Элен Алекс
Страсти у вулкана
Часть третья
1
Прошел год.
Жизнь продолжалась, ведь жизнь не останавливается ни при каких обстоятельствах. Даже наоборот, каждый новый день был, как всегда, прекрасен и неповторим. И за этот год тоже случились разнообразные события.
Наша старшая сестра Анна, например, успела поверить в любовь, выйти замуж, а потом развестись со своим неинтересным мужем и разувериться в любви. И теперь мы с Миной частенько выслушивали от нее всевозможные теории о том, что в этой жизни все относительно, все взаимозаменяемо и вечной любви нет.
– Брак, это угнетение, – говорила Анна, – змея, жалящая прямо в сердце. А я хочу быть свободной.
Помнится, до своего великолепного замужества она стенала, что устала от своей свободы и что эта свобода у нее уже поперек горла стоит.
Мы с Миной без особого восторга ждали дня окончания школы и остро сознавали, что совершенно не повзрослели. И мы совсем не хотели прощаться с наивными взглядами на жизнь, отвечать за свои слова и поступки, задумываться о поисках работы, да и вообще брать на себя хоть какую-то ответственность. Словом, жизнь продолжалась.
Как-то Мина сказала мне:
– Ты знаешь, что Марк Роснан иногда выражается твоими словами?
– Это она его словами выражается, – тут же сказала вредная Анна.
– Э нет, – сказала Мина, – Марк Роснан говорит те же самые слова уже после того, как Энни сказала их мне или кому-то еще.
– Ну, значит, Энни своровала его старые мысли, – сказала Анна, – мысли, которые мы еще почему-то не слышали.
– Но Марк Роснан всегда озвучивает только свежие свои мысли, – сказала Мина.
Анна задумалась.
– Ты уверена в этом?
– Будет вам драться, – сказала я, – вы же знаете, что, если один человек повторяет мысли другого человека, значит, этот человек является половинкой того человека, мысли которого он повторяет.
Мина и Анна онемели.
– Марк Роснан – твоя половинка? – спросила Анна и поджала губы.
– Это выше твоего понимания, – сказала я.
– Почему же он тогда не ворвется в твою жизнь стремительно и внезапно, – сказала Мина, – и не увезет тебя отсюда на край света немедленно и навсегда?
– Колеса судьбы иногда начинают крутиться совсем не в том направлении, – сказала я.
– Да ну? – сказала Анна.
– И тогда происходят странные вещи, – продолжила я.
– Какие вещи? – сказала Мина.
– Наша жизнь тоже начинает идти не в том направлении, – сказала я.
– А что происходит потом? – сказала Анна.
Я пожала плечами.
– Ну, – сказала я, – жизнь продолжается в любом случае.
– То есть Марк Роснан – это твоя судьба? – сказала Мина.
Но я не стала им отвечать. Пусть думают что хотят.
Мина и Анна остались в полном замешательстве.
Словом, прошел год.
В нашем городе наступила весна, природа обещала солнце и тепло. Уходящая зима подбирала разбросанный повсюду снег и обещала какое-то время нас не беспокоить.
Каждое утро за окном было все светлее и светлее. Хотелось просыпаться с первыми птицами и наслаждаться каждой секундой нового дня.
И ведь действительно первое время было даже не лень и просыпаться, и наслаждаться.
Весной все видится по-другому. Весной хочется начать жить заново. Хочется оставить ошибки, беды и проблемы позади и идти к своим мечтам бодро и уверенно. Весной верится, что теперь все-все в твоей жизни будет так, как судьба наобещала тебе с самого начала.
К лету обычно оптимистичные мечтания уже не бьют фонтаном, а начинают входить в спокойное и умиротворенное русло. И ты понимаешь, что и в той действительности, в которой ты живешь сейчас, тоже очень даже можно жить, и что планы у мироздания не всегда совпадают с твоими собственными желаниями.
А потому и ты тоже становишься спокойным и умиротворенным.
Прошедшая зима выбила из колеи весь город. У нас выпало столько снега, сколько и старожилы на своем веку не помнили. Город был засыпан по входные двери домов, из-за морозов отменяли занятия в школе, люди вообще с неохотой выходили на улицу.
А еще все с опаской смотрели на горы. Такого количества снега в горах мы еще не видели.
Но к нам приезжали специалисты, они проводили необходимые измерения и наблюдения и компетентно сообщали, что нам нечего бояться. Снега успеют сойти постепенно, и наводнение городу не грозит.
А если что, город и так каждую секунду готов эвакуировать своих жителей на случай разгула спящего вулкана. На центральной площади у нас постоянно стоят автобусы, и транспорта хватит на то, чтобы однажды спасти целиком весь город за считаные минуты.
Марк Роснан в городе так больше и не появился. И это было странно, никто не представлял, где он мог быть.
Из города как будто что-то ушло. Вроде и дома на месте, и горы, и река, а что-то было не так.
Когда Даниэль после его отъезда пришла в школу, мы ее с трудом узнали.
Нет, эта была та же самая хрупкая и необычная Даниэль. Но в то же время она была совсем другая. Повзрослевшая и серьезная, она как будто знала теперь некую особенную тайну, да только от этого знания ей было совсем не легче.
У нас в школе теперь никто не разговаривал при Даниэль о том, что в этом мире вообще существует такой писатель Марк Роснан. Мы делали вид, будто ничего не произошло.
А раньше, бывало, мы очень любили о нем поговорить.
– Если Марк Роснан и женится когда-то, – со знанием дела любила говорить всем Люси Надсен, – это произойдет как-то особенно и внезапно, как ураган где-нибудь на далеком острове Бали.
– А разве там бывают внезапные ураганы? – удивлялись все.
– Ну не знаю, – беззаботно говорила Люси, – хотя сейчас научились точно предсказывать все ураганы.
К слову сказать, каждый раз она упоминала новые острова.
В детстве думаешь, что жизнь – это игра. В юности думаешь, что жизнь – это любовь. Повзрослев, думаешь, что жизнь – это проблемы. И лишь в старости понимаешь, что жизнь – это просто жизнь.
Все знают, что страдания укрепляют душу. Но мало кто толком понимает, для чего все это нужно вообще.
Вы наверняка тоже много раз видели в кинофильмах самый распространенный сюжет: либо после болезни, либо в результате душевных метаний герой становится на ноги, и ему аплодирует весь мир. Как будто нельзя наслаждаться каждым прожитым днем просто так, без неприятностей, а только лишь подорвав однажды свое сердце.
Даниэль. Как она жила, теперь было известно только ей одной и никому больше. Ее жизнь продолжалась, и продолжалась она так же категорично, как будто с Даниэль ничего не случилось и как будто Марка Роснана никогда не было рядом с ней.
И точно так же, как и всегда, ей надо было каждое утро просыпаться и придумывать себе бесконечные дела, чтобы не сойти с ума от того, что теперь творилось где-то очень глубоко внутри нее.
И солнце все так же исправно вставало каждый день, и небо картинно висело над городом. А по утрам на вершинах гор лежали большие шапки белых облаков.
Но только не было теперь в жизни Даниэль чего-то невозможного, такого нереального, сотканного из самых тайных грез и мыслей, некоего продолжения ее сути и ее самой. И не было теперь никакого ответа на все вопросы, на которые мог бы ответить Даниэль только один человек на этой земле и больше никто другой.
Мать Даниэль поддерживала свою дочь, как могла.
– Девочка моя, – говорила Джен, – нельзя думать, что жизнь остановилась только оттого, что один человек решил однажды уехать из этого города. В твоей жизни будет еще много испытаний, о которых ты даже не подозреваешь.
– Но мне казалось, что я уже нашла то, что должен найти однажды каждый человек на этой земле, – сказала Даниэль.
– Люди порой ищут это всю свою жизнь.
– Но мне казалось, что моя история уже написана.
– Но ты же была еще совсем ребенком.
– Что ты имеешь в виду?
– Марк Роснан не имел никакого права взваливать на твои плечи эту историю сейчас. Он должен был подождать, пока ты вырастешь. Он поступил как настоящий мужчина. Но! В твоей жизни еще будет много историй. Поверь мне. Эта история – далеко не последняя.
– Этого не может быть, – сказала Даниэль.
– Когда ты вырастешь, всякий прохожий захочет насладиться твоей красотой. Они будут рассказывать тебе сказки о том, как прекрасен ночной лес при свете луны, и как трещат под ногами старые упавшие деревья, и как они исходили всю землю в поисках такой, как ты, и как неизбывно хочется счастья. Ты им не верь. Ты просто знай, что в твоей жизни будет все. Белый снег и снежный вечер. Голубое море и огромный пароход. Вечерние горы и горячее солнце. Весь мир будет однажды у твоих ног. И где-то тебя действительно ждет человек, который готов для тебя на все.
– Но я уже встретила человека, с которым хочу быть, и буду ждать только его. Мне в этой жизни нужен только он и никто другой.
– Но на этой планете никто не знает своего будущего, – покачала головой Джен.
– Ну почему же? Я прекрасно знаю свое будущее. Марк Роснан просто ждет, когда я вырасту. Он однажды вернется, и мы не расстанемся с ним никогда.
Джен с недоверием посмотрела на свою дочь.
– Почему же он не ждет этого прекрасного момента в доме напротив? – спросила она.
– Ты же сама говорила, что он не имел никакого права взваливать эту историю на мои плечи сейчас.
– Но один человек не может заменить другому человеку весь этот мир.
– Очень даже может, – возразила Даниэль. – Один человек может заменить другому человеку весь этот мир. И я такого человека уже встретила.
Больше на эту тему они не разговаривали. Зато Джен иногда поднимала другую тему.
– Ты хотя бы подумай, что ты будешь делать после школы, – говорила она Даниэль. – У тебя дар к рисованию, этим нельзя разбрасываться. Нам надо решить, куда ты поедешь учиться.
– Я никуда не уеду из этого города, – спокойно отвечала Даниэль, чем опять вводила в уныние свою мать.
2
Как-то после школы мы с Миной возвращались домой. Солнце светило над городом, вечерний воздух кружил голову, а серебристый снег еще лежал везде и всюду, хотя по календарю уже была весна. И домой идти совсем не хотелось.
А хотелось взрыва вулкана, выхода реки из берегов или на худой конец какого-нибудь полугодового ливня. Но разве сможет все это с тобой произойти в такой обычный вечер? Что вы, мои дорогие, об этом остается только мечтать.
Не успели мы с Миной всласть наговориться о том, как в этом мире все обычно, просто и неинтересно, как около ограды дома нашей соседки Гельхиадихи нам привиделся какой-то человек.
Человек выгружал из такси свои сумки. И, не поверите, все эти вещи заносились в дом нашей своеобразной соседки Гельхиадихи. А потом этот человек расплатился за такси и сам зашел в дом Гельхиадихи.
Мы с Миной стояли как громом пораженные.
– О мой бог… – через некоторое время сказала Мина. – Но кто он?
А я спокойно сказала:
– Всего лишь племянник Гельхиадихи.
Мина немного подумала и сказала:
– Да, но какой-то он необычный.
– Нет, совсем обычный, – сказала я, – у всех Гельхиадих с Сотворения мира именно такие вот обычные племянники.
Мину это очень впечатлило. Мы уже совсем выросли и в этом году заканчиваем в школу, а до сих пор все еще подозреваем, что на свете существует волшебство, встречаются колдуньи, и одна из них живет в доме рядом с нами.
Чуть позже наши родители сообщили нам, что человек, приехавший к нашей соседке Гельхиадихе, действительно приходится ей внучатым племянником. Родители, оказывается, все эти годы дружили с Гельхиадихой, но им приходилось делать это тайно, чтобы не травмировать наши наивные детские души, которые желали воспринимать своеобразную соседку не иначе как настоящей, но замаскированной колдуньей.
Нет, конечно, родители и нас иногда пытались приобщить к своей дружбе с этой необычной старухой и временами доводили нас до нервного срыва изречениями типа, что, мол, надо помочь Гельхиадихе с сорняками в ее саду, а то она уже совсем старая и не справляется.
Старшая сестра Анна тут же заявляла, что как хорошо, что она уже совсем взрослая и может больше не слушаться родителей. Мы с Миной говорили, что лучше запишемся на дополнительную математику и не будем смотреть ночные сериалы, но в сад Гельхиадихи и ногой не ступим.
Сорняки наши родители потом пололи сами, чем вводили в искушение живущих напротив многочисленных боязливых Барлингов, которые не смели даже подумать о том, чтобы открыть свои окна, выходящие на ядовитый сад Гельхиадихи, а не то что ступить в этот сад ногой.
Короче, к Гельхиадихе приехал ее внучатый племянник. Помните, я рассказывала, что каждое лето Гельхиадиха куда-то пропадала из города? Так вот, как выяснилось, она действительно разъезжала по своим родственникам, которые жили в других городах. У нее, оказывается, было полно родственников, которые очень ее любили и за нее волновались.
Но сейчас она действительно сильно постарела. И родственники решили, что ей будет тяжело куда-то уезжать, и прислали к ней пожить одного из родственников. Это было очень трогательно.
Внучатый племянник Гельхиадихи был врачом, он устроился на работу в городскую больницу. В нашем городе вообще-то его тоже хотели причислить к колдунам, но эти слухи угасли на корню, едва родившись. Потому что человек, устраивающийся на работу в больницу, может быть только медиком и никем больше.
Тем более что в больнице всегда не хватало хирургов. А племянник Гельхиадихи, не поверите, как раз оказался хирургом.
И когда улеглись страсти по поводу присутствия в жизни нашей соседки Гельхиадихи каких бы то ни было родственников, с нами приключилась новая напасть. С гор сошел снег, и город наконец-то затопило.
– О боги, – сказал весь город, – мы так боялись вулкана, а нас затопило.
Холодная вода рекой лила по улицам, в ней плыли садовые скамейки, сломанные деревья и почтовые ящики, но это были мелочи по сравнению с остальным. Например, были случаи обморожения, городская больница была полна до отказа.
Ужасная грязная река текла по улицам, раньше мы такое видели только по телевизору. Люди сидели в своих домах и питались случайными продуктовыми запасами, которые образовались в их холодильниках во время холодной зимы, когда тоже было трудно выходить на улицу.
Хорошо еще, что наш город расположен на наклонной местности, и вода стремительно уходила вниз, сметая на своем пути все, что попадется. И через какую-то пару дней наш с Гельхиадихой район уже вовсю был виден из-под воды. И за это на нас опять подозрительно смотрело население других районов.
Внучатый племянник Гельхиадихи был вполне симпатичным мужчиной средних лет. Памятуя, что под средними годами обычно подразумеваются весьма разбросанные цифры, скажу только, что на вид ему было лет тридцать пять.
Что ж, весьма сносный человеческий возраст. И итоги этой жизни еще подводить очень рано, и начинать все заново уже слишком поздно.
И во время наводнения этот человек очень удивил всех. Он днями и ночами дежурил в больнице, брал на себя самые тяжелые случаи, выхаживал потерпевших, держал своих пациентов за руку, поил горячим чаем и заменял им родителей и психоаналитиков.
Парни с кинокамерами из нашей местной телестудии, которые подменяли друг друга при каждом удобном случае, только диву давались, наблюдая силу и выносливость нового врача. Лицо нового хирурга не сходило с экранов наших телевизоров.
А к середине весны на город напала жара. Весна проходила стремительно, близились последние экзамены и выпускной бал. Так что все наши помыслы были заняты выбором платьев, которыми можно было сразить всех вокруг людей сразу и наповал. А больше ничего интересного в жизни пока не происходило.
Внучатого племянника Гельхиадихи звали Олсен. Наши родители пригласили его к нам познакомиться, и мама даже испекла по такому случаю пирог.
Внучатый племянник Гельхиадихи рассказал нам, что пробудет у нас только это лето, а осенью уедет в свой город на берегу океана и увезет с собой свою бабушку Гельхиадиху. От такой новости нам даже вкусный мамин пирог в горло не полез. Казалось, что уж если что в этом мире никогда не должно измениться, так это наличие Гельхиадихи в нашем городе.
Но, оказывается, в этом мире однажды может измениться буквально все.
3
На выпускной бал пришло много народу. Педагоги провожали во взрослую жизнь очередное поколение молодежи и хотели сделать из этого мероприятия грандиозный и запоминающийся праздник.
Тут были представители администрации, счастливые родители и одна шумная городская музыкальная группа, которая много лет подряд пыталась прославиться на весь мир. Были парни с местной телестудии, которые запечатлели для истории, как платья этого года более раскованно подчеркивали достоинства фигур новых выпускниц.
Были представители разных городских клубов и обществ, которым не терпелось напутствовать нас во взрослую жизнь избитыми фразами об ответственности, моральных аспектах и духовных изысканиях. Через некоторое время после начала бала в большом зале школы появился человек немного похожий на Марка Роснана.
Девицы из нашего класса утонченно прогуливались по большому залу в своих воздушных нарядах и обменивались важными последними новостями. Все были в крайнем возбуждении от того, что все эти истории со школьной жизнью вот-вот уже закончатся и завтра нам нужно будет все жизни начинать с чистого листа.
– А вы слышали, что племянник Гельхиадихи по утрам купается в заколдованной заводи Гельхиадихи? – томно спрашивала всех толстая Люси Надсен.
– Конечно, он там купается, ведь он же племянник Гельхиадихи, – вызывающе отвечали ей мы с Миной.
Человек, похожий на Марка Роснана, не давал покоя, нас как магнитом тянуло посмотреть в его сторону. Он разговаривал с представителями администрации города. Представители администрации были рады его видеть.
А этот человек сдержанно отвечал на вопросы, было видно, что он в мыслях где-то очень далеко.
И тут я вспомнила одну теорию. В ней говорится о том, что все знания уже разлиты во вселенной, а заодно и в нашем внутреннем мире, то есть в подсознании. И существует некое число, не помню, как оно называется. Но когда какое-то знание, разлитое во вселенной, достигает этого числа в сознании определенного количества людей, то уже в следующее мгновение об этой новости начинают знать все.
Ученые даже опыты проводили: давали бананы обезьянам, живущим на каких-то там обезьяньих островах, и до какой-то обезьяны через время доходило, что если она помоет эти бананы в океане, то они будут гораздо вкуснее и привлекательнее. Соседние обезьяны наблюдали за этой обезьяной и начинали делать то же самое.
Но дальше – больше. Через какое-то время бананы начинали мыть все обезьяны, даже те, которые не видели, что их надо мыть. И на соседних островах обезьяны тоже начинали мыть свои бананы. И это знание пришло им в головы благодаря тому, что изначальная сумма знаний перевалила за упомянутое число и эти знания открылись у каждой обезьяны.
К чему я все так долго и нудно рассказываю? А к тому, что уже через некоторое время наша школа во все глаза смотрела на человека, похожего на Марка Роснана, и вся наша школа не могла больше ничего ни говорить, ни вообще что-то соображать.
Потому что нашу школу вдруг накрыло как волной одно знание. Знание, что человек, похожий на Марка Роснана, мог быть только Марком Роснаном и никем больше.
Я нашла взглядом Даниэль. В своем белом платье она была бела как смерть. Она смотрела на Марка Роснана и не могла пошевелиться.
Представители администрации не отпустили Марка Роснана просто так раствориться в толпе, а настояли, чтобы он произнес какую-нибудь нравоучительную речь. И Марк Роснан сказал нам, счастливым выпускникам, небольшую речь о том, что жить надо только по велению сердца, все поступки совершать только по совести и наслаждаться каждой секундой существования.
Мы не верили ушам, что слышим опять голос Марка Роснана. Наша школа разразилась оглушительными аплодисментами.
Да, воистину этот день сильно отличался от других дней: в наш город вернулся Марк Роснан.
А Марк Роснан закончил говорить и отошел в сторонку. Он стал искать глазами того человека, ради которого вернулся в город после столь долгого отсутствия и ради которого пришел сейчас в нашу школу.
Но чуть ли не впервые за историю всех школьных балов кто-то покинул свой прощальный школьный бал. Я даже в кино такого никогда не видела.
Так вот, Марк Роснан не нашел Даниэль, потому что она ушла из большого зала нашей школы и со своего прощального школьного бала.
Но Даниэль находилась в таких чувствах и в таком состоянии, что она не могла спокойно идти домой. Она пошла в ближайший бар.
И поэтому Марк Роснан нашел ее чуть позже в ближайшем баре.
В баре Даниэль выпила лишнее. Мир радостно расплывался у нее перед ее глазами, а на душе у нее было легко и пусто, когда к ней подошел Марк Роснан.
Перед Даниэль на стойке стояло несколько пустых бокалов.
– Привет, – просто и буднично сказал Марк Роснан.
– Именно так приходит в нашу жизнь счастье: осторожно, нежданно и неизвестно откуда, – пробормотала Даниэль.
Марк Роснан покачал головой.
– Знаешь, иногда мне кажется, что ты моя рука, которая постоянно болит.
– Вот когда покажется, что я ваше сердце, тогда и приходите, – сказала ему Даниэль.
– Ого, – сказал Марк Роснан, – а ты, оказывается, не такая пьяная.
– Я вообще не пьяная, – сказала Даниэль и чуть не упала со стула.
Марк Роснан помог ей не упасть. Он поймал ее в свои объятия и попытался посадить обратно на высокий стул.
А это было сделать не так-то просто, так как Даниэль находилась в таком состоянии, что абсолютно все было ей безразлично. И даже то, что в данный момент она находилась в объятиях самого Марка Роснана.
В конце концов Марк Роснан оставил попытки посадить Даниэль обратно на стул. Он привлек Даниэль к себе, просто так, по-отечески, и стал думать, что делать с ней дальше. Даниэль еле стояла на ногах, пока он думал. Марк Роснан погладил ее по голове и в задумчивости слегка коснулся ее волос губами. Даниэль ничего не поняла, не почувствовала и тем более не вспомнила об этом на следующий день.
– Я, конечно, тоже люблю тебя, – сказал Марк Роснан Даниэль, – но нам надо отвести тебя домой.
Даниэль держалась за стойку бара.
– Мы идем? – спросил Марк Роснан.
– Я пока не поняла, но сейчас что-то произошло, – сказала Даниэль.
– Что произошло? – не понял Марк Роснан.
– Что-то, чего я пока не поняла, – пояснила Даниэль. – Налейте мне еще мартини, – обратилась она к бармену.
– Этой девушке больше ничего не наливайте, – сказал бармену Марк Роснан.
– Эта девушка сама может решать, сколько ей пить, – ответил Марку Роснану бармен и стал наливать мартини в новый бокал.
Даниэль с вызовом посмотрела на Марка Роснана.
– Ну хорошо, – сказал он, вытащил из кармана брюк деньги и положил их на стойку.
А потом он взял Даниэль на руки и понес ее к выходу. Даниэль ахнула от неожиданности и обхватила руками его шею, чтобы не упасть.
– Отпустите меня немедленно! – спустя время возмутилась Даниэль.
– Уже поздно, – спокойно сказал Марк Роснан, открыл дверь ногой и вышел из бара с Даниэль на руках.
На улице он поставил ее на землю.
– Никто не может просто так взять меня на руки и вынести из бара! – с вызовом сказала ему Даниэль.
Марк Роснан рассмеялся.
– Ну да, конечно.
– А теперь я пойду туда, куда хочу, – сообщила ему Даниэль и повернулась обратно к бару.
Марк Роснан успел поймать ее за талию.
– Ты же хочешь, чтобы все было так, как есть, – хриплым голосом сказал Марк Роснан.
Даниэль смутилась.
– А вы откуда знаете?
– Я много чего знаю, – грустно сказал Марк Роснан.
– Я пьяная и лучше понимаю, чего хочу, – сказала Даниэль.
Она опять потянулась к двери бара.
– Идем, – сказал Марк Роснан, взял Даниэль за руку и повел за собой.
Даниэль послушно поплелась следом.
– Мы на край света? – поинтересовалась она.
– Что-то в этом роде, – улыбнулся Марк Роснан.
Они шли по темной улице, освещенной редкими фонарями. Из темноты на них с любопытством смотрели окружающие дома.
– Дурацкий городок, – сказала Даниэль. – Если бы тут не жил один человек, давно бы отсюда уехала.
– Куда ты бы уехала, если вы с твоей мамой только недавно сюда переехали?
– Хоть бы вулкан проснулся, – сказала Даниэль, – хоть что-то бы тогда произошло.
– Ты меня не слушаешь.
– А зачем мне вас слушать, если вы меня тоже никогда не слушаете?
– Я тебя всегда слушал.
– Но все равно уехали.
– Так нужно было.
– Кому?
– И мне, и тебе.
– Удивительно. Я тоже принимала в этом какое-то участие?
– Самое непосредственное.
– Почему нам всегда бывают нужны именно те люди, которым мы абсолютно безразличны? И почему в этой жизни бывает именно так?
– Бывает по-разному.
Даниэль спотыкалась, но Марк Роснан крепко держал ее за руку.
– А еще есть люди, которые годами живут без любви, – сказала Даниэль. – Как это люди годами живут без любви? Люди разговаривают, ходят, смотрят телевизор, едят, спят и совершенно не осознают, что живут без любви.
Марк Роснан не ответил. Даниэль опять чуть не упала, и он обхватил ее рукой за талию.
– Когда душа разрывается на сотни мелких хрустальных осколков, – сказала Даниэль сама себе. – Когда он произносит слова – я тоже тебя люблю, просто так, как присказку к следующей своей фразе, типа, да, я тебя прекрасно понимаю, абсолютно не замечая, что твое сердце ждало этих слов сотни долгих миллиардов лет.
– Что ты такое говоришь? – тихо сказал Марк Роснан.
Даниэль остановилась.
– Почему в ваших романах никогда нет любовных сцен?
Марк Роснан опешил.
– Но у меня есть такие сцены.
– Нет. У вас только полуштрихи, полунамеки, а конкретно ничего нет.
– Ну, – он посмотрел по сторонам, – просто я воспитан в духе мировой классической литературы. Там тоже только полуштрихи, полунамеки.
– К черту мировую классику. Вы же мужчина, вы все об этом знаете.
Марк Роснан смотрел ей в глаза.
– Да. Я все об этом знаю. Но это тайна, о которой нельзя просто так кричать на весь мир.
– Вы же делитесь в своих романах всеми своими тайнами, которые знаете.
– Но это такая тайна, которой я не могу делиться со всем миром.
Даниэль обмякла, она бы с удовольствием упала, если бы он не держал ее так крепко.
– Я сейчас умру от вашего запаха, – сказала она. – Отпустите меня домой.
– Я и веду тебя домой, – тихо сказал Марк Роснан.
– Но я не собираюсь домой. – Даниэль остановилась.
– А что ты собираешься делать? – Марк Роснан тоже остановился.
– Я пойду к вам домой, – заявила Даниэль.
– Давай ты за ночь протрезвеешь, – миролюбиво предложил Марк Роснан, – а завтра мы обо всем поговорим.
Даниэль откинула со лба волосы.
– Но мы уже с вами на все темы на свете переговорили, – с горькой усмешкой сказала она.
– О нет, у нас еще множество неохваченных тем для разговоров, – начал Марк Роснан.
Но Даниэль вдруг поднялась на цыпочки и поцеловала его в уголок губ.
Марк Роснан замер на полуслове.
– Вы все еще хотите о чем-то со мной разговаривать? – поинтересовалась Даниэль.
– Да, завтра.
– А сегодня не хотите?
– Сегодня мы можем не туда зайти.
– Так пойдемте, – медленно, растягивая слова, сказала Даниэль.
– Я не могу, – хрипло сказал Марк Роснан.
К черту ответственность. Вот она, жизнь и весна, перед тобой. О, как бы ему хотелось действительно пустить все на самотек и прижать Даниэль к себе…
А Даниэль тем временем опять прикоснулась к нему губами. Она стояла на цыпочках и вдыхала его умопомрачительный запах.
Может, она не такая уж и пьяная? Потому что еще что-то соображала. Она наблюдала за ним.
И видела смятение, грусть и страсть в его глазах. А также то, что он все равно будет держать себя в руках.
Поднялся ветер. Вся природа не могла стоять спокойно в стороне и наблюдать эту борьбу чувств.
– Ни один мужчина еще меня не целовал, – сказала Даниэль.
– Бог мой, что ты такое говоришь?
Марк Роснан все-таки немного отстранил ее от себя. Он держал Даниэль за плечи и чувствовал дрожь в ее теле.
– И ни один мужчина, кроме вас, меня не поцелует, – продолжила Даниэль.
– Не зарекайся, – улыбнулся он.
– Потому что тот, кого я хочу, живет в доме напротив моего.
Видно было, что ей не очень легко давались эти слова. Но ведь она пьяная, и ей можно говорить все, что было на душе.
А Марк Роснан по-прежнему не имел никакого права расслабиться до конца.
– Кто-то должен сейчас отвечать за все, что происходит, – сказал он.
– Вы всегда за все отвечаете. За чувства других людей, за правильные мысли в своих романах.
– Так получается.
– Пустите все на самотек. Вы пишете о жизни, вот она, жизнь, перед вами, только руку протяни.
– Я не могу.
– Я вам совсем не нужна?
– Ты мне очень нужна, – сказал он, – но я привык к тому, что ты еще ребенок.
– Умоляю вас. У вас же нет ни одного человека в этом городе, который ждал бы вас так же преданно и верно, как я.
Марк Роснан немного помолчал.
– Ты права, – наконец сказал он.
Даниэль была близко-близко. Она выросла и изменилась.
Это была уже не та наивная особа, которая истязала его вопросами об устройстве мироздания в пять часов утра на скамейке перед своим домом. Сейчас она и сама могла бы открыть ему многие истины.
Рядом с ним стояла стройная молодая девушка в белом платье, ее красивое лицо освещали фонари. Кудрявые волосы по плечам, грустная улыбка.
Возьми ее в свои сильные руки и сделай ее счастливой. Все в твоих руках, писатель, живущий в этом маленьком городке.
Это тебе не владеть эмоциями и чувствами читателей по всему миру. Это – принести счастье тому, кому ты нужен больше всего этого мира.
– Пошли, – сказал Марк Роснан. – Я все же отведу тебя домой.
Когда они подошли к дому Даниэль, Марк увидел, что в окнах нет света. Видимо, мать Даниэль уже легла спать, и будить ее, беспокоить и нагружать неразрешимыми проблемами дочери будет уже не совсем логично.
Да и Даниэль подлила масла в огонь:
– Она ужасно перепугается, если вы приведете меня к ней в таком состоянии.
– Да уж, – сказал Марк Роснан.
Он решил не беспокоить мать Даниэль и повел Даниэль к себе домой.
Он привел Даниэль к себе, включил свет в доме и довел Даниэль до ближайшего дивана. Даниэль послушно села на диван, но отпускать руку Марка она не собиралась.
– Мне надо закрыть входную дверь, – сказал он.
– Ни за что. Вы опять уедете.
– Не уеду, – сказал он, – разве ты не видишь, что я больше никуда отсюда не уеду?
– Не вижу.
Он рассмеялся.
– И вообще, может, я сплю, и мне все это снится? – предположила Даниэль.
Она потянула его за руку, и он оказался совсем близко.
– Ты же чувствуешь мою руку, – сказал Марк Роснан.
Да, она вроде чувствовала его руку. И не могла оторвать глаз от его лица.
– Вы не брились несколько дней, – грустно сказала Даниэль.
Она коснулась его лица и провела рукой по небритой щеке. Но как только она прикоснулась к нему, ее обожгло огнем.
– Да, теперь я немного чувствую вас, – сказала Даниэль и убрала дрожащую руку.
– Немного?
– Совсем чуть-чуть. В этой комнате так жарко. Или на этом диване сплошной жар.
