Яр Иванов
509 год до нашей эры
Царь прочитает ваши письма завтра
и каждому, кто выказал поддержку,
он передать просил, что не забудет.
(появляется Второй посол)
Ну что, Афраний, проводил?
Второй посол
Да, проводил. Что делать с телом?
Первый посол
Закопай в саду поглубже.
Пусть молодёжь тебе поможет.
(молодёжи) Чего застыли? Дело кровью
скрепляется надёжнее всего!
Согласно ритуалу, каждый
из вас обязан нанести удар!
На первый раз, уже мы обошлись
без этого – в конце концов, довольно
с вас просто знать и помнить:
назад лететь нельзя – это смертельно!
Сюда должны были прийти
только проверенные люди,
готовые к борьбе. А этот паренёк
нас выдал бы, и это несомненно,
и на его месте были бы мы все.
Авл Вителлий
Он прав. Идите помогите. И не шумите.
Первый посол
Как в этом доме холодно и сыро.
Авл, Гай, ваше приглашенье в силе?
Авл Вителлий
Да, безусловно.
Первый посол
Сегодня остановимся у вас.
Нам рекомендовали ваши термы.
Довольно на сегодня дел.
(уходят)
XXIII
(появляется Виндиций)
Виндиций
Пацан-то молодой – как жалко!
А мать с отцом – как им сказать такое?
Вот тебе и знать! Пираты в тогах!
Разбойники с большой дороги!
Волчьи морды!
Шакала ненасытного вернуть
хотят – опять пол-Рима на войну угонит,
а остальных заставит, как всегда,
бесплатно храм свой строить.
Юпитеру-то храм его не нужен:
то фундамент треснет, то колонна рухнет,
то стена рассыплется без видимых причин!
и так подряд уж сколько лет.
Устранить верхушку, значит, людоеды!
К патрицию Валерию, скорей!
(выбирается на улицу из окна,
через которое пришёл)
XXIV
Дом Брута, вечер, Брут
Вителлия… ушла… с такою быстротою,
как будто повода ждала.
И сыновья исчезли вместе с ней,
мне не сказав ни слова.
Тит и Тиберий – два моих крыла.
Когда вы были малышами,
я каждый день укладывал вас спать.
Мне каждая минута вашей жизни,
ваш звонкий смех, и беготня, и драки
всё было дорого, я всё хотел запомнить,
впитать в себя, не пропустив ни капли,
запечатлеть как в камне, как в рисунках,
которые находят среди скал.
Обычная родительская жадность.
Потом вы подросли, и я не помню,
когда ослабла наша дружба?
так быстро стали вы взрослеть
и почему-то отдаляться.
Но каждый раз, смотря на вас, я думал:
Дай им, Юпитер, жить всегда в любви!
не потерять друг друга
и собственные семьи обрести…
Теперь, когда ушли вы, мне показалось
вдруг, что жизнь пронеслась.
Но нет, она ещё не пронеслась!
Надеюсь я ещё заняться
и воспитаньем внуков,
и разведеньем ягодных кустов
в тиши уютного поместья.
XXV
входят Публий Валерий и Виндиций
Публий Валерий
Прости за позднее вторженье,
дело не терпит ни секунды промедленья
Брут
Публий, друг мой, дорогой!
Рад видеть, что тебя погнало
из дома в поздний тёмный час?
Публий Валерий
Вот этот человек – мой раб Виндиций,
его хотел я отпустить недавно
с наградою за долгую мне службу -
не пожелал идти на вольные хлеба,
сказал: «прирос ко мне душой»,
и я его оставил, работой не обременяя.
Как оказалось, дело это было
весьма угодное богам -
похоже, что он жизни наши спас.
Брут
Мы слушаем тебя, Виндиций.
Виндиций
Господин претор Юний,
моё глубокое почтенье Вам,
воистину Вы – человек великий,
так говорит народ, и имя Ваше
потомки непременно будут знать!
потомки римлян, наши внуки,
и внуки наших внуков будут знать!
На Капитолии вам статуя должна быть!
Народ так говорит – я с ним согласен!
Брут
Спасибо тебе, добрый человек.
С чем ты пришёл? Переходи к рассказу.
Виндиций
Перехожу, уже перехожу.
Мой господин Валерий описал
вам мою жизнь теперь – гуляю, изучаю,
кто где живёт и кто где не живёт.
Царь бывший в своём доме не живёт,
и я решил забраться, посмотреть,
как, значит, царь живёт, вернее жил,
ну… любопытно, вот я и забрался,
хожу, смотрю, и вдруг из сада
шум: компания, большая,
я точно сосчитать-то не успел,
ну, это, испугался. По одёжке
все вроде знатные, лиц я не рассмотрел -
уже стемнело. Я шмыгнул из зала
и притаился в комнате за дверью,
откуда было слышно
всё, что было сказано меж ними.
Компания затеяла собранье,
двое из них – послы царя,
один – какой-то Африкан.
Брут
Наверное Афраний?
Виндиций Точно! Он! И вот они, послы-то эти,
собрали с остальных какий-то письма,
в которых те царю клянутся
и обещают всяческую помощь.
А главная-то, значит, помощь
выходит так, чтобы царю вернуться!
Обратно! в Рим! Для этого они
в своих домах людей царя укроют,
чтоб те потом убили командира
городских солдат и… это… вас двоих!
Для этого у них названье даже
есть – устранить верхушку!
Один из них, по голосу пацан,
бедняга, удивился сильно,
когда сказали про убийство ваше,
мол, вы-то кровь ничью не проливали,
и вашу нечего, выходит, проливать.
Он им сказал, что это очень видно!
Тут этот Африкан в сад парня вывел
да и убил! И тихо так – ни звука!
Видать, делам таким обучен,
на то он и посол! Потом вернулся,
спрашивает: Как быть с телом?
Тут основной послал всех молодых,
чтоб закопали парня, да поглубже,
так и сказал: «Пусть молодёжь поможет!».
Последнее, что я услышал, было вот что:
«У вас ночуем, Авл и Гай».
Брут
Ты не ошибся – Авл и Гай?
Виндиций
Нет, претор Юний, не ошибся.
Что интересно в нашей рабской жизни?
Господские беседы! Это факт.
За много лет исправной службы
слух вырабатывается тонкий,
такой, что никому не снился!
Бывает и не хочешь, а всё слышишь,
неинтересно, а всё знаешь – на свои
на собственные мысли не хватает
ни времени, ни памяти совсем.
Так что я, это, точно не ошибся -
кого-то из них звали Авл и Гай.
Брут
А с Африканом тоже не ошибся?
Виндиций
С Афранием хотели Вы сказать?
Брут
Спасибо, друг Виндиций, нам тебя
действительно послали боги!
Я знаю, Публий, кто такие Авл и Гай.
XXVI
У входа в дом Вителлиев. Брут и Публий Валерий.
Публий Валерий
Прости, что прерываю я молчанье,
с тех пор, как вышли мы, ты не сказал ни слова,
а между тем нам надобно подумать,
кто эти Авл и Гай? Вдруг не Вителлии?
Брут
Вителлии, Вителлии, прости,
задумался… я думал, но о чём?
Мной овладел какой-то странный страх -
боюсь чего-то, а чего не знаю.
Публий Валерий
Для этого не нужно быть провидцем.
Вдруг это именно они!
Братья жены – не очень-то приятно.
Брут
Не знаю – должен ли бояться,
но этого я точно не боюсь.
Она, конечно, примется просить
за них, не признавая клятвы,
что принесли на Форуме мы все!
Как ни проси, не может быть и речи!
К тому же для родни! Позор
немыслимый – утяжелять вину их
попыткою моей презреть закон.
Но женщины есть женщины, и нет
в них уваженья должного к закону,
когда закон на жизнь близких посягает.
Неуваженье их проистекает
из мягкости их сердца, ведь они
предпочитают лесу или роще
отдельные деревья, те, что ближе -
отсюда неспособность видеть лес.
Да вот совсем недавно заявила,
что перемены вызывают недовольство.
Вдруг принялась перечислять
мне «неудобства»,
которые претерпевает знать!
Что на неё нашло? Не знаю. Предо мной
была не женщина, с которой
провёл полжизни я, с которой просыпался,
с которой сыновей двоих растил,
а незнакомый мне, случайный человек,
который рассуждает о каком-то
паршивом куске сыра или ткани
или ещё какой безделице никчемной
и недостойной даже обсужденья,
которую произвели не мы
там, где нас (что за горе?) не признали,
и вот они, решив нас поучить,
своих товаров не прислали.
О, как же надо обезуметь,
чтоб полагать своё благополучье
не в благе родины, а в этих мелочах!
Представь себе: через пустыню человека,
который заблудился, ты провёл,
не дав ему погибнуть там от жажды,
и ничего не взяв за это,
а он потребует с тебя сандалий,
поскольку его собственная обувь
в дороге истрепалась безнадёжно,
и возместить ущерб обязан ты!
Ведь он тебя не нанимал
и не просил спасать его от смерти!
Ты сам так захотел, вот и плати за это!
Так вот этот спасённый, но безумный,
и то не так неблагодарен,
как те, кто думает о «неудобствах» знати!
Будь она проклята, такая знать,
что вознесла своё гнилое брюхо,
которое не скрыть никак в одеждах,
превыше блага государства!
Как будто никого не убивали
из этой самой знати и безвинно,
как только обнаруживал Тарквиний
очередную брешь в казне!
Бывает иногда у наших близких,
какая-то дурная слепота -
она, хоть и не убивает нас,
но делает значительно слабее…
Я, сколько мог, пытался урезонить
её хоть как-то, но она смогла,
смогла меня заставить с нею спорить
и довела до бешенства такого,
что я её… не то чтобы ударил,
так… залепил пощёчину в горячке.
Что со мной случилось? Никогда
я руку на неё не поднимал.
Будь проклят гнев,
как молния рождённый!
Негоже смертным молнии метать.
Но перед тем она меня спросила:
«Чего ты так рассвирипел?
Имею право я на мнение своё?».
Что это – «мнение своё»?
Когда мы говорим о государстве.
Скажи мне – можно государство
создать, когда в нём нет единства мысли?
То есть конкретного пути.
Куда идти? Зачем? Я уж не говорю о том,
что не единомышленники ли
должны жить под одною крышей?
Если, конечно, эта крыша не над хлевом.
А государство – это наша крыша
от тысяч стрел этрусков, вольсков, эквов.
Не для того ли создан был сенат,
чтоб от трёх сотен своих мнений
отцы могли к единому прийти?
Так что же это за химера-то такая -
«своё мненье»? Там, где возникает .
дело общее, не может
быть никакого мненья своего!
Оно пригодно для только безделья
и для досужих ленных разговоров,
когда не важен и не нужен результат.
Попробуй что-нибудь построить,
когда у каждого, кто строит,
есть свой чертёж и мнение своё.
Она сказала: «Зря ты всё затеял»
С такою беззаботностью сказала,
как будто думала –
чем ей сегодня отобедать?
Как разрушительна такая беззаботность,
когда она из рамок частной жизни
пытается об обществе судить.
В тот день она ушла.
Как выяснилось к братьям.
А эти братья… Если откровенно -
терпеть их не могу – сама надменность!
Пусть это будут именно они!
Главный ликтор (выходит из ворот дома)
Претор Юний, претор Валерий, в этом доме
находятся сейчас послы царя,
среди вещей послов лежали эти письма,
все выходы из дома перекрыты.
Брут
Вскрывайте письма и читайте имена.
Главный ликтор
Авл Вителлий, Гай Вителлий,
Гней Порций, Марк Волтумний,
Фавст Аквиллий, Пий Аквиллий
(разворачивает следующее письмо,
тут же ещё одно, молчит)
Брут
Что там такое? В чём заминка?
Главный ликтор
Возможно, здесь какая-то ошибка…
Брут
Мы разберёмся – вы читайте.
Главный ликтор
Тит Юний и Тиберий Юний.
Брут (вырывает у него из рук два письма,
долго смотрит, затем отдаёт обратно)
В саду Тарквиниева дома
зарыт убитый юноша – узнайте
имя и доставьте тело в дом.
Убийцы – царские послы,
свидетели – все те, чьи письма эти.
Главный ликтор
Претор Юний, претор Валерий,
согласно процедуре по делам
о государственной измене, мы должны
подозреваемых в тюрьму
препроводить сейчас же.
Брут
Препятствий я не вижу никаких -
закон мы нарушать не будем.
XXVII
Дом Брута. Ночь.
Брут.
Так вот оно! А мне всегда казалось,
что больше заплатить, чем заплатил я,
уже нельзя.
Я думал, боги справедливы…
Один мудрец когда-то мне сказал:
«Запомни, боги ненасытны!
Горе тому, кто возомнил,
что заплатив однажды,
пусть даже и чудовищную цену
он может больше не платить им…
Жадность, зависть к человеку
и ко всему, что он имеет
вот основные качества богов».
Эй, боги, вас не видно! где вы?
Вам мало было отобрать мою семью?
И сделать так,
чтоб я жил в доме их убийцы?
И не хватило вам того, что долго
ждал я часа, чтобы отомстить,
а, кода час этот пришёл,
ничьей не отнял жизни?
Быть может, я являюсь вам укором,
из-за того, что не стремлюсь
к кровопролитью?
Вам нужно зрелище,
вы собрались в театре,
а я его не предоставил вам.
Но вы решили – представленье состоится!
Все ваши вкусы сводятся лишь к смерти!
Необходима кровь людская вам!
Вы её пьёте? Омываете лицо?
Вы, всемогущие и вечные, вы -
не способны обойтись без нашей крови?
Придумайте себе другую пищу!
Оставьте мне моих детей!…
А кровь вам будет, будет, потерпите -
Тарквиний обязательно вернётся,
затеет бойню – будет, будет кровь.
Что? Вы что-то говорите?
Я не сумел вас отблагодарить?
Я не удобрил ваши взоры кровью?
Ваши глаза – они пересыхают,
когда не льётся кровь людская?
Я понял – вы слепы,
и краткий миг прозренья
вас озаряет в тот лишь миг,
когда людская кровь
глазницы увлажняет ваши!
Вот почему кровь непрерывно льётся!
Чтоб ваши старые слепые очи
могли из вечности на нас взирать!
Вот почему взгляд бога полон крови!…
Всё правильно, чему я удивляюсь -
ведь мы для вас плоды на ветке,
мы созданы, чтоб нас срывать,
в любой момент, и сок наш проливать.
Так не срывайте ж то, что не созрело,
не принесло семян, меня сорвите.
Уже наметили себе вы цель,
и бесполезно призывать вас
к милосердью и рассудку.
Увы! неведомы бессмертным
ни милосердье, ни рассудок.
Для вечности всё это непригодно -
для вечности пригодна пустота…
(Входит Вителлия)
XXVIII
Брут
Вителлия, прости меня, родная.
Вителлия
И ты… и ты меня прости…
Я говорила с Публием -
мы правда ничего не можем сделать?
Брут
Да, правда, ничего – таков закон.
Вителлия
Да к чёрту твой закон!
Брут
Закон не мой – не люди миром правят.
Вителлия
Я навестила их, в тюрьме. А ты
поговорить с ними не хочешь?
Брут
Не знаю, как это назвать:
хочу и не хочу, не знаю.
Публий сказал тебе,
что те, кто передали письма,
согласны с тем, что мы будем убиты?
Вителлия
Нет, не сказал. О, ужас!
Будь проклят мой несдержанный язык!
Ведь это я сказала сыновьям,
что извинить тебя ничто не может,
и примирить нас может только смерть.
Брут
Ты знаешь, кто по процедуре
суд возглавлять
и выносить вердикт обязан?
Вителлия
Нет.
Брут
Преторы, мы оба – я и Публий
Вителлия
А ты не можешь отказаться?
Брут
Пусть Публий делает всю грязную работу?
Вителлия
О, боги, Луций, что ты говоришь!
Брут
Нет тяжелее участи, чем та,
которая нам выпала с тобою,
и нет ужасней долга моего,
но не переложу его трусливо
я никому на плечи – мой удел.
Вителлия
Ну неужели никакого шанса?
Брут
Я клятву дал! перед народом!
И сделал всё, чтобы народ поклялся!
Не ради собственного счастья,
а для искорененья произвола!
И то была вторая клятва -
а первая была, ты знаешь,
над телом женщины святой.
Она была невинна перед мужем!
Невинна, но не пожелала
жить с клятвопреступленьем,
хоть и случившимся не по её вине,
и жизнь свою остановила
своею собственной рукой.
Так от какой из клятв я должен отказаться?
XXIX
Форум, казнь заговорщиков
осуждённые привязаны к столбам,
Брут возглавляет суд
Глашатай
Собрание отцов и преторы взывают
к народу Рима
как к свидетелю возмездья,
положенного тем, кто заговор составил
с царём против Республики, скрепив
его невинной кровью.
Публий Валерий
Хоть мы рассматриваем здесь
уже доказанное преступленье,
по процедуре,
предусмотренной законом,
я спрашиваю обвиняемых:
имеете ли что-нибудь сказать,
чтоб пред народом оправдаться? …
Второй раз спрашиваю…
Спрашиваю вас последний раз -
есть ли у кого такие обстоятельства,
которые могли бы,
как он считает, оправдать его?
Брут (тихо)
Пожалуйста, хоть что-нибудь скажите!
Прощения просите у народа!
Вдруг! Вдруг! Ну не отвалится ж язык!
Что заставляет вас молчать?
Гордыня с глупостью
– две вечные подруги!
Юпитер, отомкни уста им,
дай мне запомнить голос сыновей.
Ну что же вы? хотя бы потяните время,
прошу, не будьте так жестоки.
Своею клятвой проклят.
(после долгой паузы громко)
Ликторы, исполняйте долг.
Главный ликтор
Именем римского народа,
предатели Республики должны быть
подвержены сеченью розгами
в раздетом виде,
а после отсеченью головы.
XXX
Форум, следующее утро
Глашатай
Сенат и преторы народу Рима:
поскольку бывший царь Тарквиний
доверие сената обманул,
составив заговор, к тому же
прислав вместо послов убийц,
кровью гражданина Рима
руки замаравших,
имущество царя передаётся
народу Рима – каждый
имеет право взять, что хочет.
XXXI
Спустя два дня. Рим, набережная Тибра.
Молодой и старый римляне .
Старый
Третий день гуляют, надоели,
спать не дают мне по ночам,
напьются и давай орать.
И что это у пьяных с голосами?
Как будто ты в лесу, и звери воют.
Молодой
Да, точно! У меня сегодня ночью
под окнами ревел зверинец.
Старый
А ты чего же не гуляешь?
Любимое занятье молодых -
в бессмысленных попойках время тратить
с тем, с кем связала молодость и только,
как выясняется потом.
Молодой
Ну вот и не хочу я время тратить.
Да и не на что гулять-то.
Старый
А царское добро что? грабить не ходил?
Молодой
Нет, не ходил.
Старый
А что же так?
Молодой
Поздно узнал, а отбирать
у тех, кто поживился, не хотел.
Старый
А если б вовремя узнал, пошёл бы?
Молодой
Нет.
Старый
Снова нет? И отчего же?
Молодой
Боюсь, что те, кто не успели,
затеяли б со мной делёж.
Я мирные-то сборища с трудом переношу,
а эту всю возню подавно.
Старый
Экий ты ленивый.
Молодой
Нет, не ленивый – не люблю толпу и суету.
Старый
Ну как угодно.. Знаешь,
как люди поступили
с пшеницей, что росла на поле,
Тарквинию принадлежавшем?
Молодой
Раздали бедным?
Старый
Нет, ни колоска не взяли!
Всё побросали в Тибр. Решили -
нечестивый хлеб негоден в пищу.
Если пойти вниз по теченью,
преодолев вон тот изгиб,
можно увидеть остров посредине Тибра,
его образовала вся эта пшеница,
так много её было – тучно поле царское!
А поле посвятили Марсу.
Молодой
А хорошо ли это: поле – Марсу?
Старый
Да уж не знаю. Так сказали:
«Рим должен быть всегда готов к войне,
если желает мира». Вот и поле Марсу.
Одно теперь понятно точно -
после того, как растащили
весь царский скарб и царский хлеб,
недолго ждать его с войной.