Эдуард Павлович Петрушко
Стажировка. Термез
Глава 4
Неожиданно на мою голову грянул гром – на заставу приехала проверка из отряда, возглавлял которую рыжий подполковник, этакий англичанин с манерами графа в изгнании и пропитым лицом. Фамилия у него была соответствующая – Говядин.
Говядин с ходу преступил к проверке:
– Ну, пошли знакомиться с заставой, – сказал он Гришину, поправляя портупею – Посмотрим, где размещаются твои бойцы. Я как теленок поплелся следом.
Замбой, сопровождал дотошного гостя по всем помещениям заставы, где еще густо стоял запах свежей краски (как оказалось, Гришин знал о проверке и «освежил» заставу). Но мало-помалу «экскурсия» завершилась, и Говядин заметно подобрел.
Зашли в ленинскую комнату. По телевизору как раз передавали дневной выпуск новостей, и Говядин сначала задержался на пороге, равнодушно косясь на изображение, а затем протиснулся в просторное помещение, прочно устроился на стуле, буквально впился глазами в цветной экран.
Показывали какой-то животноводческий комплекс, начиненный последними чудесами техники, где сновали люди в синих халатах. Появившиеся на экране чистые коровы и поросята вызвали восторг у Говядина.
– А неплохо бы нам в отряде иметь такой комплекс, – высказался Говядин, ни к кому, собственно, не обращаясь. – Для солдата, свежее мясо – ценная вещь…
– Ну, мы не голодаем, – сдержанно ответил Гришин. То рыба, то дичь. Местные иногда угощают.
– Это все хорошо, но централизованно еще лучше, – ответил Гришин. Гришин сдержанно помолчал, потому что не знал, каких слов ждал от него этот странный подполковник.
– Пошли, поработаем с документами, – закончил проверяющий.
Изучив журнал нарядов, и увидев, что меня не было на границе десять дней, Говядин ревел как раненный медведь.
– Что это у вас товарищ старший лейтенант, курсант сюда на каникулы приехал или на стажировку? Почему его в нарядах нет? К мамочке на пирожки приехал? С завтрашних суток, я вижу курсанта в нарядах.
Про нашу договоренность с замбоем, насчет обмена знака, на мой внеочередной отпуск, подполковник явно ничего не знал.
Выйдя с кабинета, я спросил у Гришина:
– На сколько они приехали?
– На три-четыре дня, – виновато ответил он, – внеочередная комплексная проверка. Сам понимаешь вывод войск, через левый фланг заставы.
– Понимаю, – ответил я, и приготовился заплывать по нарядам.
В первый наряд меня назначили прямо этой ночью. Запомнил я его в мельчайших деталях и до конца жизни.
Поставили меня старшим погран наряда «Секрет», в самое противное время с 02.00 до 6.00. Почти не спал до двух часов, волнуясь перед настоящим выходом на границу. С красными глазами, пошел на получение приказа по охране Государственной границы. Тревога ушла, оставив не успокоение, а странную зудящую пустоту. Я на время примирился с этим назойливым ощущением. Через десть минут пустота рассосалась по всему телу.
Полусонный замбой Гришин, похожий на сову в утреннее время, отдавал приказ:
– Пограничный наряд равняйсь, смирно. Приказываю выступить на охрану Государственной Границы Российской Федерации. Вид наряда Секрет. Задача: не допустить нарушения Государственной Границы Российской Федерации. Связь по радиостанции. Пароль Сочи – отзыв Анапа. В случае обнаружения признаков нарушения, доложить Дежурному по Пограничной Заставы и принять все меры для преследования и задержания нарушителя Государственной Границы Российской Федерации. Старший пограничного наряда курсант Петрушко? Повторить приказ. Я стараясь бодро повторил приказ, из темноты вышел проверяющий офицер из отряда и увидев меня в наряде, удовлетворенно закивал головой.
Мы, изображая строевой шаг, вышли из под фонарей заставы и оказались в кромешной тьме. Я даже примерно не понимал, куда нам идти. Нет, конечно, направление знал в сторону Амударьи, а вот дальше… особенности местности не изучал, на границе был один раз в виде прогулки при очистке дорог. Со мной в наряде были два наглеющих черпака прослуживших больше полу года, которые в пути сразу же закурили, чего делать было нельзя.
– Выбросить сигареты, – тихо отдал команду я.
– Ну, че, ты товарищ курсант, мы все курим в дороге, на границе не подымишь, – огрызнулся один из черпаков.
– Выбросить сигареты и перестать мне, тыкать, мы на боевом дежурстве, – строго ответил я и прибавил шагу. Черпаки затушили сапогами бычки и замолчали. Я шел впереди и возле первой развилки остановился, не зная куда идти, обиженные пограничники топтались сзади. Зная, что я абсолютно не знаю дорог, и местности они решили, меня проучить за мою «дисциплинированность». Так мы стояли втроем в ночи как три тополя на Плющихе. Тихо отдаю приказ:
– Рядовой Сомов, выйти вперед и следовать головным до места несения службы. Черпак неохотно подчинился. Шли в полной тишине, молодые бойцы слегка обиделись, да и ну их. Дошли до места расположились и начали вести наблюдение за государственной границей, хотя какое наблюдение темнота как в бабушкином подвале. Через полчаса я почувствовал, что у меня крутит желудок, то ли от напряжения и нервов, то ли от банки скумбрии, которую слопал перед нарядом. Проклиная скумбрию и все на свете, посмотрел по сторонам, надо куда-то идти справлять нужду. А вокруг – попа негра. Из-за набегающих туч вышла большая луна, похожая на большой круглый сыр. Увидел дорогу, окруженную высоким в человеческий рост камышом и деревьями.
– Я отойду, – тихо говорю бойцам и поднимаюсь с земли. Бойцы с интересом наблюдают за мной. Иду по колее, луна как назло не заходит за тучи, рядом с бойцами в позе орла не сядешь, подумают, сдрейфил, отойти подальше. Иду по колее, страшно аж жуть.
Сплошной камыш и изогнутые деревья вызывали чувство тревоги. Что-то исходило от них, заставляло быстрее биться сердце, поднимало из глубины души смутный ужас.
Кущи вокруг меня становились все темнее, они сердито и вкрадчиво двигались на ветру, и во мне рождалось странное неприятное ощущение, что я вторглись в чужой мир, чужой и названный. Наконец – то я отошел на 100 метров, головы бойцов наблюдающих за мной скрыли за поворотом дороги. Начал вытаптывать сбоку колеи себе местечко громко ломая камыш. Сел.… На секунду мне показалось, что все пространство вокруг затаились, замерли в ожидании чего-то страшного и неизбежного. Я даже помотал головой, отгоняя некстати пришедшее наваждение. Полез за сигаретами, но закурить не успел.
За мной снарядом лопнула раздавливаемая ветка, ее треск ударил по напряженным ушам, дернул за каждый нерв в теле.Тут же прямо за моей филейной частью раздается звук похожий на вздох дьявола.
– Ухххха! Сердце застучало о ребра, с меня моментально вылетели все завтраки и обеды за последние сутки, я подскочил как заяц и, схватив автомат, автоматически передернул затвор и направил в сторону камыша. Что это душман, вставший с лежки кабан или волк? В голове мысли летали огромным роем, как я не выстрелил в камыш, не понимаю до сих пор. Руки дрожали, я покрылся испариной, дрожащим голосом спрашиваю темноту:
– Кто тут? Выходи! – голос мой был похож на персонаж детского мультфильма. Нечто, громко ломая камыш, стало удаляться от дороги. Я так и стоял по пояс голый с автоматом наперевес, пока не услышал смех солдат. Пограничники, услышав шум и звук досылаемого патрона в патронник, пошли мне на помощь и увидели такую картину. Оправившись и заправившись, я побрел обратно.
На следующий день вся застава, видя меня, улыбалась и перешептывалась, представляю, какие они придумали мне клички и как комментировали эту ситуация, когда курсант в прямом смысле слова обкакался на границе.
– Главное не в штаны, – улыбаясь, сказал Степаныч, это ты кабана с лежки поднял, – подвел итог моего повествования, прапорщик.
На следующую ночь приехавшей проверкой планировалось оценить боеготовность заставы с применением учебной тревоги с учебным нарушителем. Руководство заставы, в моем числе и я знало, знало о готовящемся мероприятии. Поэтому за полчаса до учебной тревоги я поднялся с кровати, оделся и вышел в коридор.
В комнате дежурного, не смотря на ночь, кипела жизнь, горел свет, шипела рация. Хоть я был предупрежден об учебной тревоге, команда «В ружье», луженным голосом сержанта, заставила меня подпрыгнуть. Подразделение было выведено из ночной комы и тарахтело на все лады. Возглавил тревожную группу, высокий замбой, а заслон, наполовину состоявший из молодых – я.
Под фонарным столбом я разглядел свой заслон, который был обвешен оружием, громоздкими фонарями, сигнальными пистолетами, рацией и прочими атрибутами пограничной экипировки. Гремя всем обмундированием, мы погрузились в машину и выдвинулись на рубеж упреждения. Водитель ехал быстро, по днищу стучал песок, мы прыгали в кузове как мячики, время от времени матерившись, когда обо что-то ударялись.
Выгрузившись, рассредоточились и начали прочесывать местность. Связи с тревожной группой не было, я ломал голову: что могло случиться с Гришиным? Опытный командир, участок знает, как свои пять пальцев.
– Товарищ курсант! – послышался за спиной бодрый голос радиста, орловского парня по имени Сергей. – Тревожная на связи! От сердца отлегло: наконец-то!
– Что там у них? Давай…
Небольшого роста радист, тяжело хлопая сапогами по топи, подошел ко мне. Антенна над его головой качалась, уходила пупырышками в огромное небо. А сам Сергей, с рацией за спиной, с комплектом боезапаса на поясе, с укороченным автоматом со складным металлическим прикладом, был похож на инопланетянина.
Сквозь потрескивание и шум узнал слегка искаженный расстоянием, чуточку захлебывающийся голос Гришина: «нарушитель обнаружен, ведется преследование»…
Только на рассвете, в мутных сумерках, сойдясь с нескольких сторон у заброшенной конюшни, нарушителя взяли. Он был из спортивной роты, поэтому бегал долго, чем вызывал у нас злость. Обалдевший, не видящий ничего под ногами от долгой погони, он стремительно выскочил из-за кучи сена и, кинулся было в сторону аула. Но вокруг сжималось кольцо, он внезапно обернулся и замер, медленно поднял руки. Я увидел совсем близко его круглое лицо с торчащими поломанными как у борца ушами. Глаза светлые, подернуты матовой дымкой и легкой тоской – наверно пообещали знак отличник ПВ – если прорвется вглубь территории. Не вышло.
Неторопливо закуривая, пограничники полукругом стояли рядом – так, будто все происходящее было обычным вопросом. Для меня хоть нарушитель учебный, все было в диковинку, и я стрелял глазами во все стороны. Инструктор службы собак взял под поводок Амура и доставал с его шерсти камыш, тот потеряв всякий интерес к нарушителю, все принюхивался к запаху, исходившему с конюшни. Радист Сергей скатывал антенну, вокруг него вился радист из тревожной группы и объяснял, почему так долго не выходил на связь.
Прибыв на заставу, мы были с Гришиным вызваны на подведение итогов. Я шел за Гришиным по деревянным полам, пошатываясь от усталости. На улице занимался бледный солнечный день, ветер гнал в сторону Афгана жидкие тучи. Сморенные усталостью, спали в казарме, вернувшиеся из наряда пограничники, высунув языки, дремал в вольере Амур, который даже не повернул головы в сторону прошедшего с отряда подполковника Говядина. Бдел, только обозревая окрестность в мощный бинокль, часовой на вышке перед заставой, да в глубине казармы слышался невнятный телефонный разговор дежурного с пограничными нарядами.
Говядин, долго разбирал задержание учебного нарушителя, указывая на недостатки, но в целом действия заставы были оценены на «хорошо». Я сидел и рассматривал трещины на столе, среди которых высмотрел какие-то очертание рисунков невидимых художников под названием «время». Жужжит муха. Однообразная тоскливость в ее жужжании, в том, как она тычется в стекло, делает витки вокруг лампочки и пролетает мимо раскрытых измученных бессонницей глаз.
Стараясь не заснуть, щипал себя за ноги и радостно выдохнул, когда Говядин скомандовал «свободны». Дойдя до кровати, я упал как мешок на кровать и провалился в тревожный дневной сон. Мне снился то пес Амур, то нарушитель с пистолетом, то Говядин с флагом. Сон был мягкий, расплывчатый, нереальный.
После обеда с красными глазами я вышел со своей каморки. Побродив по заставе, с аппетитом пообедал. Кормят на заставе хорошо – хочешь нормальную службу, личный состав должен быть сытый и отдохнувший. Попил чаю. Чай великолепный: ароматный, снимает жажду. В училище я не очень любил бромовый безвкусный чай, в Узбекистане пристрастился.
