Эдуард Гурвич
Англия страна скептиков
4. Англия – родина Страны Советов
В Лондоне, да и в целом в Англии, нет альтернативы, как в Америке – оставаться эмигрантом с русским языком и жить среди русских. Здесь и сегодня слишком мало людей из России, чтобы можно было позволить себе оставаться в замкнутом русскоязычном кругу, подобно, скажем, обширным для бывших советских граждан нью-йоркским районам Брайтон-Бич или Квинс. Вы должны либо натурализоваться, либо исчезнуть, сгинуть. Потому, живя в Лондоне, вы изо всех сил пробуете понять лондонцев: принять то, что они принимают, отвергнуть то, что они отвергают, ходить, куда они ходят, и избегать того, чего избегают они. Вы должны обсуждать, что они обсуждают. И не касаться тем, которых они не касаются…
Начну с отношения к родине. Любят ли англичане свою родину? Несомненно. Но истинный патриот тут никогда не станет превозносить столицу на берегу Темзы, да и вообще восхищаться Англией. Может, это происходит от самодостаточности, уверенности, что Лондон, Великобритания и без того прекрасны. А может, по другим причинам. Но уверен, коренной лондонец всячески будет убеждать вас, что жить в этом городе ужасно, что работать – ещё хуже, что тут постоянные заторы, загазованный воздух, грязь на улицах… Притом не надо думать, будто лондонец не знает, что воздух в столице Англии благодаря многочисленным паркам и садам гораздо чище, чем во многих других европейских столицах, что Лондон очень красив, что его дома по высоте приспособлены именно для жизни человека и позволяют чувствовать себя не как в каменных джунглях, а словно на природе, ибо небо открыто, а архитектура великолепна своим разнообразием. Бурчание и недовольство лондонца можете отнести к английскому национальному характеру. Англичанин будет проявлять если не скепсис, то уж точно сдержанность в выражении чувств к своей стране, правительству, парламенту и даже – королеве.
Иначе англичане ведут себя за границей. Тут они могут быть лишь чуть меньшими патриотами, чем самые буйные россияне у себя в стране. В Англии же, слушая антипатриотические рассуждения, можете отнести их если не к скепсису, то к роду лукавства. В чём я убеждался, когда собственными глазами видел, как дежурили лондонцы в дни траура у Кенсингтонского дворца, где жила принцесса Диана. Тут становилось ясно, что англичане могут быть иными. Даже просто цифры – 10 тысяч тонн цветов, миллион букетов, стоимость которых определяется в 25 миллионов фунтов, письма, портреты, подарки – да и сами масштабы паломничества позволяют раз и навсегда закрыть тему о какой-то холодности и сдержанности англичан. Тут уместнее говорить о патриотизме лондонцев, их умении сопереживать и не стесняться публично проявлять чувства. Это касалось и тогдашних политических лидеров Англии. Импровизированное выступление по телевидению энергичного и эмоционального премьер-министра Тони Блэра в день гибели Дианы отличалось именно глубоким и искренним чувством.
И всё-таки, о чём угодно, только не о политике – вот кредо едва ли не всякого англичанина, с которым вы захотите провести вечер, выпить пинту пива, выехать за город на шашлыки. Впрочем, разговор может состояться лишь как акт доверия и дружелюбия. Ну, и ещё, может быть, уступая настойчивой просьбе собеседника. Используя и то, и другое, и третье, я затевал время от времени со своими знакомыми и друзьями в Лондоне диспуты о судьбе Великобритании. И кое-что прояснил для себя.
Тут мало кто гордится тем, что Англия – страна старейшего парламентаризма. Но и мало кто вспоминает, что Англия, по сути, родина Советов. Именно отсюда вождь всемирного пролетариата Ленин вывез идею Советов. Произошло это так. Владимир Ильич, будучи в Лондоне в начале прошлого века, работал в Британской библиотеке над своими трудами, которые предстояло изучать целым поколениям советского народа. Здесь будущий вождь и услышал о Советах (councils), которые тогда уже имели достаточно власти, распоряжались бюджетом и были настоящими органами самоуправления на местах. Полагают, что Ленин находился в толпе зрителей, когда открывали памятник королеве Виктории, умершей в 1901 году. Церемония была весьма пышной. И особенно заметна в ней была роль представителей местных Советов. Они внесли огромную лепту в строительство этого памятника и определили его архитектуру. Тут, похоже, Ленин заметил и символику союза крестьянства и рабочего класса – серп и молот… Так что есть все основания полагать, что именно у памятника в Лондоне зародилась в ленинской голове гениальная мысль, позже оформившаяся в лозунг: вся власть Советам, когда они стали большевистскими…
Советы, или councils, здравствуют в Англии и сегодня. Они распоряжаются местным бюджетом. Я жил в то время в Челси. И каждый день проходил мимо районного Совета Кенсингтон, занимавшего едва ли не самое прекрасное и современное здание в Челси. Там работали сотни чиновников, готовых помочь нуждающимся в жилье, в поисках работы, в переквалификации, оформляющие пособия, бенефиты, пенсии, заботящиеся об окружающей среде, чистоте на улицах, благоустройстве микрорайона, строительстве, парках отдыха, площадках, озеленении и так далее. Этот Совет обладал большой властью и немалыми возможностями.
И всё же не стану утверждать, что лондонцы относятся к этим учреждениям с особым энтузиазмом. Что же касается маленьких Советов в микрорайонах или небольших пригородных деревнях, тут легко было заметить просто-напросто «постсоветский» скепсис ко всякого рода комитетам, заседаниям, мероприятиям. Запомнился мой разговор с жителем маленькой пригородной деревни неподалёку от Лондона. Человек он уже пожилой, ездил каждый день на поезде в Лондонский Сити. Работал в крупном банке и на очень заметной должности. Свой автомобиль он всегда оставлял на стоянке при станции. В его деревне – примерно полторы тысячи домов. Проживает около трёх с половиной тысяч человек. Голосуют из них примерно 40 процентов. В деревне – 16 депутатов: восемь лейбористов и восемь консерваторов. Но чем занимается местный орган самоуправления? «Чепухой, – без всяких колебаний заявил мой собеседник. Что они могут сделать со своим бюджетом в 40 тысяч фунтов в год? Дискутируют, где посадить дерево. Куда перенести автобусную остановку, где поставить забор… Чушь! Говорильня! И не ищите большого смысла в этих Советах, комитетах, – заключил мой собеседник. – Его нет. И никто из лондонцев к этим Советам серьёзно не относится», – заверил он.
Что ж, может быть. И я совсем не настаиваю на своём мнении. Хотя полагаю, что есть в Лондоне люди, которым органы местного самоуправления в чём-то помогли, но всё же – пособие невелико, квартиры дороги, бесплатного жилья не дают, пенсии мизерные, и чтобы их добиться, надо принести много справок и документов. Всюду бюрократия! И этот скепсис лондонцев, наверное, понятен нам, жившим в Стране Советов. Но я и не искал в разговорах с лондонцами какой-то иной реакции. Здесь был скепсис, спокойное равнодушие к бюрократическим учреждениям. Лондонцам, англичанам до недавнего времени вообще было не свойственно что-либо страстно ненавидеть или страстно любить. Для них главное – самостоятельность, верность привычкам, умение быть довольными теми вещами, которые их окружают повседневно, и стилем жизни, не меняющимся много лет.
Один исследователь характера типичного лондонца насчитал примерно сотню вещей, делающих вас настоящим лондонцем. В их числе, к примеру, знание, где поужинать глубокой ночью. Ведь все рестораны и пабы в Лондоне закрываются в 11 часов вечера. Так вот, настоящий лондонец знает, что в пять часов утра можно пойти в паб около оптового рынка Смитсфилд, заказать там пинту пива и традиционный бифштекс. Настоящий лондонец хоть раз в жизни проедется несколько раз без остановок по кольцевой линии метро. Разумеется, заснув там после нескольких пинт пива в пабе. Настоящий лондонец хотя бы раз непременно проникнет в шортах в «Хэрродс» мимо швейцара, который строго следит, как одеты покупатели. А ведь это самый роскошный магазин в Лондоне, где делает покупки сама королева.
Если вы настоящий лондонец, то непременно будете сидеть на задней скамейке кинотеатра «Челси» и целоваться с подружкой. Настоящий лондонец покупает bagels – большие бублики на улице Брик-Лайн. Истинный лондонец непременно попробует в новогоднюю ночь на Трафальгарской площади станцевать вальс с полицейским. Если вы настоящий лондонец, то хотя бы раз заберётесь на 28-й этаж гостиницы «Хилтон» в очень дорогой ресторан, закажете молочный коктейль и будете любоваться видом на Гайд-парк…
Словом, делать глупости, быть скептиком, ничему не удивляться – это и входит в понятие настоящий лондонец. Остаётся сказать, как одевается лондонец. По-разному. В Сити – в костюме и белой рубашке. За городом он носит традиционный английский твидовый пиджак, видавшие виды брюки, коричневые башмаки. Но это генетическое отношение к моде – пристрастие к небрежности и, вместе с тем, консервативность, добротность – всё более уступает место современной моде. Англия даёт миру время от времени пример такой моды, которая не оставляет равнодушными самых привередливых денди. Так было в 60-е годы, когда на подиумах появилась Твигги. Так, по уверениям знатоков, происходило и в 90-е годы, когда Англия вновь вырвалась в законодатели моды, заставляя следовать за собой даже Париж. Да, это всё и есть настоящая Англия, где живут и здравствуют традиции и современность.
5. Про национальную гордость и… мелкие неприятности
В одной из лондонских газет я прочитал: «Теперь мы, англичане, можем гордиться нашим парламентом!» Собственно, эта фраза мало кого удивила бы, скажем, лет тридцать назад. Тогда считалось, что если у немцев предмет национальной гордости – «экономическое чудо», у итальянцев – культура и пейзаж, то у англичан – их парламент, как символ демократической политической системы.
Изменилось ли что-нибудь за минувшие десятилетия? Вероятно, да. Ибо на вопрос, что думают англичане о своём парламенте, ответ, честно говоря, настораживающий: 77 процентов опрошенных убеждены, что парламентарии больше уделяют внимания собственным интересам, чем думают о нуждах простых людей. Ещё 64 процента верят, что большинство членов парламента зарабатывают деньги незаконно, используя своё положение. Это мнение особенно укрепилось, когда возник скандал, связанный с лоббированием.
Некоторые депутаты, как оказалось, брали взятки только за то, чтобы задать определённый вопрос в ходе парламентских дебатов. Вообще, вопросы, задаваемые в ходе таких дискуссий, – это весьма существенный «капитал». И им в стенах парламента не пренебрегают. Даже когда и не берут взяток, а просто строят политическую карьеру. Вот пример. Член парламента Патрик Николс, провинциальный юрист из Девона, считался человеком неуравновешенным, вздорным и недружелюбным, как утверждает один политической наблюдатель. Но это не мешало ему какое-то время занимать пост министра в правительстве консерваторов. Однажды Патрик, выйдя из ресторана, крупно поспорил с таксистом и демонстративно отказался от его услуг. Он сел в свой автомобиль и поехал домой. Таксист в отместку сообщил полиции номер машины, за рулём которой ехал выпивший Патрик. По пути в Девон его остановили полицейские. Проверка показала, что содержание алкоголя в организме Патрика явно превышало всякие нормы… Ирония ситуации состояла ещё и в том, что Патрик в то время возглавлял в парламенте антиалкогольную кампанию. Не дожидаясь разбора происшествия, министр подал в отставку. С тех пор он, приезжая на заседания парламента, серьёзно трудился над тем, чтобы восстановить свою репутацию и попробовать получить новый пост в правительстве. Патрик, как отмечает наблюдатель, специализировался как раз на лёгких вопросах министрам в ходе острых дебатов, на которые им было приятно отвечать. И бывшие коллеги вскоре поменяли свой взгляд на Патрика. Они отмечали его терпимость, были весьма довольны им. В результате Патрик получил-таки новое назначение. Он стал заместителем председателя правительственной канцелярии. Но тут опять Патрика подвёл характер. В самый разгар дебатов о месте Англии в Европейском Союзе он написал лидеру партии тори письмо, которое получило неприятную огласку. В письме Патрик высказался по поводу европейских партнёров Великобритании в том смысле, что, к примеру, Германия «внесла уникальный вклад в развитие Европы, начав две мировые войны», что Франция – «страна коллаборационистов» и так далее. Словом, Патрик повёл столь резкую атаку на европейских партнёров, что очень быстро ему дали понять: он должен опять подать в отставку, желательно раньше, чем его об этом попросят…
Это лишь один пример из того, что случилось с парламентаризмом, которым некогда гордились англичане. Правда, скандалы с членами парламента не замалчивались, особенно связанные с денежными доходами парламентариев. Более того, специальная парламентская комиссия, возглавляемая лордом Ноланом, подготовила документ, обязывающий членов парламента открыто публиковать источники своих доходов…
Документ вызвал споры. И тогда лейбористы предложили голосовать. Лидеры ведущих партий Джон Мейджор и Тони Блэр в момент голосования были на похоронах Ицхака Рабина в Израиле. Трудно сказать, мог ли влиять на ход событий Мейджор, который высказывал сомнения в целесообразности предложений комиссии. Но результаты голосования озадачили его по другой причине. Дело в том, что часть консерваторов голосовала вместе с лейбористами. И это определило результат: 322 голоса были за предложение комиссии, а против – 271. Таким образом, парламент высказался за то, чтобы все депутаты открыли источники своих доходов. Это было шокирующее поражение тори, с одной стороны, а с другой – обнадёживающий факт для новой оценки политической системы. Во всяком случае, народ поверил, что можно добиться справедливости – можно контролировать тех, кто имеет власть. Словом, англичане воспряли духом: один из важнейших объектов национальной гордости – парламент – был на сей раз на высоте.
Чем ещё гордились англичане? Крепкой семьёй, домом, который является крепостью, куда и сегодня пускают не всякого иностранца. Но время не щадит и эту английскую крепость – она ветшает на глазах вопреки усилиям консервативной партии, внушающей своим избирателям, что тори отдают приоритет семейным отношениям. Потому, когда главный законодатель в Палате лордов Маккай предложил приравнять права официально зарегистрированной супружеской пары к правам партнёров, которые живут вместе, но по разным причинам не регистрируют свой брак, тори немедленно завалили проект в парламенте. Более того, консерваторы предприняли шаги, чтобы продлить срок раздельного проживания супружеской пары, намеревающейся разойтись. А также обязать мужа и жену разрешать все свои проблемы в период, предшествующий официальному разводу: проводить имущественный раздел, соблюдая интересы детей, определять размеры алиментов и т. п. И даже напустить на них психологов, которые должны рисовать им столь мрачные перспективы развода, что супружеская пара ещё раз задумается… Словом, попытка затруднить развод, сдержать число разваливающихся семей таким образом – это рождественский подарок парламента семейной паре, давшей клятву верности.
Кстати, Рождество для англичан – прежде всего семейный праздник, и если дитя выпускают из английского дома в самостоятельную жизнь с лёгкостью, полагая, что чем сложнее ситуация, в которую попадёт отпрыск, тем скорее он встанет на ноги, и пока этого не произойдёт, ему помогать не следует, то в Рождество родители ждут дитя дома. Англичане длительное время даже сопротивлялись коммерциализации рождественских праздников, торговому буму, который их сопровождал. Но и здесь «время» наступает. Второй год на центральных торговых улицах Лондона вполне на американский манер проходил рождественский парад. В нём приняли участие десятки тысяч человек. Парад начинался в десять тридцать утра. Шествие во главе со знаменитыми клоунами, фокусниками, магами и актёрами развлекательного жанра двигалось вдоль Риджент-стрит и Оксфорд-стрит. Спонсорами парада были самые известные торговые фирмы и дома… Но улицы, магазины – это лишь часть праздника. Главное всё-таки будет происходить дома, как символ крепкой семьи.
Ну, а если всё же, несмотря на усилия законодателей и психологов, несмотря на рождественские традиции, развод неизбежен, то, как мне ещё недавно казалось, он происходил в рамках той знаменитой джентльменской терпимости, когда скандал, тем более публичный, просто исключается. Однако эти представления поколебало интервью, которое дала принцесса Диана английскому телевидению о предстоящем разводе с принцем. Его смотрели 21 миллион англичан – на шесть миллионов больше смотревших прежнее интервью с принцем Чарльзом. Диана тогда, помнится, «разделила» Англию на два лагеря. Одни были склонны считать её женщиной, которая любит жаловаться. Предположение, кстати, вполне отвечает духу английского скепсиса. Другие полагали, что во время интервью она была обаятельна, умна, держалась прекрасно. Одним казалось, что Диана, рассказав о холодности, с которой она столкнулась, нанесла удар по королевским традициям, самой королевской семье. Другим – что она оказалась одна и ей просто необходимо было постоять за себя. Одни полагали, что Диана любила прессу, скандал, публичное внимание. Другие уверяли, что Диана, наоборот, страдала от того, что шагу не могла ступить без фотокорреспондентов и журналистов.
– Скандал в чисто американском духе, что, конечно же, не может нам нравиться в Англии, – так комментировал интервью Дианы один мой английский знакомый.
В этом смысле, вероятно, более отвечает английскому духу… в рамках терпимости праздник развода в церкви, который впервые состоялся в Шеффилде. Прихожанка Кристина Старк решила отметить свой развод с мужем именно в церкви, где они венчались 20 лет назад. Кристина вдруг поняла, что боль расставания уменьшится, если она соберёт всех друзей семьи. Была заказана служба. Во время молебна не было и тени печали. Всё было организовано так, чтобы люди сосредоточились на самых хороших сторонах их брака. В церкви пели гимны, веселились. У всех было хорошее настроение. Как оказалось, церковь давно предлагала отмечать окончание брака именно таким образом, о чём сообщил журналистам секретарь Английской церкви по связи с прессой.
Не надо думать, что церковные новшества принимаются всеми в английском обществе с восторгом. Есть и противники такой приспособляемости церкви. И достаточно активные. И не только, когда речь идёт о церковных традициях. Всякие изменения в стандартах английской жизни принимаются весьма болезненно. А иногда и не принимаются, несмотря на официальные решения. Так происходит с решением перейти на европейскую метрическую систему. Увы, мили на дорогах и «пинты» (пойнты) в пабах не уступают километрам, граммам и литрам…
В штыки было принято предложение изменить и стандарты традиционных английских сыров «Стилтон» и «Чеддер», то есть количество жиров и процент влажности. Производители сыров заявили – это невозможно. Перемены изменят вкусовые качества сыров. Потому стандарты надо защищать. И проблема здоровья тут ни при чём. Тот, кто не хочет есть «Стилтон», пусть не ест. Но кто предпочитает «Стилтон», должен чувствовать вкус «Стилтона», а не чего-то такого, что соответствует стандартам. В конце концов, это часть британской культуры и истории. Вот такой аргумент.
Ну, а под конец разговор о стандартах английской жизни, которые являются предметом национальной гордости, то есть несколько слов о вещах несочетаемых – британской респектабельности и вшивости. Можно было уверенно сказать, что вполне благополучное в целом английское общество покончило с этим спутником бедности и бескультурья. Но скандал с шампунем, предназначенным для борьбы с гнидами и вшами, напомнил людям, что вши и благополучие – вещи вполне совместимые. Шампунь этот был изъят из продажи вовсе не из политических соображений. Избавляя от вшей, он вызывал раковые заболевания. Строго говоря, вшивость не является отличительной чертой англичан. Но эта информация вовсе не лишняя для россиян. Она полезна им именно из политических соображений. В эпоху свободы печати промелькнуло сообщение, что в Москве в 1995 году вшивость поразила более пяти тысяч человек. И вот в российской прессе появились рассуждения, что вшивость – результат реформ, смены общественной формации, классового расслоения общества и так далее. На примере Англии, где было куда спокойнее, чем в России, можно утверждать, что вшивость – это, в первую очередь, желание или нежелание мыться и содержать себя в чистоте. Хотя, конечно, бедность, разорение вполне способствуют ей. Но хорошо бы вспомнить вшивость, поражавшую советских людей при тоталитарном режиме – во время раскулачивания, репрессий, войн, сопровождавших правление Сталина. Так что нет разницы между пореформенной вошью и тоталитарной. Идеология тут не самое главное. Коммунисты же, широким фронтом двинувшиеся тогда на завоевание мест в Думе, полагали иначе.
