Вячеслав Васильевич Нескоромных
Алмазные грани
− Артисткой будешь, Ларка, − шутили подружки, отмечая ее красоту, и это было правдой, уж очень была похожа девушка на артистку кино Марину Ладынину.
Мама просила Ларису присмотреть за младшей дочерью, чтобы уйти на вторую свою работу − уборщицы в заводской столовой: зарплаты на основной работе не хватало и приходилось искать подработку. Нынешнее место работы было очень удачным: нужно было выходить ближе к вечеру, и иногда что-то перепадало из оставшихся после работы столовой продуктов и уборщице. Эти остатки тихонько делили, и скромную учительницу тоже не забывали, знали, что одна тянет двоих своих дочерей, без мужа. Муж и отец двух дочерей, с которым жизнь была наполнена смыслом и уверенностью в завтрашнем дне, пропал за дверцей черного автомобиля, сопровождаемый немногословными военными, оставив после себя лишь ношеные вещи с ослабевающим день ото дня знакомым запахом, несколько фотографий и воспоминания. Помнились отчего-то одни и те же события, каким-то образом зацепившиеся в сознании. Лариса вспоминала, как они вместе всей семьей ходили на пляж, и папа дурачился с ней и сестрой, ухаживал за мамой. Помнилось, как плескались на мелководье в морской волне, а папа бегал за мороженым и пирожками, что продавали в киоске у пляжа, и они все вместе, смеясь, поедали раскисающее лакомство, а потом закусывали теплыми еще пирожками и шли через парк и рынок домой сытые, довольные и совершенно ни в чем не нуждающиеся. Такие выходы на пляж были не частыми, но неизменно радостными. Воспоминания с годами становились все более короткими. Одни события накладывались без перерыва на другие, и только ощущение тревоги от той последней, общей в их совместной жизни ночи, когда увели отца, оставалось устойчиво тягостным.
Наступила пора заключительных школьных испытаний, и Лариса с волнением ждала последнего звонка.
Хотелось себя посвятить чему-то очень полезному для страны, совершить, может быть, что-то необыкновенное и даже героическое.
К своим семнадцати годкам девушка была по-прежнему не уверена в своем предназначении, и только гордость за страну реяла, звала вперед и требовала выхода во вне под звуки веселых песен и маршей.
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
преодолеть пространства и простор…» ‒ неслось из репродукторов, и в этот миг и правда хотелось полететь неведомо куда и зачем, но сделать что-то важное, героическое и такое полезное для Отчизны. Хотелось шагать под гордо трепещущими на ветру красными первомайскими стягами и испытывать наполняющее грудь огромное желание быть полезной Родине. Чувства теснили грудь, и хотелось стать то летчицей и, как Марина Раскова, совершить героический перелет, или отправиться в далекие экспедиции в Арктику и стать нужной команде почетного полярника страны Ивана Папанина. На груди у Ларисы гордо поблескивал значок «Ворошиловский стрелок», и даже было время, когда она подумывала пойти в армию и защищать любимую страну и ее гениального вождя, друга рабочих всего мира Иосифа Виссарионовича Сталина.
И вот теперь, следуя переулками Васильевского острова, девушка мечтала о большом ответственном деле, которое она сможет осилить и быть достойной напутствиям своего отца.
С отцом Ларисы случилась полная, как казалось, нелепости и несправедливости история, в которой было столько трагического, что и теперь, по прошествии нескольких лет, при воспоминаниях о тех днях вырывались рыдания у мамы и сдавливало в отчаянии судорогой горло у Ларисы.
По городу, как и по всей стране, катилась волна ночных арестов, о чем старались не говорить, чтобы не накликать беду, и, казалось, эта напасть минует семью.
Лариса помнила ту ужасную ночь, когда их разбудил невероятно громкий и настойчивый стук в дверь, а затем в прихожей оглушительно загремели кованые сапоги и прозвучали чужие грубые голоса. Так бывает, когда в твою жизнь врываются силы темной неведомой мощи, и ты становишься так мал, так ничтожен, что лучше всего себя чувствуешь песком, мелким осколком у подножия великой горы.
Открылась дверь, заскрипели жалостливо половицы, и раздалось жестко:
‒ Собирайтесь, гражданин Гринцевич!
Потом был слышен из-за двери в детскую комнату мамин невнятный, лишенный смысла и логики лепет, бормотание и спокойный, но тревожный до звона голос отца:
− Дорогая, не волнуйся, я думаю, скоро товарищи во всем разберутся, и я вернусь. Не стоит волноваться, береги себя и девочек.
Это было последнее, что помнила Лариса об отце, ответственном работнике, секретаре райкома партии в городе веселых людей Одессе.
В минуты, когда она вспоминала об отце, она доставала с книжной полки потрепанную, зачитанную книгу под названием «Как закалялась сталь» Николая Островского, открывала измятую и потерявшую вид картонную обложку и читала старательно и красиво написанный отцом текст посвящения: «Любимой моей Нинель, доченьке, в день вступления в ряды пионеров, наследников дела коммунистов и Советской страны. Будь достойна звания строителя социалистического Отечества и бери пример с автора этой замечательной книги и ее главного героя. Подвиг во имя Советской страны должен стать твоей программой жизни. Отец».
Отец звал Ларису именем Нинель. Спор при выборе имени новорожденной дочери с мамой и бабушкой он безнадежно проиграл, но упорно продолжал величать дочь придуманным им именем, в котором читалось в обратном порядке – Ленин.
В те полные энтузиазма созидания и всепроникающей партийной идеологии годы многие ребята носили новые, необычные имена. В школе классом постарше учились двойняшки − мальчик Рево и девочка Люция, а в другом параллельном классе девочка с громким именем Сталѝна. А еще чаще встречались Владлен, Марлен, Вилор, Виль, Октябрина и другие имена мальчишек и девочек, в которых слышались раскаты залпа «Авроры» и четкий шаг солдат революции.
Редкостные, громкие имена порой влияли на жизнь: приходилось соответствовать и выслушивать замечания о том, что с таким-то именем человек должен являть обществу высочайший уровень социалистического сознания, старания и, если требовала ситуация, быть самоотверженным − думать прежде всего не о себе, а о пользе общему делу.
До утра, как только увели отца, они с мамой, конечно, более не уснули. Сидели вместе, крепко обнявшись, в отчаянии и ждали, что вдруг произошедшее окажется нелепой ошибкой, папа постучит в дверь и войдет в квартиру так, как будто явился с работы в бодром настроении с веселыми озорными глазами и широкой улыбкой счастливого человека.
Отец не вернулся и остался в памяти таким, каким Лариса видела его в тот последний в их жизни совместно проведенный вечер, который был таким же обычным, теплым и счастливым, как многие другие, но запомнился роковым своим завершением.
Отец в тот вечер в своих толстых круглых очках и взъерошенной головой много шутил с Ларисой и баловался с младшей дочерью. Катюша хохотала до слез от папиных «Шла коза рогатая, шла коза бодатая…» и, вырвавшись из рук отца, убегала и, утыкалась с хохотом личиком в мамины коленки, или пряталась за спину старшей сестры, или, чуть не в истерике, убегала в дальнюю комнату, когда «коза» настигала ее и пыталась забодать.
Казалось тогда, в те минуты, это счастье будет всегда с ними.
Лариса запомнила навсегда полный тоски и отчаяния взгляд отца через плечо, когда он уже выходил из квартиры, сопровождаемый плечистыми, крепко сколоченными и безразличными, как механизмы, мужчинами.
Долгими часами под дождем и снегом в наступившей слякоти они с мамой теперь часто стояли у кирпичных, набухающих влагой стен тюрьмы, у обитых железом ворот, чтобы сделать передачу теплых вещей и продуктов и добиться встречи с мужем и отцом.
Во встречах отказывали, а передачи изредка снисходительно забирали, но обратного отклика не было. Все усилия, вся энергия рвущихся от горя сердец, направленная навстречу родному человеку, распадались при встрече с красными кирпичными стенами тюремных казематов, равнодушием и грубостью охраны.
Вестей об отце не было несколько месяцев, и уже на исходе года пришло официальное сообщение: «Ваш муж приговорен к расстрелу как высшей мере социалистической справедливости. Приговор приведен в исполнение…»
По дате выходило, что они с мамой ходили к тюрьме еще долго, почти полгода после того, как отец уже был убит.
Известие о гибели отца разделило жизнь семьи на две, не равные по уровню наполненностью счастьем и достатком доли.
После ареста отца безмолвный укор посторонних, поджатые губы, строгость суждений и сухое настороженное сочувствие знакомых и близких людей стали невыносимы. И легкая на подъем мама, собрав скарб в старый, видавший виды огромный чемодан, подхватила на руки младшую и, взяв за руку старшую дочь, отправилась в большой для нее родной Ленинград. Роковая осень 1937 года вошла в жизнь семьи как разлом, страшное воспоминание и время, когда яркий южный приморский город пришлось сменить на холодное и надменное солнце северной столицы.
Перемена в жизни Ларисы была разительна: беззаботное уютное время, наполненное улыбками и заботой отца и мамы, теплом и морем, когда просыпаешься с ощущением грядущего счастья среди бесконечно родных людей, сменилось прохладой и стылым сырым ветром с моря и Невы, чувством нескончаемой тревоги в ожидании беды, которое не покидало ни утром, ни днем. Вслед пришла и нужда – нагрянувшая вдруг бедность.
Но в Ленинграде, тем не менее, стало полегче − их здесь мало кто знал, хотя денег на жизнь одинокой жене врага народа с двумя девочками на руках всегда не хватало и приходилось перебиваться, оставаясь к концу дня без сил после бесконечных подработок.
Лариса уже приближалась к своему дому, думая о том, что, кажется, немного опоздала и мама будет нервничать, но отметила на лавке у дорожки сидящего немолодого мужчину и задержалась. Что-то в его напряженной и неестественной позе насторожило: она отметила смертельную бледность лица и сквозящую в фигуре и позе незащищенность и беспомощность.
«Плохо человеку», − пронеслась в голове догадка, и, не раздумывая, Лариса подбежала к мужчине.
Тот сидел на лавочке и, опустив седую, по-мальчишески косматую голову, держался одной рукой за грудь. Мертвенно-бледное лицо, лоб, покрытый испариной, запрокинутая голова и прикрытые глаза показывали, насколько плохо человеку. Одет мужчина был в простую рабочую одежду – темную рубашку и брюки, на ногах стоптанные ботинки. Мужчина был высоким, худощавым, и было сразу понятно, что ему уже многое пришлось пережить, и этим он, собственно, совсем не отличался от многих ленинградцев преклонного возраста с их врожденной интеллигентностью. Лицо, избитое морщинами и складками вдоль щек, выглядело серым, нездоровым. Но, тем не менее, что-то в нем привлекало, какая-то неуловимая черта во внешности выдавала в нем мальчишку-оптимиста с не меняющимся с годами характером, что невольно проявлялось и во внешности неистребимыми вихрами на макушке и надо лбом, собранностью подтянутой фигуры.
− Что с вами? Вам плохо? Вам помочь? – обратилась к мужчине Лариса и не сразу узнала дворника, которого встречала несколько раз, когда он занимался наведением порядка во дворе, сосредоточенно выгребая мусор из-под лавок и выметая накопившийся хлам.
− Ничего, девочка, − с трудом превозмогая недомогание, ответил дворник, виновато улыбаясь, − скоро наладится, прихватило сердечко.
− Давайте я вам помогу. Таблетки у вас есть?
− Дома есть, с собой не взял. Все было с утра хорошо, и вот − прихватило-пригвоздило: дыхнуть больно, сковало обручем грудь. Но скоро отпустит – так уже, бывало.
− Хорошо, я подожду и помогу вам дойти. Нам, я думаю, по пути, − продолжила Лариса, понимая, что человек нуждается в помощи.
− Ну, кажись, полегчало. Пойдем, девочка. Спасибо тебе, − мужчина потянулся за метлой, что стояла у лавки, и, опираясь на черенок, осторожно, словно по тонкому льду, тронулся в путь, шаркая неуверенно по асфальту. Лариса взялась поддерживать его, и так неспешно они добрались до дома, в котором жил новый знакомый.
В квартире, усадив мужчину на кровать, Лариса проследила, чтобы он выпил таблетку нитроглицерина, подала стакан воды и тут же, извинившись, заторопилась домой, вспомнив, что ее ждет мама.
Добравшись вприпрыжку домой и слегка запыхавшись, Лариса застала обеспокоенную маму и тут же объяснила ей причину вынужденной задержки.
− Хорошо, поговорим вечером, доченька, а я уже бегу. Из-за твоей задержки опаздываю очень. Еда на плите, не забудь покормить сестру и сама покушай, − заспешила мама и, приобняв дочь, отправилась на подработку.
Маму Ларисы звали Ольга. Искусствовед про профессии, после переезда она устроилась на работу в школу, а теперь спешила к месту, которое спасало их семью.
Утром Лариса перед школой направилась к соседнему дому проведать вчерашнего своего знакомого.
Встретил Ларису, несколько устало улыбнувшись ей навстречу, вчерашний знакомец у подъезда за уборкой двора. Увидев Ларису, мужчина вдруг смутился по-мальчишески и пригласил девушку пройти в квартиру, и тут же отправился ставить чайник.
В комнате, заваленной старыми вещами и книгами, массивный стеллаж за стеклом занимала коллекция образцов горных пород и минералов. Ранее Лариса не видела подобных геологических коллекций и зачарованно осматривала сияющие камни. Образцы за стеклом выглядели празднично, совершенно необычно, словно неведомая планета предъявила свои сокровища в виде друз хрусталя, яшмы, малахита, кристаллов кальцита, берилла.
Хозяин вскоре вернулся и, продолжая смущаться, представился:
− Вчера не познакомились. Меня зовут Александр Петрович! А вас, моя спасительница?
− Я Лариса-Нинель Гринцевич. Скажете тоже – спасительница, просто помогла вам дойти, любой бы так поступил на моем месте.
− Ой, не скажите, Лариса… У вас двойное имя? Нинель?
− Да, у меня два имени. Мама назвала меня Ларисой, а вот папа хотел, чтобы я была Нинель – это Ленин, только в обратном прочтении.
− О! Твой папа, видимо, очень признателен Ленину? Ты отличный человек, Лариса, и достойно носишь свое имя. Я там на лавочке долго просидел, а ты вот первая ко мне подошла, не поленилась, времени не пожалела и не побоялась, хотя очень спешила домой, но проявила сочувствие и помогла.
− Я стараюсь быть такой, какой хотел меня видеть папа. Его теперь уже нет: случилась какая-то страшная ошибка, отца арестовали, и он погиб.
− Как так?! Понимаю. Его обвинили как врага народа? Я понял, можешь не отвечать. Я сам носил этот ярлык и продолжаю нести, хотя ничего плохого против своей страны я не совершал. Ладно, Лариса, давай оставим этот печальный разговор. Давай поговорим о более интересных вещах.
− Хорошо, Александр Петрович. А что это у вас за коллекция камней таких чудных там под стеклом? Они такие красивые, такие разные.
− Дело в том, что я по профессии геолог, но в последнее время вынужден работать дворником. Очень надеюсь, что это временные трудности, − дрогнувшим голосом ответил хозяин и, окинув взглядом свою коллекцию, продолжил:
− Это образцы, что я привез из различных уголков страны, где довелось мне работать, ходить в маршруты. Здесь у меня и руда, и различные минералы, есть редкие полудрагоценные камни.
− Ой как интересно! Расскажите о геологии. Мне это очень сейчас важно. Я заканчиваю школу и сломала уже голову над вопросом, куда пойти учиться, какую выбрать профессию. Хочется что-то такое делать, чтобы было крайне важно и полезно для страны. Быть геологом, мне кажется, жутко интересно, я думала об этом. Расскажите, Александр Петрович?
− Расскажу. Геология – это увлекательное дело, способное захватить и увлечь на всю жизнь. И потом − это очень нужное для страны дело. Очень важно, что геолог − специалист, безусловно, преданный своей стране, ведь не кто иной, как геолог ищет и делает доступными природные богатства своего Отечества и открывает для ее развития далекие, упрятанные в тайгу, в болота, в недра истинные богатства земли нашей. Но для девушки такая профессия может оказаться очень тяжелой, непростой. Все же длительные экспедиции в далекие места, тайгу, пустыню, горы, места необжитые и дикие очень сложны, порой просто опасны. Приходится со многим мириться и многое преодолевать, ходить пешком маршруты, ночевать в палатке, сплавляться по бурным рекам на лодке и даже на плотах. Девушкам такая работа часто не по силам.
− Я этого всего не боюсь. Мне хочется заниматься интересным и важным делом. А скажите, отчего вы теперь не работаете по профессии, а метете двор? Конечно, любая работа почетна, но вы были бы, я думаю, более полезным для страны, работая геологом.
− Вышло страшное недоразумение, как мне кажется. Я недавно только вернулся из заключения: строили железную дорогу на севере возле Воркуты. Так что я не самый удачный вариант для знакомства, уж извини. Теперь многие делают вид, что не знают или не помнят меня. Вот и на работу в университет, в котором я занимался минералогией и геологией рудных месторождений, восстановить опасаются. Теперь это все видимо в прошлом, хотя за пять лет лагеря я ничего не забыл, а наоборот, многое переосмыслил. Мне очень хочется вернуться в профессию и снова заняться геологией. А пока был в лагере, умерла мама, перед самым возвращением. Но здорово, что хоть комнатку нашу не успели забрать, − с грустью в голосе рассказывал новый знакомый о своей трагедии.
Лариса смотрела на Александра Петровича и вспоминала отца. Она подумала, что не только у них в семье случаются роковые страшные потери, и это, конечно, беда − стать ненужным, враждебным своему народу и в одну из ночей исчезнуть за тюремными засовами. Возможно, это наказание, расплата за то, что не очень старалась быть достойной своей страны. Ощутив к Александру Петровичу доверие, Лариса поведала о том, что не рассказывала никому:
− А у меня папу арестовали. Теперь его уже нет. Я не знаю, в чем он виноват, ведь он был очень честным и справедливым человеком, ничего не делал плохого и всегда был за Сталина и предан Советской власти. Я думаю, это какая-то ошибка.
− Да, наверное, это так, − не стал расспрашивать и развивать тему Александр Петрович и отправился в кухню, где уже трубил вскипевший чайник.
После этой встречи Лариса, освободившись от занятий и дел, спешила в гости к Александру Петровичу, и он был всегда ей рад: светился улыбкой, лицо его разглаживалось и необычайно молодело. Лариса поставила перед собой цель изучить все минералы и образцы горных пород из коллекции, а хозяин увлеченно рассказывал долго о каждом образце: что это за минерал, его состав и чем он интересен, какими обладает свойствами и где был отобран. Рассказы эти были красочными, наполнены воспоминаниями о дальних местах и самых различных событиях, случаях полевой жизни геологов. Лариса задавала много вопросов и однажды спросила о том, чем отличаются алмазы от бриллиантов.
− Знаете, Александр Петрович, нам в школе рассказывали, что добывают такие ценные камешки, которые называются алмазами, а потом из них делают бриллианты для дорогих украшений. Я такие украшения видела только в музее. Водили нас в Эрмитаж, и мы с ребятами заспорили о том, зачем нам, советским девчонкам и женщинам, эти украшения. Это же роскошь, которой не должно быть у человека. Все-таки главное в жизни – это делать полезное дело, а не украшения носить. Я вот считаю, что без украшений точно можно обойтись. А значит, и искать, и добывать алмазы − для чего?
− Ну что ты, Лариса? Алмазы используют гораздо в больших количествах в технике, например, вот в часовых механизмах, для обработки твердых материалов, изделий из стали при производстве машин. А что касается украшений, я думаю, и нашим женщинам нужны красивые кольца, серьги и браслеты. И потом, если даже для советских женщин все эти брошки будут не нужны, можно продавать драгоценные камни за границу, а покупать станки и машины для промышленности.
− А у нас добывают алмазы? Я вот что-то не припомню. Много пишут и говорят о железной руде, угле, меди, а вот об алмазах совсем ничего не слышно.
− Это и немудрено. Нет у нас открытых месторождений, и алмазы приходится покупать за границей. Много алмазов добывают в Африке, оттуда и везут алмазное сырье. А алмаз − уникальный минерал. Он обладает невероятной твердостью и при отсутствии примесей может быть абсолютно прозрачным. А еще очень интересным, на мой взгляд, является то, что у алмаза есть практически брат – графит, у которого аналогичный химический состав. Но вот свойства, особенно твердость и прозрачность, абсолютно противоположны. Графит он всем известен − ведь, например, в карандаше грифель графитовый. Как известно, карандаш потому и может чертить и писать, оттого что у него грифель из мягкого черного и совершенно не прозрачного графита.
− Ой как здорово! Я даже и не думала о том, что графит – это минерал, который состоит из того же вещества, что и алмаз. Вообще не задумывалась, а нам в школе не рассказывали. А отчего же тогда алмаз и графит так отличаются? – воскликнула Лариса, и было заметно, что тема минералов ее увлекает.
− Все дело в строении. У алмаза она в виде кристалла в форме куба, а у графита пластинчатая, такими микроскопическими чешуйками. А еще у алмаза заряженные частицы располагаются очень плотно, что и дает такую высокую твердость, которая особенно высока на гранях.
− Да, алмазные грани − такое есть выражение, которое определяет высочайшую твердость и стойкость, − воскликнула Лариса и вспомнила учителя физики, который им рассказывал о свойствах и прочности материалов.
− Эта тема очень интересная, потому что качества алмаза и графита определяются условиями их образования. Вот если для образования графита нужна высокая температура при извержении горячей магмы и насыщенная углеводородом горная порода, то алмазу этого недостаточно. Для образования алмаза нужен огромный по мощности взрыв, который еще добавляет к температуре и сильнейшее давление на горную породу, насыщенную углеводородом. И вот тогда из углеводорода образуются чистейшей воды кристаллы.
− Интересно, получается, что из графита тоже можно получить алмаз, если его правильно обработать, добавить давления к температуре?
− В общем, наверное, это возможно. Только в природе это происходило во время формирования земной коры, и теперь такие процессы уже вряд ли возможны: алмазы являют собой признаки периода геологической молодости Земли. Поэтому только если удастся сделать мощные установки и машины для изготовления алмазов, можно из графита получить кристаллы высокой твердости. Но это очень сложный процесс, и я не представляю, как это можно сделать. Пока это возможно только в фантазиях писателей. А я вот еще о чем размышлял, узнав о свойствах алмаза и сравнивая его с графитом. Крайне важны условия формирования, чтобы из одного материала получились высокие качества. Так и с людьми. Насколько различными бывают люди в зависимости от того, как они воспитываются, в каких условиях растут и какие сами к себе предъявляют требования: кто-то великий труженик, гений науки, победитель и лидер, а кто-то размазня, подлец и приживальщик.
− Да, я поняла, Александр Петрович! Вы, наверное, имеете в виду нашего вождя Сталина! Какой великий из него получился человек!
Александр Петрович спрятал глаза, опустил голову, нехотя кивнул головой и ничего не ответил на эмоциональный возглас Ларисы. А Лариса, не заметив скептической реакции геолога, снова воскликнула задорно, с мечтательной улыбкой на лице и ярко горящими глазами:
−
Я решила, Александр Петрович! Пойду учиться на геолога! Вот сдам экзамены в школе и сразу побегу подавать документы в институт. В какой посоветуете? Вы где заканчивали институт?
−
Я закончил Ленинградский университет, геологический факультет. Очень авторитетный состав преподавателей работает нынче в ЛГУ, многих я знаю лично. Рекомендую, − улыбнулся в ответ на эмоции юной девушки старый геолог.
УНИВЕРСИТЕТ И КАК ВЗРОСЛЕЮТ ГЕРОИ
В гулких коридорах университета кипела жизнь: студенты завершали семестр, рассевшись на подоконниках огромных, во всю стену, окон, а абитуриенты несмело ходили по гулким коридорам, заглядываясь на геологические коллекции под стеклом и портреты в золоченых рамах на стенах, с которых смотрели строгие мужчины в мундирах горных инженеров. Под каждым портретом присутствовала латунная табличка с фамилией, именем и отчеством ученого и профессора.
Лариса так же несмело шла в направлении приемной комиссии, и ей нравилась обстановка и атмосфера университета, так не похожая на шумливую школу с ее беспокойным юным контингентом, снующим по коридору с криками и играми, которые может остановить только резкий звонок, призывающий учеников на урок.
В приемной комиссии геологического факультета Ларису встретил дежурный секретарь. Это был совсем молодой человек, как оказалось, студент выпускного курса по имени Александр. В вельветовой курточке, черных брюках, светловолосый и приветливый юноша поинтересовался о причинах поступления на факультет такой красивой девушки. Интерес молодого человека, собственно, не простирался далее того, чтобы познакомиться с абитуриенткой, и оттого Саша краснел и чувствовал себя неловко.
− Мне нравятся минералы, − робко ответила Лариса, воспринимая студента, перешедшего на пятый курс, Александра, как, вероятно, воспринимает старослужащего только прибывший в воинскую часть новобранец − с полным вниманием и трепетным почтением.
− Да, это интересная наука − минералогия, − напустив на себя серьезный вид, ответил молодой человек и сконфузился, вспомнив, что пришлось сдавать профессору Ферсману минералогию аж пять раз, а на выходе с итогового зачета он позабыл сразу многие формулы и названия минералогической коллекции. По всему выходило, и профессор дал понять молодому человеку, что не очень у него хорошо с общей подготовкой и желанием осваивать науки. Понимая, что удивить красивую девушку не получилось, не найдя темы и способа продолжить разговор, который должен был привести к знакомству и возможности пригласить девушку на свидание, Александр предложил заполнить заявление и специальную анкету для поступающих.
Выполнив все, сто требовалось при подаче документов в приемную комиссию, Лариса отправилась по набережной к Стрелке, где дожидался Гриша, одноклассник, с которым она дружила последний год школы. Гриша отправлялся на следующий день поступать в военное училище, выбрав артиллерийское. А Лариса спешила теперь на встречу c Гришей, поскольку ранним утром она вместе с отличниками выпускных классов Ленинграда отправлялась в Москву на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку по специальной путевке, и потому увидеться было нужно непременно. Поездка эта не позволяла Ларисе проводить друга, и, понимая, что разлука может затянуться, девушка испытывала неловкость от того, что не может быть с ним при расставании. Лариса спешила и на ходу думала о том, что вот и началась их взрослая жизнь, о которой они мечтали: у каждого свой путь и своя траектория в жизни, свое предназначение, а значит все не просто, на бегу и так будет теперь всегда, ведь жизнь не стоит на месте и как вода течет, рождая энергию.
На выставке в Москве ребятам поручалась серьезная работа: нужно было помогать в оформлении павильонов и участвовать в мероприятиях при открытии выставки. Говорили, понизив голос и затаив дыхание, что на открытии выставки будет руководство страны и даже сам Сталин, и только самые достойные смогут быть рядом с вождем.
Гришу Лариса нашла у парапета набережной. Юноша, разглядев среди прохожих девушку, сразу ей радостно заулыбался, а когда Лариса подошла, почувствовала, как взволнован Григорий. Она и сама волновалась, понимала, что сегодня особый день и они уже совсем взрослые, и, возможно, должны сегодня сказать важные слова на прощание.
− Гриша! − позвала Лариса, подходя к парню, и, несколько смутившись, выпалила скороговоркой:
− А я подала документы в геолого-почвенный в университет. Все же я решила стать геологом! Мне ребята-студенты рассказали, что уже после первого курса они ездят на геологические практики и проводят в поле все лето. Я сначала не поняла − почему поле? Думала, их отправляют в колхоз работать в поле, как в огород. А оказалось, полем геологи называют все места, где работают в экспедициях. Вот в прошлом году они были в Крыму, где изучали горные породы на побережье и купались целых две недели, пока шла практика. Ты знаешь, Гриша? Мне это так нравится! Я люблю ездить и открывать новые места, а еще если придется изучать геологию, собирать образцы и открывать месторождения, я буду точно самой счастливой.
− Я рад за тебя. Ты молодец! А я буду служить в артиллерии. Это очень нужное и современное дело. В мире столько зла и столько врагов у нашей страны, что я, думаю, смогу быть ей полезным. Представь, ты будешь ездить в далекие экспедиции, а я тебя охранять и защищать. Здорово?
− Да, я знаю. Я буду тобой гордиться и всем расскажу, что мой друг, один из лучших математиков школы, учится в военном училище на артиллериста.
Ребята пошли вдоль набережной, продолжая вести беседу, несколько с тревогой думая о том, что завтра они уже не смогут увидеться и наступает разлука. Но хотелось верить, что расставание будет не долгим, а главное, они будут учиться и работать, чтобы быть нужными для своей страны, в этой раскрывающейся перед ними большой жизни.
Утром мама провожала с сестренкой Ларису на вокзале. Играл духовой оркестр курсантов морского училища, и десятки юных выпускников школ, нарядные, торжественные, под напутствия комсомольских руководителей разместились в вагонах. Поезд тронулся, набирая ход, и ребята с волнением смотрели на оставшихся на перроне родителей и друзей, махали им на прощание руками и платочками.
Москва встретила юных ленинградцев по-деловому: ребят разместили в общежитии и определили обязанности. Следовало участвовать в репетиции открытия выставки достижений сельского хозяйства страны и помогать в оформлении павильонов. До открытия выставки было еще достаточно долго: по сложившемуся графику открытие павильонов было намечено на первое августа, но работы нужно было сделать очень много. Ребят пригласили поучаствовать в подготовке экспозиций, а затем их должны были сменить выпускники школ из других городов и республик, и только лучших из всех участников планировалось пригласить на торжественные мероприятия при открытии выставки. Разместили ребят в студенческом общежитии университета, освободившегося от студентов после летней сессии. Студенты шумно уезжали на практику или домой после окончания вуза, и можно было наблюдать из окон это веселое событие. Вчерашние школьники с ходу окунулись в атмосферу студенческого стихийного празднества с его смехом, танцами, гулянием до рассвета по площадям и набережным столицы.
