Элисон Уэйр
Королевы завоеваний

Под туникой дамы носили нижнее платье без рукавов, выполненное из дорогой ткани, поддевая вниз сорочку до пола с длинным рукавом, шитую из тонкой шерсти, тонкого льна или шелка. Иногда поверх туники надевали сюрко, или накидку, с рукавом покороче или без рукавов, которую подбивали мехом, а для королевских особ – горностаем. Сюрко могли покрывать вышивкой, пущенной по вырезу и манжетам. Волосы обычно укладывали по византийской моде, разделяя прямым пробором и заплетая в одну или две косы.

Женская одежда была благопристойной, скрывала тело от шеи до пят и имела длинные рукава до запястий. Замужние женщины прятали волосы под головным платком, который также называли покрывалом. Его шили из легких тканей, например льна или кембрика. Один конец покрывала обычно перекидывали через противоположное плечо.

На открытом воздухе и в торжественных случаях королевы облачались в полукруглые мантии с богатой каймой, иногда расшитые золотом и подбитые мехом или тканью контрастного цвета. Края мантии скрепляли на плече или поперек ключицы при помощи шнуров и массивных золотых аграфов. Мантии защищали от холода и подчеркивали высокий статус владелицы.

Знатные дамы носили множество драгоценных украшений, в том числе нитки жемчуга, вероятно привезенные из Венеции. Ювелирные изделия XI века, видимо, отличались тонкой работой, о чем свидетельствует так называемая брошь Таунли (Townley Jewel) из коллекции Британского музея. Нормандские королевы и их мужья хранили драгоценности в опочивальне, а не в сокровищнице Винчестера и брали их с собой в поездки, чтобы надеть, как только пожелают. Украшения состояли в основном из брошей, аграфов, колец, поясов, обручей и корон, выполненных из золота, серебра, драгоценных камней и эмалей.

Опись одежд и украшений Матильды Фландрской хранится в библиотеке аббатства Святой Троицы в Кане. У королевы было сорок два платья, или туники, в том числе обильно расшитые шелком, шерстью или простыми нитями, а также четырнадцать пар туфель, из которых шесть пар имели каблук, а пять пар – золотую вышивку. Матильде принадлежало пять мантий разного цвета, некоторые из них имели роскошную оторочку и, вероятно, были подбиты горностаем. Королева носила красиво расшитый плащ, свисавший позади длинным шлейфом. В гардероб Матильды также входило десять теплых нижних рубашек, восемнадцать головных покрывал и несколько поясов, украшенных золотом и бисером.

Матильда Фландрская не располагала большой коллекцией ювелирных изделий, но те украшения, что у нее были, стоили целое состояние. Она владела только одной короной.

13
Огнем и мечом

После коронации Матильда провела в Англии несколько месяцев. Вероятно, в 1068 году ей пришлось попрощаться с дочерью Агатой, чьей руки добивались два испанских короля¹ – братья Альфонсо VI, король Леона, и Санчо II, король Кастилии². «Из-за [девушки] между ними вспыхнула ожесточенная ссора, ибо [дочь короля], отнюдь не лишенная достоинств, была во всех отношениях подобна своему родителю, блистая добродетелями и усердием»³. Победу одержал Альфонсо; Агату «передали его доверенным лицам, чтобы [невесту] сопроводили к [жениху]». Испанские историки называют ее Агедой (Agueda) и датируют брак, заключенный по доверенности, 1068 годом.

Агата пошла под венец поневоле. Ее сердце принадлежало Гарольду. «Она не смогла насладиться союзом с первым женихом и с отвращением отшатнулась от второго брака. Она повстречала и полюбила англичанина, а к испанцу не питала расположения, потому что никогда его не видела. Поэтому она горячо молила Всевышнего забрать ее к себе, лишь бы не уезжать в Испанию. Господь услышал ее молитвы, и она умерла девственницей, находясь в пути. Слуги доставили тело [усопшей] на родину, где его предали земле в соборе Байе. Милостивый Бог освободил ее от ненавистных обязательств»⁴. Должно быть, Агата умерла до 1069 года, когда Альфонсо женился на Агнессе Аквитанской, однако в молитвенном свитке собора Байе за 1113 год Агата не упоминается⁵. Вероятно, летописец ошибся и Агату похоронили в другом месте.

Скорбящие родители Агаты, вполне возможно, разделяли чувства своего современника, византийского историка Михаила Пселла, чья речь по поводу смерти их дочери доказывает, что даже в эпоху высокой детской смертности гибель ребенка оплакивали не меньше, чем сейчас: «О некогда прекрасное дитя мое, какое ужасное зрелище! Отправляйся в славный вечный путь и упокойся в райских местах. Яви нам себя в наших снах такой, как была до болезни, принеси облегчение сердцу. Так ты доставишь радость родителям и немного утешишь их в тяжком горе. Нет ничего сильнее природы, и нет несчастья страшнее, чем потеря ребенка»⁶.

В течение бурного 1068 года Вильгельм боролся за укрепление своей власти. Саксонские эрлы Эдвин и Моркар, а также жители севера объединились, полные решимости выступить против нормандцев. В числе прочих обид значился отказ Вильгельма выдать дочь замуж за Эдвина, эрла Мерсии. Вняв «лживым советам своих завистливых и жадных нормандских приверженцев», король «не отдал девушку благородному юноше»⁷. Так называемому юноше на самом деле исполнилось около сорока лет. Вскоре после коронации Эдвин поднял восстание. Летом 1068 года король поехал на север в Ноттингем, где построил замок, а затем в Йорк, где возвел еще два⁸. На этом Вильгельм не остановился. «Король обследовал наименее укрепленные рубежи своих владений и, чтобы противостоять опасности, приказал воздвигнуть в стратегических пунктах мощные крепости, охрану которых поручил превосходным военным гарнизонам и большому числу наемников»⁹.

Как утверждает более поздний источник, беременная Матильда, невзирая на риск, отправилась на непокорный, бунтующий север и проехала двести миль, «чтобы насладиться обществом мужа»¹⁰. Предание гласит, что четвертый и, вероятно, последний сын Вильгельма и Матильды родился в Селби, в четырнадцати милях к югу от Йорка, в сентябре 1068 года¹¹, хотя есть версия, что это произошло в начале декабря¹². Мальчика назвали в честь дяди Матильды, Генриха I, короля Франции. Имя, предположительно, выбрала мать, которая гордилась своим родством с Капетингами, тогда как Вильгельм короля Генриха ненавидел¹³.

Ни один источник той эпохи не подтверждает, что Генрих родился в Селби, хотя известно, что его первая жена приносила аббатству Селби дары. Удивительно, что Вильгельм позволил Матильде отправиться на беспокойный север на позднем сроке беременности. Вероятно, королю казалось, что рождение в тех краях принца внушит северянам верноподданнические чувства¹⁴. Вильгельм мог оставить Матильду в Англии намеренно, чтобы ребенок появился на свет в королевстве, например в Йорке, но, видимо, роды начались слишком рано, и супругам пришлось изменить планы.

Крайне маловероятно, что Генрих родился в аббатстве Селби, поскольку хартия об основании аббатства за подписью Вильгельма и Матильды датируется только 1069 годом¹⁵. Аббатство Селби, сооснователями которого они выступили, построил вдохновленный видением французский монах Бенедикт Осерский, создатель аббатства Баттл. Работы начались в 1069 году. В XVIII веке было доказано, что комната с настенными росписями, которую выдавали посетителям за место рождения Генриха, появилась не раньше XVI века. Согласно одному из местных преданий, Генрих родился в деревянной церкви на берегу реки в Черч-Хилл недалеко от Селби. На современном витраже аббатства Селби изображен младенец Генрих, лежащий в колыбели у ног Матильды; на другом витраже можно увидеть фигуры Вильгельма, Матильды и аббата Бенедикта.

Вне всяких сомнений, Матильда родила Генриха в Англии¹⁶; и он был «единственным из сыновей Вильгельма, родившимся в королевской семье»¹⁷. Многие признавали Генриха истинным наследником Англии по праву рождения в королевстве. Тем не менее он был младшим сыном, о чьем будущем следовало позаботиться. Поэтому Матильда отписала Генриху все свои земли в Англии и Нормандии после своей смерти. Таким образом, ребенок получил «благословение отца и наследство матери»¹⁸.

Вынудив Эдвина и Моркара признать свою власть, Вильгельм двинулся на юг, предположительно, вместе с Матильдой. Его путь пролегал через Линкольн, Хантингдон и Кембридж¹⁹.

Одним из тех, кто подписал королевскую хартию, выданную Вестминстерским судом на Троицын день 1068 года, был Брихтрик²⁰. «И ад не знает ярости такой, как женщины отвергнутой возмездье…» – утверждал драматург XVII века Уильям Конгрив. История гласит, что Матильда не забыла давнего отказа Брихтрика и теперь была готова отплатить за нанесенное оскорбление.

Король Англии по традиции оказывал королеве финансовую поддержку, выделяя супруге земли, с которых она взимала ренту и подати. Но земли, закрепленные за королевой Эдитой, все еще находились в ее собственности²¹ и не могли быть переданы Матильде.

Обширные земли Брихтрика располагались в регионе, который входил в зону влияния матери короля Гарольда, Гиты, владевшей поместьями в Девоне, Сомерсете и Корнуолле. Гита и ее приспешники закрепились в Эксетере²² и привлекали к себе тех, кто выступал против нормандского правления. Возможно, Вильгельм опасался, что они поднимут восстание, ратуя за права обездоленных сыновей Гарольда. Осенью 1068 года Вильгельм, разгневанный тем, что граждане Эксетера, подстрекаемые партией Гиты, отказались признать его королем и платить налоги, осадил город и спустя восемнадцать дней взял его, вынудив Гиту бежать²³.

После захвата Эксетера члены старого королевского дома разбежались. Гита с королевой Эдитой отплыла во Фландрию, в то время как Эдгар Этелинг со своими сестрами, Маргаритой и Кристиной, и матерью Агатой Венгерской, родственницей императора Священной Римской империи, бежал за море. Буря унесла их корабль в Шотландию, где король Малькольм III женился на Маргарите и сделал ее королевой²⁴.

Учитывая, что его земельные владения и интересы находились на западе, Брихтрик вполне мог после коронации Матильды переметнуться на сторону Гиты. Позднее поговаривали, что королева, направив против Брихтрика гнев короля, убедила Вильгельма конфисковать и передать ей земли тэна. Вероятно, для этого Матильде не потребовалось много времени. Это наводит на мысль, что Вильгельм располагал доказательствами измены Брихтрика. Разумеется, король пожаловал жене поместья Брихтрика, что сделало ее весьма «богатой и могущественной»²⁵, позволив расширить сферы своего патроната. «Книга Страшного суда» подтверждает, что Авенинг, Тьюксбери, Фэрфорд, Торнбери, Уайтенхерст и другие владения, раскинувшиеся между Корнуоллом и Винчестером и прежде принадлежавшие Брихтрику, сыну Альгара, отошли королеве²⁶.

На этом месть Вильгельма не закончилась. Король лишил город Глостер, числившийся в собственности Брихтрика, хартии и свобод, а самого тэна приказал схватить в его поместье Хэнли в Вустершире и перевезти в Винчестер, где тот скончался в плену. Верному Вильгельму Фиц-Осберну, сыну бывшего опекуна Вильгельма, Осберна Стюарда, который встретил смерть, защищая маленького Вильгельма от наемных убийц, король поручил захватить и разграбить другие владения Брихтрика²⁷. Это больше напоминает наказание за измену, чем месть женщины, отвергнутой двадцать лет назад.

Матильда также владела землями в Бакингемшире и Суррее. В целом ее годовой доход составлял не менее 1070 фунтов стерлингов²⁸. «Королева Матильда стала могущественной правительницей, располагавшей огромными богатствами», – отметил Ордерик. Вероятно, по этой причине Вильгельм не пожаловал жене Кент, как обещал, назначив эрлом Кента своего брата по матери Одо, епископа Байе, который сражался под его знаменами при Гастингсе.

В «Книге Страшного суда» записано, что почти четверть тех, кто населял поместья королевы в Девоне, были рабами. Должно быть, в других местах рабов было даже больше. Рабство распространилось в Англии задолго до прихода римлян. При нормандцах его постепенно отменили, но для этого потребовалось время. Конечно, феодально-зависимые крестьяне, или вилланы, при новой системе, введенной Вильгельмом, отличались от рабов весьма незначительно, так как были привязаны к поместьям и обязаны работать на землях феодала в обмен на его защиту.

Земли Матильды числились в «Книге Страшного суда» в основном как terra regis, то есть «собственность Короны», хотя земли в Бакингемшире находились в частной собственности. Подати устанавливались разные. Когда королева пребывала в Нормандии, подати ей доставляли доверенные лица²⁹. Город Норвич, к примеру, был обязан ежегодно выделять Матильде пять фунтов стерлингов и «коня-иноходца», в то время как шериф Вустера и города Уорик платили такую же сумму за пользование собственностью королевы.

Как королева Англии, Матильда пользовалась рядом финансовых привилегий. Агнес Стрикленд утверждала, что Матильда была первой королевой-консортом, которой предоставили право на «золото королевы» (queengold), или десятую часть каждой добровольно выплаченной Короне пошлины, например при помиловании или выдаче разрешений. Это право перешло к преемницам Матильды, хотя нет никаких записей о том, когда оно было даровано королеве, поэтому, возможно, первой его получила Матильда Шотландская, сменившая Матильду Фландрскую на королевском троне.

Под юрисдикцию Матильды передали участок земли в Лондоне, который включал в себя Олгейт, причал Этельреда и пристани на Темзе. Причал находился на берегу Темзы к югу от собора Святого Павла. Матильда имела право взимать пошлины с выгружаемых там товаров³⁰. Лондонский Сити выделял королеве деньги на покупку масла для ламп и дров для очага, а также покрывал расходы на питание. Еда, ежедневно подаваемая к столу Матильды, обходилась городским властям в 40 шиллингов, при этом сотне слуг, которые обслуживали королеву, полагалось по 12 пенни на каждого. В «Книге Страшного суда» указаны имена двух слуг: камергера Обри и Хамфри, получившего в дар от Матильды земли и собиравшего для нее шерсть со своего хозяйства в Кингстоне в графстве Суррей. В Англии Матильде поочередно прислуживали три других камергера: Реджинальд, Джеральд и Джон.

Со времен саксов королева держала собственный двор. Хозяйством королевы распоряжался ее личный камергер, а управляющий отвечал за слуг, которые заботились обо всех ее нуждах. При Генрихе I в хозяйстве насчитывалось около 150 домашних слуг и еще 70–80 человек трудились при дворе и в поместьях королевы³¹. Слугами в основном были мужчины. Значительная часть дохода королевы шла на содержание работников, занятых в хозяйстве и управлении. Двор королевы дополнял двор короля и в определенной степени являлся его частью, хотя жена монарха и ее придворные могли действовать автономно, что позволяло королеве выполнять свои обязанности в отсутствие мужа. Хозяйство и поместья королевы входили в ее законную сферу влияния. Благодаря им королева получала возможность заниматься благотворительностью. Но ни одна королева не могла осуществлять свои полномочия без армии должностных лиц и слуг, которые подчинялись ей, но в конечном счете были подотчетны королю.

У королевы были свои рыцари, эсквайры, капелланы и конюший. Ей ежедневно прислуживали придворные дамы, незамужние барышни³² и служанки, выполнявшие мелкую работу. Казначей, канцлер и поверенные в делах при участии секретарей отвечали за управление поместьями и имуществом королевы. Тяжеловооруженные всадники обеспечивали ее охрану. Должностные лица и сборщики податей писали под ее диктовку письма, управляли имуществом, собирали ренту и распоряжались доходами. Кто-то из придворных Матильды, как, например, Вулфверд Уайт, прежде служил ее предшественнице, королеве Эдите. Повседневное ведение дел в поместьях лежало на плечах управляющих и бейлифов, или судебных приставов. Все они отчитывались перед главным казначеем Палаты шахматной доски.

Виночерпий королевы отвечал за ее винные погреба. Повара и кондитеры готовили для нее еду. Повар Матильды, Альбольд, получил в дар земли, ранее принадлежавшие королеве в Маплдареме³³. Егеря, сержанты, сокольничие, смотревшие за борзыми ловчие, лучники и трубачи сопровождали королеву во время охоты; прачки следили за ее нательным бельем, полотенцами и простынями; кузнецы и конюхи ухаживали за ее лошадьми, которые являлись неотъемлемой частью повседневной жизни королевы. Ювелиры, грумы, плотники, молотобойцы, свинопасы, псари, писари и шуты – все были готовы услужить королеве³⁴. Слуги являлись винтиками, которые обеспечивали бесперебойную работу механизмов домашнего хозяйства. Труд оплачивался наличными, едой и привилегиями. Кто-то из слуг питался за счет короля или получал пособие на содержание собственной прислуги.

Нормандские королевы вели космополитичный образ жизни. В эпоху нормандцев двор, по сути, был передвижным политическим и военным институтом, который переезжал из одного «королевского дома» (domus Regis) в другой. Необходимость переездов была обусловлена государственными нуждами, поисками свежей провизии и хороших охотничьих угодий, а также примитивным развитием санитарии, при котором для наведения порядка требовалось освободить помещение. Передвижение позволяло королю оставаться у подданных на виду, укреплять свою власть и обеспечивать соблюдение справедливости во всех уголках королевства.

Для каждой службы монаршей резиденции, включая королевскую опочивальню, часовню и кухню, держали вьючных лошадей, носильщиков и повозки. При переезде двора в путь отправлялась почти вся мебель, посуда, одежда, драгоценности и домашний текстиль. Мелкие предметы паковали в окованные железом дубовые сундуки с запорами и полукруглыми крышками. Прочую кладь перевозили в обтянутых кожей мешках из вощеного холста или в седельных сумках, навьюченных на лошадей. Огромная процессия из членов королевской семьи, тяжелой кавалерии, должностных лиц, секретарей, кухонного персонала, прачек, лошадей, сокольничих, груженых повозок, вьючных мулов и собак перемещалась медленно. За королевским кортежем шлейфом тянулись торговцы, менестрели, артисты и блудницы. Отдельный смотритель с помощником отвечал за шатры, которые разбивали, если двор не мог остановиться на ночлег в замке или гостевом доме аббатства. Носильщик королевской постели получал собственное довольствие и ежедневные выплаты на содержание слуги и одной вьючной лошади. Местное население было обязано снабжать кортеж едой, питьем и предметами первой необходимости.

Королевство пересекали четыре крупные дороги, построенные еще при римлянах и известные как Эрмин-стрит – от Лондона до Йорка, Фосс-уэй – от Эксетера до Линкольна, а также более древние Уотлинг-стрит – от Дувра до Роксетера в Шропшире, и Икнилдская дорога – от Норфолка до Уилтшира. Во времена нормандцев те, кто следовал по этим дорогам, находились под защитой закона об охране общественного порядка, так называемого «Закона о королевском спокойствии» (King’s peace). Генрих I постановил, что ширина четырех главных дорог королевства должна быть достаточной для беспрепятственного разъезда двух повозок³⁵. Прочие дороги – там, где они вообще существовали, – были в основном немощеными, грязными и разбитыми. Некоторые из них не были даже дорогами, представляя собой маршрут, дающий право проезда по частным владениям. Вероятно, на них стояли мильные камни, но в отдаленных районах путникам приходилось нанимать местных провожатых. Риск повстречать грабителей или разбойников, объявленных вне закона, был довольно высок, поэтому королеву в ее путешествиях неизменно сопровождал военный эскорт.

Пересечение пролива Ла-Манш относилось к профессиональным рискам, которые являлись неотъемлемой частью королевской жизни. Морские путешествия были сопряжены с опасностью, поскольку средневековые корабли не всегда могли противостоять штормам. Плавание по морю зависело от погоды, которая порой становилась причиной длительных задержек. Корабли могли затеряться или сбиться с курса. Утверждалось, что сердца средневековых путешественников замирали при виде корабля и что морские путешествия в те времена служили настоящим испытанием веры. Вдобавок ко всему общей бедой была морская болезнь. Возможно, поэтому Матильда посетила Англию всего пять раз. Она провела в королевстве мужа менее четырех лет, в основном проживая в Руане, нормандской столице.

В конце 1068 года король и королева отправились в Нормандию, чтобы провести там зиму. Однако в начале следующего года Вильгельм получил известие о том, что Эдгар Этелинг вернулся в Англию и возглавил очередное восстание на непокорном севере, поэтому супруги поспешили в Англию вместе с Ричардом, вновь оставив регентом Роберта³⁶. Вильгельм выступил в поход навстречу повстанцам, разграбил захваченный ими Йорк, разгромил их войско и вынудил Эдгара Этелинга бежать за море. Вероятно, в этом походе короля сопровождала Матильда, которая в начале 1069 года родила сына неподалеку от Селби, на безопасном расстоянии от боевых действий.

Вильгельм вернулся на юг перед Пасхой, которая пришлась на 13 апреля. Матильда и Ричард отпраздновали Светлое воскресенье вместе с королем в Винчестерском замке, мощной крепости типа мотт-и-бейли^[6], которую Вильгельм начал строить двумя годами ранее в качестве официальной резиденции правительства. Здесь Матильда заверила хартию, дарованную Вильгельмом аббатству Святого Дионисия близ Парижа³⁷. Замок, занимавший несколько акров к югу от западных ворот города, долгое время оставался любимой королевской резиденцией. «Королевский дворец» на территории замка вмещал в себя залы, личные покои и часовни, но его план невозможно воссоздать в точности, поскольку раскопки на его месте никогда не проводились. От дворца сохранился только более поздний, датируемый XIII веком большой зал. Винчестерский замок пользовался популярностью у нормандской знати, и Вильгельм праздновал в нем Пасху пять раз³⁸.

Той весной Матильда вместе с Вильгельмом присутствовала на совете Пятидесятницы в городе Уэлс графства Сомерсет и засвидетельствовала устав Уэлского собора. Вероятно, во время этой поездки в Уэст-Кантри^[7] королева основала тринадцать городских поселений и рынок в Тьюксбери³⁹ на землях, опустошенных Нормандским завоеванием. Так было положено начало расцвету городов.

Эдгар Этелинг вернулся с датским флотом осенью 1069 года и совершил повторный набег на север, отвоевав Йорк. Вильгельм снова выступил против него, намереваясь в этот раз подавить сопротивление раз и навсегда. При виде королевских войск мятежники бежали, а Эдгар укрылся в Шотландии.

Терпению Вильгельма пришел конец, и он отдал приказ о развертывании масштабной серии безжалостных военных кампаний, которая вошла в историю как «Опустошение севера» и длилась вплоть до 1070 года. Королевские солдаты, орудуя «огнем и мечом», «вырезали почти все население, от младенцев до седых стариков»⁴⁰. Объятый ужасом Ордерик записал: «Желая настичь своих врагов, король не останавливался ни перед чем. Он убил много людей, разрушил дома и опустошил землю. Нигде больше он не проявлял подобной жестокости. К его стыду, Вильгельм не приложил никаких усилий, чтобы обуздать свою ярость, и карал невинных вместе с виноватыми. Он приказал сжечь дотла посевы и стада, орудия труда и продовольствие. Более ста тысяч человек погибли от голода. В этой книге я часто восхвалял Вильгельма, но ничего хорошего об этой жестокой бойне сказать не могу. Господь накажет его»⁴¹.

Деревни были сожжены, а те, кто выжил, от голода ели собак и кошек. Доходило даже до каннибализма⁴². «Было ужасно наблюдать, как в домах, на улицах и дорогах разлагаются человеческие трупы. Ибо никто не выжил, чтобы покрыть [умерших] землей, все погибли от меча и голода или покинули землю своих отцов в поисках пропитания»⁴³.

На смертном одре Вильгельм признался: «В безумной ярости я набросился на северных англичан, как свирепый лев, приказал сжечь дома и посевы, а огромные стада овец и крупного скота истребить. Я обрек великое множество мужчин и женщин на голодную смерть и – увы! – стал жестоким убийцей многих тысяч молодых и старых среди этого прекрасного народа. Я запятнан реками крови, которые пролились по моей вине»⁴⁴. По прошествии шестнадцати лет северные поместья, занесенные в «Книгу Страшного суда», значились как «пустые». Север восстановился только к середине следующего столетия.

Реакция Матильды на «Опустошение севера» нам неизвестна.