Эдуарда Кених
Мужчина
Су не любила улыбаться. Она знала, что некрасива и чувствовала себя неловко на людях. В её работе это не требовалось, ведь она работала, не выходя из офиса. Спустя некоторое время после того вечера Су решила сделать операцию. Ей было уже двадцать девять, она никогда не была замужем, и ей показалось, что это её последний шанс изменить свою жизнь.
Не сказав никому из родных, она взяла отпуск, сняла со счета все накопленные деньги, и в одну из суббот приехала в клинику доктора Тонга.
– Вы уверены в своем решении? Ведь после ничего исправить будет нельзя.
– Я очень хочу выйти замуж, доктор Тонг.
Доктор Тонг внимательно осматривает её и трогает за щёки. Затем моет руки, вытирает их стерильным полотенцем и надевает перчатки. Взяв со стола шприц, он медленно наполняет его прозрачной жидкостью.
Когда Су проснулась, что– то больно тянуло с обеих сторон возле рта и сильно щипало. Её рот был заклеен, и в зеркале, лежащем рядом с больничной кроватью, она не смогла увидеть ничего.
Вид из окна больничной палаты был абсолютно тот же. Только облака заволокли небо над Сеулом.
И она осталась точной такой же Су, с теми же мозгами, какие дал ей Бог, и с тою же неуверенностью в себе. Только теперь, в придачу ко всему, хочет она того или нет, она будет улыбаться. Всегда улыбаться.
Су Ли двадцать девять лет. Она невысокого роста, брюнетка с типичной азиатской внешностью, с прямыми волосами чуть ниже плеч и добрым выражением лица. Её короткие ресницы быстро моргают, и глаза окидывают взглядом светлое помещение операционного зала.
ЭС МИ АБДУЛ*
Меня зовут Абдул. Мне 26, и у меня ворох проблем. Я учусь в университете города Тунис на факультете физики. И сейчас у меня экзамены. Сегодня я получил «0» баллов. Это значит, что год я закрою unsuccessful, безуспешно. Я родился и вырос в Тунисе, в маленьком городке Махдия.
На жизнь зарабатываю сам, сейчас работаю официантом в одном из многочисленных отелей у Средиземного моря. Моя семья живет в Махдии – мои родители и мой старший брат. Здесь мне приходится снимать жилье. Я плачу и за жилье, и за учёбу. Денег часто не хватает.
Сегодня у меня день рождения. Второй раз в этой жизни. Когда я родился, получил серьезную родовую травму. Всю жизнь я мучился с почками. Вплоть до 25 лет. Тогда моя мать согласилась отдать мне свою почку. Одну из двух своих почек. Женщине, которая носила тебя под сердцем почти год, не важно, какую из двух почек отдать. Она отдала бы и сердце. Даже несмотря на то, что второго у неё никогда не будет.
Теперь у моей матери – женщины, которая значит для меня всё, всего одна почка. А у меня целых две. Целых две здоровых почки. Но это пока ничего не значит. То, что мне пересадили почку моей матери, всего лишь полдела. Прошел только год. Чтобы поддерживать жизнедеятельность обеих почек, мне приходится пить много лекарств. Их приём расписан по часам. В 9 утра желтые таблетки, красные в половину одиннадцатого перед обедом, синие – в три часа дня по полудни, и так далее.
Я состою на учете у врача, лекарства получаю бесплатно.
У меня нет будущего – мне 26 лет, и я не женат. Для того, чтобы жениться, в моей стране нужно скопить очень много денег. Очень много денег, чтобы заплатить калым за невесту. Только если жениться на иностранке, мужчина не должен платить калым. Может, мне повезет, и я смогу найти иностранку, которая согласится стать моей женой. Мне не дано знать этого. Всё, что я знаю, это то, что моя жизнь очень тяжела.
Даже если мне удастся закончить университет и получить профессию, это ничего не изменит. Так как я не смогу найти работу по специальности в моей стране. Здесь никто не может найти работу, поэтому всем приходится обслуживать туристов и работать в отелях.
Эс ми Абдул. Эна сетта ашри – мне двадцать шесть лет. Я работаю официантом, и на данный момент моя жизнь не представляет из себя ничего. У меня, как и у всех людей, две почки, но одна из них – почка моей матери, самой лучшей женщины на Земле.
*эс ми Абдул , aismi – меня зовут Абдул (араб.)
*эна сетта ашри , stt weshryn – мне двадцать шесть лет (араб.)
КОГДА Я ЧИХАЮ, МНЕ КАЖЕТСЯ – ТАК ЧИХАЕТ МОЯ МАМА
Когда я чихаю, мне кажется – так чихает моя мама. Звонко, от души, несколько раз подряд. Чихну – и в отголосках «эха» слышу звук её голоса. Она делает это точно также. Вернее, конечно, это я чихаю в точности как она. Точь– в– точь как мама. Я чихаю пять или шесть, может быть от силы восемь – десять раз в неделю. Если простыла или на улице холодно – немного чаще. Считанные
доли секунд из огромного полчища минут и часов, проходящих мимо. Десять секунд в неделю, сорок секунд в месяц, четыреста восемьдесят секунд или восемь минут в год. Восемь минут в год я чихаю в точности так, как делает это моя мама.
А чтобы доехать туда, где она живет, мне нужно как минимум двенадцать часов. Непростительное упущение.
Наши мамы вообще живут непростительно далеко. Или вернее мы забрались как можно дальше от них. И вся наша жизнь проходит просто так. Просачивается сквозь пальцы и тоннели метро.
Мы живем в съемных квартирах, тратим деньги только на себя, ходим на модные кинопоказы, парки и в места отдыха, зарабатываем деньги. Хотим заработать все деньги мира, а желательно еще больше. Но у нас нет самого главного. Ни у кого из нас нет самого главного. У нас нет времени на то, чтобы остановиться на секунду, задуматься, оглянуться назад. Вспомнить и понять, для чего мы делаем то, что делаем. Зачем работаем как бездушные рабы, трясясь за каждую копейку, зажимая десятку в кармане для бездомного бомжа. Даже если он отдаст их «пахану», его накормят за это и дадут ночлег. Хотя бы на одну ночь.
Вселенная возвращает долги, а мы потратим гораздо больше в супермаркете, накупив никому не нужных «сопутствующих» товаров, или нас просто обсчитают.
От нашей зарплаты никому ни холодно, ни жарко. Хозяин квартиры, в которой ты живешь, лишь получает дань, а твой начальник с барского плеча выплачивает тебе заработанные тобой рубли. Круговорот бабла в природе. Не говорим родителям, какую зарплату получаем, а ведь, по сути, только они и могут порадоваться за нас искренне. Даже если твоя зарплата в два, в три, в четыре раза превосходит ту, которую платят им. Дни сменяются днями, в беспросветной мгле оставаясь одним и тем же нескончаемым днем, не неся в себе ничего нового. Ты встаешь по будильнику, идешь в душ, завтракаешь, мчишься в метро на съедение длинного клокочущего монстра, который выплюнет тебя, как только ты станешь не нужен, на другом конце города.
Цирковые белки, каждая вращающая свое собственное колесо, тысячи, десятки тысяч людей совершают ежедневный ритуал, выполняя свой гражданский долг и принося прибыль своему хозяину. В гуще этой пестрой кутерьмы, наполненной откровенной чушью, мало кому приходит на ум простая мысль – перестать крутить колесо и позвонить маме. Ведь чтобы до нее доехать, тебе нужно как минимум двенадцать часов. Но слава Богу и Александру Беллу, эта проблема давным -давно решена, и звук твоего голоса сможет достигнуть мамы в миллионы раз быстрее.
Но даже если подобная мысль и возникает в головах некоторых, она непременно потонет в океане офисной рутины, заглушаемая треском лампочек и приказами свыше. И еще один день, такой же, как все, канет в не возвращающуюся никогда лету, уносящую наши жизни, потраченные на абсолютно чужих нам людей. Людей, которым мы вынуждены улыбаться и быть с ними любезными. Все мы уже очень давно зарубили себе на носу, и если разбудить нас ночью как Отче наш выпалим – клиент всегда прав. Но почти все забыли одно – что когда – то не могли сказать и слова. И беспомощно лежали, завернутые в сверток, и только мамы знали, что нужно нам больше всего.
Что ж, так бывает. Это всего лишь жизнь. Люди разлетаются по городам и весям, гордо смотря вперед свои будущим свершеньям. Но у каждого из нас непременно найдется хотя бы десять секунд в день, чтобы нажать кнопку вызова на своем смартфоне, или просто отправить смс.
« Мама, доброе утро, я собираюсь на работу, за окном пасмурно. Как твои дела?»
Когда я чихаю, мне кажется – так чихает моя мама. Звонко, от души, несколько раз подряд. Чихну – и в отголосках «эха» слышу звук её голоса. Она делает это также. Вернее, конечно, это я чихаю в точности как она.
