной водой. В ответ Роберт выхватил меч. Узнав о переполохе, король Вильгельм «в ужасном гневе» ворвался в дом с обнаженным мечом, помешал Роберту отомстить за оскорбление и заключил под стражу его сторонников. Разъяренный Роберт покинул двор с группой молодых сеньоров, которым вскружил голову щедростью и мотовством, а затем предпринял неудачную попытку захватить Руан. Никто не предложил Роберту серьезной поддержки. Все деньги, полученные в дар от друзей, Роберт «безрассудно спустил» на «менестрелей, прихлебателей и куртизанок»⁴.

14 июля 1077 года Ланфранк и другие епископы присутствовали вместе с королем и королевой на церемонии освящения собора Байе, который построил сводный брат Вильгельма, Одо, епископ Байе. Нет никаких свидетельств тому, что приверженный земным радостям Одо вывесил в новой церкви напоказ королевским гостям знаменитый гобелен из Байе со сценами Нормандского завоевания 1066 года. Тем менее гобелен мог быть изготовлен именно для собора, поскольку размер полотна соответствовал длине нефа⁵. Так называемый гобелен из Байе на самом деле является не гобеленом, а вышивкой на льняном полотне длиной семьдесят метров, которую датируют 1060–1070 годами. Последняя часть гобелена отсутствует. Первое упоминание о гобелене относится к 1476 году, когда он, несомненно, висел в соборе Байе. Вряд ли гобелен находился там со времен епископа Одо, поскольку летописец Роберт Вас, служивший в XII веке каноником Байе, не упоминает о полотне⁶, хотя описывает пожар 1106 года, который сильно повредил собор. Хронист сообщает, что все сокровища и ценности были перенесены в безопасное место до того, как пламя охватило здание⁷.

Гобелен из Байе до сих пор иногда называют «Гобеленом королевы Матильды». Это название появилось до XIX века в связи с убеждением, что его вышила Матильда с придворными дамами. Эта легенда укоренилась в Байе не позднее 1729 года⁸ и до сих пор пользуется там некоторой популярностью. Однако в первом письменном упоминании о гобелене – в описи имущества собора Байе от 1476 года – имя Матильды отсутствует. Удивительно, что сама Матильда не появляется на гобелене в роли супруги Вильгельма. Несколько картин, написанных в эпоху романтизма, изображают Матильду за работой. Одна из них наиболее примечательна. Это полотно Альфреда Гийара 1848 года, ныне выставленное в Музее барона Жерара в Байе. На современном витраже аббатства Селби также можно увидеть Матильду, которая вместе с дамами трудится над гобеленом из Байе.

В 1107 году Бодри, аббат Бургейский, описал гобелены со сценами Нормандского завоевания, которые украшали опочивальню дочери Матильды, Адели, графини Блуа. «На стенах висят сотканные по ее замыслу гобелены, [и фигуры на них] выглядят как живые. Ее ложе окружают [сцены] завоевания Англии; Вильгельм, притязающий на трон как избранный преемник Эдуарда; явление кометы; нормандский совет и приготовления [к войне]; флот; битва при Гастингсе с притворным бегством нормандцев и подлинным бегством англичан; а также смерть Гарольда». Ходили слухи, что, когда в 1120 году Адель стала монахиней аббатства Марсиньи, она пожертвовала гобелены собору Байе. Однако Бодри описывает только семь сцен, в то время как на известном нам гобелене их почти вдвое больше. К тому же из описания аббата следует, что гобелены Адели были ткаными, а не вышитыми.

В 1430 году в описи имущества Филиппа Доброго, герцога Бургундского, значился «большой гобелен, сотканный на готлисном станке, без золота, посвященный деяниям герцога Вильгельма Нормандского и завоеванию Англии»⁹. Высказывалось предположение, что речь шла о гобелене из Байе, но опять же последний не был изготовлен на ткацком станке.

После 1476 года гобелен Байе исчезает из исторических записей. В 1729 году его обнаружил Бернар де Монфокон. В начале XIX века связь Матильды с гобеленом оспорили из опасений, что приписывать добродетельной женщине произведение с откровенно сексуальными деталями было бы оскорблением.

В 1824 году впервые прозвучала теория о том, что гобелен был создан по заказу Одо, епископа Байе, сводного брата Вильгельма. Одо появляется на полотне дважды. На гобелене показано, что Одо играл активную роль в битве при Гастингсе, где, орудуя булавой или дубинкой, командовал войсками Вильгельма. В 1025 году Аррасский собор постановил, что для просвещения неграмотных прихожан церкви надлежит украшать гобеленами, поэтому Одо, вывешивая гобелен в своем соборе, возможно, соблюдал новое предписание. Гобелен из Байе почти наверняка является образцом английской работы, который могли изготовить в аббатстве Святого Августина в Кентербери графства Кент, эрлом которого был Одо. Некоторые вышитые латинские слова имеют сходство с саксонскими, а узоры соответствуют оформлению рукописей из Кентербери¹⁰. То, что заказчиком гобелена был именно Одо, пытались оспорить, но пока безуспешно.

1077 год, когда Вильгельму, вероятно, исполнилось пятьдесят, был годом церемониальных освящений. 13 сентября Матильда и Вильгельм в сопровождении сыновей Роберта и Руфуса присутствовали на освящении аббатства Святого Стефана, которое основал в Кане Вильгельм. Церемония прошла при участии архиепископа Ланфранка, множества епископов и баронов, а также при скоплении «огромного множества людей», что заставило Вильгельма «преисполниться мирской гордыни»¹¹.

Король с королевой также присутствовали на освящении восстановленного аббатства Святого Эбрульфа, которому покровительствовала Матильда и где Ордерик Виталий был монахом. 23 октября Ланфранк освятил новую церковь аббатства Бек-Эллуэн. Аббатство Бек-Эллуэн долгое время пользовалось благосклонностью герцогов Нормандских и находилось под их особым покровительством. Из него вышли первые два архиепископа Кентербери со времен Нормандского завоевания, Ланфранк и Ансельм из Аосты, дружные с королевской четой. Король c королевой не смогли посетить церемонию. «Королева Матильда пришла бы охотно, если бы ее не задержали другие королевские дела; однако она восполнила свое отсутствие щедрыми подарками»¹².

В 1077 году, узнав, что помолвка Симона де Крепи с Юдифью из Оверни сорвалась, Вильгельм предложил ему руку своей дочери Адели. Обсуждая возможный брак, Симон понял, что состоит с Аделью в слишком близком родстве, и сказал Вильгельму: «Моя госпожа королева, ваша жена, и я, как утверждают, связаны узами крови и близкого родства. Поэтому мы должны посоветоваться с мудрыми людьми и узнать, возможен ли подобный брак и на каком основании».

Король в ответ прагматично заявил, что поручит духовенству «все взвесить и выяснить, нельзя ли законно решить проблему раздачей милостыни, строительством монастыря или иным подобным способом». Симон предпочел отправиться в Рим, чтобы испросить разрешения на брак у самого папы римского, и, по-видимому, получил отказ. Вскоре он обручился с другой «знатной молодой девушкой». Впоследствии супруги отреклись от мира и посвятили себя Господу, причем Симон стал отшельником и прославился своей святостью¹³.

Примерно в 1077–1078 годах Вильгельм приказал построить лондонский Тауэр, величайшую из трех крепостей, отвечавших за оборону Сити. Двумя другими были замок Байнарда и замок Монфише на западной окраине Лондона. Архитектором Тауэра Вильгельм назначил Гандальфа, епископа Рочестерского. Гандальф возвел огромную каменную крепость, крупнейшую в стране после Колчестерского замка, разместив ее в юго-восточном углу древней римской городской стены рядом с «маленьким замком», который соорудил нормандец по имени Равенгер. «Маленький замок» стал частью новой крепости¹⁴. Строительство нормандского Тауэра завершилось примерно в 1097–1100 годах. Крепость и новые стены, окружавшие цитадель с северной и западной сторон, в то время занимали гораздо меньшую площадь, нежели сейчас.

Внутри неприступной твердыни из канского камня со стенами толщиной от одиннадцати до пятнадцати футов располагались королевские покои¹⁵. Высказывались обоснованные предположения, что прочная каменная стена делила крепость на две части. Из сводчатого подвала с колодцем и кладовыми на первый и второй этажи вела наружная лестница. На первом этаже, вероятно, располагались жилище коннетабля, трапезная и помещение для гарнизона, на втором – прекрасная романская часовня, посвященная Иоанну Богослову. Королевские покои, зал с галереей и большая палата занимали верхний этаж¹⁶. В замке имелись уборные, а в большинстве комнат, возможно, были установлены первые английские камины. От тех времен сохранилось четыре оригинальных нормандских арочных окна. В 1140 году король Стефан устроил в Тауэре прием. Нет никаких записей о том, что король или королева останавливались в крепости до этого года.

18
Материнская нежность

Когда в конце 1077 года Роберт Куртгез пожелал самостоятельно править Нормандией, король пришел в ярость. «Не в моих обычаях раздеваться, пока не пришла пора ложиться спать! – вспылил Вильгельм. – Пока я жив, я не ослаблю свою власть над Нормандией и не разделю ее с другим. Ибо написано: „Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет“^[11]. Непозволительно, чтобы тот, кто обязан мне своим существованием, стремился стать мне соперником в моих собственных владениях»¹.

Спорить с Вильгельмом, который принял решение, было неразумно, но Роберт проявил упрямство. Ему исполнилось двадцать четыре года, и он тяжело переживал отказ отца передать ему всю полноту власти. Это привело к ожесточенному конфликту между отцом и старшим сыном². Причина разногласий заключалась в том, что Вильгельм не позволял Роберту действовать по собственной воле в вопросах, касающихся герцогства, хотя сам же назначил сына своим наследником³.

Ближе к концу 1077 года⁴ Роберт пригрозил покинуть Нормандию и искать справедливости на стороне. Разгневанный Вильгельм приказал сыну убираться восвояси. Роберт «сбежал от отца» во Фландрию к своему дяде, графу Роберту Фризу⁵, и вступил с ним в союз, что неминуемо разозлило Вильгельма еще больше⁶. Филипп I Французский, всегда готовый насолить своему англонормандскому сопернику, даровал Роберту Куртгезу замок Жерберуа, чтобы использовать крепость в качестве военной базы для операций против Нормандии. В конце 1078 года Филипп I был готов поддержать восстание Роберта, но английскому монарху удалось в начале следующего года отговорить французского короля от наступления. Роберт пользовался поддержкой друзей, молодых людей «благородного происхождения, рыцарской доблести, дьявольской гордости и свирепости, которые наводили ужас на соседей и с охотой творили беззаконие»⁷. Вместе с друзьями Роберт снова осадил Руан. Он «часто вторгался вглубь Нормандии, сеял разорение, сжигал города, убивал людей и доставлял отцу много хлопот и беспокойства»⁸.

Начало военных действий пришлось на Рождество. К этому времени Вильгельм так растолстел, что король Филипп в насмешку сравнил его с беременной женщиной. Однако это обстоятельство не помешало Вильгельму осадить Роберта на три недели в Жерберуа. Во время схватки Роберт, тоже страдавший избыточным весом, «вступил в единоборство с отцом, ранил его и убил под ним лошадь»⁹. Вильгельм, раненный в руку, был бы убит, не узнай Роберт его голос. Устыдившись, Роберт отдал отцу своего коня и велел скакать прочь¹⁰. Униженный Вильгельм был вынужден отступить в Руан.

Вражда между Вильгельмом и Робертом причиняла Матильде много огорчений, которые усугубились с известием о смерти ее матери 8 января 1079 года в Мессине¹¹. Горе толкнуло Матильду на обман. «Королева Матильда, с материнской нежностью сочувствуя горю сына, часто посылала ему без ведома мужа крупные суммы серебра, золота и другие ценные вещи. Король, узнав об этом, запретил ей так поступать под угрозой суровой кары»¹². Но королева «опрометчиво взялась за старое»¹³, потратив значительные средства, чтобы обеспечить Роберта армией. Она заложила драгоценности и богатые одежды, чтобы собрать для сына деньги, которые, по свидетельству летописцев, контрабандой доставил Роберту посланник королевы, бретонец по имени Самсон, «хитроумный, речистый и благонравный»¹⁴. Матильда затем направила Самсона к Вильгельму, чтобы бретонец заступался за Роберта, но все было напрасно¹⁵.

Кто-то¹⁶ узнал о том, что делает Матильда за спиной своего мужа, и сообщил Вильгельму, что королева «упорствует в преступлении». Прегрешение Матильды было не таким тяжким, как поступок Алиеноры Аквитанской, супруги Генриха II, которая в 1173 году подстрекала сыновей к восстанию против отца и в наказание провела в темнице шестнадцать лет. Тем не менее Вильгельм «пришел в великую ярость». Он бросил в лицо жене тяжкие обвинения и публично отчитал ее при дворе.

«Один мудрый человек верно заметил и у меня самого есть основания полагать, что неверная жена – проклятие мужа!¹⁷ – заявил король, обращаясь к придворным, и спросил: – Кто в мире может отныне рассчитывать найти спутницу, которая будет верна и предана ему? Взгляните на мою собственную жену, которую я люблю всей душой и которой доверил свои сокровища и власть над всеми своими владениями. Она помогает врагам, замышляющим покушение на мою жизнь, пополняет их казну моим же богатством, заботливо снабжает их оружием для нападения на меня, всячески поощряет и укрепляет их».

Матильда смиренно опустилась на колени у ног короля, но не согласилась с обвинением: «Прошу вас, мой господин, не удивляться тому, что я испытываю материнскую нежность к своему первенцу. Уповая на силу Всевышнего, я торжественно заявляю, что, будь мой сын Роберт мертв, похоронен глубоко под землей и недоступен взору живых, а я бы могла оживить его ценой собственной крови, я бы пролила за него свою кровь и претерпела бы больше страданий, чем принято ожидать от слабой женщины. Неужели вы думаете, что я могу наслаждаться обилием роскоши, если я страдаю оттого, что мой сын испытывает крайнюю нужду и горе? Я не столь жестокосердна, и вам негоже в полноте вашей власти возлагать на меня такие обязательства». Возможно, королева надеялась, что ее материнская преданность, которую современники почитали священной, тронет сердце Вильгельма, но «неумолимый государь побледнел от возмущения и, вне себя от ярости, приказал схватить и ослепить Самсона»¹⁸.

Сама Матильда легко отделалась, но она снова рискнула навлечь на себя гнев Вильгельма, поскольку «те, кому королева доверяла», предупредили Самсона о жестоком приказе короля и посоветовали несчастному искать убежища в аббатстве Святого Эбрульфа, которому покровительствовала Матильда, «чтобы спасти тело и душу». По просьбе Матильды аббат Майнье укрыл Самсона под видом монаха и помог избежать мести короля. Именно Самсон рассказал Ордерику о случившемся¹⁹.

Вильгельм простил Матильду²⁰, и мы больше не услышим о ее помощи Роберту. Вильгельм Мальмсберийский отзывается об этом происшествии как о «небольшом разногласии» между супругами и сообщает, что король впоследствии доказал, что «его любовь к жене ни в коей мере не ослабла в силу этого обстоятельства». В то же время отношения между королем и королевой, вероятно, стали несколько натянутыми. Как подметил летописец, «королевский сан и любовь сочетались плохо, вместе являя жалкое зрелище»²¹.

Этот печальный эпизод, похоже, лишил Матильду последних сил. Между 1077 и 1081 годом, когда Аделельм Луденский (впоследствии святой Аделельм, епископ Бургосский) служил настоятелем аббатства Ла-Шез-Дье в Оверни, английская королева посылала к нему за лекарством от сонливости. Должно быть, это была Матильда. Аббат передал королеве освященный хлеб, который, по слухам, вылечил ее, – или, возможно, королеве помогла сила ее веры. Аделельм отказался принять деньги в качестве вознаграждения, поэтому королева отправила ему «драгоценное священническое облачение» и 100 фунтов стерлингов на строительство спальни для монахов²².

В январе 1080 года Вильгельм, Матильда и их младшие сыновья засвидетельствовали несколько нормандских хартий и поднесли дары аббатству Святого Георгия в Бошервиле. После смерти Матильды обитель перестроили на манер аббатства Святой Троицы в Кане.

Примерно с 1080 по 1086 год младший сын королевской четы Генрих, по-видимому, проживал в Англии под опекой святого Осмунда, епископа Солсберийского, нормандского дворянина, принявшего духовный сан и служившего лорд-канцлером короля, с которым состоял в родстве по браку. Вероятно, благодаря Осмунду Генрих получил превосходное образование, которое в дальнейшем очень ему пригодилось. «Первые годы учения он посвятил гуманитарным наукам и основательно вкусил всю сладость учебы»²³. Возможно, ему, как младшему сыну, прочили церковную карьеру, и образование в первую очередь рассматривалось как подготовка к ней. В эпоху, когда короли были неграмотны, Генрих выучился читать и писать по-латыни, а с XIV века получил прозвище Боклерк^[12] из-за своей прославленной учености. Повзрослев, он часто цитировал «в присутствии отца» пословицу: «Неграмотный король – коронованный осел». Вильгельм не обижался на сына. Наблюдая за нравом Генриха, король никогда не упускал случая похвалить его за живой ум. Однажды, когда кто-то из братьев плохо обошелся с Генрихом и тот расплакался, отец утешил сына словами: «Не плачь, мой мальчик, ты тоже будешь королем»²⁴.

Вероятно, в начале 1080 года Матильда услышала о затворнике из Германии, которого считали великим провидцем. Королева была так обеспокоена ссорой Вильгельма и Роберта, что отправила к отшельнику гонцов с подарками. Она просила помолиться за мужа и сына и «предсказать, что сулит им будущее». Отшельник обещал дать ответ через три дня. Ему было видение, в котором неистовый конь носился по лугу, поросшему травой и цветами, стараясь прогнать стадо коров. Но одна «беспутная корова» выпустила на луг целое стадо. Коровы ели траву и оскверняли землю навозом. Отшельник пришел к выводу, что луг – это Нормандия, трава – ее жители, цветы – ее церкви, а конь – это Вильгельм, защищавший страну от завистливых врагов, в роли которых выступали коровы. «Беспутной коровой» был Роберт Куртгез.

Потрясенный откровением отшельник сказал посланцам королевы: «Возвращайтесь к своей госпоже и передайте ей, что я молился за нее Богу и Всевышний открыл мне во сне то, что она желала узнать». Он поведал о своем видении и изрек пророчество:

Когда королю, поскольку он человек, придет пора умирать, Роберт, его сын, унаследует герцогство. Тогда враги со всех сторон вторгнутся в эти славные обильные земли, осиротевшие после кончины своего покровителя, лишат их красот и богатств и с презрением вытопчут, пренебрегая глупым правителем. Он же, подобно беспутной корове, предастся похоти и праздности и окажется первым, кто разграбит сокровища Церкви и отдаст их низменным сводникам и прочим развратникам. Порок и убожество расцветут в изобилии. Города и деревни сгинут в огне, и тысячи людей падут от меча. На Нормандию, которая некогда завоевывала сопредельные страны и властвовала над ними, падет всеобщее презрение. Герцогство будет долго лежать в руинах, уповая на милость соседей и трепеща перед их мечами. Слабому герцогу достанется не более чем пустой титул. Толпа ничтожеств восторжествует над ним и его страной, принеся разорение многим.

Лично Матильде пророк просил передать следующее: «Но вы, достопочтенная госпожа, не увидите бедствий, которые грозят Нормандии, ибо, исповедавшись, умрете с миром и не застанете ни кончины мужа, ни несчастий сына, ни опустошения вашей любимой страны». Ордерик писал этот отрывок уже после того, как все свершилось, и знал, что случится с Нормандией после смерти Вильгельма. Тем не менее отшельник явно предсказал нечто ужасное, поскольку его пророчество произвело на Матильду глубокое впечатление. По словам Ордерика Виталия, пророчество отшельника и предсказание скорой смерти преследовали Матильду до конца жизни²⁵.

Вильгельм оставался непреклонен и не шел на примирение с Робертом. «Кому из моих предков со времен Роллона приходилось терпеть от своих детей такую враждебность? – вопрошал он баронов. – Если б он мог, то не колеблясь обратил бы против меня весь род людской и убил бы меня, а заодно и вас. Согласно божественному закону, дарованному нам через Моисея, он заслуживает смерти». Со слезами на глазах Матильда умоляла Вильгельма простить сына. Бароны Вильгельма также стремились положить конец распре. «Поправляй ребенка, когда он ошибается, приветствуй его, когда он возвращается, проявляй милосердие, когда он раскаивается», – убеждали подданные своего короля²⁶. Папа Григорий, король Филипп, Роджер Монтгомери и многие священнослужители высказывались в защиту Роберта²⁷. Сам папа римский Григорий писал Вильгельму и Роберту письма, пытаясь добиться их примирения. Он увещевал Роберта «отвергнуть советы нечестивых людей и во всем соглашаться с волей отца»²⁸. Матильда неутомимо искала способ разрешения ссоры. «Королева и доверенные лица короля Франции, а также благородные соседи и друзья объединились, чтобы восстановить мир»²⁹.

Среди тех, кто просил за Роберта, был двоюродный брат Матильды, святой Симон де Крепи. В четвертое воскресенье Великого поста 1079 года он находился в аббатстве Святого Корнилия в Компьене, присутствуя при том, как отрез ткани, именуемый Святой Плащаницей Христа³⁰, поместили в украшенный драгоценными камнями золотой реликварий, подарок королевы Матильды, которая, скорее всего, наблюдала за церемонией лично или прислала своего представителя. Вероятно, именно на этом собрании знати Симон узнал, что произошло в Жерберуа, и решил содействовать примирению Вильгельма и Роберта. Уже на следующий день Симон отправился в путь. Возможно, сама Матильда настояла на вмешательстве кузена, поскольку часто присутствовала при «милых беседах» Симона и Вильгельма³¹.

На Пасху 1080 года, которая пришлась на 12 апреля, вняв уговорам, «суровый король уступил настоянию многих великих людей и, повинуясь отцовскому долгу, примирился с сыном». Роберт прибыл в Руан и получил прощение на тщательно организованном собрании в присутствии папских нунциев и французских посланников. Вильгельм вновь признал старшего сына наследником Нормандии. Роберт долгое время принимал участие в управлении герцогством. Касательно выбора наследника для престола Англии, где Роберта почти не знали, у Вильгельма, должно быть, имелись иные планы. Таким образом, «жестокому спору» был положен конец³².

В присутствии родителей и братьев Роберт засвидетельствовал хартию аббатства Ла-Трините-дю-Мон в Руане³³. Ордерик утверждает, что Вильгельм «постоянно осыпал [Роберта] публичными оскорблениями и упреками за любые неудачи», но другие источники сообщают, что с тех пор отношения между королем и старшим сыном были скорее сердечными.

8 мая 1080 года, не зная о примирении Вильгельма и Роберта, папа Григорий написал своей «дражайшей дочери», королеве Матильде, письмо, где восхвалял любовь, которую она питала к Богу и ближним. «Этим и подобным оружием вооружай своего мужа, когда Бог дает тебе возможность, и не прекращай своих попыток», – призывал Матильду понтифик³⁴.

14 июля королевская чета при участии сыновей Роберта и Руфуса провела заседание суда в канском аббатстве Святой Троицы, рассмотрев судебные иски. Вскоре после этого Вильгельм и Матильда собрались с детьми в городе Бретей, где состоялась помолвка Адели со Стефаном, графом Блуа, которая должна была скрепить мир с противником, доставлявшим Нормандии много хлопот. Дата бракосочетания неизвестна, но, вероятно, свадьба состоялась между 1080 и 1083 годом³⁵. Адель выросла сильной духом, набожной, умной девушкой, обладавшей «красотой, достоинством, грацией и великолепием богини»³⁶. Двоих из ее тринадцати детей назовут в честь Матильды и Вильгельма, а мальчик, который появится на свет в 1096 или 1097 году, станет королем Стефаном. Адель пойдет по стопам матери и заслужит репутацию «влиятельной женщины, прославленной во всем мире»³⁷.