VZV-404
Давным-давно
– Вредная.
– Дура, одно слово.
– Бабушка, ты опять!
– А я что, такая она была дурная, и никак по-другому не назовешь. Бывает такой человек никудышный. Через него все портится. Отец наш с Ванюшкой был тогда, еще до войны, председателем. На фронт его не взяли – он старый был. А как пришел Ванюшка после победы с фронта, так его поставили кладовщиком. У нас склады по всей округе были большие, картошку хранили, зерно, семя льняное. Как было хорошо: льном поля засеют, он цветет голубым цветом, как небо. Издалека смотришь на такое поле – все голубое, докуда глазам видно. Потом собирали, колотил лен. На фабрику отвозили. Ткань там из него льняную делали. А из семени – масло выжимали. Хорошее масло. Сейчас – не стали делать. Черт их знает, прости господи, – почему. Все поля льняные запустили. Подсолнечник сажают. Только он у нас не растет хорошо, холодно здесь для него. Его растят, растят, потом на силос весь посрезают, и скотине.
Тогда в войну было время тяжелое. Отец ездил, всех выгонял на работу в поля. Народу-то было: бабы, старики да дети. Утром в пять часов – уже едет по деревням. А ему: «Ты сначала своих буди, а потом нас. Ишь, какой нашелся!». Так, ему что ответить? Он нас и будил первыми. Все работали. И косили, и на быках пахали, и сажали, и собирали…
– Почему на быках ?
– Не было ни лошадей, ни машин. Все на фронт шло. А сажать-то надо. Кормить-то фронт надо. С колхозов все собирали до последнего зернышка. Все, что вырастим – все отдавали. А сами со своих огородов, что там вырастет, тем и кормились. Наработаешься на полях, потом придешь домой, надо у себя в огороде что-то сделать. А не сделаешь – не вырастишь – голодать будешь.
Мы, правда, не голодали. Как-то обходилось. Нас отец посылал склады с картошкой топить – чтобы она не промерзла. Мы с ребятишками печи натопим – тепло становиться. В угли картошки напихаем. Картошка пропечется – вкусная становиться. Ничего другого не надо. Наедимся этой картошки. И хорошо.
Потом война стала кончаться. В деревню мужики, какие живые остались, пришли. Брат пришел. Его назначили кладовщиком. Как раз сев был.
Вот, наша мачеха дурная, что удумала тогда. Она со своей товаркой решила у брата стащить семя льняное.
У нашей деревни работали. Мы все к нам ужинать пришли. Я хлопочу. Брат ключи от складов положил в карман фуфайки, умывался, то да се… А мачеха ключи вытащила, да к складам побежала со своей товаркой. Стащили они у него два мешка семени льняного и на наш сарай, прямо сверху, на крышу положили. Ключи – назад вернули. Утром сеять надо. Хватились, а семени – нет. Они-то думали, его много привезли для посева. А его всего и было – несколько мешков. Брата – в сельсовет, показания снимать. Где семя? Отец – чуть живой от стыда, брата – аж трясло. Как так быть могло? Стыд-то какой. Он же с войны героем вернулся. А тут – вор…
Милиция приехала, искать стали. Нашли – у нас на сарае. Разбирались. Дело завели. Мачеху с ее товаркой судили и в тюрьму посадили на семь, что ли, лет. А отец наш – повесился… Не смог он перенести такого позора. А мачеха потом в тюрьме и умерла. Вот как… Ты чего-то там делаешь? – бабушка увидела, как внучка потихонечку таскает ягодки и ест их.
– Я ничего. Ничего. Я заслушалась и забыла, что ягоды – на варенье… Ты все грустное – умерла, да умерла. Говори дальше, только не так грустно – девочка спрятала за спину руку с синими пальчиками от черники. Подальше от соблазна.
– А что говорить-то?
– Ну что-что. По давным-давно.
– Дом отцовский заколотили, так он и стоял долго-долго, пока его не продали на вывоз.
– Что это – на вывоз?
– Ну, у людей есть, положим, свой участок, а дом уже никудышный. Новый сроить – лес не дождешься, пока дадут из колхоза. Вот покупают у кого-то дом, кому не нужен. Разбирают дом по бревнышку, по досточке и перевозят к себе. А потом собирают на новом месте. В Малиновке на месте нашего дома осталось пустое место. Потом так и пошло в Малиновке. Люди уезжали, дома – на вывоз продавали, а кто – просто заколачивали и бросали.
Так и не стало деревни Малиновки. Все вымерли, и деревня сгинула, разрушилась и заросла. Только поле теперь…
– Слушай, бабушка, а «чертовы» пальцы помогают от мозоли?
– Какие еще, прости господи, чертовые пальцы?
– Ну, вот какие, камни такие, мы в земле их откапываем, – девочка вытащила из кармана курточки два продолговатых коричневых шлифованных камня. – Мы с Танькой нашли в одном месте такие залежи! Играли у реки, копали пещеры в песке, где высокий берег. Смотрим, странные какие-то камни нам попадаются. Длинные, вытянутые, как пальцы. А где край – там как заострение, вроде как ногтя. А внутри этого камня, во всю его длину – круглое отверстие. Мне Танька сказала, что это «чертовы» камни, и если одним камнем об другой потереть, то появляется белый порошочек. Если этим порошком посыпать на рану, когда, например, порезался или разодрал коленку, то рана заживает очень быстро и не болит. Мы, и правда, проверяли… И вот я думаю, они от мозоли помогут? У меня мозоли вроде.
