Эдуард Тополь
На краю стою
Вены вздувались на шее, мускулы – на плечах…
Гимнастерка взмокла от пота…
Наконец он на всех парах подкатил к парадному входу казино «Памир».
– Куда? Стой! – сказал охранник Билл.
– К жене!
– Ее тут нет.
– Как нет?
– А мы ее уволили. Еще вчера, – усмехнулся Билл. – Пришла с фонарем под глазом – кто ж ее будет держать?! Так что вали отсюда, Чинарик!
– Козел… – отъезжая, бросил ему в сердцах Андрей.
– Что?! – возмутился вспыльчивый Билл. – Я те счас рыло намылю!
Андрей резко повернул к нему кресло, по-боксерски поднял кулаки:
– Ну давай! Давай! Иди сюда!
Но Билл отмахнулся:
– Да пошел ты!..
Через час Андрей устало катил по кривым и пыльным окраинным улицам.
Навстречу ему плелись ишаки, груженные тяжелыми мешками, ехали раздолбанные «Нивы», армейские вездеходы, инкассаторский броневичок…
Потом асфальтовая мостовая закончилась, а по пыльной грунтовой дороге колеса его инвалидного кресла проходили с трудом, и он уже начал выбиваться из сил. Но никто не обращал на него внимания, и он продолжал устало толкать колеса своего кресла руками, на которые, в спешке покидая квартиру, он позабыл надеть перчатки. Теперь руки были уже оцарапаны, кровоточили. Но он все катил – вдоль какого-то грязного арыка, глухих глиняных заборов, над которыми торчали ветки алычи, тутовника и карагачей, и – наконец! – все ближе к небольшому восточному рынку. Тут, перед воротами рынка, стало куда многолюднее и ярче: с бесчисленных повозок, лотков и прилавков торговали пестрой восточной мелочью, фруктами, арбузами, кумысом, солнцезащитными очками, носками, хамсой, пестрыми халатами и еще бог знает чем. Среди этого многолюдья шныряли парни в джинсах и пестрых тюбетейках. Почти не таясь, они громким шепотом предлагали встречным мужчинам и женщинам: «Анаша, гашиш, героин. Двинуться хочешь?.. Анаша, гашиш, героин. Всё есть, двинуться хочешь?..»
При входе на рынок, у ворот, еще не старая таджичка сидела подле тандыра, отбивала тесто и забрасывала его в тандыр, на раскаленную внутреннюю стенку.
– Лепешки! Лепешки! Горячий лепешки!
Андрей миновал рынок и соседнюю с ним чайхану над арыком. И насторожился – в чайхане, в глубине, под тенью миндального дерева сидели Лысый и чабан Файзи, пили чай. Увидев проезжавшего по улице Андрея, Лысый, прервав разговор, обменялся коротким взглядом с чабаном и жестом подозвал двух парней, стоявших у него за спиной, отдал им короткое приказание.
Андрей, конечно, заметил это, но деваться ему было некуда, и он, не подавая виду, прокатил дальше.
Два парня, сунув руки в карманы, вышли из чайханы и не спеша пошли следом за Андреем, выжидая, когда он отъедет подальше от рынка. Затем, когда он свернул за угол и выкатил на безлюдную окраину, побежали за ним, на ходу выдергивая из карманов обнаженные «финки».
Казалось, сейчас они на бегу всадят ему ножи в спину.
Тут Андрей резко развернул свое кресло им навстречу и не то зарычал, не то взревел, как безоружный дикарь при нападении тигров.
От неожиданности парни отскочили, но тут же, ухмыляясь и забавляясь, стали дразнить его своими ножами, подходя все ближе. Как загнанного зверя. А он, как затравленный зверь, крутил свое кресло то навстречу одному, то навстречу другому. И ревел обреченно.
Неожиданно послышался рев мощного мотора, из-за угла выскочил армейский БТР, на полной скорости он летел по улице, и казалось, сейчас он просто раздавит и Андрея, и его палачей.
Парни с ножами бросились наутек.
БТР, гася скорость, свернул в двух шагах от Андрея и врезался в глиняный забор. Из вездехода выскочили двое дюжих погранцов, одного из них Андрей тут же узнал – это был рыжий увалень, с которым он лежал в госпитале. Оба стали орать на Андрея:
– Какого хрена ты один тут ездишь, мудак?! Мы еле успели! Они б тут тебя зарезали на хрен!
Андрей чуть не прослезился.
– Спасибо, ребята. А как вы тут?..
– Нас вчера с границы дернули, в Россию отводят, – сказал Рыжий и показал на вышку, торчавшую поодаль: – Вон наша база! Мы тебя еще когда засекли! Думаем, куда он едет, блин?! Ты куда едешь?
Андрей кивнул на дом за глинобитным забором, в который врезался БТР:
– Сюда. Жену ищу. – И крикнул через забор: – Анжела! Анжела! – И объяснил десантникам: – Тут у жены подруга живет. – И снова закричал: – Алеся! Анжела!
Но его не слышали – на заднем, за низеньким домом, дворе гремела телепередача «Жизнь прекрасна». Маленький телевизор, по которому шла передача, стоял на открытом окне, а под окном Анжела и Алеся чистили от косточек вишню и кизил и в медных тазиках варили на керогазах варенье.
– Ты на себя посмотри, ты себя в зеркале видела? – говорила при этом Анжела. – В гроб и то лучше кладут.
– Отстань… – отмахнулась Алеся.
– Да не отстану я! Сколько ты будешь мучиться? И зачем? У меня же средство есть. – Из кармана своего сарафана Алеся достала пакетик, ложку и шприц. – Один укольчик – и всё, и жизнь прекрасна! Будешь?
Алеся вздохнула:
– Давай.
– Умница!
Анжела поцеловала Алесю в голову, высыпала в ложку белый порошок и стала греть ложку на огне своей зажигалки.
Тут, в паузе между песнями передачи «Жизнь прекрасна», вдруг прорвался крик Андрея.
Алеся шепотом попросила Анжелу:
– Меня нет. Иди скажи, что меня нет.
Анжела бережно отложила ложку, обошла дом по выложенной камнями дорожке и вышла из калитки на улицу, сказала елейно:
– Ой, Андрюша! А ее нет. С чего ты?.. – Но, увидев свой забор, в который врезался БТР, закричала десантникам: – Вы что, охренели?! Вы забор сломали! Я вас судить…
– Да ладно, золото! – приобнял ее Рыжий. – Ты ж такая красавица…
– Убери руки, хмырь! – вырвалась Анжела и закричала во двор: – Аля! Алеся! Звони в милицию!
– Ну зачем милицию? – сказал Рыжий. – Ну слегка наехали. Глиной замажешь. Хошь, мы тебе поможем? Всем взводом поможем. – И включил рацию, сказал в микрофон: – База! База! Я седьмой! Прием!
– Я первый, прием, – хриплым басом ответила рация.
– Тут одной красавице нужно взводом помочь, – сказал Рыжий. – Прием.
– Да вижу я ее, – ответила рация. – Счас роту пришлю. Прием!
Рыжий снова приобнял Анжелу:
– Ну? Видишь? Счас всё решим…
Анжела оттолкнула его:
– Руки!
Тут из калитки вышла Алеся и увидела Андрея – совершенно измочаленного. Их взгляды встретились. Андрей, из последних сил толкнув колеса своего кресла, покатил к Алесе. Казалось, он сейчас грохнется о камни колесами кресла и выпадет из него. Алеся бросилась ему навстречу, поймала его в распахнутые руки.
– Подожди. – Он достал из кармана гимнастерки несколько газетных вырезок. – Читай!
– Ты хоть представляешь, сколько это может стоить? – спросила Алеся.
В крохотной ванной, совмещенной с туалетом, Андрей, блаженно закрыв глаза, расслабленно лежал в ванне по плечи в воде. Алеся мыла ему голову, потом – мочалкой – плечи и спину.
– Нет, – сказал он. – Но не дороже жизни. Подстриги меня.
В центре города в интернет-кафе Фируза и Алеся сидели у компьютера, искали сайты и телефоны китайской и индийской больниц, где были сделаны сенсационные операции.
Андрей сидел позади них в инвалидном кресле, напряженно ждал.
– Есть! – сказала наконец Фируза, списала с экрана телефон индийской больницы и тут же набрала этот номер на своем мобильном телефоне. – Good morning! My name is Feiruza, I’m calling you from abroad. May I talk to general manager of your clinic?.. Well, I would like to know, how much may it cost. The same surgery you performed recently on the seven-month boy… Yes, that is right… Yes, transplantation… No, to adult person, wounded… How much?![1]
Огорченно дав отбой, она опустила глаза.
– Сколько? – хрипло выдохнул Андрей.
– Сволочи… – сказала Фируза.
– Сколько?!
Фируза подняла глаза.
– Двести тысяч.
– Долларов? – изумилась Алеся.
Фируза молчала.
– А в Китае? – спросила Алеся.
Но Андрей уже развернул кресло и выкатил из кафе на многолюдную улицу с ювелирными магазинами, бутиками и восточными коврами у входов в дорогие рестораны. Стоял по-летнему светлый вечер, но жара уже спала, в воздухе плыл запах цветущего жасмина, спелого тутовника и по-южному огромных роз. По мостовой катили дорогие иномарки, а по тротуару фланировала модно одетая публика.
Навстречу этой публике катил Андрей с окаменевшим лицом и застывшими от безнадеги глазами. Фируза и Алеся медленно шли сзади.
Инкассаторский броневичок стоял у казино «Мираж», охранники в камуфляже и с автоматами преграждали дорогу пешеходам, инкассатор с тяжелым брезентовым мешком быстро прошел в казино…
– Ну, я думала, пять тысяч, ну десять. Я бы в школе пошла по родителям, – говорила на ходу Фируза и вдруг остановилась от новой идеи. – А может, через газету? Объявить сбор денег…
Алеся усмехнулась с сарказмом:
– Сбор денег на ЧТО?
Фируза, обескураженно выдохнув, двинулась дальше.
Алеся замедлила шаг у витрины магазина «Одежда для малышей». Тут ей навстречу вышла из магазина молодая мать с легкой детской коляской-строллером, в которой сидел полуторагодовалый малыш. Весело болтая ногами, он сосал палец и с интересом разглядывал Андрея в его инвалидном кресле. Андрей невольно посмотрел на болтающиеся ноги малыша.
Две молодые женщины – Алеся и мать ребенка – как-то разом углядели эту сцену, посмотрели друг другу в глаза и… Алеся, опустив взор, медленно прошла мимо. Но не удержалась и через несколько шагов оглянулась на эту счастливую мать с ребенком.
* * *
На рассвете, когда над городом летел протяжный крик муэдзина и Алеся еще спала, Андрей выехал в инвалидном кресле из дома – как и прежде, в гимнастерке и при медалях. Прокатив привычным путем к центру города, он только на минуту задержался у ворот мясокомбината, поговорил с пожилым вахтером в стоптанных валенках. Тот поначалу отрицательно качал головой, потом пожал плечами. Но Андрея, как видно, устроил и такой ответ, он воодушевленно отъехал и в этот день с еще большим рвением попрошайничал в потоках машин на своем перекрестке.
А к вечеру, устало отъехав в какую-то подворотню, пересчитал выручку. Она была рекордной, но по дороге домой он вновь остановился у ворот мясокомбината и всю эту выручку отдал вахтеру. Тот снова пожал плечами и впустил Андрея на территорию мясокомбината, через двор и мимо разделочной пилы провел в цех забоя и разделки скота.
Здесь было темно и пусто.
Вахтер показал Андрею какой-то закуток, где Андрей мог спрятаться. Они закурили.
– И будешь тут всю ночь сидеть? – спросил вахтер. – На хрена тебе это надо?
– А ты, когда с бабой, кайф ловишь? – ответил Андрей.
– Спрашиваешь!
– А я уже нет. У меня другой кайф – смотреть, как овец режут, кур, коров. У меня от этого крыша плывет.
– Да? – удивился вахтер. – Ну-ну… Каждому свое… Ладно, бывай. Утром будут эти каракульские овцы. Но если что – я тебя не видел.
– Само собой. Неужели таких овец на мясо пускают?
– И на мясо, и на шерсть. Ну, я пошел.
Ночью в каморке пустого цеха ему снился родной Повольск и городской фонтан, сквозь струи которого он когда-то нес на руках свою невесту – Алесю…
На рассвете блеяние отары овец и скрип железных ворот прервали этот сон. Он открыл глаза и сквозь щели в стене своей каморки увидел, как работники мясокомбината и чабан Файзи загоняют в цех отару каракульских овец.
Как ни странно, едва переступив порог цеха, овцы смолкли, перестали блеять и обреченной гурьбой сгрудились в дальнем углу. «Молчание ягнят», вспомнил Андрей знаменитый фильм. И теперь увидел это воочию: обреченные на смерть овцы не сопротивлялись, не упирались, не блеяли, а словно в оцепенении или в молчаливой молитве сгрудились в углу голова к голове. Казалось, они уже знали или почувствовали свою участь и обреченно ждали той последней минуты, когда забойщики поднимут очередную жертву на конвейер, забьют электрошоком, спустят кровь и освежуют, снимая драгоценную шкуру каракуля…
В одном из этих забойщиков Андрей узнал своего палача – того самого широколицего, который пырнул его ножом и с хохотом сбросил со скалы в горное озеро.
Теперь этот широколицый сноровисто извлекал из разделанных туш длинные, как сардельки, белые контейнеры – или, попросту говоря, презервативы с белым порошком – героином, обмывал их под струей воды и передавал чабану Файзи. При этом какой-то особый тошнотворный запах смерти и нечистот заполнял цех, но никто – ни забойщики, ни бандиты, ни даже Андрей в своем закутке – не обращал на это внимания. Чабан не спеша мял пальцами каждый контейнер, проверяя их по негромкому шороху героина внутри, затем складывал эти контейнеры в брезентовые инкассаторские мешки, откатывал металлическую дверь цеха и выносил во двор, где стоял инкассаторский броневик с хорошо различимой надписью «INKASATSIA». Там, у открытой дверцы броневичка, Лысый принимал мешки и бросал их в броневик двум «шкафам» в камуфляже, а те аккуратно укладывали их рядами на пол.
Видя из своего закутка всю эту банду – Лысого, чабана и особенно широколицего, – Андрей в бессильном бешенстве сжимал поручни своего инвалидного кресла.
Черт возьми, где его пистолет?!
Через час, когда была забита последняя овца и извлечен последний контейнер с героином, инкассаторский броневик вместе с Лысым и чабаном Файзи покинул мясокомбинат, туши забитых овец уплыли на крюках конвейера в заводской холодильник, и забойщики мощной струей воды замыли окровавленный цементный пол…
С треском раскалывался под ножом огромный арбуз. В большом тазу не убывала гора салата из густо-красных помидоров, зеленых огурцов, перца и зелени. На углях сразу двух десятков мангалов жарились шашлыки из баранины, свинины и овощей. В тандыре запекались лепешки. На плите булькал в кастрюлях лагман.
Прямо с огня, с пылу с жару, официантки в пестрых восточных халатах и тюбетейках выносили посетителям чайханы подносы с чаем и едой. Посетители – а в утренние часы это были в основном женщины с грудными детьми – сидели в тенистых беседках на широких топчанах вокруг низких столов. Рядом с беседками по искусно выложенным камням струились искусственные арыки, украшенные кустами цветущих роз и карликовых вишен.
В одной из самых популярных в городе шашлычных Алеся теперь работала официанткой.
Андрей заехал с улицы в чайхану, по коврам прокатил меж столиков в сторону кухни.
Увидев его лицо, Алеся застыла с подносом в руках.
– Где мой ствол? – сказал он с ходу.
– Что случилось? – испугалась она.
Но он лишь повысил голос:
– Где пистолет?!
– Я же сказала: я его выбросила. А что случилось?
– Ты врешь!
– Клянусь! Пожалуйста, что случилось?
– Он был в банке, а теперь его нет. Куда ты его?..
Посетители перестали есть и смотрели на них со всех сторон, хозяин шашлычной поспешно направился в их сторону.
Алеся испуганно зашептала:
– Прошу тебя – уйди. Если меня и отсюда уволят…
– Хорошо. Я уйду. Но ты мне поможешь.
– Все, что хочешь. Только уйди! – Алеся повернулась к хозяину шашлычной: – Все в порядке, в порядке…
Собственно, помочь ему могла не столько Алеся, сколько Фируза с ее «фордом». Припарковав этот «форд» в ста метрах от ворот мясокомбината, Фируза и Алеся из машины вели наблюдение, совсем как киношные следователи из телесериалов. Вот из-за угла появляется отара, которую гонит чабан… Вот отара проходит в ворота мясокомбината… Вот к мясокомбинату подъезжает инкассаторский броневичок и заезжает в ворота… Вот броневичок выезжает…
Фируза заводит свой «форд» и следует за броневичком…
Инкассаторский броневик (а за ним «форд» с Фирузой и Алесей) колесит по городу, останавливаясь поочередно у молодежной дискотеки, казино «Памир», чайханы у рынка, ресторанов «Огни Гюльфары» и «Али-Баба»…
И каждый раз Фируза и Алеся, сидя поодаль в «форде», видят, как из броневика выносят брезентовые мешки и в сопровождении вооруженной охраны заносят в эти заведения…
Алеся отмечала эти «точки» на карте города, а Фируза меж тем рассказывала ей о себе:
– Он был эстонец. Матти Суукэн. Блондин, глаза синие. Но у нас в Средней Азии не бывает светлых детей. Даже если мы за альбиноса замуж выйдем, нашу кровь нельзя осветлить. А у меня Катя родилась блондинкой. И мой отец просто взбесился. Сначала на меня орал, потом на мужа, а потом… Принес мне видеозапись – мой Матти в сауне с проститутками парится. Ну и развел нас. Хотя теперь я думаю – а что, если отец это сам подстроил?
Стоя на вышке и глядя в бинокль на дорогу, ведущую от города к военгородку, постовой доложил по рации:
– Первый! Первый! Я пятый! К нам Чинарик катит. Как понял? Прием.
– Понял, – ответила рация. – Счас доложу…
Постовой перегнулся через поручень:
– Эй! Андрей! Ты чё по такой жаре?
– Волка ноги кормят, – съязвил на ходу Андрей и покатил дальше, к воротам военгородка, обнесенного высоким забором.
Неожиданно за этим забором взвыла сирена.
Андрей изумленно остановился, а там, за забором, в военгородке сирена продолжала гудеть боевую тревогу, и по этой тревоге из штаба, казарм, столовой и других помещений стремительно выскакивали пограничники с оружием, поротно строились на плацу.
Потом сирена смолкла, ворота КПП открылись, и Андрей увидел пограничный полк, построенный на плацу. А также – издали – командира полка, который вышел из штаба, скомандовав:
– По-о-олк, смирна! Равнение направо!
Вытянувшись по стойке «смирно», солдаты, сержанты и офицеры полка взяли равнение на КПП, и только теперь Андрей, сидя в своем инвалидном кресле перед воротами КПП, опознал в командире полка своего бывшего командира майора Власова. Теперь на его погонах появилась еще одна звездочка…
– Товарищи солдаты, сержанты и офицеры! – громко объявил подполковник Власов. – Гордости наших пограничных войск, героическому борцу с наркотрафиком и бандитизмом, старшему сержанту запаса Андрею Стахову наше троекратное ура! Ура-а-а!
Четыреста глоток с воодушевлением раскатили:
– Ура-а-а!.. Ура-а-а!.. Ура-а-а!..
Печатным строевым шагом Власов подошел к Андрею, остановился в нескольких шагах от него по стойке «смирно», взял под козырек и доложил с озорством в глазах:
– Товарищ старший сержант запаса! Следуя вашему героическому примеру и осуществляя помощь местным погранвойскам, третий полк нашей пограничной дивизии за время, прошедшее с вашего увольнения, задержал 311 нарушителей границы, изъял у бандитов и наркокурьеров четыреста единиц огнестрельного оружия и уничтожил две тонны наркотиков! В настоящее время, в связи с заключением межправительственного соглашения о передаче всей границы силам местных погранвойск, производит подготовку к отъезду личного состава домой, в Россию. Докладывал командир полка подполковник Власов. Разрешите дать «вольно».
Андрей, растерявшись от такого приема, негромко произнес:
– Вольно…
– Полк, вольно!!! – крикнул Власов. – Качать героя!
Солдаты – и среди них рыжий десантник – с криком «Ура-а!» бросились к Андрею, подхватили его на руки, подняли над головами и понесли в городок.
– Слушай, а ты правда по пыли тогда допер, что в машине наркотик? Или ты развел генерала?
Власов и Андрей обедали в офицерской столовой. Андрей улыбнулся:
– Конечно, развел.
– А как же ты на самом деле?..
– Интуиция.
Оба рассмеялись.
– Я жутко рад тебя видеть! – сказал Власов. – Если что нужно – мы тут еще пару недель.
– Нужно, – сказал Андрей. – Лысый уже на свободе.
– Иди ты! – изумился Власов. – Он же получил восемь лет!
– Он получил восемь лет не за меня, а за наркоту. А за меня он еще ничего не получил.
Власов сокрушенно покачал головой.
– Ты помнишь отары, которые Файзи перегоняет через границу в Китай и обратно?
– Ну…
– Это не одна отара. Это каждый раз разные.
Власов, отложив ложку, в упор посмотрел на Андрея.
– В каждой овце полтора кило героина. Ясно?
– Откуда ты знаешь? – спросил Власов.
– Я был на мясокомбинате. Файзи и Лысый – партнеры. – Андрей положил на стол карту города с красными крестиками в разных местах. – Вот карта их «точек» по городу. Ты мне поможешь?
– Но мы уже всё, – растерянно сказал Власов, – мы теперь только советники у местных…
Но Андрей перебил:
– Я спрашиваю: ты мне поможешь?
– Андрей, при чем тут?! – с мукой в голосе сказал Власов. – Мы через две недели уходим. Ну посадишь ты Лысого и чабана. Завтра на их место придут такие же. Это же Восток!
Андрей отложил ложку, оттолкнулся в кресле от стола и покатил к выходу.
– Подожди, Андрей! – крикнул Власов.
Но Андрей не остановился.
Власов сорвался с места, догнал его.
– Стой, мать твою! Ну пойми! Я только три месяца, как полк получил!
– За меня… – бросил Андрей, выезжая из столовой.
– За тебя, да! За ту операцию! Ну проси что хочешь! Но я не хочу больше лезть в это дерьмо! Я хочу живым уехать к жене и дочке!
Андрей, не отвечая, катил по военгородку к КПП – мимо плакатов «КРЕПИ ОБОРОНУ!», «ГРАНИЦА НА ЗАМКЕ!» и Доски почета с его, Андрея, портретом.
Власов, остановившись, смотрел ему вслед.
Толпа зрителей – местных жителей и российских солдат – запрудила не только площадь Свободы, но и все улицы, стекающиеся к ней. Потому что над площадью висели воздушные шары и транспаранты в честь Дня независимости Гюльфары, а посреди площади на дощатой сцене выступала модная певица со своей молодежной группой.
Проехав сквозь толпу, Андрей подкатил к особняку за площадью. Над парадным входом в особняк висел государственный флаг республики. Под ним на стене была красивая свежая вывеска:
РЕСПУБЛИКАНСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ
ПОГРАНИЧНЫХ ВОЙСК
Несмотря на праздник, у входа в управление царила деловая армейская обстановка – подъезжали и отъезжали армейские машины и цивильные «лексусы», офицеры с деловыми папками и кейсами пробегали из машин в управление и обратно. Из открытых окон были слышны телефонные звонки.
* * *
Андрей остановился перед охранником в новеньком американском камуфляже, с автоматом на груди.
– Салам алейкум!
– Ну… – ответил охранник.
– Не «ну» надо говорить, а «алейкум салам».
– Ну… – повторил охранник.
– Дуру гну! Вызови начальника.
– Какого тебе началника?
– Твоего. Начальника караула.
– Для чего?
Тут из подъезда вышел офицер, начальник караула, спросил:
– И в чем дело?
– Я Стахов.
– Ну знаю. Герой Чинарик. И что?
– Мне к генералу Таджибаеву.
– А он тебе назначал?
– Он мне нужен! По срочному делу!
– Ну, когда назначит, тагда придешь, да!
И начальник караула повернулся, чтобы уйти. Но Андрей вышел из себя и крикнул, тыча пальцами в свои медали:
– Эй! Стой! Ты это видишь, блин? Я отличник пограничной службы! Мне нужен…
Начальник караула сокрушенно покачал головой:
– Как вы нам надоели! Когда вы уже уё… уедете в свою Россию?
Услышав крик у подъезда, в открытое окно верхнего этажа выглянул генерал Таджибаев, сказал сверху:
– Ахмед! Пусти его.
Начальник караула тут же вытянулся по стойке «смирно»:
– Слушаюсь, господин генерал!
И, мгновенно изменившись, услужливо забежал Андрею за спину, схватился за спинку его инвалидного кресла и бегом покатил Андрея в вестибюль, к лифту.
А на третьем этаже генерал Таджибаев, радушно распахнув руки, уже шел по коридору навстречу Андрею.
Выкатив Андрея из кабины лифта, начальник караула снова вытянулся по стойке «смирно», взял под козырек:
– Господин генерал! По вашему приказанию…
– Свободен! – небрежно отмахнулся генерал и радушно сказал Андрею: – Здравствуй, дорогой! Как живешь? Что нужно?
– Поговорить. Я раскрыл сеть…
– Опять? – перебил генерал. – Заходи сюда.
И генерал открыл дверь в комнату рядом со своим кабинетом.
– Пожалуйста, посиди тут пять минут – у меня совещание. Сейчас тебе дадут чай, всё дадут. Я буду через пять минут.
Оставшись один, Андрей огляделся по сторонам. Это была богатая комната для переговоров – длинный красивый стол, массивные стулья, дорогая мебель, резные книжные шкафы вдоль стен, а в проемах – большие, в рамках, фотографии генерала с известными политическими деятелями России, Европы и США…
Андрей подъехал к окну. Из окна был замечательный вид, но не на площадь Свободы, а в другую сторону – на Тянь-Шань и на горные вершины в снежных шапках.
Но Андрей не успел налюбоваться пейзажем, как дверь открылась и молодая длинноногая секретарша в приталенной армейской форме, с русой косой, высокой грудью и овальными бедрами вкатила тележку с чаем и фруктами.
Андрей тронул свое кресло, чтобы подъехать к столу.
– Не надо, сидите! – сказала секретарша, подкатывая тележку к Андрею. – Я все подам.
– Спасибо, – сказал он. – Тут вид замечательный.
– Да, это лучшая точка в городе! Вам чай или кофе?
Но Андрей, глядя за окно, вдруг застыл, забыв и про чай, и про кофе.
– Извините, – повторила секретарша, – вам чай или кофе?
– А?
– Вам чай или…
Андрей по-прежнему смотрел в окно. И было на что.
Внизу, к боковому входу в управление подкатил инкассаторский броневичок, из него бодро вышел Лысый с брезентовой инкассаторской сумкой и зашел в управление мимо охранника, который отдал ему честь.
Андрей перевел взгляд на секретаршу.
– Я говорю: чай или кофе? – снова сказала она.
– Ничего. Идите, – ответил Андрей и настойчиво повторил: – Идите.
Секретарша, обиженно поведя плечиком, ушла на своих модельно-кегельных ногах, закрыла за собой дверь.
Андрей подкатил к двери, чуть-чуть, на сантиметр, открыл створку и затаился, глядя в эту щель.
Спустя минуту из лифта вышел Лысый, прошел мимо двери переговорной в кабинет генерала.
Андрей осторожно выкатил из переговорной, вызвал лифт и с напряжением ждал его, глядя в сторону кабинета генерала.
Наконец двери лифта открылись, он заехал в кабину, нажал кнопку, а затем на первом этаже прокатил через вестибюль на выход. Начальник караула отдал ему честь.
Андрей выкатил из здания на улицу и, сдерживая себя, не спеша покатил прочь, к толпе на площади.
Тем временем там, в управлении, генерал Таджибаев и Лысый открыли дверь переговорной комнаты и с изумлением остановились.
– Он был здесь только что… – сказал генерал.
Но когда они выбежали из управления на улицу, Андрей уже скрылся в толпе у сцены, на которой выступала очередная молодежная группа.
– Давно надо было его убрать! – с укором сказал Лысый генералу.
– Мы убрали его с заставы. А в городе он кому мешал? – оправдался генерал.
– Ладно, я им займусь, никуда не денется. У меня новости поважней.
Генерал посмотрел вопросительно.
– Новый заказ, – сказал Лысый. – От наших братьев-талибов. Таджикский уран…
– Ты шутишь? – испугался генерал. – Нет, на это я не пойду.
– Пойдешь, – веско сказал Лысый. – Время пришло, генерал. Никуда не денешься.
– Ты знаешь, какой у тебя позвоночник?! Я, когда первый раз делала тебе массаж спины, была просто в шоке! У тебя каждый позвонок настолько мощный, сильный!..
Андрей лежал в кровати спиной кверху, Алеся, сидя на его ягодицах, делала ему массаж спины.
– У большинства людей позвонки очень маленькие для их веса, от этого у них все проблемы со здоровьем! Это я тебе как бывшая медсестра говорю. А у тебя не позвоночник, а настоящий хребет! Его перебить невозможно! Это просто какая-то энергетическая ГЭС. Я уверена, за счет этого позвоночника ты и выжил… Что ты молчишь?
– Я думаю.
– О чем?
Андрей повернулся на спину.
– Знаешь, мне сегодня снилось, что я играю в футбол. С маленьким мальчиком, и этот мальчик – наш сын…
Алеся, поцеловав его, легла рядом.
– Рассказывай…
– Прикинь! Как будто такое поле – большое, большое! И мы с ним играем в футбол. А ему лет шесть или даже восемь…
Алеся закрыла глаза, но слезы все равно тихо покатились по ее щекам.
Андрей замолк, поцеловал ее в плечо и медленно повел губами по ее шее.
– Не надо… – тихо попросила она.
Но он продолжал, и от ласкового движения его губ Алеся блаженно закрыла глаза.
Телефонный звонок раздался так некстати! Алеся замерла, Андрей достал рукой телефонную трубку.
– Алло!
– Андрей? – спросил мужской голос.
– Слушаю.
– Это мясокомбинат. Отара сегодня, – сказал голос, и тут же – гудки отбоя.
– Кто это? – спросила Алеся, не открывая глаз.
– Ошиблись номером, – сказал ей Андрей.
Из открытого в ночь окна донесся голос муэдзина: «Алла-а-а-а-ах уакбар!», и Алеся рывком села в постели. Потом поцеловала Андрея и стала одеваться.
– Извини. Мне пора на работу. Ты спи.
– Почему так рано? – спросил он.
– Хаш. Самые богатые клиенты. Зато я раньше вернусь. Спи…
Андрей закрыл глаза. Хаш – густой бульон из бараньей требухи – тут, в Средней Азии, действительно едят рано утром.
Алеся оделась и, стараясь не шуметь, осторожно вышла из квартиры.
Андрей тут же подтянулся на руках к окну.
Из окна было видно, как Алеся пробежала к автобусной остановке, села в автобус.
Андрей тут же спустился с кровати на свои культи и стал лихорадочно выбрасывать все вещи из шкафа, из комода. Это был поспешный, но тщательный обыск сначала в спальне, потом на кухне.
И только перевернув все в квартире, вывалив на пол посуду и одежду, проверив ручкой зонтика все верхние полки одежного и кухонного шкафов, он в полном отчаянии устало сел на полу.
За окном забрезжил рассвет.
Он горестно откинулся спиной к полу, закрыл глаза и вдруг…
Распахнув глаза, он скосил взгляд вбок, под кровать. И тут же рывком переполз под край кровати, двумя руками взялся за этот край и, собрав все силы, приподнял его. Там в глубине был небольшой пакет, приклеенный лейкопластырем к днищу кровати.
От напряжения все вены вздулись на его руках и шее и позвоночник выгнулся, как у коврового борца. Но он таки перенес весь вес кровати на одну руку, а другой потянулся к пакету.
Казалось, кровать рухнет ему на голову…
Но он дотянулся до пакета, отодрал его от днища и, опустив край кровати, развернул. В пакете был заветный «ТТ».
Несколько минут спустя он сломя голову уже летел в своем кресле вниз по Нагорной улице. Руки мощными толчками крутили колеса. И так, на полной скорости, он – весь в поту – подкатил к мясокомбинату.
Вахтер в стоптанных валенках сказал:
– Я уж думал, ты не приедешь.
Андрей достал из кармана пачку гюльфаринок.
– Держи!
– Да ладно, парень. Мне не надо, – сказал вахтер.
– Держи! Быстрей!
Вахтер взял деньги.
– Ладно, пошли по-быстрому. Скоро отара. – Вахтер прежним маршрутом провел Андрея в разделочный цех.
Андрей тут же нырнул в свою каморку.
– Только тихо! – сказал вахтер.
– Я знаю.
– Ой, спалюсь я с тобой…
– Не сцы! Иди уже!
Вахтер ушел, Андрей перевел дух и стал напряженно вслушиваться. Но полная тишина стояла вокруг. И полумрак. Он сонно закрыл глаза и тут же открыл их снова. Однако все по-прежнему было тихо и в цехе, и за его стенами. А из полумрака – или из сна – на него снова выплыли воспоминания о медовом месяце с Алесей – как он, запыленный, небритый, в пропотевшей гимнастерке, катил что есть сил на велосипеде по Гюльфаре… как бросил этот велик у подъезда, где дети играли в «классы»… как ворвался в квартиру и как набросился на Алесю прямо в прихожей…
Громкое блеяние отары овец оборвало этот мираж.
